В противоположность такому подходу Фукидид превозносил Перикла, а Слейдан – короля Франции и герцога Саксонского. Дю Белле и другие искали правды, а Слейдан присваивал себе награды, которые те отклоняли, поссорившись с соотечественниками… Это является общим для всех, кто вместе с Гвиччардини, Плутархом, Макиавелли, Тацитом пытается вывести на чистую воду чьи-то тайные планы и разоблачает различные военные уловки. Слейдан был представителем короля Франции и очень часто участвовал в посольствах в другие страны. Но так как он планировал писать в основном о религии, у него не было причины разглагольствовать о чем-то другом. Он не только не привел главных и второстепенных аргументов, но также пренебрег и книгами о религии, написанными обеими сторонами, что многим неприятно. Никто, конечно, не увидит ничего предосудительного в том, что человек интересуется историей древних (двухсотлетней давности, – Авт.) и делает государство предметом своих исследований. Это касается прежде всего таких писателей, как Монстреле (1400–1453) и Фруассар (ок. 1337 – после 1404). У них великое множество всякой всячины, тех самых подробностей, безделиц, которые и открывают нам картины древности; да и современные времена не были ими опрометчиво обойдены. Та же картина была найдена мною у Эмилия, опустившего многие вещи, уже описанные другими. Подобный характер носят труды Льва Африканского, Альвареса и Гаци, который подошел к материалу столь отстраненно, не определяя его значения, что в глазах инквизиции просто рябило от всевозможных вариаций и подробностей".
Тексты перечисленных Боденом авторов и послужили в конце того же XVI века Жозефу де Скалигеру основой для создания полной исторической хронологии. Но только в его версии многие из них уже не выглядят живущими одновременно с прямыми предшественниками историков XVI века, они "выселены" в какие-то мнимые времена.
Скалигер, рассчитывая даты событий, широко пользовался приемами магов-нумерологов. Его старший современник Жан Боден, описывая в своей книге такой метод построения истории, упоминает и Скалигера тоже; он мог почерпнуть у него материал для некоторых "математических" рассуждений. На протяжении десятков страниц убористого текста Боден показывает, сколь часто длительность жизни и правления, сроки существования государств оказываются кратными магическим цифрам 7 и 9, высчитывает кубы, а также толкует события астрологически. Вот какую хронологию, явно рассчитанную на основе каких-то магических правил, приводит он от Цезаря:
"Галлия подчинилась римлянам от окончательной победы Цезаря над галлами до времени маркоманов, когда вожди франков, полагаясь на силу своих воинов, отказались платить подать правителю Валентиниану в 441 г., число, которое образовано из квадрата 7, умноженного на 9, затем до [начала правления] Варамунда [прошло] 9 лет, до конца же его правления [прошло количество лет, равное] 9, взятых три раза. Но со времени, когда он был назван герцогом, до Пипина, который как майордом узурпировал власть и сверг короля Хильдерика, [минуло] 343 года, [значение] куба 7. От убийства Сиагрия, последнего римлянина, управлявшего Галлией, до Капета, галла по происхождению, хотя немцы отрицают это, и анжуйца по рождению, который отнял власть у первых франкских королей, количество лет представляет совершенное число 496. От Варамунда до Капета прошло 567 лет, это число получается через квадрат 9, помноженный на 7. И вновь от Варамунда до Гуго Великого и от последнего до изгнания Людовика IV знатью и его пленения насчитывается 512 лет – чистый куб". И так далее.
В одной из следующих книг мы проведем подробный разбор этих оккультных построений, использовавшихся в XVI веке для "конструирования" нашего прошлого. Здесь отметим только, что упомянутые даты неизвестно от какого события исчислялись. Например, платить Валентиниану подать отказались в 441 году, утверждает Жан Боден. Можно подумать, что речь идет о 441 годе от Рождества Христова. Но по "эре Диоклетиана", которая началась в 284 году, 441-й соответствует 725 году от РХ. Причем это не единственный вариант, и "точка отсчета" может оказаться в IX или Х веке. Во всех "нумерологических" расчетах традиционных хронологов нужно еще очень и очень разбираться, но мы оставим это для следующих исследований, а пока вернемся к событийности истории.
