Все пленные изъявили желание участвовать в единоборстве. Это не входило в планы распорядителя и организатора необычного зрелища. Ганнибал приказал бросить жребий, и пленные молили богов, чтобы быть отмеченными суровым жребием. Когда результат стал известен, двое обреченных на бой ликовали, а прочие опечалились. "С окончанием поединка оставшиеся в живых пленники одинаково благословляли как победителя, так и павшего в бою, потому что и этот последний избавлялся от тяжких страданий, какие им самим предстояло еще терпеть. Подобные же чувства разделяло и большинство карфагенян: они раньше видели страдания уцелевших пленников, которых теперь уводили в кандалах, и жалели их, а умершего по сравнению с ними все почитали счастливцем".
До конца II века до н. э. римляне устраивали гладиаторские сражения исключительно на погребальных празднествах. Великий карфагенский полководец задолго до римлян сломал их традицию. Но если римляне впоследствии использовали гладиаторские бои для развлечения, для удовлетворения своих низменных страстей, то Ганнибал преследовал иную цель. Как пишет Полибий, он подготовил своих воинов к собственной речи, надеясь, что после зрелища карфагеняне правильно воспримут его слова.
– Я показал состояние этих несчастных для того, чтобы вы при виде чужих страданий научились, как лучше поступать самим в таком положении, ибо и вы призваны судьбою к подобному состязанию, и перед вами лежат теперь подобные победные награды. Вам предстоит или победить, или умереть, или живыми попасть в руки врагов, но при этом победными наградами будут служить для вас не лошади и плащи, но обладание богатствами римлян и величайшее блаженство, какое только мыслимо для людей.
Если вы падете в битве, сражаясь до последнего издыхания за лучшие свои стремления, то закончите жизнь, как подобает храбрым бойцам, без всяких страданий. Напротив, если в случае поражения вы из жажды жизни предпочтете бежать или каким-нибудь иным способом сохранить себе жизнь, то на вашу долю выпадут одни лишь беды и страдания. Ибо нет между вами такого безумца или глупца, который мог бы льстить себя надеждою возвратиться на родину бегством, если вы только вспомните длину пути, пройденного от родных мест, если вспомните величину рек, через которые переправлялись.
Всецело откажитесь от подобной мечты и настройте себя по отношению к своей доле совершенно так, как вы были только что настроены видом чужих бедствий.
Ведь вы благословляли одинаково судьбу победителя и павшего в бою противника; те же чувства должны вы испытывать и относительно самих себя: все должны идти на борьбу, с тем чтобы победить или, если победа будет невозможна, умереть. О том, чтобы жить после поражения, вы не должны и думать.
Если таковыми будут ваши намерения и помыслы, за вами последует и победа, и спасение. Никогда еще люди, принявшие такое решение добровольно или по необходимости, не обманывались в своих надеждах одолеть врага. Пусть неприятели питают надежду, что большинство их найдет спасение в бегстве благодаря близости родины; зато несокрушима должна быть отвага людей, лишенных такой надежды.
Таким был урок мужества от Ганнибала в изложении Полибия; насколько он был действенным, узнаем из дальнейшего повествования.
Путь от Испании до Италии казался неодолимым для всех, кто приблизительно представлял его. Даже многие из друзей Ганнибала сомневались не только в успешном завершении войны – они не верили, что возможно довести войско до самой Италии. Карфагеняне должны были пройти через территорию многих враждебных племен, одолеть Пиренеи и Альпы. Не только враги и природа представляли опасность для войска Ганнибала: очень остро стоял вопрос обеспечения армии продовольствием.
"Предстоявшие трудности много раз обсуждались тогда в совете, – рассказывает Полибий, – и вот один из друзей Ганнибала. заявил, что, по его мнению, есть одно только средство пройти в Италию. Ганнибал предложил высказаться; друг его на это отвечал, что необходимо научить воинов питаться человеческим мясом и позаботиться о том, чтобы они заранее освоились с этой пищей. Ганнибал не мог не признать всей пригодности такого смелого предложения, хотя не мог ни сам последовать совету, ни склонить к тому друзей".
Сын Гамилькара ясно видел свою цель и шел к ней, не считаясь ни с какими условностями и нормами человеческого бытия; ради ее достижения он был готов превратить войско в подобие волчьей стаи.
Африканцы в Альпах
Если никто не сомневается, и вполне справедливо, что римляне превзошли доблестью все народы, то нельзя отрицать и того, что Ганнибал затмевал прозорливостью прочих полководцев, а римский народ опережал в храбрости другие племена.
