".История и мотивы обращения жителей этих островов в ислам. ...Заслуживающие доверия мужи среди местного населения, такие, как законовед Иса аль-Яманщ законовед и школьный наставник Али, Кази Абд Аллах и другие, поведали мне, что жители этих островов прежде были идолопоклонниками и каждый месяц с моря являлся злой дух, один из джиннов. И выглядел он как корабль, полный фонарей. У островитян было принято, как только они замечали его, нарядить юную девственницу и отвести ее в будкхану, то есть в построенную на берегу кумирню с окном, через которое ее было видно. Они оставляли девственницу на ночь и, возвратившись утром, обычно находили ее обесчещенной и мертвой. Каждый месяц бросали жребий, и тог, на кого он выпадал, отдавал свою дочь. Наконец из Магриба к ним прибыл бербер по имени Абу'лъ Баракат, который знал наизусть достославный Коран. Он поселился в доме старой женщины на острове Махал [Мале]. Однажды, войдя в хозяйке, он увидел, что она собрала у себя своих родственников и женщины плачут, как на похоронах. Он спросил о причине их скорби, но они не смогли ничего объяснить, пока случайно вошедший переводчик не рассказал ему, что жребий пал на старую хозяйку дома, а у той одна-единственная дочь, которую теперь убьет злой джинн. Абу'ль - Баракат сказал хозяйке: "Сегодня ночью я пойду туда вместо твоей дочери". Он тогда был совсем безбородый. На другой день его после омовения вечером проводили в кумирню. Прибыв туда, он принялся декламировать Коран. Вскоре он увидел в окно приближающегося демона и продолжал декламацию. Как только джинн услышал слова из Корана, он бросился в море и исчез, и, когда настало утро, сей муж из Магриба все еще продолжал свою декламацию. Когда старая женщина, ее родственники и другие жители острова пришли, как было заведено, чтобы унести дочь и сжечь ее останки, они застали чужеземца за чтением Корана. Они отвели его к своему королю, которого звали Шанурдза, и рассказали об этом событии. Король был удивлен, а сей муж из Магриба предложил ему перейти в истинную веру и внушил ему такое желание. Тогда Шанурдза сказал: "Оставайся с нами еще на месяц, и, если ты тогда повторишь то, что сделал теперь, и не станешь жертвой злого джинна, я приму новую веру". И чужеземец остался гостить у идолопоклонников, и бог расположил сердце короля к принятию истинной веры. Еще до исхода месяца он стал мусульманином, как и его жены, дети и придворные. В начале следующего месяца магрибца снова проводили в кумирню, но джинн не явился, и бербер декламировал Коран до самого утра, когда султан и его подданные пришли и застали его за этим занятием. Тогда они разбили идолов и сровняли с землей кумирню. Жители острова приняли ислам и разослали вестников по другим островам, жители которых тоже были обращены в новую веру" (Gray (1888, р. 446-448).).
Когда местные предания об этом событии, все еще живые в памяти островитян во время посещения Ибн Баттуты, сопоставляешь с нашими наблюдениями, джинн с моря приобретает человеческие черты. Его требование, чтобы в кумирню приводили девственниц, говорит о том, что зловещий гость был скорее исполнителем религиозного ритуала, чем сексуальным маньяком. В буддизме нет таких религиозных традиций, но они присущи некоторым формам раннего индуизма. И недавно раскопанные на месте бывшей кумирни демонические скульптуры, которые нам показали, были как раз индуистского типа. Найденный на макушке одного из этих идолов череп юной женщины как будто подтверждает бытующее на Мале предание. Вероятно то, что представлялось островитянам освещенным кораблем, и в самом деле было кораблем со множеством фонарей. Вряд ли демон с моря и пораженные ужасом люди на острове были единоверцами. Из чего можно заключить, что ко времени появления из арабского мира ислама островитяне были уже не индуистами, а буддистами.
