Отряд располагался на просторной, выстланной камнем площади: траки грохотали, высекали искры, тугие струи выхлопных газов прослаивали прозрачный, знойный воздух.
Не успели машины занять бивачные порядки, как с них спрыгнули бойцы, организованно и привычно рассыпавшись, согласно установленной схеме, для прощупывания стогов и сеновалов, тайников, спрятанных глубоко под землей, - схронов. Техника продолжала прибывать. Орудия, их было четыре, низенькие противотанковые пушки как бы однооко прижмурились на избранных огневых позициях. Расчеты приготовили снаряды, протерли оптику. Минометы пока не сгружали.
Село замерло, насторожилось. Толпившиеся у потребиловки в очереди женщины и ребята, пришедшие за керосином, брызнули врассыпную. "Если люди прячутся, значит, боятся", - подумал Кутай. Кого? Своих бойцов? Нет, это исключалось. Пусть пока еще не восторг, но терпимость, надежда и любопытство неизменно сопровождали колонну в пути. Выходит, перепугались бандитов. Может быть, откуда-то наблюдают те?
Размышляя таким образом и поджидая веерообразно разосланных разведчиков, Кутай искоса наблюдал за Пантиковым, явно проявлявшим несвойственное ему нетерпение и даже нервозность.
Пантиков курил без удовольствия, машинально чиркал спичкой, зажигал очередную трухлявую папироску, грыз бумажную гильзу.
К нему являлись с донесениями "щупари", не обнаружившие ничего утешительного. Кухни уже доваривали козлятину, допревала перловая каша, что означало - прошло почти два часа, а намеков на присутствие бандитов никаких. Обнаружили в одном подвале несколько винтовок, в другом месте разобранный пулемет; нашли седла, тоже мадьярские, их могли побросать в свое время ошалело убегавшие гусары.
- Два часа хватаем дым шилом, - бурчал Пантиков, прожигая горячим взглядом Кутая. - Мы его тут вышариваем, а он дал драпа в противоположном направлении и кажет нам дулю…
- Что вы предлагаете, товарищ старший лейтенант? - суховато спросил Кутай.
- Предлагаю, как и задумано было раньше, устроить большой привал, возможно, и ночевку, а потом - утро вечера мудренее…
- Яснее?
- Продолжать действовать прочесом.
- Рассыпать отряд?
- Зачем его рассыпать, лейтенант? Не мешок с крупой.
- Тогда не прочес, а движение. Куда? - Кутай вопросительно взглянул на Пантикова. - Неизвестно. Ведь след оборвался здесь.
- Откуда это видно?
- Я обследовал выходы из села.
- Когда вы успели? - недоверчиво спросил Пантиков.
- Я был впереди отряда.
- Понятно. - Пантиков принял очередной доклад, приказал проверить горючее в баках. Его беспокоило, что до сих пор не подошел бензозаправщик. - Итак, дорогой поводырь, что же, по-вашему, выходит, Лунь сквозь землю провалился?
- Ему хорошо, Луню, - пробурчал Кутай. - Ему горючее не нужно, уходит на подошвах, а нам сколько колес надо крутить…
- Может быть… - Пантиков продолжал жевать окурок, его круглое, простоватое, прихваченное неровным загаром лицо выражало пренебрежительное неудовольствие.
Кутай с повышенным нетерпением поджидал разведчиков, посланных для тактического опроса местных жителей. Не могли же раствориться двести человек или сколько их там осталось от школы после расстрела инакомыслящих и ухода жандармерии. Тайна исчезновения Луня должна быть разгадана. Разведчики не могли появиться с пустыми руками. Но поди объясни это Пантикову, строевому военному человеку, привыкшему к прямым и ясным приказам и действиям. Его учили драться, бить врага. Кутая тоже учили этому. Но и не только этому. Он должен был знать тактику действий внутреннего врага. И он ее знал. С внешним противником хоть не легче, зато проще. Здесь же как ни крути, а многое упиралось в местное население. Логически рассуждая, Кутай не мог допустить мысли, чтобы кое-кто из жителей Козюбы не видел, куда делась банда. Не бесплотные же духи эти курсанты оуновской школы. Есть бандиты, есть, к сожалению, их пособники, но нет бандитских сел! Уж это-то он хорошо знал, не раз проверено на практике.