Корнелий Непот. Ганнибал
В этой войне, как ни в какой другой, римляне совершили множество ошибок. Плата за них была очень высока – кровь сотен тысяч граждан, разрушенные города и прочие бедствия. Римляне, по мнению Моммзена, знали, что им нужно для победы над Ганнибалом, и даже многое делали, но ничего не делали как следует и вовремя.
То, что Рим позволил растерзать Сагунт, стало первой серьезной ошибкой. Оправданием не может служить ведение войны в Иллирии. Слишком неравноценны были ставки – Фар и Сагунт, слишком дорого обошлась Риму легкомысленность в расстановке приоритетов.
Блестящая победа в 1-й Пунической войне, бесцеремонный захват островов – все это позволило думать о Карфагене как о слабом противнике.
Итак, новая война объявлена, и римляне неторопливо принялись готовиться к ней. Воевать планировалось на территории противника. Самое большое войско (более 26 тысяч легионеров) переправили на Сицилию, чтобы позже на 160 кораблях перебросить в Африку. Второе войско (23 800 легионеров) готовилось высадиться в Испании. И наконец, 23 600 воинов отправились в Цизальпинскую Галлию – для того чтобы держать в повиновении покоренных галлов.
Никому даже в голову не пришло, что Ганнибал может появиться в Италии. Римляне не видели иного пути к их отечеству, кроме морского, а он полностью находился в их руках. У Ганнибала имелось только 40 пятипалубных судов против римского флота из 220 кораблей.
Пока римская военная машина приходила в действие согласно утвержденному плану, Ганнибал весной 218 года до н. э. перешел Ибер и устремился к Пиренеям. В боях с местными племенами Ганнибал потерял четверть войска. Риму бы оказать помощь испанцам и закончить войну, едва начавшуюся. Опять не успели.
Ганнибал обманул римлян, избрав сухой путь в Италию, но этот путь был едва ли не самым трудным испытанием для карфагенян за всю войну, а переход через Альпы стоил Ганнибалу гораздо больших потерь, чем всем известная битва при Каннах.
Когда карфагенское войско вошло в узкие альпийские проходы, горцы напали на них "и с фронта, и с тыла, то стреляя в него издали, то вступая в рукопашный бой, то скатывая на идущих громадные камни. Главные их силы беспокоили задние ряды войска" (Ливий). По словам Полибия, "в это время все войско Ганнибала было бы истреблено совершенно, если бы он не послал вперед вьючного скота и конницы и не поставил тяжеловооруженных в тылу". Потери были уменьшены, но галлы продолжали следовать по горным склонам параллельно пунийскому войску и при удобном случае то скатывали на него огромные глыбы, то метали камни.
На девятый день пути африканское войско достигло перевала Малый Сен-Бернар. Ганнибал дал своим измученным воинам два дня отдыха. Впрочем, отдых на горных вершинах был малоприятным, а ночью, к ужасу теплолюбивых пунийцев, выпал снег. "На рассвете, – сообщает Ливий, – лагерь был снят, и войско лениво двинулось вперед по дороге, на всем протяжении занесенной снегом; у всех на лице лежал отпечаток тоски и отчаяния. Тогда Ганнибал, опередив знамена, велел воинам остановиться на горном выступе, откуда можно было обозревать широкое и далекое пространство, и показал им Италию и расстилающуюся у подножия Альп равнину Пада.
– Теперь вы одолеете стены не Италии только, но и Рима. Отныне все пойдет как по ровному, отлогому склону. Одна или две битвы отдадут в наши руки, под нашу власть крепость и столицу Италии.
Это сказал войску Ганнибал".
Что ж, Ганнибал умел воодушевить воинов в критической ситуации, но спуск с Альп оказался более трудным, чем подъем, – невероятные мучения карфагенян продолжались целых 15 дней. На италийской стороне горные склоны оказались гораздо круче, а тропинка "узка и скользка, так что воину трудно было не поскользнуться, а раз, хотя и слегка, поскользнувшись, – удержаться на ногах". Один за другим скатывались воины и животные к подножию Альп. Дальше – еще хуже.
О мучениях карфагенян читаем и у Тита Ливия.
"Но вот они дошли до скалы, где тропинка еще более суживалась, а крутизна была такой, что даже воин налегке только после долгих усилий мог бы спуститься, цепляясь руками за кусты и выступавшие там и сям корни. Скала эта и раньше по природе своей была крута; теперь же вследствие недавнего обвала она уходила отвесной стеной на глубину приблизительно тысячи футов. Пришедшие к этому месту всадники остановились, не видя далее перед собой тропинки, и когда удивленный Ганнибал спросил, зачем эта остановка, ему сказали, что перед войском неприступная скала".