Самый любимый Жаном Боденом историк – Полибий (ок. 200–120 до н. э.), автор "Всемирной истории" в 40 книгах, в которых он охватил пласт истории начиная с Пунических войн, то есть, как считается, с 264 года до н. э. Если в рамках сконструированной магами истории расположить годы его жизни по стандартной синусоиде, то он – современник самого Жана Бодена, если по ее "римской" волне – то, значит, он творил за сто лет до него и относится к линии № 7. Вот что пишет Боден об этом "древнем греке" (добавления в скобках наши. – Авт.):
"Он любил мудрых законодателей, хороших военачальников. Полибий высказал свое мнение о многих вещах, о делах военных и гражданских, а также много писал о назначении истории. В дополнение он оставил отчет почти о всех людях, которые были знамениты в его время и немного раньше – от 124-й Олимпиады или 3680 г. от Творения, до 3766 г. Но из сорока книг, которые он написал, тридцать четыре погибли. Полибий понимал, конечно, что оставить по себе память как о философе нисколько не хуже, чем как об историке. В случае с союзом карфагенян он предупреждал вождей и руководителей государства, что они могли бы объединиться без тех, с кем создали союз, принужденные необходимостью или возможностью дружбы. Указаниями такого рода наполнена шестая книга, в которой он выразил себя очень полно, рассуждая о военных и гражданских занятиях римлян. Никто из древних писателей не дал более точной характеристики отдельных земель и регионов. Кроме того, он часто пренебрегал чуждыми ему мнениями ранних историков, которые много писали нелепых и глупых вещей о римлянах. Благодаря этому человеку мы открыли плачевные ошибки Тита Ливия и Аппиана, свидетельствовавших, что отряды галлов подчинялись Бренну (победили римлян при Аллии в 387 до н. э., линия № 6), отличавшемуся таким хвастовством и надменностью, что другому человеку это было не под силу выдержать, и именно поэтому город и был взят. Юстин (император Византии в 518–527 годах, линия № 6 "византийской" волны) пострадал из-за подобной ошибки, так же как Каллимах (эллинистический поэт и ученый, ок. 300 – ок. 240 до н. э., линия № 7) и его схоласты, которые написали, что войска Бренна опустошили Италию, вторглись в Грецию, но после того, как они разграбили Дельфийский храм, все были поражены молнией и погибли. Кроме того, Полибий показал с большой ясностью и убедительностью доказательств, что эти войска сожгли город, продвинулись до Геллеспонта и, прельщенные удобными, благоприятными участками, поселились вокруг Византии, где в конце концов были завоеваны фракийцами, но при этом они все-таки сохраняли королевство даже во времена Клиара. Этот факт сам по себе не дает возможности установить, когда Бренн был вождем, как долго галлы оккупировали Византию и сколько времени контролировали Грецию".
Чудесное сообщение о событиях последнего столетия перед взятием власти в Византии турками. А еще того чудеснее, что в 10-й главе этой же своей книги – "Расположение и отбор историков" Жан Боден рекомендует читателю ознакомиться с трудом упомянутого выше поэта и ученого Каллимаха под названием "История борьбы поляков против турок". Где античный грек мог бы отыскать в III веке до н. э. поляков и турок – загадка, а вот в XV веке, находящемся на той же линии № 7 "синусоиды Жабинского", он это сделать вполне мог.
Среди прочих книг, которые Жан Боден рекомендует читателю, обращает на себя внимание труд Никифора Калиста "Восемнадцать книг Священной истории от Христа до Гераклита". Если здесь речь идет о том Гераклите Эфесском, которого непременно упоминают все энциклопедии, то жил он в конце VI – начале V века до рождения Христа. Сообщает Боден и о трех книгах Турпиана и Эйнгарда "Жизнеописания Карла Великого", причем в третьей книге жизнь Карла, традиционно относимого на IX век, продлена до 1490 года.