Пантиков крепко надеялся на лейтенанта Кутая, достаточно известного в пограничных войсках. Приданная мотострелковому отряду группа Кутая была укомплектована опытными разведчиками, физически выносливыми и с полуслова понимающими своего командира. Глаза и уши авангарда до сих пор не подводили: шли наверняка по свежему следу, не затоптанному и не смытому дождями. И вот сотни отпечатков кованых сапог вдруг оборвались.
Служебные собаки вряд ли взяли бы след, пропавший в мелкой речушке, петляющей по облизанным голым камням. Берега речушки будто каменное корыто, ни песка, ни земли. Разведчики определяли движение уходивших от них людей по еле уловимым приметам. Осматривался каждый перевернутый камешек, надлом веточки, примятый бурьянок, даже пепел от махорки. Все эти следы вели в Козюбы, и вдруг уперлись как в стенку…
Кутай мысленно выстраивал факты, доводы в логический ряд поиска, привлекая к этому весь свой опыт. Он ждал своих ребят с новыми сведениями, пусть даже куцыми, все пригодится, думал Кутай, никакой мелочью, намеком нельзя пренебрегать, надо торопиться снять озабоченность у Пантикова, хорошего, беспокойного командира, горевшего одним желанием выполнить приказ генерала.
"Что же делать дальше? - рассуждал Пантиков. - Как говорится, или или… Или отстукать командованию депешу - "просить пардона", или продолжать бродить с завязанными глазами в надежде отыскать одну из ста дорог, которые были в распоряжении Луня".
Пантиков наблюдал за продолжавшим молчать Кутаем. Ишь, какие у лейтенанта твердые губы и тяжелый, как из стали отлитый, подбородок. Однако не скрыть и ему своих чувств, выдают подрагивания икр и неспокойные, мелкие морщинки у переносицы. Черные, упрямые глаза что-то напряженно выискивали среди запрудивших площадь машин и бойцов, однообразных из-за их обмундировки и одинаково необношенных касок.
Кутай приподнялся на носки, вгляделся пристальней, даже шагнул вперед. Среди серо-зеленоватых касок бросились в глаза три фуражки - ими отличались люди из группы Кутая, - потом одна исчезла, и вскоре старшина Сушняк и сержант Денисов приблизились к офицерам.
Денисов остановился в десяти шагах, все еще тяжело дыша, а Сушняк, полностью овладев дыханием, подошел к ним вплотную.
- Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант? - Сушняк подбросил ладошку к виску, чуточку задержал и опустил ко шву пыльных брюк.
- Давайте, давайте, товарищ старшина! - поторопил его Пантиков.
Сушняк переглянулся со своим лейтенантом и, как бы получив разрешение, доложил о том, что след бандитов отыскан, противник, судя по словам одного из жителей, "забазировался" на заранее укрепленных позициях в винных подвалах, находящихся под землей - под их ногами. Сушняк притопнул каблуком.
- Под ногами? - удивленно переспросил Пантиков.
- Так точно, товарищ старший лейтенант! Погреба расположены под площадью.
- А где вход? - спросил Кутай.
- Магометов выясняет, товарищ лейтенант. У местного жителя.
- Я знал, не могли же они провалиться сквозь землю, - облегченно произнес Кутай.
- Как не могли? Именно под землю и провалились. - Пантиков не скрывал своей радости. Отчетливо-громким голосом, в нем теперь не оставалось и капли недавней слабости, он распорядился очистить площадь, растянуть технику, поставить орудия на огневые позиции. - Чудес не бывает, Кутай, сказал он весело и тут же увидел Магометова, спешившего донести о том, что рабочий вход в подвал обнаружен. Его указал крестьянин.
Желание Строгова ворваться в подвалы "шквальным штурмом" было отвергнуто осторожным Пантиковым и не поддержано Кутаем. Бандеровцы заранее готовили свои подземные схроны, нередко вместе с гитлеровскими фортификаторами, и делали все по науке. Если Лунь занял подвалы, зная, что за ним увязалась погоня, значит, он предусмотрел многое.
