6‑я гв. А. 245‑й отп подполковника М. К. Акопова с момента формирования и до прибытия в состав Воронежского фронта 2 апреля 1943 г. Поступил полностью укомплектованным личным составом и материальной частью - американскими танками М 3с и М 3л. 2 апреля из района Цветово 1‑е, совершив марш, сосредоточился в Алексеевке и поступил в подчинение командира 67‑й гв. сд. Занял оборону:
1 тр - выс. 210.3, с задачей не допустить прорыва танков противника с направления Красный Починок, Черкасское, выс. 232.4.
2 тр - выс. 232.4, стык дорог выс. 246.0 с задачей не допустить прорыва танков противника из направления Красный Починок, Черкасское, Ново - Черкасское.
3 тр - выс. 237.7, Черкасское, Драгунское, Дмитриевка. 230‑й отп подполковника Д. А. Щербакова прибыл в состав фронта 2 апреля 1943 г. полностью укомплектованный л/с и материальной частью. В тот же день, совершив ночной марш из Курска, сосредоточился в Быковке и был подчинен командиру 52‑й гв. сд.
96‑я тбр генерал–майора В. Г. Лебедева 21 апреля 1943 г., совершив марш из района г. Корочи, сосредоточилась в районе Дальняя Игуменка, имея боевую задачу обеспечить стык 6‑й гв. с 7‑й гв. армией. Для выполнения ее бригада оборудовала узлы сопротивления в следующих районах:
1‑й - совхоз Главплодоовощ, выс. 185.7, лощина восточнее Гостищева,
2‑й - северная окраина Гостищево, северная опушка рощи восточнее Гостищева, западная окраина Дальняя Игуменка,
3‑й - изгиб дорог Мальцеве - Ближняя Игуменка.
69‑я А. 201‑я тбр полковника И. А. Таранова. 17 апреля бригада вышла из подчинения командира 6‑го гв, кк и была передана в состав 64‑й А (7‑й гв. А). Сосредоточилась в районе Дегтярное для пополнения и одновременно имела задачу подготовить рубеж Терезовка, Дегтярное, Круглое к обороне. 2 апреля была включена в состав 69‑й А, личный состав занимался принятием новой техники и сбором в районе зимних боев подбитых машин.
2‑й гв. Ттк под командованием генерал–майора В. М. Баданова{89} 29 апреля вышел из прежнего района и сосредоточился:
4‑я гв. тбр - Большая Холань,
25‑я гв. тбр - Поповка,
26‑я гв. тбр - Короча.
К 1 мая на доукомплектование корпус получил: материальной [105] части: Т-34–98 шт. и Т-70–70, личного состава всего 2246 человек, в том числе командно–начальствующего состава - 249, младшего начальствующего состава - 452, рядового состава - 1545.
5‑й гв. Стк генерал–майора А. Г. Кравченко находился в районе ст. Ржава (Курской области), занимался принятием и регулировкой техники, пополнением и распределением личного состава по частям и его обучением.
В конце мая завершается процесс формирования бронетанковых войск фронта. Именно в этот период они приобрели тот боевой и численный состав, с которым и вступят в Курскую битву. Фронт получил дополнительно несколько сформированных боевых частей и ремонтных подразделений. Полки, бригады корпуса были доведены до штатной численности, а также полностью завершен процесс усиления общевойсковых армий бронетанковой техникой.
Усиление шло в основном за счет передачи полков самоходной артиллерии. 9 мая в с. Вышние Пены сосредоточился и поступил в подчинение командующего 6‑й гв. А 1440‑й сап смешанного состава, имевший на вооружении 9 СУ‑76 и 12 СУ‑122. 7‑я гв. А получила два полка САУ. 1 мая в район с. Дальняя Игуменка (затем перешел в х. Постников) прибыл 1438‑й сап смешанного состава, а 30 мая в армию поступил 1529‑й тяжелый сап, укомплектованный 12 САУ‑152 и 1 танком KB (штаб).
В армию также вновь была возвращена 201‑я тбр. В ночь с 15 на 16 мая она сосредоточилась в районе Марьин, Заказный, Вязьмин, имея в составе танков Мк‑2–11, Мк‑3–23.
Кроме того, в БТ и MB фронта находилась и еще одна часть - 1689‑й иптап РГК, по сути, сап. Это был единственный противотанковый артполк на Воронежском фронте, в состав которого входили трофейные самоходные артустановки "Мардер‑3" с 75‑мм противотанковой пушкой Pak 40/3. Он был сформирован 20 апреля 1943 г. в г. Старый Оскол{90}. К моменту занятия обороны в полосе 40‑й А 5 июля 1943 г. он располагал 11 немецкими самоходками, полученными из ресурсов фронта, и батареей 76‑мм пушек ЗИС‑3 обр. 1942 г.
