* * *
На две майские недели 1919 года украинскому атаману Григорьеву удалось превратиться в одну из главных фигур украинской политики, обладающих потенциальными возможностями стать "головным атаманом" - кровавым диктатором всей Украины.
Кавалер одного из первых орденов Красного Знамени, освободивший юг Украины от интервентов стран Антанты, командир "красной" дивизии оказался мятежником - врагом большевиков, организатором множества еврейских погромов, в ходе которых погибло более 5 тысяч человек.
Никифор (он же Николай, он же Матвей) Григорьев родился, по одним данным, в небольшом городке Александрия, в самом центре Украины, по другим - неподалеку, в селе Верблюжки, на севере Херсонщины, а произошло это то ли в 1894-м, то ли в 1878 году. Однако архивные данные вещь непререкаемая... И они свидетельствуют о том, что Никифор Григорьев родился в Подольской губернии на границе Украины, в местечке Дунаевце, за несколько сот километров от Александрии и Верблюжек. Будущий атаман появился на свет в 1885 году. Настоящая фамилия Григорьева, которую он никогда не употреблял, Серветник. Семья будущего атамана в начале XIX века перебралась из Подолии в соседнюю Херсонскую губернию, в село Григорьевка.
1905 год застал Григорьева в русских казачьих войсках на "сопках Маньчжурии", где шла война России против Японии. Там он почувствовал тягу к сражениям и крови, приобрел опыт кавалериста, отличился в боях. После окончания войны Григорьев демобилизовался и вернулся на Херсонщину. По одним сведениям, он служил простым акцизным чиновником, по другим - работником полиции в уездном городке Александрия, где у него с женой имелся собственный небольшой домишко. С началом мировой войны двадцатидевятилетнего Никифора Григорьев? мобилизовали в армию. Он служит прапорщиком в 56-м пехотном полку на Юго-Западном фронте. В боях против германцев Никифор показал себя смелым бойцом, был награжден за храбрость Георгиевским крестом (в некоторых публикациях ошибочно говорится о "трех Георгиях"), дослужился до штабс-капитанского чина.
После Февральской революции Григорьев некоторое время возглавлял учебную команду 35-го полка, расквартированного в Феодосии, с осени 1917 года служил в гарнизоне Бердичева. Побывав на съезде фронтовиков в 1917 году, он начал "заниматься политикой" и активно участвовать в создании новой украинизированной армии, подчиненной Центральной Раде. Из добровольцев Григорьев создал ударный украинский полк, за что Генеральный секретарь по военным делам УНР С. Петлюра присвоил ему звание подполковника и поручил создавать вооруженные формирования в Елизаветградском уезде.
Но вскоре Центральную Раду УНР сменил гетман Павел Скоропадский. Григорьев получил звание полковника и командование одной из частей Запорожской дивизии армии гетмана. Но уже через несколько месяцев после гетманского переворота, когда горькие плоды германской оккупации стали заметны в украинской степи, Григорьев оказался во главе восставших крестьян, которым надоели грабежи и издевательства немецко-австрийских войск, выражая стремления среднего крестьянства, страдавшего от возвращения помещиков и карательно-реквизиционных отрядов.
Григорьев, оставив свою службу, уехал в родные степи и организовал на Елизаветградщине отряды из восставших крестьян для борьбы с карательными отрядами и "вартой". Первый повстанческий отряд, около 200 крестьян, он собрал в селах Верблюжки и Цыбулево. Вскоре Григорьеву удалось объединить под своим руководством до 120 мелких повстанческих отрядов.
В районе Черкасс у Григорьева возник конфликт с местными повстанческими атаманами Чучупакой и Коцуром, которые были недовольны появлением конкурента, и он был вынужден перебраться со своим войском на родную Херсонщину. Григорьевцы выбили немцев и гетманцев из села Верблюжки и Александрии, после чего командир провозгласил себя "атаманом повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии", хотя на самом деле контролировал тогда только один уезд Херсонщины, а на Запорожье и в Таврии никогда не появлялся.
В начале декабря 1918 года отряды Григорьева, действовавшие против войск гетмана, вторглись в земли Причерноморья со стороны Вознесенска и вплотную подошли к Николаеву. 9 декабря атаман прислал местной власти ультиматум, требуя сдачи оружия, освобождения арестованных повстанцев, вывода из города военных формирований. 13 декабря были разгромлены сводные отряды гетманцев, белых и немецких солдат у станции Водопой на окраинах Николаева. По договоренности с немецким командованием, представлявшим гарнизон города, войска Григорьева вошли в Николаев.
В воззвании к германским солдатам атаман предлагал им как можно быстрее эвакуироваться с Херсонщины в Германию. "Иду на вас, - сообщал он. - Оставьте оружие и город, и я без всяких перепонов пропущу вас в Германию". В противном случае атаман обещал: "...я вас разоружу, и наши бабы через всю Украину дубинами будут гнать вас до самой Германии".
