В этом документе для нас самым важным будет упоминание о "подчиненных Жукова". Разумеется, маршал и командующий фронта не сам ползал по развалинам "дворцов и особняков" в поисках добычи, для таких дел существовали полковники из его свиты. Но и полковники не самолично курочили сейфы в ювелирном магазине и не собирали "шкурки обезьяньи и каракульчевые". Практическая работа поручалась майорам и капитанам, которые брали с собой - для порядка и охраны - взвод автоматчиков под командованием лейтенанта, а у лейтенанта был водитель на "виллисе", младший сержант, и тоже парень не промах. Серьги с бриллиантами сержантам приходилось, увы, сдавать начальству, но кое-какая мелочевка и у них в карманах завалялась… Вся эта "логическая цепочка" давно уже имеет в русском языке ясное и вполне однозначное объяснение: "Рыба гниет с головы".
Исключительно и только с головы. При таком поведении старших командиров младшему сержанту можно было зачитать сколько угодно и каких угодно приказов. Это мало что меняло в ситуации, когда Устав был негласно заменен на "понятия". С этого момента Красная Армия начала стремительно меняться. Даже внешне:
"…Красочный, живописный вид имела эта лавина войск, двигавшихся с востока на запад. Танки, задымленные, забрызганные грязью, были покрыты пестрыми, яркими коврами, а на коврах сидели чумазые танкисты в черных, пропитанных машинным маслом бушлатах. Кто-нибудь вытаскивал из-за пазухи бутылку и, запрокинув голову, пил из горлышка, - передавал соседу и хриплым голосом, стараясь перекричать грохот мотора и скрежет гусениц, выкрикивал слова песни…
Орудийная прислуга, удел которой - трястись на зарядных ящиках, обложилась мягкими диванными подушками, вышитыми шелком, и чувствовала себя превосходно: пиликала на немецких губных гармониках, растягивала меха аккордеонов, богато отделанных перламутром и серебром.
В потоке танков, орудий, автомашин, армейских двуколок, нередко попадалась старинная помещичья, карета - крытая, с зеркальными дверцами и фонарями, или длинное ландо с лакированными закрылками. В каретах сидели молоденькие офицеры и солдаты - в шинелях с погонами, автоматами через плечо, но в цилиндрах и с зонтиками..."
Действительно, вид был очень красочный. Как пишет И.Гофман, "Красная Армия находилась в состоянии нарастающего одичания… советские солдаты перешли к тому, чтобы вместо предписанного головного убора надевать наполеоновские шляпы, носить трости, зонтики, резиновые плащи, тем самым все больше приобретая вид грабителей и мародеров". Можно ли верить немецкому "историку-неофашисту"? Можно и нужно, потому как далее Гофман цитирует сохранившиеся в военном архиве Германии приказы. Например, приказ № 006 Военного Совета 2-го Белорусского фронта от 22 января 1945 г, в котором констатировалось, что "наряду с ограблениями, мародерством, поджогами наблюдается массовое пьянство… машины загружены всевозможными предметами домашнего обихода, захваченным продовольствием и гражданской одеждой до такой степени, что стали обузой для войск, ограничивают свободу их передвижения и снижают ударную силу танковых соединений". Про кареты, цилиндры и зонтики упоминалось и в приказе командующего 1-го Украинского фронта маршала И.С.Конева от 27 января 1945 г., где отмечалось также, что в ходе проверки было выявлены танки, забитые награбленным барахлом до такой степени, что не оставалось места для экипажа.
Повальное мародерство стало делом настолько привычным и обыденным, что даже в официальном сообщении Главного трофейного управления Красной Армии в общем перечне "военных трофеев" были упомянуты 60 тыс. роялей и пианино, 460 тыс. радиоприемников, 190 тыс. ковров, 940 тыс. предметов мебели, 265 тыс. настенных и настольных часов. Что же касается часов наручных и карманных, "сбор" которых весной 45-го года приобрел в Красной Армии характер массового помешательства, то количество этих "трофеев" не поддается никакому исчислению…
Воинская дисциплина в известном смысле чрезвычайно схожа с беременностью: она или есть, или её нет. Промежуточное состояние не предусмотрено. И если в армии стало "можно" выбить дверь прикладом, ворваться в дом, содрать с ушей перепуганных женщин золотые сережки, перевернуть все вверх дном в поисках злосчастных часов и выпивки, то уже очень тонкая грань отделяла такие действия от следующих шагов в деле "мщения за поруганную советскую землю". А приказы? Да, приказы были; тех, кто на свою беду попал "под горячую руку", могли сурово наказать. Один из таких случаев красочно описан в автобиографической повести М.М.Корякова (отрывок из которой был процитирован выше). Борьба за дисциплину выглядела так:
"…Солдат стоял перед полковником навытяжку в сдвинутой на затылок черной дамской шляпке, украшенной цветами и фруктами. В карете, которую солдат увез со двора какого-то силезского помещика, лежала желтая свиная туша, а к фонарям были подвязаны задушенные куры.