Переход Ганнибала через Альпы (Со старинной гравюры)
Ганнибал лично принялся искать обходной путь, но все тщетно: нигде не было ни тропинки, ни даже следа человеческих ног – всюду отвесные скалы, а под ногами припорошенные снегом опасные ловушки. "Сначала, – повествует Ливий, – пока старый снег был покрыт достаточно толстым слоем нового, ноги идущих легко находили себе в нем опору вследствие его рыхлости и умеренной глубины. Но когда под ногами стольких людей и животных его не стало, им пришлось ступать по голому льду и жидкому месиву полурастаявшего снега. Страшно было смотреть на их усилия: нога даже следа не оставляла на скользком льду и совсем не могла держаться на покатом склоне, а если кто, упав, старался подняться, опираясь на руку или колено, то и эта опора скользила, и он падал вторично. Не было кругом ни колод, ни корней, о которые они могли бы опереться ногой или рукой; в своей беспомощной борьбе они ничего вокруг себя не видели, кроме голого льда и тающего снега".
Напрасно потратив время, Ганнибал вернулся к злосчастной скале. Далее Ливий рассказывает, как великий военачальник сражался с каменной глыбой: "На следующий день он повел воинов пробивать тропинку в скале – единственном месте, где можно было пройти. А так как для этого нужно было ломать камень, то они валят огромные деревья, которые росли недалеко, и складывают небывалых размеров костер. Обождав затем появления сильного и благоприятного для разведения огня ветра, они зажигают костер, а затем, когда он выгорел, заливают раскаленный камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу. Потом, ломая железными орудиями растрескавшуюся от действия огня скалу, они делают ее проходимой, смягчая плавными поворотами чрезмерную ее крутизну, так что могли спуститься не только вьючные животные, но и слоны. Всего у этой скалы было проведено четыре дня, причем животные едва не издохли от голода; действительно, верхние склоны гор почти везде состоят из голых скал, а если и есть какой корм, то его заносит снегом".
Еще через три дня Ганнибал достиг равнины.
Удивительно, но римляне прежде не обнаружили войско Ганнибала и очень удивились, когда оно перевалило Альпы и оказалось в Лигурии. Войско сравнительно небольшое – всего 20 тысяч пехоты, 9 тысяч конницы и несколько боевых слонов. "Если бы римляне поставили где-нибудь недалеко от Турина (а они могли бы это сделать) корпус из 30 тысяч неизмученных и готовых к бою солдат и если бы они незамедлительно принудили неприятеля принять сражение, то великий замысел Ганнибала едва ли имел бы успех; к счастью для него, римлян снова не было там, где им следовало быть, и они ничем не нарушили столь необходимого для неприятельской армии отдыха", – делает вывод Моммзен.
Полибий сообщает, что накануне войны общее число способных носить оружие как римлян, так и союзников превышало 700 тысяч пехоты и до 70 тысяч конницы. Увы! Не нашлось и нескольких легионов, чтобы побить войско карфагенян – истощенное, обмороженное в Альпах, израненное в боях с горцами, потерявшее всех вьючных животных.
Бездействие римлян позволило пунийской армии спокойно отдохнуть после тяжелейшего перехода, а затем римляне дали себя разбить в двух ближайших сражениях. В результате Северная Италия оказалась под властью Ганнибала, а ее жители – галлы – возместили потери пунийского войска.
Борьба за Средиземное море велась в основном на суше. Видимо, прошлая (весьма дорогостоящая) морская война вынудила обе державы сделать определенные выводы. Римляне откровенно не любили море. До знакомства с Карфагеном они прекрасно обходились той частью воды, что омывала сушу. Риму и корабли понадобились только для того, чтобы разбить карфагенский флот. Разбив врага в 1-й Пунической войне, римляне отдыхали от водной стихии – экспедиции против иллирийских пиратов можно считать небольшими прогулками. Водобоязненных римлян должно было устроить, что 2-я Пуническая война велась на суше, если бы. основным театром военных действий не явилось их отечество. Долгих 16 лет Ганнибал терзал Италийский полуостров, бродил по нему вдоль и поперек – и все из-за непростительных ошибок римлян.
Коррида Ганнибала
Пусть тебя, осторожного, называют робким, осмотрительного – неповоротливым, сведущего в военном деле – трусом; пусть лучше боится тебя умный враг, чем хвалят глупцы-сограждане.
Тит Ливий. История Рима от основания города
После ряда проигранных битв римляне отдали ведение войны в руки диктатора Квинта Фабия Максима. Старый опытный воин придерживался иной тактики, чем предшественники: он старательно избегал генерального сражения, в то же время ни на миг не упускал из виду армию Ганнибала. Над Фабием издевались все кому не лень: его обвиняли в трусости, называли Ганнибаловым дядькой, он получил обидное прозвище Кунктатор (Медлитель). Диктатор не обращал внимания на издевательства сограждан, а друзьям пояснил, что бояться насмешек и поношений еще постыднее, чем бояться врага.