Пантиков, Кутай, Строгов и командир второго мотострелкового взвода Подоляка, вызванный на рекогносцировку, лежали, скрытые кустами бузины и боярышника, и изучали разведанный Магометовым вход в винные подвалы.
Хотя в овраге и вблизи рабочего входа было подозрительно безлюдно и валялись искореженные рельсы узкоколейки и вагонетки, к которым, по всей видимости, давно не прикасались, все же сомнений не оставалось: враг вполз сюда и притаился, выжидая. Теперь можно объяснить исчезновение следов. Открытой дороге Лунь предпочел каменное днище оврага, двигался вначале по воде, а потом свернул к Козюбам по сухому. Выигрыш во времени позволил ему значительно опередить погоню, замести следы и спрятаться в тайные, заранее подготовленные схроны.
В торцовом отвесе оврага, в подпорной стене, напоминающей железнодорожный акведук, были ворота из клепаной котельной стали, высокие, крепкие, покрытые матовой ржавчиной. Складывалось впечатление, что ворота были навешены не при старом хозяине - ему была ни к чему такая роскошь. К тому же на внешней их стороне не было запоров. Значит, они запирались изнутри. А зачем это хозяину! Да, дотошно старались немецкие саперы, готовя бункер для оуновского подполья.
Пантиков опустил бинокль, поглядел на неподвижно лежавшего Кутая, пристально изучавшего место.
- Ни одной амбразуры. Что бы это значило?
- Амбразуры появятся, когда распахнутся ворота, - сказал Кутай. - Эти номера нам известны…
- А как их открыть? - Пантиков полез в карман за папироской, вспомнил, что сам приказал не курить, покряхтел, сунул пачку обратно.
Солнце припекало нещадно. Гроздья созревшей бузины вяло свисали на тонких стеблях. Желтые листочки боярышника цепко держались на прутяных жестких веточках. Снизу, из-под пенька, вытягивалась ядовитая семейка поганок.
В слабо подсиненном небе ни облачка, и потому глубина его казалась бездонной. Стремительно, словно пернатые истребители, пронеслись клинтухи, дикие голуби, и где-то внизу, в овраге, заворковала горлица. "Давно здесь не стреляли", - подумал Кутай, прислушиваясь к безмятежному голосу птицы.
- Что будем делать? - спросил Пантиков.
- Одно остается - открыть двери, поглядеть, что там, - сказал Кутай.
- И как же ты намерен их открыть? Замок-то с той стороны.
- Взрывать, товарищ старший лейтенант. Есть взрывчатка?
- Прихватил и шнур и детонирующее устройство…
- Взорвем, а потом… - Быстро вмешавшийся Строгов осекся, поймав взгляд командира роты.
- Штурма в вашем понимании, товарищ Строгов, не будет, - сказал Пантиков, твердо округляя каждое "о", - грудь в грудь, штык в штык - не будет… - Хотел еще что-то добавить, но ограничился тем, что приказал Строгову подкатить на прямую наводку пару орудий и доставить взрывчатку.
Когда Строгов ушел, Кутай сказал:
- Орудия-то у нас не дотовые, не того калибра.
- Не того, правильно, - согласился Пантиков, - зато вполне подходящи против живой силы. Если рискнут на вылазку, мы их встретим огнем.
- Если вылазка, тогда да, - согласился Кутай.
Орудия подкатили вручную, выбрали позиции, расшили ящики снарядов. Взрывчатку поднесли осторожно, используя мертвое пространство, чтобы не попасть под огонь, если бы вдруг распахнулся бункер.
Возле безмолвных ворот минеры работали споро и в открытую, что беспокоило осторожного Пантикова. Заряд следовало заглубить, чтобы дать ему силу.
Пока минеры работали у ворот и выводили шпур, Строгов расположил свой взвод. Бойцы были под стать ему, здоровые, смышленые парни, призванные после войны. Наслышавшись о героических подвигах, они так же, как и их командир, горели желанием драться. Бойцы любили своего комвзвода, его распоряжения понимали с полуслова и, проверенные в стычках, доказали свое право называться лучшим взводом роты. Строгов ценил их усердие, гордился ими, повышенно требовал с них и находил всякие способы к поощрению.