Захватив Николаев, Григорьев стал хозяйничать в городе от имени Директории УНР. В Николаеве воцарился хаос многовластия - атамана Григорьева, правительственного комиссара УНР, городского совета. Вскоре сборная херсонская дивизия атамана Григорьева (6 тысяч человек, сведенных в четыре пехотных и один конный полки), входившая в Южную группу войск УНР атамана Грекова, овладела значительными районами юга Украины.
Во второй половине декабря 1918 года франко-английские интервенты при содействии белогвардейцев вторглись на территорию юга Украины. В союзе с армией Деникина оккупанты планировали захватить Украину, использовав ее как базу для похода на Москву, чтобы создать "единую и неделимую Россию". Франко-английские войска продвинулись внутрь Украины на 100–150 километров, с боями вытеснив отряды Григорьева из Николаева, Бирзулы, Колосовки, а затем и Херсона. В боях за Николаев против атамана воевали немецкие солдаты, подстрекаемые Антантой, белогвардейцы и английский крейсер "Консербери".
Во время празднования нового, 1919 года григорьевцы снова "наведались" в Николаев, принудив сдаться находившиеся там отряды. Командование украинской армией поручило дивизии Григорьева защищать участок фронта в 120 километров и провести наступление на Херсон, где оборонялись белогвардейцы. Десять дней шли ожесточенные бои за Херсон, в результате которых город снова оказался в руках дивизии Григорьева.
Став фактическим диктатором большого района с городами Херсон, Николаев, Очаков, Апостолово, Олешки, "пан атаман" почувствовал себя "крупной политической фигурой" и решил говорить с киевским правительством на языке ультиматумов.
Григорьев постоянно пререкается с киевским правительством, подчеркивая свою независимость, отправляет свои отряды против соседней петлюровской дивизии полковника Самокища и независимой "армии" "левого" батьки Махно. Демонстрируя свои правые взгляды, Григорьев сговаривается с левыми - партией украинских эсеров-боротьбистов, которые критиковали Петлюру и заигрывали с большевиками. В то же время высказывания Григорьева типа: "Коммунистов надо резать", угрозы кровавой расправы над бастующими рабочими Харькова выдают в нем сторонника "правой военной диктатуры". Но от Петлюры он требует прекратить всякие переговоры со странами Антанты и возобновить с ними войну за Причерноморье.
Чтобы разобраться в целях и характере возглавляемого Никифором Григорьевым движения, в январе 1919-го на встречу с ним на станцию Раздельная прибыл Симон Петлюра. И хотя Григорьев уже искал возможности заключить союз с большевиками, хитрый атаман продемонстрировал Петлюре полную лояльность за две недели до измены. Григорьев тогда хвастливо заявлял, что возглавляет 117 партизанских отрядов, объединенных в Херсонскую дивизию. В то время отряды Григорьева были главной военной силой Центроревкома левых украинских эсеров-боротьбистов. Атаман был военным комиссаром Центроревкома и часто заявлял, что "у нас движение исключительно левоэсеровское".
Он был недоволен переговорами своего командира - атамана Грекова с французским командованием, а также отстранением от власти левых - руководителя Директории В. Винниченко и премьера УНР В. Чеховского, утверждением С. Петлюры лидером Директории, созданием "правого" правительства УНР премьера С. Остапенко. Оппозиционные настроения Григорьева подогревали украинские левые эсеры, активисты, боротьбисты[24], борьбисты[25] и левые эсдеки, отстраненные Петлюрой от власти.
25 января Петлюра приказывает Григорьеву войти в состав Юго-Восточной группы армии УНР, куда, помимо его дивизии, включалась дивизия Гулого-Гуленко[26]. Эти соединения должны были быть готовы к выступлению на фронт против белогвардейцев восточнее Александровска, где с середины декабря 1918-го петлюровцы вели бои с белыми. Именно здесь, в гуляйпольских степях, царила полная неразбериха. Александровск прикрывал от белых Махно, который тогда враждебно относился к Директории. Григорьев не хотел выступать против белых - очень сильного противника, и в то же время он опасался входить в район, контролируемый Махно, боясь конфликта с батькой. Атаман предпочел игнорировать приказ...
Сердитые телеграммы из штаба Петлюры вызывали только протест атамана. Он отвечал своим критикам, что крестьяне "ждут меня всегда, как Бога", а для немецких колонистов он "звезда спасения", "такой дисциплины, как у меня, нет ни в одной части". Григорьев постоянно заявлял, что в его частях за мародерство, бегство с позиций следовал расстрел, а за невыполнение приказов - "25 шомполов и изгнание из отряда". Но все это были очередные выдумки пьяного атамана. Он пригрозил Директории УНР: если обвинения, упреки и угрозы в его адрес не прекратятся, то "я вернусь домой и распущу весь отряд. Тогда приказуйте себе, сколько хотите..." Слабость Директории УНР давала шансы Григорьеву стать ее политическим, а впоследствии и военным оппонентом.