Между тем тактика Кунктатора приносила неплохие плоды. Римляне отлавливали и уничтожали продовольственные отряды карфагенян. Диктатор заблаговременно занимал богатые хлебом и фуражом местности и тем вынуждал врагов испытывать недостаток провианта. Армия римлян увеличивалась, рос ее боевой дух после побед, пусть даже мелких. Положение Ганнибала, наоборот, ухудшалось: войско медленно таяло, и не было надежды его пополнить. Италийские союзники хранили верность Риму, а в Карфагене пришла к власти торговая партия – откровенно враждебная Баркидам.
Квинту Фабию удалось заманить в ловушку самого Ганнибала. Римляне заперли пунийцев в узкой долине близ Казилина. Перспективы у Ганнибала были весьма безрадостные: если ему не удастся вырваться на италийские просторы, то "придется зимовать в страшных лесах, среди Формийских скал, литернских песков и болот". Фабий бил Ганнибала его же оружием.
Попытка прорваться не принесла карфагенянам желанного результата и дорого им обошлась: в сражении погибло 200 римлян и 800 пунийцев. Спастись удалось лишь с помощью очередной уловки неистощимого на хитрости Ганнибала. "Для осуществления хитрого плана, – сообщает Ливий, – он запасся факелами, набранными по деревням, сухими прутьями и соломой; их привязывали к рогам быков, укрощенных и неукрощенных, которых было много (тысяч около двух) среди награбленной по деревням добычи. Гасдрубалу велено было ночью зажечь эту сушь на рогах у животных и гнать их к горам, лучше всего там, где засел неприятель".
В горах было одно удобное место для прорыва блокады, где предусмотрительный Фабий поставил часть своих сил. И именно здесь Ганнибал решил имитировать бой. Когда на землю опустилась ночь, он приказал гнать стада быков к вражеским сторожевым постам и поджечь им рога. Ливий пишет: "Перепуганные сверкающим на голове огнем, мучимые болью (пламя их жгло по живому), быки словно взбесились. Они понеслись в разные стороны, поджигая вокруг кусты и ветки: казалось, будто горят и леса, и горы; тряся головами, быки только раздували огонь; впечатление было такое, будто во все стороны разбегаются люди. Солдаты, поставленные у входа в ущелье, видя над собой и по горным вершинам какие-то огни, решили, что они окружены, и ушли со своих постов". Основные силы Квинта Фабия приняли быков за пунийское войско и бросились на них в атаку. Пока римляне заметили обман, Ганнибал вывел войско в открывшийся проход.
Ганнибал не первый использовал быков в качестве оружия. Оказывается, пальма первенства здесь принадлежит будущим изобретателям корриды – испанцам. Ганнибал не гнушался применять чужой опыт; к тому же этот опыт стал для Баркидов весьма памятным – быки погубили Гамилькара, отца Ганнибала. Когда после 1-й Пунической войны Гамилькар Барка перебрался в Испанию и принялся покорять воинственных иберов, на первых порах успехи сопутствовали карфагенянам, но затем испанцы объединились, и против незваных гостей выступила "часть иберийских царей и те, кто был среди народа наиболее могущественным". Состоялась битва, и началась она очень необычно. Испанцы гнали "перед собой телеги, наполненные дровами, в которые были запряжены быки, они сами с оружием в руках следовали за этими телегами, – описывает битву Аппиан Александрийский. – Увидав это и не поняв хитрости, ливийцы подняли смех. Когда же дело дошло до сражения, то иберы подожгли телеги, оставляя запряженными быков, и быстро погнали их на врагов; быки бросились в разные стороны, раскидывая огонь, это привело в беспорядок ливийцев. Так как строй карфагенян был нарушен, то иберы, напав на них, убили самого Барку и большое число защищавших его".
Испанцы изобрели новое оружие, они же подумали о средствах борьбы с ним. Так родилось любимое национальное зрелище с быками – коррида. Коль речь зашла об этих животных, вспомним еще один случай необычного использования быка карфагенянами… Фаларид, тиран сицилийского города Акраганта, велел изготовить медного быка. Внутри животное было полым и использовалось не для украшения города. Когда надо было кого-то казнить, тиран приказывал поместить обреченного внутрь быка и развести под быком костер. Казнь состояла в том, "что в раскаленной меди человек поджаривался со всех сторон и, кругом обгорев, умирал; если от нестерпимой боли несчастный кричал, то из меди исходили звуки, напоминающие мычание быка. Карфагеняне были огромными любителями изощренных видов казни. После захвата Акраганта они перевезли быка в свой город.