Современные мальдивцы не были настроены признавать свидетельства буддийского субстрата, столь тщательно уничтожавшиеся в долгие века правления султанов. Когда Белл смело представил в султанате свои доказательства былого буддийского влияния, его утверждения были подобны семенам, павшим на камень. Однако нынешний президент Гайюм, а также Манику, Лутфи и многие другие наши мальдивские друзья не боялись по-новому взглянуть на историю своей страны, которая как будто началась с нуля, когда воцарился первый султан. Стоило нам привезти в Мале орнаментированные камни из развалин солнечного храма на Гааф-Гане, как президент Гайюм тут же упомянул о наших находках в предисловии к примечательному историческому документу - брошюре, где впервые опубликован вместе с английским переводом текст написанной восемьсот лет назад на языке дивехи мальдивской медной книги, называемой "лоамаафаану". Хотя о существовании этой книги знали давно, пишет президент, лишь теперь благодаря кропотливому труду мальдивских исследователей под руководством Хасана Манику и помогавших им шри-ланкийских специалистов появилась возможность вникнуть в ее содержание. Написанная древнейшими мальдивскими письменами "эвелла акуру" ("старое письмо"), эта книга уникальна в том смысле, что включает генеалогию ряда мальдивских правителей домусульманского периода. Начиная с 505 года после смерти Пророка (1105 год н. э.), когда "великий король Шри Маанаабарана из династии Тхиимуге, глава Лунной династии, стал королем этой страны", она указывает имена и время правления четырех последующих королей вплоть до того, который правил с 1179 года н. э., в первые десятилетия мусульманства:
"...великий король Шримат Гаданадитья, гордость Лунной династии, блистающий, как золото, твердый, как асала ["каменная"] колонна, защитник всех ста тысяч островов, лучезарный, как солнце, луна и звезды, достойный во всех отношениях, господин любви, клад самоцветов, увенчанный короной с драгоценными-камнями,- на четвертый год после того, как он стал самодержцем, уничтожив храм, ранее воздвигнутый неверными королями Дабудува, низверг статуи Будды и понудил неверных королей читать Шадат [мусульманский символ веры]..." (Лоамаафаану, рукопись, англ, перевод Национального совета лингвистических и исторических исследований, с предисловием Е. В. президента Мальдивской Республики, Маумуна Абдула Гайюма. Мале, 1982.).
Перед нами ясное указание, что в XII веке на Дабудуве существовали храм и статуи Будды. Согласно Лутфи, Дабудув - остров Дабиду, сосед Исду, "первого увиденного острова", на котором мы, проплывая мимо, видели с моря огромную хавитту. Дабиду один из цепочки островов в восточном секторе атолла Ламу, где мы, идя по следам Белла, осмотрели руины буддийских ступ, опиравшихся на фундаменты, каких Белл, по его словам, никогда не видел в буддийском мире. Теперь из недавно прочтенного текста медной книги ломаафаану мы узнаём, что именно здесь то ли сохранялся, то ли повторно утверждался буддизм.
Нет ничего удивительного в том, что атолл Ламу с островами Исду, Дабиду и Ламу - Ган, указующими, словно пальцы, на восток-туда, где помещалась цитадель буддистов,-был наиболее подвержен буддийскому влиянию. Хотя Мальдивы, несомненно, были политически независимым государством со своими суверенными королями, какие-то религиозные связи между буддийскими священниками на здешних островах и высшим духовенством в той стране, откуда пришло это вероучение, должны были сохраняться. Независимо от первоначального вида хавитт атолла Ламу они были перестроены буддистами по образцу огромных ступ Шри-Ланки, сооруженных могущественными сингальскими королями, правителями "львиного народа". В достаточно подробных буддийских летописях Шри-Ланки нет указаний на господство над Мальдивским архипелагом. Было бы, однако, удивительно, если бы сильные монархи большого буддийского государства не попытались вновь утвердить свою религию после того, как некий чужеземец, прибыв на Мальдивы, призвал островитян разбить буддийские статуи и разрушить ступы.
Нам не пришлось высадиться на Дабиду, но Манику рассказал, что в центре острова есть широкий низкий холм, называемый Б оду Будху Коалу - "Большой храм статуй", а восточнее него можно видеть холм поменьше, Куда Будху Коалу-"Малый храм статуй".
Хотя в древних мальдивских текстах не ставилась цель описывать доисламский период, все же в них проникли кое-какие сведения. Прежде всего очевидно, что и до султанов Мальдивы представляли собой единое государство, управляемое из Мале. Когда последний буддийский король был обращен в новую веру, он просто разослал своих эмиссаров на другие атоллы, и вассальные правители, нравилось им это или нет, тоже приняли мусульманство.
Не менее важен еще один вывод. Мальдивы не были захвачены арабами силой. Из разных источников явствует, что некий набожный арабский путешественник, покинув свой дом в Тебризе, поселился в Мале в доме старой женщины, у которой была единственная дочь. Лишь после того, как Коран помог ему изгнать джинна с моря, он был представлен королю. Отсюда следует, что население Мальдивов после утверждения новой веры оставалось таким же, каким было раньше. Изменилась вера, но не народ. Другими стали только законы, обычаи, ритуалы, предписанные новой религией.
- Как по-вашему, почему наши предки тогда так охотно перешли в мусульманство?- спросил Хасан Манику, вперив в меня свои проницательные карие глаза, когда мы однажды сидели и беседовали в его кабинете.
- Наверно, невидимый творец казался им более убедительным, чем статуи из известняка, -предположил я за неимением лучшей версии.
- Нет,- возразил Манику.- Все дело в политике. Чистая политика и больше ничего.
- Это как же?- удивился я.
В XX веке для многих политика заняла место религии, но ведь речь шла о событиях, происходивших более шестисот лет назад.
Вам известно, что эти острова были легко доступны для мореплавателей той поры,- сказал Манику. - У Шри-Ланки и большинства других ближайших к нам государств был сильный военный флот. Шри-Ланка обладала огромным могуществом и находилась слишком близко, чтобы мальдивские короли могли чувствовать себя спокойно. Принятие Мальдивами ислама сулило арабскую поддержку на случай, если буддисты Шри-Ланки захотели бы нас покорить. Наши предки исходили из того, что арабы жили слишком далеко, чтобы вмешиваться в наши внутренние дела. Однако они защитили бы нас, попытайся Шри-Ланка навязать свое религиозное главенство.
Манику был таким же реалистом, как его древние предки. Никаких чудес, никакой магии. Элементарная политическая целесообразность. Поведение человека мало изменилось в последние тысячелетия. Легче понять людей прошлого, если подходить к ним с той меркой, какую применяем к себе. У меня не было никаких причин сомневаться в суждении Манику о том, как началась нынешняя глава истории Мальдивов.
Обращенные в мусульманство короли унаследовали от своих предшественников хорошо организованное общество. Медную книгу лоамаафаану с перечислением последних королей Лунной династии и изложением новых законов и предписаний составлял ученый писец Падиата, который заключил ее такими словами: "Так говорил великий король Гаданадитья... и так писал Падиата". Двенадцать министров короля, включая главного казначея и командующего войском, оставили свои подписи на двух последних страницах книги.
Хотя с появлением Корана распространилось знание арабского письма, мальдивцы продолжали пользоваться своей собственной письменностью дивехи. Стало быть, народ и до прихода арабов был грамотным. Древнейшие местные письмена в медных книгах напоминают наиболее древнее известное нам письмо Шри-Ланки. Однако еще больше похожи они на знаки, выгравированные на демонических скульптурах индуистского типа, раскопанных на месте языческого храма в Мале. Так что ими явно пользовались на Мальдивах еще до утверждения буддийского духовенства.
Коль скоро мы установили, что до мусульманского периода на Мальдивах существовало организованное государство со своей письменностью, развитым искусством и архитектурой, нами сделан еще один шаг в познании забытых страниц здешней истории. Дополнительную информацию можно почерпнуть у Ибн Баттуты, если согласиться с тем, что он мог застать многие старые обычаи домусульманских времен. Ему, арабу, естественно было обратить внимание прежде всего на то, что могло удивить мусульманина своей чужеродностью. Например, в исламском обществе верховодил мужчина, тогда как на Мальдивах Ибн Баттута увидел другую картину:
"В ряду того, что поразило меня на Мальдивах,-место правителя занимает женщина..."
И это был не единичный случай, ибо другой арабский мореплаватель, Абу'ль Хасан Али, еще около 916 года н. э. сообщал о Мальдивах:
"Все они густо населены и подчиняются королеве, ибо с древнейших времен здесь действует закон, не допускающий, чтобы островитянами правил мужчина".
Если верить легендам, которые мы сами слышали на Гаду, островом Гааф - Ган тоже первоначально правила королева, притом это было так давно, что ее изгнали прибывшие "кошачьи люди", то есть сингалы.
Ибн Баттута рассказывает, что королева, тогда носившая титул султана, была замужем за своим верховным судьей. Ежедневно ему и другим министрам надлежало являться к ней на аудиенцию. Они приветствовали королеву, после них ей свидетельствовали свое почтение евнухи, затем все удалялись. "Войско этой королевы насчитывает около тысячи человек иноземного происхождения, лишь немногие из них местные жители. Каждый день они приходят в зал аудиенций, чтобы приветствовать королеву, потом уходят домой. Жалованье им платят рисом..."
Такое число иноземцев, оплачиваемых рисом, который, по словам Ибн Баттуты, ввозился из Бенгалии, рисует нам страну, которая поддерживала широкие связи с внешним миром. Напомню, что в числе предков Лутфи были привезенные из Йемена высокорослые чернокожие телохранители короля, из чего следует, что использование иноземцев в охране не было единичным явлением. Причина этого ясна. Вот как Ибн Баттута описывает местных жителей:
"Обитатели Мальдивских островов - люди честные и набожные, искренне верующие и собранные: они едят лишь то, что дозволено законом, и читают все положенные молитвы... Телом они слабы, к войнам и битвам не склонны, их оружие-молитва. Находясь в той стране, однажды я повелел огрубить вору правую руку; многие бывшие при этом туземцы лишились сознания. Индийские пираты не нападают на них и не тревожат, ибо обнаружили, что всякого, кто что-нибудь у них присвоит, поражает внезапное несчастье. Когда к их берегам подходит вражеский флот, разбойники хватают всех попадающихся им чужестранцев, местных же жителей не трогают. И если кто-нибудь из неверных присвоит что-то, пусть это будет всего лишь один лимон, атаман наказывает его и нещадно избивает, так сильно опасается он последствий такой кражи. Будь все иначе, эти люди, несомненно, были бы весьма презренным противником в глазах врагов по причине своей телесной слабости... Островитяне - добрые люди, они воздерживаются от недостойных поступков, большинство два раза в день совершает омовение, притом весьма основательно, поскольку климат здесь очень жаркий и выделяется обильный пот. Они в большом количестве употребляют благоухающие масла, например сандаловое, и смазывают кожу мускусом из Макдашау. После утренней молитвы у них заведено, чтобы женщины встречали мужа или сына с коллириум [глазная мазь], розовой водой и мускусным маслом. Он смазывает коллириум свои веки, втирает в кожу розовую воду и мускусное масло, делая ее гладкой и стирая с лица все следы усталости. Одежда этих людей состоит из кусков ткани, которыми они обертывают бедра вместо шаровар, а на плечи накидывают одеяние, называемое вилъян [мальдивский плащ] и напоминающее наш ихрам [одежда арабского паломника]...