В конце марта в состав фронта прибыла 1‑я танковая армия однородного состава под командованием генерал–лейтенанта М. Е. Катукова. Она имела два корпуса: 6‑й танковый генерал–майора А. Л. Гетмана и 3‑й механизированный генерал–майора С. М. Кривошеина. 25 мая 1943 г. с разрешения [106] Ставки ВГК в ее составе начал формироваться третий - 31‑й тк, командиром которого был назначен генерал–майор Д. Х. Черниенко. В тот же день было принято постановление Военного совета фронта о формировании в составе 38‑й А 202‑й и 203‑й отп (KB). Это было последнее изменение организационно–штатной структуры бронетанковых войск фронта перед летними боями.
Интересная деталь: в то время к БТ и MB фронта относились лишь отдельные танковые корпуса, бригады и полки. 1‑я ТА хотя и была танковой, но имела прямое подчинение командующему фронтом и как бы являлась самостоятельной в отношении к командующему БТ и MB фронта. Достаточно неотработанной была и система подчинения самоходных артполков. Они входили в состав танковых войск, но одновременно считались артиллерийским средством, поэтому по ним отчитывалось также управление командующего артиллерией фронта и армий.
Помимо боевых частей, для обучения личного состава танковых войск фронт располагал 14‑м отдельным учебным танковым полком (оутп) под командованием подполковника Г. Т. Кузнецова. Кроме того, для быстрого восстановления боеспособности танковых соединений было сформировано подразделение фронтового резерва танков, шоферов и механиков–водителей.
После завершения комплектования войск во второй половине мая перед командованием БТ и MB фронта вплоть до начала вражеского наступления стояли три важные задачи. Во–первых, обучение и практическая подготовка всего личного состава. Во–вторых, завершение формирования и полное комплектование 31‑го тк, 202‑го и 203‑го отп. В-третьих, разработка нескольких вариантов плана действий войск в ходе предполагавшейся оборонительной операции и практическая их отработка с личным составом на местности. Неотъемлемой частью этой работы являлась и подготовка ремонтно–восстановительных служб и подразделений для работы в различных условиях.
Боевая учеба шла в каждой категории военнослужащих по своим специфическим направлениям. Для рядового, сержантского состава мотострелковых бригад, батальонов и подразделений ПТР главным являлась отработка практического взаимодействия в оборонительном бою с танковыми подразделениями (бой на месте, контратака, с марша в бой). Много внимания и времени командование уделяло отработке методов борьбы стрелковых частей с новыми немецкими танками и самоходками в обороне. Это особенно стало актуальным, после того как вместе с пропагандистской трескотней Геббельса [107] о "чудо–оружии Третьего рейха" немцы применили в ходе зимних и весенних 1943 г. боев под Харьковом тяжелые танки "тигр", оказавшие на измотанные войска, находившиеся на этом участке, сильное моральное воздействие своей силой и мощью. Этот опыт и впечатления от 56-тонной изрыгающей огонь и свинец "махины", переданные по "солдатскому радио", лишь усиливали вражескую пропаганду в частях фронта, поэтому было крайне важно показать солдату, который готовился к оборонительным боям, пропустив над его головой танк, что "не так страшен черт (т. е. "тигр"), как его малюют". Воениздатом выпускались специальные инструкции и плакаты, в которых на рисунках были наглядно показаны уязвимые места вражеской бронетехники, давались советы, как эффективнее использовать каждое из имеющихся в наличии средств ПТО. С целью "ликвидации элементов танкобоязни" весь личный состав стрелковых и мотострелковых подразделений проходил обкатку танками на специально оборудованных танкодромах. Так, в 6‑й гв. А для обкатки пехоты и проверки подготовленности наводчиков истребительно–противотанковых и артполков за передним краем второго армейского оборонительного рубежа в районе села Лучки Северные был подготовлен специальный полигон, где в июне систематически шли учения и стрельбы. Для этих целей привлекались танковые экипажи из соседней 1-Й ТА.
В подготовке танковых экипажей упор делался в первую очередь на тренировку механиков–водителей в практическом вождении боевых машин, и прежде всего в условиях реального боя (обстрел ПТО, маневр на сложной местности), а также ведение огня на ходу и с короткими остановками.
Немаловажное значение в боевой учебе уделялось разъяснению приемов и способов маскировки, сохранения техники и личного состава от ударов вражеской авиации. Еще в середине мая в войска поступила добытая советской разведкой информация о появлении у противника новых истребителей танков на базе пикирующих бомбардировщиков "Юнкерс‑87", этот самолет получил обозначение Ю-87G. Впервые он был использован на фронте в марте 1943 г. против войск Брянского фронта, а в мае экспериментальное подразделение полковника О. Вайса, укомплектованное штурмовиками, перебрасывается в Крым, для продолжения войсковых испытаний в ходе развернувшегося сражения на Кубани. В боевых условиях машина зарекомендовала себя хорошо, эффективность ее повышалась в условиях, когда советская сторона использовала танки массированно на небольших участках местности. В то же время был выявлен и ряд недостатков. В частности, снижение маневренности за счет того, что под крыльями [108] были смонтированы две гондолы для 37‑мм орудий. Это повлекло за собой увеличение потерь от наземной ПВО, поэтому при отработке тактики применения этих самолетов было решено его использовать совместно с другими бомбардировщиками, которые должны были подавлять зенитные огневые точки.
Советское командование правильно оценило новинку как серьезную угрозу для своих бронетанковых соединений, прежде всего в условиях марша, а также в начале атак, когда боевые машины слабо прикрыты средствами ПВО. Особенно если учесть, что по штату наш танковый корпус из средств противовоздушной обороны имел лишь один зенитно–артиллерийский полк (16 ДШК и 16 37‑мм орудий) на прикрытие 180–200 танков штабов и т. д., а бригады по 9–12 ДШК на 53–65 боевых машин. Немедленно после получения этих данных в действующую армию была разослана эта информация и отданы приказы о доведении ее до всего личного состава и проведении тренировок с целью отработки действий по маскировке боевых машин и недопущению прицельных ударов этих самолетов по танковым колоннам. Из приказа командира 3‑й мбр 3‑го мк 1‑й ТА:
"На вооружение германской армии поступил новый противотанковый самолет. По своей конструкции является подобием "Юнкерса‑87", у которого на месте приспособления для метания бомб установлены две противотанковые пушки, по одной на каждом крыле.
Пушка 37‑мм автоматическая, самолет поднимает 5,2 боекомплекта (боекомплект 24 снаряда). Начальная скорость снаряда - 1300 м/сек., пробивная способность: пробивает на дистанции 800 метров - 12‑мм броню, на дистанции 600 метров - 14‑мм броню. Максимальная скорость полета 320 км/ч. Козырек пилота имеет 50‑мм броню. Сиденье пилота, спинка и бока кабины имеют 20‑мм броню.
Уязвимые места самолета: мотор, деревянный пропеллер, бензобак (расположенный в крыльях), дно кабины летчика и радиатор.
По разведданным, 12 апреля сего года 5‑м воздушным флотом германской армии разослано следующее указание: "Противотанковые отряды и подразделения для борьбы с танками должны прежде всего использоваться против танков противника, прорвавшихся через наши линии. Кроме того, данные подразделения могут также использоваться против танков в случае, когда в результате сложившейся на земле обстановки противник не может обеспечить свои танки надежной воздушной защитой. Помощь данным подразделениям организуется и оказывается, несмотря на наличие других оперативных задач. Необходимо, чтобы противотанковые [109] подразделения использовались с максимальной ударной эффективностью только при возникновении необходимой для применения противотанковых подразделений ситуации. Использовать подразделения для выполнения других задач категорически запрещается.
Командир корпуса приказал:
1. Указанную информацию немедленно донести до танковых и механизированных артчастей и подразделений. Дать указание о том, что борьба с противотанковыми отрядами самолетов противника должна быть организована и вестись всеми родами войск путем:
а) рассредоточения расположения танковых частей, тщательной их маскировки и укрытия танков в специальных окопах;
б) марши танковых и механизированных соединений должны быть организованы в расчлененных походных порядках с максимальным использованием ночного времени и нелетной погоды;
в) при наступлении, контратаках и действиях в глубине обороны противника не допускать скученных боевых порядков;
г) во всех случаях зенитные средства должны находиться с танками, имея особой задачей прикрыть их от действий противотанковых отрядов авиации противника;
д) планами ПВО предусмотреть прикрытие особых порядков танковых частей при организации взаимодействия;
е) иметь в виду прикрытие танков зенитными средствами других родов войск, особенно в дневном бою;
ж) подачей заявок авиации предусмотреть разведку аэродромов базирования противотанковой авиации и поражение ее на земле, а также прикрытие районов действия танков истребительной авиацией.
2. В частях до 25.5.43 г. провести занятия по ПВО районов сосредоточения, походных колонн и боевых порядков с привлечением всех активных и пассивных средств борьбы с авиацией противника"{91}.
Как известно, доля правды в поговорке "извещен - значит вооружен", бесспорно, есть. Однако перечисленные в приказе мероприятия в реальных боевых условиях выполнить было очень сложно, особенно что касалось налаживания взаимодействия с другими родами войск и переключения их средств ПВО для прикрытия танковых частей. Зенитные средства были в дефиците во всех армиях - и в танковых, и общевойсковых. Поэтому прикрытие с воздуха танковых атак в период Курской битвы в основном осуществлялось штатными ЗПР [110] бригад и приданными армиям зенитно–артиллерийскими дивизиями. А это, как показал ход боев, оказалось недостаточно. Даже при подготовке ряда контрударов в ходе битвы, когда организацией прикрытия крупных бронетанковых соединений, сосредоточенных на небольшом участке местности, занимался штаб фронта, в достаточном количестве средств ПВО выделить не удавалось.
Учитывая, что в бронетанковые войска фронта пришло значительное число необстрелянных командиров младшего и среднего звена, много проводилось командно–штабных учений, игр в масштабах бригады, корпуса. Отрабатывались и вопросы штабной работы, и практические действия на полевых учениях. Обычно все начиналось с работы на картах и ящиках с песком, где строился участок обороны и намечались планы противника, а затем учеба переносилась в подготовленный танковый батальон.
В первой половине 1943 г. продолжалось становление танковых войск РККА, еще не было настоящего, скорректированного опытом войны, боевого устава танковых войск, командиры руководствовались в основном довоенными уставами и приказом НКО № 325 от 16 октября 1942 г. о применении БТ и MB, которые не все к этому моменту еще и даже в руках держали, не говоря об их прочтении и детальном изучении. Многие важные вопросы, возникавшие при организации боя, решались часто исходя из опыта командира, а не опирались на отработанные инструкции, положения и наставления. Потому актуальными являлись совещания, непрерывная учеба и тренировки старшего командного состава, офицеров штабов корпусного и армейского звена. Возможно, читателя это удивит, но к началу Курской битвы у командования танковых корпусов, армий, да и у самого руководства БТ и MB Воронежского фронта не было ясного понимания того, как необходимо правильно организовать бой корпуса с приданными частями усиления и как использовать с максимальной эффективностью спецчасти соединений. Процитирую строки из доклада командующего БТ и MB фронта генерала H. H. Радкевича:
"4. Танковые корпуса получили значительное количество различных частей усиления, в результате чего они превращаются в грозные боевые соединения, имея большую пробивную способность. Однако до сего времени в штабах танковых соединений нет единого взгляда на использование этих частей усиления в различных условиях боя. Штаб БТ и MB Красной Армии до сего времени никаких указаний тоже не давал. Необходимо в ближайшее время спустить такие указания в штабы БТ и MB фронтов.
Для выработки общих взглядов по использованию частей [111] усиления корпусов в наступательном и оборонительном бою мною проводятся командно–штабные учения с привлечением 1‑й ТА, 2‑го гв. и 5‑го гв. тк. В ходе этих учений будут отрабатываться вопросы использования частей усиления, действий танковых бригад в различных формах боя"{92}.
Вместе с тем у офицеров корпусного звена - и командного состава, и управления, даже имевших боевой опыт, - общая профессиональная подготовка и штабная культура были на довольно низком уровне. У многих, несмотря на то что они занимали высокие посты, на учениях возникали трудности с выполнением самой простой работы в штабе соединения - подготовкой боевых документов, организацией связи, сбором информации и изложением текущей оперативной обстановки командиру. Для примера приведу цитату из приказа командования БТ и MB Воронежского фронта о результатах проведения командно–штабных учений всех танковых корпусов 26 июня 1943 г.:
"2. Оценка обстановки. Оценка обстановки штабными командирами докладывается бессистемно, путано, выводы, как правило, не делаются, некоторые командиры штабов совсем не могут доложить оценку обстановки (5‑й гв. Стк - начальник разведотдела майор Еремов, 6‑й тк - начальник оперативного отдела Рабинович, начальник разведотдела капитан Кущь).
3. Отработка штабами документации. Штабные документы отрабатываются страшно медленно и с большими погрешностями. Основной боевой документ - боевой приказ 2‑го гв. Ттк - начальник оперативного отдела подполковник Лаврентьев изобразил так, что трудно было понять решение командира корпуса и задачу, которую корпус должен выполнить. Действия корпуса по приказу не ограничивались ни временем, ни пространством. В приказе не указаны ни время прохождения исходного, ни регулировка рубежей. В 6‑м тк боевой приказ был дан на подпись только через 2,5 часа и также изобиловал погрешностями.
4. Контроль за выполнением приказов и распоряжений организован недостаточно. В большинстве своем штаб не знает, где находятся и что делают части. Получаемые документы от нижестоящих штабов не проверяются, время получения документов не проставляется (6‑й тк).
5. Разведка в частях и соединениях не на должном уровне. Начальник разведотдела 5‑го гв. Стк майор Еремов не знал, как использовать имеющиеся у его корпуса средства разведки.
Начальник разведотдела штаба 6‑го тк капитан Кущь не знал обстановку и боевую задачу корпуса и вместо активной [112] разведки ограничился сбором сведений о противнике от соседей. Данные от частей не обрабатывались, а зачастую не доходили до разведотдела штаба корпуса.