Если считать, что по каждому из заведенных в сыске дел "прошло" по одному человеку, то можно утверждать, что за 85 лет в политическом сыске побывало около 14 тысяч человек. Цифры эти кажутся явно заниженными. Из материалов Тайной канцелярии 1732– 1740 годов следует, что в месяц в сыск попадали в среднем по 50 человек, то есть за 1730-е годы арестантов должно было быть примерно 6 тысяч человек. Если же взять соотношение в 1730-х гг. (1909 дел на 6 тысяч человек) за основу подсчетов, то получится, что на одно дело приходится примерно три арестанта. В итоге окажется, что в 1715-1790-е годы около 14 тысяч дел было заведено минимум на 42 тысячи человек.
Однако мы знаем, что не все попавшие в сыск были преступниками (аресту подвергались, как сказано выше, доносчики, свидетели, просто подозрительные люди). В нашем распоряжении есть довольно полные данные о приговорах, вынесенных в Тайной канцелярии в 1732-1733 годы. Всего за два года были приговорены к разным наказаниям 395 человек (то есть примерно по 200 человек за год). Иначе говоря, за десятилетие 1730-х годов вынесли приговоры в отношении около 2000 человек, а за весь период 1715-1790-х годов – в отношении примерно 17 тысяч человек. Но и приговоры были разные. Одних отпускали без наказания, других, перед тем как отпустить на все четыре стороны, наказывали кнутом, батогами, плетью ("ж… разрумянивали", "память к ж… пришивали", "ижицу прописывали" и т. д., есть еще не менее 80 синонимов этой популярной в России воспитательной операции), третьих без наказания отправляли в ссылку, четвертых, наконец, уродовали клещами, ножом, клеймами и затем ссылали на каторгу. В 1725-1761 годах на каторгу и в ссылку было отправлено 1616 человек. Получается, что в среднем в течение 35 лет ссылали ежегодно по 46 человек, а за 1715-1799 годы число ссыльных должно составить около 4 тысяч человек.
Много это или мало? И на этот вопрос я не берусь ответить определенно. В абсолютных цифрах эти данные, например для XX века, кажутся ничтожными. Согласно третьему тому "Ленинградского мартиролога 1937-1938 гг." (СПб., 1998) только за ноябрь 1937 года и только в Ленинграде и области было расстреляно 3859 человек. Можно рассмотреть пропорцию общей численности репрессированных по политическим мотивам к численности населения. Так, если считать, что в 1730-1740 годы в России было не более 18 миллионов человек, а в сыск попало за 20 лет не более 12 тысяч, то это составляет ничтожную долю процента. Но очевидно, что эффект деятельности политического сыска определяется не только общей численностью репрессированных, но и многими другими обстоятельствами и факторами, в том числе самим Государственным страхом, который "излучал" сыск, молвой, показательными казнями и т. д.
Нужно согласиться с Т. В. Черниковой, которая писала применительно ко времени "бироновщины", что "в исторической литературе масштаб деятельности Тайной канцелярии завышен". Она же основательно оспорила бродившие не одно столетие по литературе цифры мемуариста К. Г. Манштейна о ссылке во времена правления Анны Иоанновны 20 тысяч человек. Вместе с тем отметим, что 1730-е годы, хотя и не стали временем кровавых репрессий "немецких временщиков", как это изображается в романах и в некоторых научных трудах, а число дел, заведенных в сыске в это десятилетие, меньше, чем в 1740-е или 1750-е годы, тем не менее анненская эпоха кажется более суровой, чем времена Елизаветы Петровны. При Анне, правившей Россией десять лет (1730-1740), в ссылку и на каторгу отправили 668 человек, в то время как за двадцатилетнее царствование Елизаветы (1741-1761) сослали 711 человек. Мягче стали при гуманной дочери Петра I и наказания "в дорогу". При Анне Иоанновне из 668 преступников кнут (в том числе в сочетании с другими наказаниями) получили 553 человека. При Елизавете из 711 человек наказано "на теле" больше ссыльных (693 человека), но при этом произошло заметное (почти в два раза) уменьшение числа приговоров типа "кнут, вырывание ноздрей". Правда, при Елизавете произошло увеличение доли наказаний плетью и батогами почти в три раза. Тем из читателей, кому переход от кнута к плети или батогам покажется смехотворным свидетельством гуманитарного прогресса в России, могли бы возразить те 87 человек, которые были приговорены при Елизавете не к смертоносному наказанию кнутом, отрывавшим куски мяса от тела, а к плети или батогам. К этому хору могли бы присоединиться и все те, кто при гуманной Елизавете не был казнен смертью, а был наказан кнутом и поэтому получил шанс выжить.
