Ну и?.. Лично я здесь не вижу никакой особой натренированности, которую бы стоило расхваливать, все это примитивно. Могу рассказать подобный случай и из собственной практики. В 1971 г., как известно, ввели в армии и на флоте институт прапорщиков и мичманов. Я - 1962 года рождения и только по молодости лет не узнал об этом в тот же день. Стоим мы с отцом на остановке, ждем транспорт, и вот я вижу - напротив нас стоит сравнительно молодой человек с двумя звездами на погонах. Я спрашиваю у отца: "Это кто - генерал-лейтенант?". Отец отвечает: "Присмотрись повнимательнее". Я смотрел на него, смотрел и понял, в чем дело: петлицы-то не генеральские (про лампасы я тогда еще не знал: фото генералов я видел только в книгах погрудно). Итак, если с задачей, пусть и с трудом и за гораздо большее время справляется десятилетний ребенок, то какой же это профессионализм и что тогда под ним иметь в виду? Так что не смейтесь, когда вам скажут "профессионал"…
Вернемся к делу "взрывников". Был момент, когда нашли одну из мин благодаря бдительности какого-то человека на Курском вокзале. Далее "Взрывоопасную сумку привезли на… Лубянку в кабинет заместителя Председателя. Начали думать, что делать дальше. Решили вызвать специалистов из Оперативно-технического управления и преподавателей по минно-взрывному делу из подмосковной Балашихи, там располагался учебно-тренировочный центр, где готовили членов внештатных оперативно-боевых групп, которые должны были действовать в качестве разведчиков-диверсантов в "особый период" (…).
Показывают им сумку и предлагают обезвредить. Наставник диверсантов Петр Нищев, увидев ее, затрясся от бешенства:
- Нельзя ее открывать и сдвигать с места! И вообще, какой мудак приволок бомбу сюда?
- Но-но, не кипятись. Может, разрезать сумку сбоку?
- И резать нельзя!
- Давайте просветим переносной рентгеновской аппаратурой.
- И просвечивать не рекомендуется! Мало ли какой датчик там установлен.
- Но ведь бомба до сих пор не взорвалась, сколько ее ни кантовали?
- А если там установлен временной предохранитель и бомба только что встала на боевой взвод? Да и медлить тоже нельзя.
Выгнали всех из кабинета. Обложили сумку мешками с песком со всех сторон. Аккуратно перерезали провода, соединяющие батарейку с электровзрывателем. Предварительно просветив рентгеном, вскрыли корпус. Вытащили электродетонаторы. СВУ оказалось без сюрпризов" (Цит. по: [17. С. 225–226]).
До сих пор нечто аналогичное приходилось читать только о сирийцах: когда там в очередной раз воевали с Израилем, одна из ракет, выпущенных с самолета, не взорвалась, а зацепилась хвостовым оперением за дерево, и ее привезли не куда-нибудь, а в Министерство обороны, и давай ее… пилить. Хорошо, что в этот момент заходят советские советники, увидели и приросли к месту, потом все же хватило сил сказать: "Что ж вы делаете-то?! Может быть, нам отдадите?". Те (обрадованно): забирайте. Отправили в Москву [34. С. 14]. В общем, как в диалоге: - Филипп Денисович, а идиотов много в КГБ? - А где их нет?
КГБ, тот, что был за СССР, оказался методологически не готовым к явлениям типа перестройки. При этом, конечно, стоит сказать, что как раз та часть, что пошла на погром Советской Родины, была готова и даже использовала все в свою пользу; и при этом применялась практически вся сумма знаний, которой владел Комитет.
И без всяких андроповых еще в доандроповскую эру во всех разведках мира в те годы произошел поворот в сторону многообразия знаний и получения методической составляющей информации во всей ее полноте. И это легко видно на нескольких прикладных науках.
Пример: социология и социальная кибернетика. В "черных кабинетах" еще царской жандармерии вскрывались письма обывателей и делались статистические подсчеты. В приватном порядке в огромном массиве писем люди писали о революции как о совершенно ясном деле. Когда у нас шла война с финнами, то немецкая резидентура в Москве получила указание: узнайте и доложите, как война изменила повседневную жизнь в стране. Немец подул на заиндевевшее стекло, посмотрел в дырочку и отписался в Абвер-командер: видимых изменений никаких, при - 40° едят мороженое на улице. В Берлине не поверили и запросили по новой. В ответ послали подтверждение. В фатерлянде хмыкнули и шифровки сложили в папочку с надписью: "факторы, указывающие на непобедимость русских". Тем не менее начали 22 июня…
Теперь уже противоположную сторону интересовало: а каково настроение врага после Москвы и Сталинграда? Когда забрасывали Н. И. Кузнецова (в мире секретов - "Колониста"), то попросили наряду с выполнением конкретных заданий не забыть провентилировать и этот вопрос. Ответ: немцы признают поражение в войне как данность, но все пьяные разговоры заканчиваются тем, что биться все равно надо до конца: до Берлина, до рейхсканцелярии, до последнего окопа… Эту информацию тоже положили в отдельную папочку, а там уже с 41-го лежал, запылившись, листочек с донесением: один наш разведчик, прогулявшись по тылам противника, отметил, что ни разу он не заметил немца, который бы читал газету. Посчитали, что этот фактор указывает на то, что нижние чины вермахта не будут способны на самостоятельное поведение в случае, если останутся без прямого и непосредственного командира: если снайперу убить лейтенанта, весь взвод можно брать прямо тепленькими.