29 января 1918 года атаман, прослужив менее трех месяцев Директории, решился на измену и отослал в штаб украинских войск такое заявление: "В Киеве собралась атамания, австрийские прапорщики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и великих дипломатов. Эти люди не специалисты и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам". Он призвал Запорожский корпус войск УНР присоединиться к перебежчикам от Директории. Но командиры корпуса не последовали примеру Григорьева и уже через три дня повернули штыки против предателей. Вплоть до апреля 1919 года Запорожский корпус сдерживал распространение григорьевщины на запад от Елизаветграда.
30 января Григорьев начал искать пути к переходу на сторону красных. Он прислал своего представителя в ревком Елизаветграда и заявил, что является "атаманом всех войск независимой Советской Украины" и представителем Совета революционных комиссаров. В ревком Александровска он прислал телеграмму, подтверждая свою солидарность с действиями советского большевистско-левоэсеровского правительства УССР. "Наш девиз, - писал атаман, - вся
власть Советам и диктатура пролетариата!" Первые операции григорьевцев в новом качестве были ударом в спину вчерашним товарищам по оружию. Неожиданному нападению подверглись отступавшие под напором большевиков украинские части Екатеринославского коша и полковника Котика. Совершив предательство, Григорьев немедленно послал телеграмму в "красный Харьков", в которой хвалился, что "поймал кота", имея в виду полковника Котика. Командование украинской армией в ответ на предательство атамана объявило его "вне закона", причем каждый гражданин УНР имел право убить мятежника.
Тем временем войска Антанты развернули наступление против григорьевцев и в январе 1919-го заняли все Причерноморье. 29 января Григорьев сообщил ревкому Херсона, что он является представителем Красной армии, хотя он в тот момент еще был "вольным атаманом". Ревкомовцы, поверив на слово атаману, открыли ему "городские ворота". Однако уже через два дня григорьевцы без боя сдали Херсон и Николаев войскам Антанты. 1 февраля Григорьев связался с командованием Красной армии и предложил создать объединенное большевистско-левоэсеровское командование - Реввоенсовет Украинской советской армии, где бы сам атаман занял достойное место. Григорьев заявляет, что "его войск" на всех фронтах "до 100 тысяч бойцов", что было преувеличением примерно раз в 15–20.
В телефонном разговоре с командующим Украинским фронтом Антоновым-Овсеенко Григорьев поставил свои условия "объединения": "Первое - оставить в неприкасаемости наши организации. Второе - все оружие, обеспечение и снаряжение также оставить в нашем распоряжении. Третье: оставить за нами пост и титулы. Четвертое - ...обеспечить от какого-либо вмешательства во внутренние дела нашей территории, войск и трофеев, которые мы захватили в боях".
Эти условия полностью противоречили порядку формирования частей Красной армии. Большевистское руководство все же частично удовлетворило их, рассматривая григорьевцев только как необходимое "пушечное мясо" для завоевания Украины. Но большевики отклонили предложение говорить на равных с Григорьевым и предложили подчиниться Совету Народных Комиссаров (СНК) Украины и Реввоенсовету. По вопросу о власти большевики обманули и Григорьева, и левых украинских эсеров, пообещав, что власть будет коалиционная и полностью свободно избранная народом на Всеукраинском съезде Советов.
2 февраля украинское советское правительство телеграфировало Ленину о присоединении григорьевских отрядов к Красной армии. К Григорьеву прибыл боротьбист В. Блакитный-Елланский[27], чтобы подчинить атамана влиянию своей партии и содействовать его вовлечению в Красную армию. Боротьбисты создали свое "украинское правительство" в Знаменке - городке, который контролировал атаман Григорьев, и ожидали там приглашения от большевиков занять "теплые" министерские кресла.
В начале февраля Григорьев выбил украинские республиканские части из Кривого Рога, Знаменки, Бобринской, Елизаветграда. Стараниями атамана-перебежчика был не только за несколько дней разрушен фронт войск УНР, но и разбиты многие украинские части, оставшиеся верными Петлюре.
18 февраля в Харькове лидеры большевистского повстанческого движения Украины собрались на совещание с правительством УССР. Григорьев тогда впервые встретился с командующим Украинским фронтом В. Антоновым-Овсеенко. Атаман согласился полностью подчиниться командованию Красной армии и войти в состав 1-й Заднепровской дивизии при условии автономии его войск (бригады).