По приказу Пантикова позиции занял и второй взвод. Спокойный и даже медлительный лейтенант Подоляка рассредоточил бойцов, заставил их обеспечить укрытия, нацелил пулеметы. Он приказывал ровным голосом и часто повторял свое любимое: "Так-так, хлопцы-молодцы!"
Строгов спустился в овражек, прилег возле Кутая, выжидая, пока командир роты закончит наблюдение.
- Штурма не миновать, - повторил свое Строгов.
- Хочется подраться? - спросил Кутай.
- Хочется не хочется, а не миновать. На волю их не выманишь. Нет ли у них запасных выходов? Протолчемся возле ворот, а они дунут в горы…
- Не исключено, но об этом мы уже подумали, - сказал Кутай, - меры приняты.
- Тогда надо поскорее брать их.
- Всякий овощ берут по-разному, Строгов. Бурак дергают, гарбуз срывают, горох вышелушивают…
Строгов понял намек.
- Будем вышелушивать?
Рванул взрыв. Саперы сработали отлично. Повторять не пришлось. Когда эхо отрокотало и дым рассеялся, взорам представился разрушенный вход. Одна створка ворот была вырвана, измята и отброшена, вторая, звездообразно лопнув, завернулась кверху и напоминала некий фантастический железный цветок, возникший на сером фоне каменного подпора.
Предположения Кутая подтвердились. За ворогами обнаружилась стена, сложенная из дикого штыба, и в ней амбразуры.
- Так… - Пантиков протянул Кутаю бинокль. - Поручик Лунь зря времени не терял.
Кутай и без бинокля видел амбразуры, пока безмолвствующие. Желание Пантикова обстрелять вход из орудий вначале могло показаться заманчивым, но нужно ли раскрывать артиллерию заранее, зная, что снаряды противотанковых пушек не причинят большого вреда укреплению?
- Есть ли там кто-нибудь? - Пантиков явно страдал от неопределенности.
- Сейчас проверим. - Кутай подозвал сержанта Денисова, распорядился, и тот пополз к пролому в воротах. На Денисова можно было положиться: если он брался, дело доводил до конца, рисковал, но голову не терял.
Денисов умело, словно ящерица, подполз сбоку почти к двери и, выбросив правую руку в энергичном рывке, швырнул гранату.
Оттуда, огрызаясь, ударил крупнокалиберный пулемет.
К Строгову подполз Горчишин.
- Разрешите, товарищ младший лейтенант? Я бы их сумел… - жарко выдохнул он.
- Отсюда брать не будем. Они ждут нас, как ворон крови, - сказал Кутай.
Вернулся Денисов, прилег в бурьян, вытер лицо платком, приготовил гранату. Горчишин наблюдал за Денисовым с юношеским восхищением. И ему страстно хотелось вести себя так же спокойно, без всякой рисовки, так замечательно просто, с явным пренебрежением к смерти, как этот сержант, державшийся с потрясающей деловитой невозмутимостью.
- Да, ты прав, - сказал Пантиков, оценив положение, - вход крепко блокирован.
- Будем брать измором? - спросил Кутай.
- Кабы время было, можно и измором. Но времени нет. Посоветуюсь со старшими, обрисую пейзаж… - Он кивнул в сторону пушек, притаившихся, будто с любопытством нацеливших свои тонкие стволы на ворота. - Здесь им не прошмыгнуть. А вообще следует дождаться вечера. Я буду на КП, возле потребиловки.
Он оставил лейтенанта Подоляку за старшего, проинструктировал его и уполз, ловко применяясь к местности.
Кутай снял свою группу, разрешил солдатам похарчиться, передохнуть, узнал место сбора, а сам, взяв с собой только сержанта Денисова, направился к командному пункту.
Молча, с невозмутимым, будто застывшим лицом бесшумно следовал за ним Денисов. С Денисовым можно было чувствовать себя в безопасности, расслабиться - сержант сумеет предупредить всякие неожиданности. Он словно верный и преданный телохранитель.