"В наше время Павел Джовио, во всем следуя Полибию (!), тоже решил разделить всеобщую историю, правда, на свои собственные периоды. Но между ними есть и различия, и они прежде всего состоят в том, что последний присутствовал при событиях, или описывал ситуацию по горячим следам, или выискивал материалы повсюду и получал личные и общественные отчеты и записи. Первый же из вышеупомянутых, а именно Джовио, многие вещи описал так, что напрашивается вопрос: "А имел ли он голову на плечах?" Полибий долгое время занимался военными и гражданскими дисциплинами, ни один ученый муж не имел такого опыта. Полибий был признанным вождем в своем государстве среди рядовых граждан. Уже обогащенный большим опытом, он стал врачом. Полибий много путешествовал; объехав большую часть Европы, побережья Африки и Малой Азии, он мог изучить традиции многих народов. А Павел Джовио, как он сам хвастался, оставался в Ватикане в течение тридцати семи лет. Первый был наставником, помощником и советчиком Сципиона Африканского (военачальник II века до н. э.) повсюду, во всех его войнах, а последний был ежедневным советником папы. (Как видим, основное отличие между этими историками не в том, что между ними 1800 лет, а в том, что Полибий лично путешествовал и участвовал в описываемой им войне, а Джовио отсиживался в Ватикане.) Когда его спросили, почему он пишет вещи, которые заведомо являются фальшивыми, или скрывает то, что является правдой, то он ответил, что делает это потому, что так нужно его друзьям. Кроме того, он считал, что потомки будут верить ему бесконечно, вознесут похвалу и ему, и его соотечественникам. Жорес Парижский определенно дал окончательное доказательство этому, когда выразил уверенность, что выдуманные басни об Амадисе будут нести не меньше правды и вызывать не меньше доверия, чем написанное Джовио. Недостатки его были бы еще разительнее, если бы он распространял придуманную им ложь в интересах какого-либо государства. Является фактом, хотя Ксенофонт и Платон и ставили это под сомнение, что если ложь для кого-либо служит основой в жизни, то, действительно, в истории ему всегда найдется место. Как-то кардинал Виссарион (1395–1472) сказал, что когда он заметил, как многие из тех, кого он осуждал, обращались к богам с глупыми восхвалениями Риму, то он действительно стал очень сильно сомневаться, были ли правдой вещи, описанные древними. Таким образом, лживые истории разрушают веру во все остальное".
Действительно, так и создавалась история. Одновременно соседствовали разные "школы", вводились "периодизации", и все это не имело ничего общего с реальным ходом событий, имевших место в прошлом. В итоге победила одна какая-то версия. Впрочем ясно, какая: ставшая теперь традиционной, непререкаемой. Тоталитарной, попросту говоря.
"Если Джовио подражал Полибию, то он должен был бы помнить, как его кумир отмечал, что тот, кто отделяет правду от истории, закрывает глаза на самое прекрасное. Подчеркивая свою правдивость, Джовио пишет, что ему известно имя человека, который называет его автором сплетен, но ведь и Брутт Венецианский часто обвиняет Слейдана в лживости, потому что последний руководствовался религиозными пристрастиями, а позднее – ненавистью к тирании. Но он мог быть опровергнут самим отцом истории Гвиччардини, глубине анализа и правдивости которого могут позавидовать многие (вот вам и новый "отец истории", вместо Геродота). Если его произведения сравнивать с работами Джовио, то они имеют сходства не более, чем круг и квадрат. Они отличаются друг от друга и особенностями речи, и стилем, и трактовками договоров, законов, которые Джовио позволяет себе выдумывать по своему усмотрению. И он так преуспел в насилии над правдой, что рядом с ним рассуждения грубых солдат выглядят как речи утонченных схоластов. Оценивая его самого и отношение к нему других, Алкиатти (1492–1550) заявил: "Отметая глупые похвалы императора Карла, считавшего, что в честь Джовио должны играть фанфары, я обращаю свое внимание на его [Джовио] болтовню, которая представляется мне не более правдоподобной, чем рассказ о том, как Мулей Хасан убил две тысячи львов, или о том, что шесть тысяч овец и две тысячи голов крупного рогатого скота были похищены одним галлом с поля Бреска. Причем его утверждения не подтверждены даже ссылкой на какой-либо авторитет. Многое из того, что он писал об императорах Персии, Абиссинии, Турции, также вызывает сомнение, кое в чем из написанного он даже сам раскаивается".
Если только что вы прочли об историке XVI века, который "переврал" историю Древнего Рима, то дальше вас ждут древние греки, "перевравшие" историю своей собственной Древней Греции (все – линий № 5–6) и два средневековых историка, которые сумели их существенно поправить:
"Некоторые как к судье обращаются к Диодору… Хронист среди философов, историков, поэтов, он внес в историю свой неповторимый вклад. Например, в четырнадцатой книге он пишет, что Ктесий определил начало истории от Нина (основатель ассирийской державы) в правление архонта Лизиада. Диодор изложил в одной книге шесть книг этого автора об ассирийских событиях и некоторую часть истории Персии, там же автор среди других выделяет Геродота. Плутарх, Павсаний, афиняне, а также все греки часто цитируют Ктесия и ссылаются на него; мы же имеем лишь краткие конспекты его работ.