Одновременно мы можем с уверенностью утверждать, что к середине XVIII века, и особенно со времени вступления на престол в 1762 году Екатерины II, в политическом сыске исчезают особо свирепые пытки. В отличие от других стран (Франции, Пруссии и др.) в России во второй половине XVIII века не устраивали и такие средневековые казни, как сожжение, колесование или четвертование. На политический сыск стали оказывать сильное влияние идеи Просвещения. И хотя люди, конечно, боялись ведомства Степана Шешковского, но все-таки это был не тот страх, который сковывал современников и подданных Петра Великого или Анны Иоанновны. При Екатерине II людям стало казаться, что мрачные времена ушли навсегда…
Но XVIII век вдруг кончился делом, которое вернуло страшные воспоминания о Преображенском приказе и Тайной канцелярии. Речь идет о деле полковника гвардии грузина Евграфа Грузинова, начатом при Павле I в 1800 году. Грузинов, один из телохранителей императора Павла I, был внезапно заподозрен государем в чем-то преступном и выслан на родину – в Черкасск. Здесь его обвинили в произнесении "дерзновенных и ругательных против государя императора изречений" и в сочинении двух бумаг, якобы свидетельствующих о намерениях автора ниспровергнуть существующий государственный строй. С "изречениями" горячего грузина, раздосадованного на государя за отставку и удаление от двора в захолустье, было все ясно: полковник публично отозвался о государе такими словами, "от одной мысли о которых, – писал следователь генерал Кожин, – содрогается сердце каждого верноподданного", да еще и прибавил с вызовом: "Поезжайте куда хотите и просите на меня", что и сделал доносчик. Грузинов был казнен мучительнейшим образом – запорот кнутом до смерти.
Дело Грузинова и уникально, и типично одновременно. Типичность его выражается в том, что неизменная по своей сути самодержавная власть со всеми характерными для нее проявлениями деспотизма, самовластия, каприза никогда не ограничивалась законом и поэтому степень ее жестокости или гуманности определяли сугубо личные свойства монарха. Екатерина II, как известно, пыталась создать гуманную модель самодержавия "с человеческим лицом", но с воцарением ее неуравновешенного сына раздался, выражаясь словами Гаврилы Державина, "рев Норда сиповатый", и число политических преступников, ссыльных резко возросло, кнут снова коснулся тела дворянина, наказания вновь ужесточились. При Александре I сыск, отражая изменения в проявлениях самодержавия, вновь "мягчает". И такие перепады жестокости и гуманности продолжались весь XIX век, а потом перешли в XX столетие.
Материалы, приведенные выше, позволяют с уверенностью утверждать, что политический сыск рожден политическим режимом самодержавия, это его проявление, опора, инструмент, это – основа самодержавной власти в том виде, в котором она сложилась в XV– XVII веках, окончательно оформилась в XVIII веке и благополучно просуществовала до начала XX столетия, сохраняя в неизменности свою природу.
Подавляющую часть всех политических преступлений в рассмотренный в этой книге период составляли всевозможные "непристойные слова", оскорбляющие честь государя, а также преступления, связанные с ними ("ложный" донос и недоносительство). Если бы в рассматриваемую эпоху в России не фиксировались преступления по "оскорблению чести государя", то не было бы и никакого предмета для работы политического сыска. Но эти преступления, составляющие суть работы политического сыска, сохранялись и в XVIII, и в XIX веках и даже перешли в XX век. Как и в древние времена, закон 1905 года карал за государственные преступления, выражавшиеся в оскорблении государя посредством публичного показывания языка, кукиша, гримасы, "угрозы кулаком", а также в произнесении непристойных слов в адрес самодержца. За все это можно было получить до восьми лет каторги.
Поэтому мне кажется естественной преемственность политического сыска в России XX века. После окончания кратковременного периода свобод 1917 года и установления групповой, а потом и личной диктатуры большевиков произошло быстрое воссоздание всей старой системы политического сыска. Теперь она обслуживала новый режим, возникший на традиционном фундаменте самовластия, огражденный правом и насилием от контроля общества. Эта система имела глубочайшие корни в самодержавном политическом прошлом, царистском сознании, менталитете народа, не привыкшего к свободе и ответственности. Поэтому после 1917 года стремительно пошло оформление обширного корпуса политических преступлений, которые порой даже по формулировкам и инкриминируемым действиям совпадали с государственными преступлениями по "оскорблению величества" в XVIII веке.
Результатом установления диктатуры было воссоздание – уже на новом уровне тотальности (но с применением старых приемов политического сыска и даже с использованием специалистов царской охранки) – института тайной полиции, выдвижение особо колоритных его руководителей-палачей, вроде Ежова или Берии, бурное развитие всей жестокой бюрократической технологии "розыска" с применением средневековых пыток, а также практики фактически бессудных (чаще тайных, реже публичных) расправ с явными, потенциальными или мнимыми политическими противниками, со всеми недовольными, а заодно – с легионами любителей сплетен, анекдотов, с армиями болтунов и т. д. Всех их принимал в свои владения ГУЛАГ – быстро возрожденная каторга, которая в России была изобретена Петром Великим.
Соответственно всему этому быстро возродился в человеке Государственный страх, расцвело доносительство, начался новый цикл государственного террора. Деспотическая власть всегда и везде тотчас пробуждает демонов политического сыска, и тогда держать в нужнике клочки бумаги "с титулом" становится так же смертельно опасно в 1737 году, как и использовать с этой же целью газету "Правда" двести лет спустя.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН ОСНОВНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ
Авель (Василий Васильев)
(1757-1841), костромской монах, известный своими предсказаниями, по приказу Николая I был заточен в Спасо-Ефимьевский монастырь 353
Аввакум (Петрович)
(1620 или 1621-1682), протопоп, проповедник, писатель, глава старообрядчества, боролся с официальной церковью, за что был сожжен 288, 381, 387
Александр I Павлович
(1777-1825), император с 1801 г. 113, 231, 310, 344, 346, 365, 369, 415, 434
Алексей Михайлович
(1629-1676), русский царь с 1645 г., отец Петра I 5, 333
Алексей Петрович
(1690-1718), царевич, сын Петра I и Евдокии Федоровны, отец императора Петра II. В 1717 г. бежал за границу, был возвращен, судим, приговорен к смертной казни, умер в Петропавловской крепости 40-42, 44, 48, 76, 88, 116, 120, 124, 132, 134, 151, 176, 211, 215, 220, 233-235, 254, 261-263, 316, 415
Анна Иоанновна
(1693-1740), дочь Ивана V и Прасковьи Федоровны, герцогиня Курляндская с 1710 г., российская императрица с 1730 г. 18-20, 22, 24, 28, 31, 32, 46, 48-51, 69, 89, 102, 104, 106, 112, 113, 121, 167, 169, 171, 232, 236, 243, 289, 373, 379, 386, 417, 427, 432
Анна Леопольдовна
(Елизавета Екатерина Христина)(1718-1746), дочь герцога Мекленбургского Карла Леопольда и царевны Екатерины Ивановны, внучка Ивана V, жена принца Антона Ульриха Брауншвейгского, правительница России при сыне, императоре Иване VI Антоновиче (1740-1741), умерла в заточении, похоронена в Александро-Невской лавре 51, 89, 121, 165, 235, 333, 365, 375, 415
Антон Ульрих
(1714-1774), принц Брауншвейгский, русский генералиссимус (1740), муж Анны Леопольдовны, отец императора Ивана Антоновича. С 1741 г. до самой смерти жил в заточении, похоронен в Холмогорах 365, 417, 419
Арсений (Мациевич)
(1697-1772), митрополит Ростовский, сторонник восстановления патриаршества, умер в заключении 69, 116-117,263, 352,364,365
Арсеньева Варвара Михайловна
(ум. 1729), свояченица А. Д. Меншикова, обер-гофмейстерина. В 1728 г. сослана в монастырь 354, 355
Архаров Николай Петрович
(1742-1814), обер-полицмейстер и губернатор Москвы (1782), генерал-губернатор Петербурга (1796) 114, 273, 370, 389
Батурин Иоасаф
(ум. 1771?), подпоручик, арестован в 1754 г. за подготовку заговора против императрицы Елизаветы, в 1767 г. бежал из Шлиссельбургской крепости, сослан на Камчатку, откуда бежал в 1771 г. 13, 14, 386, 415
Беккариа Чезаре
(1738-1794), итальянский просветитель, юрист, публицист 257
Беликов Филипп,
алхимик, экономист 360
Беньовский М. А.,
участник польского сопротивления 14, 386
Беринг Витус Ионассен
(1681-1741), датчанин, капитан-командор русского флота, мореплаватель, руководил 1-й и 2-й Камчатскими экспедициями 396, 408
Берхгольц Фридрих Вильгельм
(1699-1767), камер-юнкер герцога Голштинского Карла Фридриха, обер-камергер Петра III, автор "Дневника", который он вел во время пребывания в России в 1721-1725 гг. 277, 282, 285, 288, 289, 305, 410, 411
Бестужев Михаил Александрович
(1800-1871), декабрист, штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка 158
Бестужев-Рюмин Алексей Петрович
(1693-1766), граф, дипломат, кабинет-министр (1740), сослан Анной Леопольдовной в деревню (1741), вице-канцлер, с 1744 г. – канцлер, в 1758 г. сослан императрицей Елизаветой по обвинению в заговоре, возвращен Екатериной II в 1762 г., произведен в генерал-фельдмаршалы 29, 53, 69, 103, 115, 116, 122, 125, 132, 173, 177, 232, 234, 374, 421-423
Бибиков Александр Ильич
(1729-1774), генерал-аншеф, государственный деятель времен Екатерины II 61
Бирон Густав
(1700-1742?), младший брат Э. И. Бирона, полковник гвардии, арестован и сослан в Нижнеколымск (1740), затем в Ярославль (1742), муж А. А. Меншиковой 119, 383, 384
Бирон Карл Магнус
(1684-1746), старший брат Э. И. Бирона, генерал-аншеф, генерал-губернатор Москвы (1740), сослан в Ярославль, а потом в лифляндское поместье 383, 384
Бирон Эрнст Иоганн
(1690-1772), обер-камергер, герцог Курляндский (1737), фаворит императрицы Анны Иоанновны, регент при Иване VI Антоновиче (1740), свергнут Минихом (ноябрь 1740), сослан с семьей в Ярославль, возвращен Екатериной II в 1762 г., восстановлен в правах 25, 49, 89, 97, 114, 119, 121, 122, 164, 167, 173, 177, 235, 255, 378, 383, 386-388, 390, 391, 415, 424
Болотников Иван Исаевич
(ум. 1608), предводитель крестьянского восстания 245
Болотов Андрей Тимофеевич
(1738-1833), помещик, мемуарист 230, 319, 321, 326-330, 334-337,409,411-413
Брауншвейгская фамилия -
обобщенное название семьи Антона Ульриха и Анны Леопольдовны с детьми 126, 144, 351, 361, 365, 381, 403, 417,418
Булавин Кондратий Афанасьевич
(ок. 1660-1708), донской казак, атаман, предводитель восстания на Дону 10
Веселовский Авраам Павлович
(1682-1782), русский резидент в Вене, бежал с русской службы и скрылся в Швейцарии 132, 133
Веселовский Федор Павлович
(ум. после 1762), русский посланник в Англии, брат А. П. Веселовского, после побега которого тоже стал невозвращенцем, вернулся в Россию в 1743 г. 122, 132, 133
Винский Григорий Степанович
(1752-ок. 1818), дворянин, ссыльный, мемуарист 64, 117, 137, 138, 154-156, 401
Возницын Александр
(ум. 1739), капитан-поручик, сожжен за переход в иудаизм 99, 151, 289
Войнаровский Андрей
(ум. 1740), украинский казацкий старшина, племянник гетмана Мазепы и его сторонник 134
Волконская Аграфена Петровна
(ум. 1731), урожд. Бестужева-Рюмина, княгиня, сослана в 1727 г. 96
Волконский Михаил Никитич
(1713-1788), князь, генерал-аншеф при Екатерине II, главнокомандующий Москвы (1771-1780) 57, 227, 320, 324, 325
Волох Марфа,
жена Т. Волоха 162
Волох Тимофей,
стрелец 129, 162
Волынская Анна Артемьевна,
дочь А. П. Волынского, в 1740 г. пострижена в монахини
355
Волынская Мария Артемьевна,
дочь А. П. Волынского, в 1740 г. пострижена в монахини 356
Волынский Артемий Петрович
(1689-1740), обер-егермеистер, кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны (1738), казнен вместе со своими друзьями-"конфидентами"по обвинению в заговоре 11, 24, 25, 37, 48-51, 102-104, 112-115, 124, 146, 161, 208, 212, 218, 227, 235, 236, 258, 264, 265, 278, 283, 375, 397
Вяземский Александр Алексеевич
(1727-1793), князь, генерал-квартирмейстер, с 1764 г. генерал-прокурор, сподвижник Екатерины 11 163, 186, 238, 324, 363
Гагарин Матвей Петрович
(ум. 1721), сибирский губернатор, казнен за казнокрадство 79, 254, 313, 319
Гамильтон Мария Даниловна
(ум. 1719), камер-девица Екатерины I, казнена за детоубийство 205, 278
Ганнибал Абрам (Ибрагим) Петрович
(ок. 1697-1781), сын эфиопского князя, предок А. С. Пушкина, крестник Петра I, его камердинер и секретарь, капитан-поручик Преображенского полка, инженер, сослан в Сибирь в 1727 г., возвращен в 1731 г., генерал-аншеф (1759), в отставке с 1762 г. 250, 379, 418, 419
Глебов Степан Богданович
(ум. 1718), майор гвардии, любовник бывшей царицы Евдокии Федоровны, казнен по "Суздальскому делу" 207, 287, 291, 314
Голицын Александр Михайлович
(1718-1783), князь, фельдмаршал, петербургский генерал-губернатор (1769) 193, 225, 233
Голицын Василий Васильевич
(1643-1714), князь, боярин, глава правительства царевны Софьи, с 1689 г. в ссылке 276, 381, 394, 397, 402
Голицын Дмитрий Михайлович
(1665-1737), князь, президент Камер-коллегии (1718), сенатор, член Верховного тайного совета, инициатор попытки ограничения самодержавия в 1730 г., судим в 1736 г., умер в Шлиссельбургской крепости 49, 357
Головкин Гаврила Иванович
(1666-1728), граф, канцлер с 1709 г., президент Коллегии иностранных дел, сенатор, член Верховного тайного совета 122, 205, 312
Головкин Михаил Гаврилович
(1699 или 1705-1755), граф, камергер, вице-канцлер, сын Г. И. Головкина, ссыльный 235, 260, 265, 384, 390, 394, 396, 401
Гордт,
шведский аристократ, узник Петропавловской крепости, автор записок 142, 361, 362, 402, 403
Грузинов Евграф Осипович