Когда островитянин женится и приходит в дом жены, она расстилает.хлопчатобумажную ткань от дверей до брачных покоев, и на эту ткань кладет горсти раковин каури слева и справа от дорожки, по которой ему идти, сама же ждет его у входа... Дома у них деревянные, и полы они кладут на некоторой высоте над землей для зашиты от сырости в почве. Вот как это делается: они обтесывают камни длиной от двух до трех кубитов и кладут их штабелями, поперек камней укладывают балки из кокосовой древесины, затем выстраивают дощатые стены. В этой работе они обнаруживают замечательное искусство. В передней части дома находится помещение, которое они называют малам, здесь сидит хозяин дома со своими друзьями.
Все обитатели Мальдивов, будь то знатные или простые люди, ходят босиком. Улицы подметают и содержат в чистоте, их окаймляют деревья, в тени которых прохожий идет, как через сад. Тем не менее все, входящие в дом, должны обмыть ноги водой из стоящего у махам сосуда и вытереть их лежащим здесь же куском грубой материи из лиф [изготовляется из волокна пальмовых крон]... Всякий приезжий вправе взять себе жену, буде пожелает. Уезжая, он оставляет ее, потому что уроженцы Мальдивов не покидают свою страну...
Женщины на этих островах не покрывают голову, даже правительница не делает этого. Они расчесывают волосы и собирают их в узел сбоку. Большинство носит только кусок материи, закрывающий их от пупка до земли, остальные части тела открыты. В таком одеянии они ходят на базар и повсюду. Когда я занимал должность кат [верховного судьи] на островах, то пытался положить конец этому обычаю и заставить жен-шин одеваться, однако не преуспел... Украшения мальдивских женщин составляют браслеты; каждая носит некоторое количество на обеих руках, так что они закрывают руку от запястья до локтя. Браслеты сделаны из серебра, только жены султана и его ближайшие родственницы носят золотые украшения. Есть у мальдивских женщин также ножные браслеты, которые они называют баил, и золотые ожерелья, называемые бас-дарад" (Gray (1888, р. 439-450).).
Приведенное описание указывает на широкие связи с заморскими странами. Из кораллового известняка не извлечешь ни золота, ни серебра, не было на островах и глины, чтобы изготовить стоящие у входа в дом сосуды; на атоллах не выращивали рис, и вряд ли было достаточно хлопчатника, чтобы его хватило на расстилаемые по полу ткани. Недаром Ибн Баттута указывает, что островитяне выменивали на кур привозимую на судах глиняную посуду, и добавляет: "Корабли вывозят с островов упомянутую мной рыбу [копченую], кокосовые орехи, ткани, вильян и хлопчатобумажные чалмы. Вывозят также медные сосуды, которые здесь очень распространены, каури (вада) и койр (канбар) - так называется волокно, которым одеты кокосовые орехи... Из этого волокна делают веревки, коими сшивают доски кораблей; их также вывозят в Китай, Индию и Йемен".
Разумеется, экспорт хлопчатобумажных чалм и медных котлов основывался на местном производстве и привозном сырье. Или же здесь просто перегружали товар, поступавший с одного конца Индийского океана и предназначенный для продажи в странах на другом его конце. В самом деле, корабли, ходившие с грузом между портовыми городами Китая, Индии и Йемена, могли на Мальдивах выгружать и погружать едва ли не любые товары на свете. Неудивительно, что Ибн Баттута мог на Мальдивских островах есть масло, что великий визирь предоставлял ему выбор между паланкином или верховой лошадью для передвижения по Мале, меж тем как сам этот сановник, предшествуемый трубачами, прогуливался, защищенный от солнца четырьмя зонтами и облаченный "в просторное одеяние из козьей шерсти египетского производства", ступая на бросаемые перед ним на землю шелковые отрезы...