Диодор писал, что Фукидид начинает свою историю правлением Харита, а это – время пребывания консулами Квинта Фурия и Папирия. Эфор, с другой стороны, ведет повествование от снятия осады Гераклитом с Персеполя, Теопомп – от первого года правления Филиппа Македонского, архонства Калимеда. Но те же самые претензии, которые Диодор выдвигал против Теопомпа, могут быть предъявлены и ему самому. Он считал, что пять из пятидесяти девяти книг Теопомпа точно недостоверны, тогда как из сорока книг Диодора, которые дошли до нас полностью, первые пять выглядят почти собранием небылиц. Поэтому Вивес полагает, что нет автора более пустячного, чем Диодор.
Но еще Плиний, выступив судьей, первым среди греков призвал прекратить придавать значение пустой болтовне; кроме того, он предложил писать мировую историю, всеобщие работы. Тем не менее появились сочинения по греческой истории. Кроме того, он очень подробен в передаче речи Гелипия, в то же время при описании спартанцев он сам упрекает Фукидида в отходе от лаконической краткости. Это касается истории войн, которые повсеместно велись в Италии на протяжении почти трех столетий. Однако в пространном отступлении он исследовал просчеты афинян и их причины. Я не уделяю внимания нелепостям его обоснования лунного года, в соответствии с которой получается, что человек должен жить двести лет или даже что время его жизни должно превышать этот возраст. (Удивительное подтверждение правоты А. М. Жабинского, который в "римской" волне синусоиды показал III век растянутым на три "линии веков"; в такой "истории", в самом деле, жизнь одного человека должна удлиниться в три раза и достичь двухсот лет.) Но с тех пор как он признался, что провел тридцать лет в работе над созданием истории и в путешествиях, я не перестаю удивляться, почему он пренебрег исследованием и описанием истории Италии, особенно учитывая то, что он жил там во времена расцвета Римской империи, совпавшего с диктатурой Цезаря.
Если кто-либо сравнит Ливия и Дионисия с Диодором, то обнаружит в древней истории римлян частые и заметные противоречия, особенно в расчетах [религиозных] постов и Олимпиад, в чем последний ошибался особенно часто (здесь еще одно подтверждение, что исторические даты рассчитывались, причем задолго до Жана Бодена и Скалигера, а не были летописно оформлены). Причиной я считаю недостаточное знание латинского языка, и именно поэтому он не исследовал более старательно произведения римских писателей. Доказательством может служить то, что слово "phrourios" он перевел как "ярость", вероятно спутав его с греческим. Также он допустил ошибки в переводе имен собственных, например, он называет Марком Анка Марция, Манлия – Мелием, Лукана – Лактуцием. Допустим, что это можно отнести к ошибкам переписчиков, но подобное оправдание не годится, когда он ошибочно наделяет правомочиями консулов и децемвиров даже солдатских трибунов. В дополнение ко всему он пропустил в своем перечне три или четыре ступени и таким образом полностью перепутал всю систему консульских постов. Но этот материал может быть легко исправлен благодаря Карлу Сигонию (1520–1584) и Онофрио Панвинио (1529–1569) – оба они заслужили высшее признание и уважение их одаренности благодаря точному изложению истории древних римлян".
Надеемся, читатель обратил внимание, какое громадное количество книг писал каждый из "древних авторов". Мы и сами не чужды этого занятию, и уверяем вас, оно не такое легкое и быстрое, как может показаться. Чем писали, на чем? Из каких источников? Узнать невозможно, поскольку подлинников, написанных именно в те "древние" века, нет, а только средневековые копии. А ведь эти книги в те же самые древние времена еще и тиражировали! У Светония можно прочесть, что книгу такого-то писателя "изготавливали" чуть ли не сотнями экземпляров даже для иностранных библиотек. Слова "печатали" там нет. То ли его еще не изобрели, то ли переводчик постеснялся, нам неведомо. О качестве же творчества исторических писателей вот какое мнение излагает Жан Боден:
"Мы имеем бесчисленное множество писателей, которые наводнили мир своими сочинениями… так, что, кажется, главная и серьезнейшая беда его – объем. Поистине, написанное должно быть глупо и несовершенно, ведь только тот, кто беспомощен в писательстве, порождает большее количество книг. Я еще не встретил ни одного писателя, который смог бы в краткой форме изложить разбросанный и разнородный материал. Люди, которые давали подобные обещания в пышных заголовках, потерпели неудачу".
А вот его сообщение об огромных тиражах книг: