Уединившись во дворце Сифака, Масинисса начал думать о том, как сдержать данные обещания. Впрочем, решение приняло сердце: победитель Сифака в тот же день приказал готовиться к свадьбе. Несчастный надеялся, что ни Лелий, ни Сципион не посмеют распоряжаться судьбой Софонибы, которая из пленницы превратится в его супругу. Надежды влюбленного Масиниссы не оправдались. "Когда свадьбу справили, явился Лелий; он был так раздосадован, что собирался отправить Софонибу прямо с брачного ложа к Сципиону вместе с Сифаком и прочими пленными". Как утопающий хватается за соломинку, так Масинисса слезно упрашивал Лелия ничего не предпринимать в отношении карфагенянки до встречи со Сципионом. Пусть, мол, тот решит, "с кем из двух царей должна разделить судьбу Софониба".
Недолго наслаждался Масинисса семейным счастьем. Сципион, узнав о выборе Масиниссы, пришел в больший ужас, чем от неудачной морской битвы. Накануне он допрашивал Сифака. Аппиан Александрийский передает диалог римского военачальника и поверженного врага:
– Какой демон заставил тебя, бывшего мне другом и побуждавшего меня прийти в Ливию, обмануть богов, которыми ты клялся, – спрашивал Сципион, – обмануть вместе с богами римлян и предпочесть воевать в союзе с карфагенянами вместо союза с римлянами, которые недавно помогли тебе против карфагенян?
– Софониба, дочь Гасдрубала, которую я полюбил себе на гибель, – ответил Сифак. – Она сильно любит свое отечество и способна всякого склонить к тому, чего она хочет. Она меня из вашего друга сделала другом своего отечества и из такого счастья ввергла в это бедствие.
Сифак уже не думал ни о Карфагене, ни о Риме: любимая женщина принадлежала врагу. Так пусть же она умрет! Сифак не допустит, чтобы более удачливый соперник держал в объятиях Софонибу в его собственном дворце!
Если бы Сифак повел речь в другом направлении, возможно, и Сципион не был бы так негативно настроен против женитьбы своего союзника. И тогда мог измениться и ход войны, и дальнейшее развитие цивилизации. Софонибе вполне было по силам повернуть Масиниссу в противоположную сторону – эта женщина умела управлять мужчинами. К несчастью для Софонибы, Публий Сципион был хорошим дипломатом и, следовательно, знатоком человеческих душ. Он понял, что союзника необходимо срочно спасать. Сципион одинаково приветливо встретил возвратившихся с победой Лелия и Масиниссу, обоих удостоил похвал перед военным советом. Затем отвел Масиниссу в сторону и спокойным голосом (как и подобает мудрейшему) сказал:
– Я думаю, Масинисса, что еще в Испании, при первой встрече, ты увидел во мне что-то доброе и потому вошел со мной в дружбу; в Африке все свои надежды связал со мной; но среди всех моих хороших свойств, которые побудили тебя искать моего расположения, ни одним я так не горжусь, как умением владеть собой и не поддаваться страсти. Я бы хотел, Масинисса, чтобы ты к своим превосходным качествам добавил и это. В нашем возрасте, поверь мне, страсть к наслаждениям опаснее вооруженного врага. Тот, кто ее укротил, одержал большую победу и заслуживает большего уважения, чем мы, победившие Сифака.
Ты действовал в мое отсутствие энергично и мужественно – я с удовольствием об этом вспоминаю и хорошо помню. Об остальном подумай сам: я не хочу, чтобы ты краснел от моих слов. По милости богов Сифак побежден и взят в плен. Значит, он сам, его жена, его царство, земля, города, население его страны – все, что принадлежало Сифаку, – добыча римского народа. И царя, и его жену, если бы даже не была она карфагенянкой, если бы даже не знали мы, что отец ее – вражеский военачальник, следует отправить в Рим. Пусть сенат и народ римский решат судьбу той, о которой говорят, что она отвратила от нас царя-союзника и заставила его безрассудно взяться за оружие.
Победи себя: смотри, сделав много хорошего, не погуби все одной оплошностью; не лиши себя заслуженной благодарности, провинившись по легкомыслию.
Бедняга Масинисса разрывался на части: сердце его принадлежало Софонибе, но разум подчинялся Сципиону. Нумидиец понимал, что, связав судьбу с Софонибой, он потеряет все; тем более обидно, когда его соперник находится в оковах, карфагеняне разбиты и путь к власти над Нумидией свободен.