- Курятины захотел? Свинины? Ты нашим советским пайком недоволен? - кричал полковник и ударял солдата по щеке рукой, затянутой в лайковую перчатку.
- Тебе приказ товарища Сталина от 19 января читали?
- Читали, товарищ полковник, - отвечал солдат, бледнея.
- Приказ командующего фронтом тоже читали?
- Читали, товарищ полковник.
- Так чего же ты, туды-т-твою мать! - рявкнул полковник и посмотрел пьяными, бычьими глазами по сторонам, ища, что бы такое сделать солдату. Взгляд его наткнулся на курицу, болтавшуюся на веревочке у фонаря, и он сорвал одну, хватил за шейку и наотмашь ударил курицей по лицу солдата.
Полковник был пьян. В "виллисе" на сиденье, застланном ковром, лежала пузатая, оплетенная прутьями бутыль. Покачиваясь, широко расставляя ноги, он подошел к "виллису" и, влезая, погрозил солдату:
- Ты у меня будешь уважать приказы товарища Сталина! Я тебя научу!"
Правды ради надо отметить, что этому полковнику крупно повезло - он был пьян, а солдат трезв. С пьяными советскими солдатами в "поверженной Германии" лучше было не связываться. Тот же Коряков (боевой капитан, прошедший всю войну от Москвы до Силезии) пишет:
"На Вильгельмштрассе в Бунцлау я пережил ночь, самую страшную в моей жизни. Ни под бомбежками, - скажем, на Волыни, где в одну ночь снесен был полностью город Сарны,- ни на переднем крае под огнем немецких шестиствольных минометов, - нигде не испытал я такого страха, как тут, в этом мирном немецком квартале...
Мы легли спать в десять вечера. Дверные замки были поломаны, к дверям приставили стол, ведра с каменным углем. Не прошло и полчаса, как дверь зашаталась, баррикада поехала... Танкисты... Шестеро. Не одни солдаты, но и офицеры. Пистолеты наружу, за поясами. Ни мало не обращая на меня внимания, протопали вверх по лестнице. Наверху, над потолком, раздались женские крики, плач детишек. В волнении стал я одеваться. Девушка и старики Вюнш умоляли меня не ходить туда: убьют! Минувшей ночью убили офицера городской комендатуры, пытавшегося помешать насилию.
Всю ночь мы слушали в страхе крики несчастных женщин, плач детей и топот, топот тяжелых солдатских сапог над головой…"
Личные воспоминания М.Корякова вполне подтверждаются документами немецких военных архивов. Так, 10 февраля 1945 г. на сторону противника перешел капитан Б., командир батальона 510-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии. Свой поступок - достаточно неординарный для последних недель войны - он объяснил тем, что застрелил двух своих подчиненных, застигнутых в момент группового изнасилования немецкой девочки, и "не мог более смотреть, как красноармейцы обращаются с гражданским населением". Попавший в плен младший лейтенант из 287-й стрелковой дивизии на допросе показал, что несколько офицеров его части, попытавшихся воспрепятствовать насилию над гражданским населением, были застрелены распаленными красноармейцами. Напротив, капитан Е., командир батальона из состава 4-го гвардейского танкового корпуса 2 февраля 1945 г. застрелил своего подчиненного, который попытался было заступиться за изнасилованную капитаном Е. женщину. В поселке Гермау, занятом частями 91-й гвардейской стрелковой дивизии, советский военный комендант в целях спасения немецких женщин от насилия собрал их в помещении церкви и выставил вооруженную охрану, которой было приказано в случае необходимости стрелять по красноармейцам…
У "нарастающего одичания" Красной Армии была еще одна причина - радикальнаясмена состава и человеческого "качества" призывного контингента.