…А начинали предельно скромно. В. Е. Семичастный рассказывал, что еще при нем на спектаклях Шатрова сидели люди, помечавшие в блокнотах реакцию зала на реплики [35. С. 42–43]. Дальше - больше. В Институте социальных исследований был создан секретный сектор [36, 37. С. 40, 43], а в самом КГБ была заведена социологическая Служба [38. С. 15].
Из открытых источников известно лишь одно название специально подготовленного труда - made in KGB - по таким вопросам: "Моделирование глобальных политических и экономических процессов (учебное пособие в/ч 48230). 1975" [39. С. 166]. Вот по этим-то лекалам и смоделировали нынешний "глобальный политический и экономический процесс".
Признавалось и то, что "…перестройка замышлялась ее инициаторами как очередной план социальной инженерии, и поэтому она прямо нацеливалась на те два рычага, на которые все инженеры общественного устройства всегда обращали внимание: общественные организации и общественное мнение. Когда в 1988 году эти два элемента вышли на первый план, роль органов безопасности усилилась.
Им было поручено возглавлять группы неформалов, создавая движения там, где их не было, и внедрять свою агентуру в руководство тех движений, которые уже существовали к этому времени" [40. С. 22]. То есть и тут заметны технологии создания режима наибольшего благоприятствования и прикрытия деятельности явных антисоветчиков.
Пример: психология. Военный Институт иностранных языков (ВИИЯ) Вооруженных Сил СССР, где на 4-м факультете обучали разложению войск и населения противника, был закрыт. Зато в КГБ этими проблемами занимается Служба "А" ПГУ и кафедра психологии № 6 на Высших Курсах КГБ (образована в 1972 г. из секции кафедры № 1, начальник - А. Жмыриков). Был и еще некий Институт, о котором пишут, что он занимался разработкой воздействия пропаганды на массы [41. С. 241].
Что же касается партии, то Лаборатория активных средств психологического воздействия была создана в АОН при ЦК КПСС только в 1990 г. [42. С. 11]. В самый пиковый момент существования СССР эти методы были применены во всей полноте: "Есть основания считать, что августовский "путч" прошел по сценарию, разработанному энэльпистами, и сами его инициаторы находились под психологическим воздействием" [43. С. 15].
Как известно из книги отставного разведчика из ЦРУ П. Швейцера "Победа" [44], там и в Пентагоне запустили комплексную программу дезинформации в сфере вооружений и технологий. Внедрение западных лжетехнологий давало разрушительный эффект для отдельных объектов советской экономики.
Шла имитация необходимости роста своего аппарата (см. об этом в книгах Ю. И. Мухина [45,46]) с доведением до уровня универсального, самодостаточного политического механизма с максимальным числом политинструментария на пространстве СССР, то есть предыдущая работа Ю. В. Андропова доводилась до совершенства: "Надо отметить, что первые три или четыре года перестройки функции такого важного государственного института, как КГБ, уточнялись, конкретизировались и видоизменялись в зависимости от международной и внутренней обстановки. Ему в обязанность были вменены новые задачи: сбор, централизация и обработка информации о "внутреннем" терроризме, а также о покушениях на государственный суверенитет" [47. С. 265–266], и, как следствие этого, улучшение оперативных возможностей.
Программа дезинформации руководства и своего собственного народа (то есть патриотически настроенной части всего населения) была отработана и выполнялась на должной высоте (см. об этом в самом конце главу "Операция прикрытия, она же Глава Самая Разоблачительная"). Фальсификация документов, дача заведомо ложных свидетельских показаний ставилась на поток (например, о катынском деле [49. С. 87–90,128–153]).
И, наконец, самая виртуозная составляющая любой операции, так называемая декомпозиция: "Чем выше мастерство разведчика, тем на большее число отдельных элементов он способен раздробить любое мероприятие, тем красивее у него получится мозаика, составленная из этих элементов, тем неповторимее будет ее рисунок, а значит, тем труднее будет противнику постичь все тонкости его замысла и выявить приемы, с помощью которых этот замысел будет исполнен. Умение разделить целое на части, а затем из части сотворить новое целое - едва ли не главное в профессии разведчика…" [50. С. 393].
Если раньше о своих возрастающих интеллектуальных возможностях говорилось тайно (как, например, в докладе Л. И. Брежневу "О результатах работы КГБ при СМ СССР и его органах на местах за 1967 г." № 1025 А/ОВ от 6 мая 1968 г.: "В решении задач качественного укрепления кадров, прежде всего подразделений разведки, контрразведки и следственных аппаратов, Комитет госбезопасности исходит из того, чтобы эти кадры по уровню своей подготовки и чекистскому мастерству были способны обеспечить в современных условиях дальнейшее совершенствование методов и средств борьбы с противником на основе новейших достижений социальных наук и научно-технической мысли"), то в последние годы КГБ неоднократно демонстрировал это открыто: "С именем Ю. В. Андропова неразрывно связаны творческое развитие ленинских принципов в деятельности органов и войск КГБ, большие и важные свершения в их жизни. Под его непосредственным руководством была разработана и успешно осуществляется научно обоснованная, выверенная жизнью программа деятельности по обеспечению государственной безопасности страны в условиях развитого социализма" [51. С. 3]; "В Комитете разработана и последовательно осуществляется научно-обоснованная программа действий по защите советского государственного и общественного строя от разведывательно-подрывной деятельности противника. Большой вклад в ее разработку и практическое осуществление, в одухотворение чекистской работы большевистской страстностью внес Ю. В. Андропов" [52. С. 53]. Так что скажем спасибо Ю. В. Андропову и В. М. Чебрикову за эту откровенность. Теперь Лубянка не сможет сказать: а кто его вообще знает, как делаются такие вещи, эти разные перестройки - мы вот не знаем и не знали… Или опять скажет, что это было блефом?
Не подпуская других специалистов СССР к стоящей информации, перекрывая им "интеллектуальный кислород", ограничивая допуски к той или иной литературе, сам КГБ стремился к максимальной информированности, т. к. он входил в т. н. Список 1C - степень ограничения для поступавшей из-за рубежа литературы, куда входили библиотека ЦК, Библиотека имени Ленина и, возможно, ИНИОН.
Рассказывает доцент Высшей школы КГБ СССР, кандидат юридических наук, полковник А. П. Фролов: "…стал выходить "Сборник КГБ". Первые номера я прочитывал с большим вниманием, от корки до корки. Потом интерес к изданию стал убывать: в Сборнике обычно помещались обширные доклады и выступления высокопоставленных руководителей КГБ, содержавшие трескучие призывы, тривиальные критические замечания, шаблонные рекомендации либо публикации с простенькими, наивными сюжетами из практики контрразведывательной работы. Правда, попадались и хорошие, содержательные работы по юридическим вопросам, например о прямом и косвенном умысле при шпионаже. (…)
Отношение отдельных руководителей Высшей школы КГБ, факультетов и кафедр к теории КРИ в немалой степени определялось мнениями должностных лиц с Лубянки: "А генерал имярек на этот счет сказал так-то", - говорили оппонентам в дискуссиях. И все противоположные аргументы становились излишними, непригодными, так как точки над "i" этим суждением как бы расставлялись раз и навсегда. Чем выше стоял в служебной иерархии начальник, тем весомее и неоспоримее считалось его утверждение. (…)
В. В. Федорчук, сменивший Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ, был полной противоположностью ему. Наука, в том числе специальная, его не привлекала. (…)
Особенно ярко у Федорчука проявилась одна удручающая черта - маниакальное чувство всеподавляющей ненависти к теории КРИ и к сотрудникам, так или иначе связанным с ней. (…)
Особенно В. В. Федорчук неистовствовал в этом плане на посту председателя КГБ Украины (1970–1982 гг.). Вот некоторые факты. До него КГБ Украины многие годы (1954–1970 гг. - А. Ш.) возглавлял кандидат экономических наук генерал-полковник В. Ф. Никитченко. При нем здесь был образован научно-исследовательский отдел, в котором работали рядом с опытными чекистами видные юристы, психологи, кибернетики. В НИО разрабатывались актуальные вопросы теории и практики КРИ, другие проблемы. Вступив в должность председателя КГБ Украины, Федорчук первым делом ликвидировал единственный в своем роде НИО, а его сотрудников в приказном порядке направил на работу в оперативные подразделения в отдаленные от Киева города" [53. С. 50–51, 92]. Действительно, в апреле 1960 г. КГБ при СМ УССР создана группа по изучению и обобщению опыта органов госбезопасности республики. Такие же группы были созданы в 1-м (разведывательном) и 2-м (контрразведывательном) управлениях КГБ Украины. 6-й отдел создан 18 декабря 1967 г. приказом КГБ при СМ УССР № 00154 как научно-исследовательское подразделение для разработки и внедрения в оперативную практику научных основ ведения борьбы с подрывной деятельностью противника. В мае 1971 г. отдел был ликвидирован, а его функции частично возложены на Инспекцию при Председателе КГБ УССР и 4-й отдел КГБ, который выполнял информационно-аналитическую работу по обеспечению оперативной деятельности органов госбезопасности. В связи с необходимостью создания единой системы информационного обеспечения контрразведывательной деятельности приказом КГБ СССР от 22 июня 1980 г. № 0045 в КГБ УССР создана Информационно-аналитическая служба на правах отдельного подразделения.
Многому не доучивали в разведшколах, и за это незнание потом приходилось расплачиваться срывом операций. Вспоминает бывший начальник Информационно-аналитического управления КГБ генерал-лейтенант Н. С. Леонов: "Вообще, надо сказать, что овладение специальными дисциплинами, то есть техническим инструментарием разведчика, шло успешно. Гораздо сложнее обстояло дело с изучением иностранных языков. (…) Еще хуже обстояло дело с общеполитической, страноведческой подготовкой будущих разведчиков. Почему-то никому в голову не пришло включить в программу подготовки курсы "Современная внешняя политика", или "Внешняя политика Советского Союза", или "Основные региональные проблемы современности". Куцые курсы страноведческого профиля давали элементарные справочные знания. Мы не изучали и не знали внешней политики тех стран, куда готовились ехать на работу. В школе не было профессоровполитологов, специалистов-международников, социологов, юристов. Не было и соответствующей литературы, пособий. Практически вся информация ограничивалась читкой газет. Эта зияющая прореха в учебных программах давала о себе знать на протяжении всей жизни выпускника школы. Такая "черная дыра" превращала разведывательную школу в ремесленное училище, выпускавшее специалистов в лучшем случае средней квалификации. Наиболее способные продолжали свое образование уже во время практической работы, а большинству это оказывалось не под силу" [54. С. 51–52].
Именно юристы и впадают в такую ересь, что становится просто смешно. Даже там, где, казалось бы, все должно быть проработано на самом высочайшем уровне, они делают возмутительные логические ошибки. Кибернетикам в руки как-то попала Конституция РФ (вообще-то, это не их дело, юстиция весьма далека от подлинной науки), и вот умные головы насчитали целый ряд не состыкованных друг с другом статей "Основного Закона" в области наиважнейшей: национальной безопасности. Предваряя этот анализ, кибернетики пишут, что это неудивительно: "…за исключением отдельных усилий, вызванных разработкой Конституцией РФ, закона РФ о безопасности, Военной доктрины РФ и других подобных документов, систематической разработки теоретических основ обеспечения безопасности в СССР / России не предпринималось" [55. С. 7]. И теперь, когда известные патриоты С. Бабурин и С. Сулакшин требуют изменения Конституции, не следует забывать и этот фактор. А то такая Конституция изменит нас…
И всякая самостоятельность в этой сфере обзывалась отсебятиной и строго или мягко каралась: "Современная научная мысль хорошо изучила кризисы капитализма, но сколько-нибудь серьезных научных трудов о возможности кризиса в социалистическом обществе не существовало. (…) Да и быть не могло, поскольку коммунистическая пропаганда в принципе не признавала возможности кризиса нашего общества" [56. С. 136]. То есть всякая попытка переноса этого вопроса на советскую действительность вызывала подавление. По мнению жрецов из идеологических органов, ни в коем случае не должно было произойти ни с СССР, ни с КПСС то, что именно произошло. Прогнозы-предупреждения всячески карались, перекрывались.
Это в западной печати, напротив, о будущем неминуемом крахе Советов писалось довольно откровенно. Скрыть сам факт ведения холодной войны не удалось бы: в ней участвовали миллионы людей, которые произвели на свет десятки доктрин и других документов калибром поменьше; и как называют цифру, всего их было до ста тысяч документов - сейчас они хранятся в Архиве Национальной Безопасности под Вашингтоном. Но выполнить такую простейшую интеллектуальную технологию, как совмещение двух положений - угроза со стороны Запада и теоретическая возможность уничтожения социализма, - так никто и не смог. Любой автор "Зияющих высот" мог угодить либо за решетку, либо за рубеж.
Для маскировки намерений и грядущего успеха США послужили усилия подыгравшего им жреческого аппарата КПСС. "В Сталинских работах 20 - 30-х гг. убедительно показывалось, что интервенция империалистических государств против Страны Советов не исчерпывается войнами, как в 1918–1920 гг., а осуществляется и в мирных формах, не только открыто, но и тайно (разведывательно-агентурное проникновение, создание сети подпольных враждебных организаций, их финансовая и техническая поддержка, подготовка контрреволюционных переворотов, совершение диверсий, вредительства и т. п.).