Долго влюбленный юноша оставался в своей палатке, проходившие мимо слышали его стоны и рыдания. Наконец Масинисса вызвал верного раба и велел отнести Софонибе отравленный кубок. Он так и не смог попрощаться с женой, посмотреть ей в глаза. Велик был страх, что карфагенянка одним взглядом изменит его решение, заставит нового мужа воевать со всем миром. Масинисса боялся увидеть ее – беззащитную, преданную им и обреченную на смерть, но такую желанную.
Лишь через раба-палача нумидийский вождь передал Софонибе слова:
– Масинисса рад бы исполнить первое обещание, которое дал ей как муж жене, но те, кто властен над ним, этого не позволят, и он исполняет второе свое обещание: она не попадет живой в руки римлян. Пусть сама примет решение, помня, что она дочь карфагенского вождя и была женой двух царей.
Карфагенянка мужественно выслушала приговор мужа и ответила рабу, передавшему яд:
– Я с благодарностью приму этот свадебный подарок, если муж не смог дать жене ничего лучшего; но все же скажи ему, что легче было бы мне умирать, не выйдя замуж на краю гибели.
"Твердо произнесла она эти слова, взяла кубок и, не дрогнув, выпила", – пишет Ливий. Сципион опасался, как бы Масинисса с горя не последовал за женой. Он не отпускал нумидийца от себя ни на шаг, а на следующий день нашел способ уменьшить его скорбь. "Сципион, взойдя на трибунал. впервые назвал Масиниссу царем, превознес его похвалами и даровал ему золотой венок, золотую чашу, курульное кресло, жезл из слоновой кости, расшитую тогу и тунику с узором из пальмовых ветвей. Сципион почтил юношу и речью: нет в Риме отличия выше триумфа, ни один римский триумфатор не был облачен так роскошно, и римский народ из всех чужестранцев одного Масиниссу считает достойным такого убора".
Сифака отвезли в Рим, где он вскоре умер, не в силах переносить свое бедственное положение. А карфагеняне тысячу раз пожалели, что отдали Софонибу не тому нумидийскому царю. Отца Софонибы за поражение в битве карфагеняне приговорили к смерти. Гасдрубал бежал с остатками войска теперь уже от сограждан и занялся разбоем, как недавно промышлял этим делом отверженный жених Софонибы – Масинисса.
Битва при Заме
Я боюсь твоей молодости и неизменной удачливости – они делают человека слишком неустрашимым, чтобы он мог рассуждать спокойно. Тот, кого судьба никогда не обманывала, нелегко принимает в расчет ее непостоянство.
Тит Ливий. История Рима от основания города
Карфаген, потеряв союзника и войско, теперь покорно просил мира у Сципиона. Чтобы смягчить победителя, карфагеняне привели в лагерь римлян немногих пленных, перебежчиков и беглых рабов. Они согласились на все условия Сципиона и заключили перемирие. Но одновременно карфагеняне отправили гонцов к Ганнибалу с требованием немедленно возвращаться в Африку. Карфагену нужно было тянуть время, и сам Сципион невольно дал им такую возможность – он велел отправить послов "в Рим к сенату" для заключения мира.
Как только карфагеняне получили известие, что Ганнибал уже покинул Италию, они осмелели (были забыты все клятвенные обещания) и захотели поживиться за счет римлян. В помощь Сципиону из Сардинии отплыл Гай Октавий – он вел 200 грузовых и 30 военных кораблей. Африка уже виднелась, когда налетевший шторм разметал флотилию Октавия, и какие-то корабли пострадали. Жадные пунийцы не могли упустить такую добычу; срочно к месту бедствия отправился флот из 50 кораблей, который принялся собирать разбросанные по побережью суда римлян и на канатах тащить их в Карфаген.
Ганнибал благополучно переправился в Африку и, как отмечает Моммзен, снова ступил после 36-летнего отсутствия на родную почву, которую покинул, когда был почти ребенком. Появление вождя, умеющего побеждать, подняло воинственный дух карфагенян. В состоянии эйфории они даже простили Гасдрубала, который, заочно приговоренный к смерти за поражения, скитался по Ливии. Последний передал Ганнибалу остатки войска, превратившегося в разбойничью банду, а сам поселился в Карфагене, стараясь не показываться на глаза согражданам. Карфагеняне о нем вспомнили после очередной неудачи и решили все же казнить. Гасдрубала искали по всему городу, рассказывает Аппиан, "но он успел раньше бежать в гробницу отца и там, приняв яд, лишить себя жизни; однако они извлекли оттуда его труп и, отрубив ему голову, стали носить ее на копье по городу". Так погиб военачальник, много лет сражавшийся за Карфаген в Испании и Африке.