Велика Россия, но и она не могла до бесконечности кормить миллионами молодых мужчин прожорливое чудовище многолетней войны. Без малого пять миллионов человек находилось в составе Вооруженных Сил СССР уже к моменту начала войны. По Указу Президиума ВС СССР от 22 июня 1941 г. было мобилизовано 10 млн. человек. Затем, по постановлению ГКО от 11 августа 1941 г. - еще 4 миллиона. Осенью 41-го призывали уже родившихся в 1890 г., т.е. пятидесятилетних мужчин. Еще 2 миллиона поступило в армию через т.н. "народное ополчение". Волны мобилизации 1941 г. поглотили без остатка весь накопленный в предвоенное десятилетие запас обученных, прошедших действительную военную службу резервистов. Но прожорливое чудище требовало все новой и новой крови. С 1 января по 1 марта 1942 г.мобилизовано еще 700 тыс. человек… Разумеется, в тылу оставались многие миллионы мужчин, но армия 20-го века не могла воевать и побеждать палками и камнями. А для того, чтобы воевать танками, пушками и самолетами, для того, чтобы все эти горы военной техники обеспечить боеприпасами, горючим, запчастями, за спиной одного солдата должны были работать в тылу не менее пяти рабочих и хлеборобов.
Ко второй половине 1944 г, к тому моменту, когда наступающая Красная Армия подошла к границам Германии и ее союзников, в ее рядах практически не осталось комсомольцев-добровольцев, осаждавших военкоматы в июне 41-го. Фраза "прошел всю войну от Буга до Волги и от Волги до Эльбы" - если только она не является дежурным газетным штампом - может быть применима лишь к людям совершенно уникальной судьбы, "родившимся в сорочке"… Пять месяцев в пехоте. Одиннадцать месяцев в танковых войсках. Статистика беспощадно свидетельствует, что после этого очередная единица "личного состава" переходила в разряд безвозвратных (убитые, пропавшие без вести) или санитарных (раненые, больные, обмороженные) потерь. Причем это статистика 43-45 г.г., в которой не отражены катастрофические потери первого года войны!
И тем не менее, к концу 1944 г. только в Действующей армии (т.е. без учета тыловых, учебных, транспортных, санитарных частей и учреждений Вооруженных Сил) числилось 6,7 млн. человек. Откуда же их набрали?
Подросли и достигли призывного возраста мальчишки военных лет - голодные, худые, выросшие в условиях фактической беспризорности (отец на фронте, мать - с рассвета до заката на заводе), воспитанные изрядно криминализованной по военному лихолетью улицей. На протяжение всей войны "спецрезервом" призывных контингентов оставался ГУЛАГ, причем на фронт, в Действующую армию отправляли главным образом "блатарей", уголовников (58-я статья представлялась недостаточно благонадежной). Но и из этих "сусеков" последние крохи были выметены еще раньше. Главным же источником призывных контингентов в последний год войны стала освобожденная от немецкой оккупации территория западных областей СССР.
Там было кого призывать: 1,5 млн. человек 1905-1918 г.р., не попавших под 1-ю военную мобилизацию (уклонились от призыва или сам военкомат исчез раньше, чем успел разослать повестки); 3,6 млн. мужчин 1890-1904 г.р., оставленных и/или оставшихся на оккупированной территории к моменту объявления 2-й волны мобилизации (август 41-го). Не известное точно число подростков, достигших к 1944 г. призывного возраста. И еще по меньшей мере 1 - 1,5 млн. "окруженцев", дезертиров, "отставших от своей части" и.т.п. Теоретически все эти люди должны были существовать и после прихода Красной Армии прибыть к вновь организованному военкомату.
Практически все было гораздо сложнее - очень непросто было мужчине призывного возраста пережить три года оккупации. Слишком много вопросов вызывал он у немецких властей: если бывший военнослужащий Красной Армии - то почему не в лагере для пленных? если партизанский разведчик - то почему еще не арестован? Уклонился от призыва - или оставлен органами НКВД для организации диверсионной работы? Лояльность по отношению к "новому порядку" приходилось доказывать. Каждый доказывал по-своему. 511 тыс. советских людей работало на железных дорогах - тех самых, которые периодически взрывали советские партизаны. Сотни тысяч пошли на службу в организованные оккупантами полицейские батальоны, казачьи полки, отряды "местной самообороны", всевозможные "национальные" вооруженные формирования. Так, только в составе печально-знаменитой "Русской освободительной народной армии" (позднее "освободительная армия" была преобразована в 29-ю дивизию СС) Б.Каминского против партизан на Брянщине воевало более 10 тыс. человек.