Когда 28 февраля 1919 года в штаб Григорьева приехал командующий Харьковской группой советских войск А. Скачко, он "не нашел никаких признаков организации. Цистерна спирта, из которой пьет каждый, кто захочет, сотни две-три полупьяных бойцов, 500 вагонов, нагруженных всяким добром..." Стало ясно, что бригада разложилась, дисциплина отсутствует, никакой "коммунистической работы" в частях Григорьева не проводится, идеологией занимаются украинские эсеры. Увидев полную анархию в частях Григорьева, Скачко вернулся в центр с убеждением, что "григорьевский штаб нужно немедленно ликвидировать", а атамана сместить. В конце февраля 1919 года украинские левые социалисты, преимущественно эсеры-"активисты", сумели войти в число доверенных лиц атамана. В его частях они создали Информационное бюро - нечто вроде своего политуправления, которое стремилось воспрепятствовать работе комиссаров в бригаде.
В середине февраля того же 1919 года была сформирована Заднепровская советская дивизия Украинского фронта. В нее вошли: 1-я бригада - командир Н. Григорьев, 2-я - командир П. Дыбенко, 3-я - командир Н. Махно. Общее командование осуществлял Дыбенко.
1-я бригада атамана Григорьева в составе 1-й Заднепровской дивизии получила задание держать фронт по линии Олешки–Никополь–Апостолово–Кривой Рог и не допустить объединения интервентов с наступавшими на Северную Таврию белогвардейцами. 20 февраля французы вытеснили григорьевцев из Вознесенска. Однако уже через неделю началось общее наступление на Херсон в составе Красной армии.
Командующий фронтом Антонов-Овсеенко уточнял, что Григорьеву "мы естественно не доверяли" и уже в марте 1919 года стремились "под каким-нибудь предлогом" сместить атамана. Однако бригада вела постоянные бои, и лишить ее командования в этот момент было нельзя.
После недели упорных боев григорьевцы 10 марта овладели Херсоном, который обороняли 5 тысяч греков, французов, белогвардейцев. Захватив город, григорьевцы расстреляли несколько сотен греков, которые капитулировали "на милость победителя". Это были части греческой пехоты, передвигавшейся на мулах. Именно эту "мобильную", но небоеспособную пехоту легкомысленные французы думали использовать для наступления в глубь Украины. Кровавая расправа над пленными греками была для Григорьева "компенсацией" за разгром греческой "ослиной кавалерией" одного из его конных отрядов.
Вскоре под напором григорьевцев французское командование вывело свои войска из Николаева. Григорьеву достались огромные трофеи: 20 орудий, бронепоезд, много пулеметов. В боях под Одессой, у Березовки, к этим трофеям прибавилось 8 орудий, 100 пулеметов, 7 паровозов и 5 танков (!). Это были первые танки, захваченные красными. Заняв два крупных города юга, Григорьев отправил телеграмму военному губернатору Причерноморья и градоначальнику Одессы (с согласия французов) генералу Гришину-Алмазову, требуя безоговорочно сдать город, угрожая в противном случае снять с генерала кожу и натянуть ее на барабан. "Обкладываю Одессу и скоро возьму ее. Приглашаю всех товарищей партизан приезжать на торжество в Одессу!" - хвастливо заявлял атаман.
Тогда Григорьеву удивительно везло. Ведь его 10–12-тысячной бригаде в районе Одессы противостояли 18 тысяч французских, 12 тысяч греческих, 4 тысячи белогвардейских и 1,5 тысячи польских солдат и офицеров. Силы оборонявшихся в три раза превосходили силы григорьевцев. Но случилось то, чего никто еще месяц назад не мог предвидеть...
В начале апреля 1918 года во Франции пало министерство Клемансо, и первыми шагами его преемников - левых радикалов - было возвращение во Францию своего десанта из Украины и прекращение интервенции. Франко-греческие войска получили приказ: в течение трех дней оставить Одессу. Но они поспешили и покинули ее через два дня, передав власть местному совету. Это было внезапное, неожиданное бегство. Ведь еще несколько дней назад союзнические войска, удерживая фронт, бились с григорьевцами на подступах к Одессе за станции Березовка и Раздельная.
Небольшие отряды, которыми командовал генерал Гришин-Алмазов, пытались организовать оборону, но, осознав бесперспективность сопротивления, попросились на французские корабли, чтобы морским путем покинуть Одессу. Войска Григорьева, не встретив отпора, победоносно вошли в город.
Красный командарм Скачко докладывал в центр: "Одессу взяли исключительно войска Григорьева. В двухнедельных беспрерывных боях бойцы показали выносливость и выдающуюся революционную стойкость, а их командиры - храбрость и военный талант... Прошу товарища Григорьева, который лично показал пример мужества в боях на передовых линиях, под ним было убито двух коней, и одежда прострелена в нескольких местах, и который добился победы над сильным врагом с незначительными потерями, наградить орденом Красного Знамени..."