Командный пункт выглядел теперь солидно: столик над навесом, бланки радиограмм. Тут же расположились дежурные радио- и проволочной связи, мотоциклист с автоматом под мышкой, замполит, инструктирующий комсорга, миловидного паренька с золотистыми ресницами, офицер, по-видимому начальник боепитания, инженер-капитан, смачно допивающий банку абрикосового компота.
Пантиков успел умыться, причесать мокрые волосы и, устроившись на гнутом стуле, грыз макуху. Старший лейтенант был в хорошем расположении духа. Кутай присел на ступеньку, снял и отряхнул фуражку.
- Угощайтесь! - предложил Пантиков.
Дежурный связист отбил гирькой кусок макухи, подал Кутаю.
- Вкусно, не правда ли? - От Пантикова пахло маслобойкой и пресной водой. - У нас, если и поступает жмых на эм-тэ-эф, молотом его не возьмешь. А здесь кустарного давления, нежный, мягкий, а запах какой… Скажи спасибо нашему хозяину, - указал глазами на стоявшего поодаль в подобострастной позе грузно-рыхлого человека, бритого наголо и потому напоминавшего арестанта. На нем были растрескавшиеся лакированные сапоги, брюки военного покроя, вытянутые пузырями на коленках, рубаха грязно-кремовая, пожалуй, некогда атласная, зато жилетка бросалась в глаза, хоть зажмурься: алый панбархат и латунные, сверкающие на солнце пуговицы.
- Завмаг, - сообщил Пантиков, - без особого нажима открыл мне план винных подвалов.
- Да? - неопределенно спросил Кутай и перевел взгляд своих цепких, пристально-неторопливых глаз на завмага, затосковавшего под этим взором пограничника. - Подозрительно что-то…
- Возможно, - Пантиков подмигнул, - зато старожил и открылся бестрепетно. При Пилсудском был геодезистом, потом работал у винокура, в потребиловку попал якобы на выборных началах. Их общество называется "Рочдельские пионеры". Он грамотно вычертил мне схему подвалов. - Пантиков похлопал по пухлой планшетке, снова подмигнул. - Спросите, почему? Есть причина: бандеровцы соблазнили и увели его жену. Молодая была… Теперь мстит. - Пантиков поднялся, пригласил Кутая к столу и, вытащив чертеж, изложил свой план ликвидации банды.
Замысел его вначале показался Кутаю не столько оригинальным, сколько фантастическим. Свой план Пантиков шутя назвал "Везувий". Смысл его заключался в следующем: в центре площади, над коренной ветвью погребов, пробивалась дыра, и атака предполагалась не со стороны рабочего входа, где ее, подготовившись, ждали бандеровцы, а сверху, так сказать, через кратер.
- Аналогий ни в одном учебнике по тактике не найдете, - заявил Пантиков, - пробиваем кратер, через воронку забрасываем их гранатами. Это, конечно, не "Тайфун" или "Багратион", а хитро и неожиданно… Как?
Кутай ценил хитрость в военном деле. Взять подземелье подкопом сверху, не рискуя жизнью людей, заманчиво, конечно. Беспокоило затруднение: как суметь быстро пробить проход в подземелье, не дав возможности противнику принять контрмеры? И потом - как действовать дальше? Он сказал об этом.
- Возьмем смелой, дерзкой атакой! - воскликнул Пантиков. - Так или иначе, без атаки не обойтись. Землю, на которую не ступил сапог пехотинца, нельзя считать отвоеванной!
Солнце, словно уставшее от жары, медленно клонилось к горизонту. Удлинялись тени пирамидальных тополей. Через площадь, позванивая колокольцами, важно прошествовало стадо коз. Потом появились коровы. Выбежавшие навстречу хозяйки торопливо развели их по дворам. Над печными трубами закурились синеватые дымки.
Пантиков распорядился доставить кирки, ломы и лопаты к тому месту, где по плану значился центр подземелья. Очертив окружность, приказал приступать к делу. Взводы Строгова и Подоляки он решил использовать в качестве ударной боевой группы. Дождавшись комвзводов, Пантиков повел их к командному пункту, чтобы разъяснить свою идею и проинструктировать.