И если тех, кто с оружием в руках воевал на стороне гитлеровцев, было все же относительно немного, то гораздо большее число бывших советских граждан сумело "подсуетиться по мелочи": кто-то без лишнего шума донес на соседа, кто-то помог немцам найти спрятавшуюся в подвале еврейскую семью. Кто-то и вовсе никого не предавал и не доносил, напротив - с риском для здоровья и жизни грабил опустевшие квартиры, вступая при этом в ожесточенную схватку с другими мародерами…
Жизнь под немецкой оккупацией (если это можно было назвать жизнью) быстро заставила забыть "Катюшу", "Три танкиста", "Если завтра война" и прочие замечательные советские песни. Новые понятия были гораздо проще: "человек человеку - волк", "умри ты сегодня, а я - завтра". И диалектику теперь советские люди "учили не по Гегелю" - начиная с середины 1943 г. начался массовый переход "полицаев" на сторону партизан. Настолько массовый, что 7-тысячная "русская национальная бригада СС" под командованием Гиля-Родионова превратилась в "1-ю антифашистскую партизанскую бригаду", и к лету 1944 г. четвертую часть всех партизан Белоруссии составляли бывшие "полицаи" и "добровольцы" вермахта.
Большим упрощением реальной картины событий будет и представление о том, что остальные три четверти только тем и занимались, что пускали под откос немецкие поезда. Некоторое (не будем сейчас спорить о количественных оценках) количество "партизанских отрядов" всю войну занималось главным образом "самоснабжением", т.е. заурядным грабежом местных жителей. Некоторые активисты даже наладили регулярный сбор зерна с окрестных деревень, перегоняли его на самогон в промышленных масштабах и вооруженной рукой контролировали "рынки сбыта"…
Всю эту разношерстную публику "органы" после более-менее поверхностной проверки передавали в распоряжение военкоматов. Бывшие "полицаи", бывшие дезертиры, бывшие "партизаны" и просто бандиты, одинаково постриженные наголо, одевали красноармейскую форму и шли на фронт. Мне не известны точные цифры. Я не могу с уверенностью сказать - были ли среди советских солдат, бесчинствовавших в Неммерсдорфе и Штригау (равно, как и в сотнях других городов и поселков Германии), "перековавшиеся" каратели из 118-го полицейского батальона, спалившего Хатынь вместе с жителями. Но номер батальона в данном случае не столь важен.
Может быть, бывшие каратели, доносчики, мародеры, уголовники составляли 5% от общего призывного контингента 44-го года. Может быть, 55%. Историки должны, в конце концов, выяснить и эти подробности, но для целей данной статьи они не имеют принципиального значения. В любом случае, в состав Красной Армии влились десятки (если не сотни) тысяч морально деградировавших, потерявших всякие нравственные ориентиры, привычных к садистскому насилию людей.
В определенных условиях этого было уже достаточно для того, чтобы совершить те кровавые бесчинства, о которых шла речь выше. Важны не проценты (социальная психология давно уже пришла к выводу о том, что нормы поведения людской массы определяет меньшинство в 5-10%), а как раз "определенные условия". В одной ситуации подонки старались бы вести себя "тише воды, ниже травы", в другой - они начинали активно навязывать свои криминальные "понятия" большинству. И вот тут мы подходим, наконец, к главному - к тому, кто ставил задачи и устанавливал условия. К тому главному, без упоминания о ком невозможно никакое серьезное обсуждение истории войны. К товарищу Сталину.
Верховный Главнокомандующий Генералиссимус Сталин несет личную ответственность за военные преступления, совершенные на земле Германии, уже в силу того очевидного и бесспорного правила, по которому командир несет ответственность за действия своих подчиненных. Надеюсь, с этим утверждением немедленно согласятся все те, кто любит повторять: "Сталин выиграл войну". Ну, если он ее один выиграл, то и судить за не имеющие срока давности военные преступления надо его одного…
Есть, однако же, и более серьезные причины предполагать, что массовое зверское насилие над гражданским населением Германии было с преступным умыслом организовано Сталиным и его подручными. То, что на первый поверхностный взгляд кажется взрывом "слепой стихии мщения", могло быть заранее спланированной и проведенной в жизнь с циничным и корыстным расчетом операцией. Дабы не тратить более слова, перейдем сразу же к стенограмме переговоров "Большой тройки" в Потсдаме.
Пятое заседание, суббота 21 июля 1945 года:
Сталин: "Американское и британское правительства предлагали нам несколько раз не допускать польскую администрацию в западных областях, пока окончательно не решен вопрос о западной границе Польши. Мы не смогли следовать этим предложениям, так как немецкое население последовало на запад вместе с отступавшими немецкими войсками…"
Трумэн: "Определение будущих границ - задача мирной конференции".
Сталин: "Очень тяжело восстановить немецкую администрацию на этой территории, все [ немцы] разбежались".