Войско Ганнибала расположилось у города Зама – на расстоянии пятидневного перехода к западу от Карфагена. Сюда же привел легионы Публий Сципион.
Ганнибал, в отличие от соотечественников, на этот раз не был уверен в благополучном исходе битвы. Непобедимый полководец предложил Сципиону личную встречу, которая и состоялась между двумя враждебными лагерями. Первым говорил Ганнибал. Казалось, военачальники поменялись ролями: Ганнибал, привыкший побеждать в открытом бою, теперь прибег к оружию Сципиона. Он признал за римлянами право владеть землями, из-за которых и велись две самые кровопролитные войны (Сицилия, Сардиния, Испания). Владения Карфагена ограничивались Африкой. Состарившийся в битвах с римлянами военачальник знал, какое значение враги придают судьбе и случаю, и пытался обратить эти обстоятельства в свою пользу.
– Я боюсь твоей молодости и неизменной удачливости – они делают человека слишком неустрашимым, чтобы он мог рассуждать спокойно, – говорил Ганнибал в речи, переданной нам Титом Ливием. – Тот, кого судьба никогда не обманывала, нелегко принимает в расчет ее непостоянство. Счастью следует доверять меньше всего, когда оно всего больше. У тебя все хорошо; мы в опасности. Ты можешь предложить мир, для тебя славный и выгодный; мы просим только необходимого. Лучше, надежнее верный мир, чем мечты о победе: он в твоих руках, она же – в руках богов. Не искушай судьбу: многолетнее счастье может изменить в один час.
Увы! Все усилия карфагенского полководца были напрасны. Честолюбивый Публий Сципион не мог отказаться от шанса разбить непобедимого Ганнибала. Какой смысл предлагать Сципиону Испанию и острова, когда римляне и так ими владеют. Молодой римский военачальник предложил Ганнибалу заведомо неприемлемое условие мира: "отдать себя и отечество ваше на наше благоусмотрение".
Сципион чувствовал силу и настолько был самонадеян, что, когда поймали лазутчиков Ганнибала, он приказал провести их по римскому лагерю и затем отправить невредимыми в стан карфагенян.
Ганнибал со Сципионом возвращаются в свои лагеря и "оба объявляют солдатам: надо приготовить оружие и собраться с духом для последней битвы; те, на чьей стороне будет счастье, станут не на день – навек победителями. Прежде, чем наступит завтрашняя ночь, они узнают, Рим или Карфаген будет давать законы народам. Не Африка или Италия будет наградою победы, но целый мир. Столь же велика опасность для тех, кому в битве не повезет. И римлянам нет прибежища в этой чужой, незнакомой стране, и Карфаген, исчерпав последние силы, сразу окажется на краю гибели".
Битва состоялась в 202 году до н. э. (Конкретизировать в этом временном пространстве ее пока не удалось – исследователями предлагаются версии от весны до осени.)
Каким было построение войск накануне сражения?
Ганнибал во многом заимствовал римскую трехлинейную тактику строя. В первом ряду стояли прежде всего наемники: лигурийцы, галлы, балеарцы, мавры. Вторую линию занимали карфагеняне, ливийцы и отряд македонцев, присланных царем Филиппом. Они, помимо прочего, должны были препятствовать возможному бегству ненадежных наемников. Третью линию составляли ветераны, привезенные Ганнибалом из Италии. Впереди строя расположили 80 слонов. Фланги прикрывали нумидийская и карфагенская конницы.
Римское построение было традиционным. Первую линию занимали гастаты – молодые воины, новобранцы; вторую – принципы – легионеры среднего срока службы; третью – триарии – опытные воины-ветераны. "Когорты он (Сципион) выстроил не в одну сплошную линию, но так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки" для прохода вражеских слонов. С одного фланга римский строй прикрывала конница Масиниссы, с другого – италийские всадники.
Какова была численность войск?
Конкретное число сражавшихся называет только Аппиан Александрийский: до 50 тысяч карфагенян; "у Сципиона же было около 23 тысяч пехотинцев, а всадников из италийцев и римлян – 1500. Вместе с ним сражался и Масинисса со многими всадниками-номадами и другой царек, Дакама, с которым 600 всадников".
Однако Аппиану не следует доверять из-за его склонности преувеличивать число сражавшихся в битвах. Его описание битвы при Заме изобилует явно вымышленными деталями. Например, Аппиан рассказывает о едва ли возможном единоборстве Сципиона с Ганнибалом: "Сципион попал в щит Ганнибала, а Ганнибал – в коня Сципиона". В следующем абзаце Ганнибал зачем-то вступает в противоборство с Масиниссой. Результат тот же: "Масинисса, бросив копье, попал в щит Ганнибала, Ганнибал и на этот раз поразил у противника коня". (Это уже не просто опровержение пословицы: "В одну воронку снаряд не падает дважды", а нечто гораздо большее.) Ганнибал не питал страсти к подобным дуэлям, в отличие от Марцелла, которого проявление ненужной храбрости преждевременно свело в могилу, а войско оставило без военачальника. Кроме того, Аппиан родился спустя 300 лет после битвы при Заме и пользовался многократно переписанными историческими данными. В отличие от него Полибий родился примерно в год этой битвы и, как личный друг Сципиона Младшего, имел доступ к семейным архивам и семейным преданиям Сципионов.
Согласно Полибию, в сражении "карфагенян было убито больше 10 тысяч и немного меньше взято в плен". Если принять во внимание утверждение античных авторов, что Ганнибал потерял под Замой все войско, то его численность накануне битвы равнялась 20 тысячам воинов. Эта цифра является более приемлемой, чем 50 тысяч у Аппиана. Согласно мнению Питера Конолли, Ганнибал вернулся в Африку "с жалкими остатками своих воинств, численность которых приблизительно равнялась 4000". Он не имел возможности набрать достаточно большое войско в Африке, ибо Гасдрубал на свою последнюю битву со Сципионом мобилизовал даже ливийских селян, не умевших обращаться с оружием. Человеческий ресурс африканских владений Карфагена был исчерпан полностью еще до появления Ганнибала.
В коннице римляне имели двойной перевес: 4 тысячи нумидийцев Масиниссы против 2 тысяч всадников нумидийского царька, который раньше подчинялся Сифаку, а теперь присоединился к Ганнибалу. Италийская конница также превосходила карфагенскую, так как Ганнибал при переправке войска из Италии вынужден был уничтожить 4 тысячи лошадей и вьючный скот из-за недостатка места на судах.
Сципион же высадился в Африке, имея (по подсчетам Моммзена) около 30 тысяч человек. Больших потерь он не нес, а помощь из Рима получал регулярно. После ухода Ганнибала из Италии эта помощь существенно выросла, ибо у римлян остался единственный театр военных действий – Африка. Одна только экспедиция Гая Октавия состояла из нескольких десятков кораблей. Накануне битвы с войском Сципиона соединился Масинисса, имевший 10 тысяч воинов (6 тысяч пехоты и 4 тысячи конницы).
Следует учитывать и стремление античных авторов (в том числе и Полибия, как друга Сципиона Младшего) показать Сципиона в более выгодном свете, а его победу представить более значимой. Увы! Историю пишут победители.
Именно огромное численное превосходство римлян в живой силе и объясняет желание бесстрашного Ганнибала закончить дело миром. Гениальный полководец, не знавший числа своим победам, предчувствовал поражение в этой роковой битве еще до ее начала. Ганнибал видел свою судьбу, столь долго благоволившую ему в чужих краях и теперь решившую преподать жестокий урок на собственной земле.
Битва началась неудачно для Ганнибала.
Из римского строя понеслись грозные звуки труб и рожков. Вслед за ними поле битвы накрыли боевые возгласы римлян. Ливий не случайно придает большое значение психологическому оружию – "у римлян крик единогласный и потому более громкий и страшный – у врагов разноголосые восклицания множества разноязычных племен". Именно звуки, производимые римлянами, испугали самое страшное оружие античности и единственное преимущество Ганнибала – слонов. Они "повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоящих на левом фланге… Несколько слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой. Солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, пока животные, наконец, не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге". Карфагенскую конницу, изрядно растоптанную собственными слонами, без труда обратили в бегство всадники Сципиона и Масиниссы.