Как видим, византийские императоры не особенно считались не только с константинопольскими патриархами, но и римскими папами. В поступках Льва Исавра меня настораживает одна странная деталь – он возражает не против изображения человека вообще, что было бы вполне естественно для реформатора, попавшего под влияние иудеев, а против совершенно конкретных изображений Бога-Отца и Бога-Сына. Изображение бытовых сцен – пожалуйста, а вот изображение святых мучеников – ни-ни. Может, у Льва Исавра были иные представления о том, кого следует изображать на иконах, а кого нет? Дашков объясняет упрямство императора вздорностью характера, но в это слабо верится. Сумасшедшим Лев Исавр явно не был. И в его деятельности ощущается строгая последовательность, он явно знал, чего хотел. Между прочим, Дашков отмечает, что гонения на иконопочитателей при Льве Исавре были незначительны и мучеников оказывается всего около десятка. Да и те наказаны за убийство чиновника, пытавшегося снести статую Христа. Подозрительна и "чистка источников" иконоборцев, проведенная "деятелями православия", включая постановления синодов и соборов. Из чего можно сделать вывод, что либо кому-то понадобилось срочно замести следы, либо этих следов, я имею в виду "иконоборчество", вовсе не было. Просто Лев Исавр пытался заменить одну доктрину другой. Утвердить в Константинополе ту самую религию, которая впоследствии будет называться иудаизмом. Между прочим, именно на правление Льва Исавра приходится сближение Византии с Хазарией.
"В том же году царь Леон сговорил дочь хагана, скифского владетеля, за сына своего Константина, обративши ее в христианскую веру, назвал Ириною. Она, научившись божественным писаниям, украшалась благочестием и обличала их нечестие" (Феофан, "Хронология").
К слову сказать, "иконоборцы" правили Византией, хотя и с перерывами, более ста лет, и только в середине IX века императрице Феодоре, объявленной после смерти мужа регентшей при четырехлетнем сыне Михаиле Третьем, удалось восстановить иконопочитание. За это время случилось много событий. На Западе возникла империя Каролингов, отстранивших от власти Меровингов. А на Востоке, в Хазарии, произошел раскол, спровоцированный хазарской верхушкой, принявшей иудаизм. К этим событиям мы еще вернемся. А пока несколько слов о сыне и внуке Льва Исавра, Константине Копрониме и Льве Хазаре, успешно противостоявших арабам и даже сумевших отвоевать у последних часть утраченных предшественниками земель.
"Еще в 745 г. он очистил от сарацин Северную Сирию, годом позже разгромил арабский флот у берегов Крита. В 750-х гг. Копроним перенес боевые действия в Месопотамию и Южную Армению, продвигаясь на восток, в сторону бывшей римско-персидской границы. Не надеясь удержать взятые города (Феодосиополь, Малатию, Самосату и др.), он приказывал разрушать их, чтобы крепости не могли послужить опорными пунктами армий халифа, а жителей этих городов, часто павликиан, переселял вглубь империи, на земли, пострадавшие от сильной эпидемии чумы 744–748 гг. Уменьшившееся тогда население Константинополя василевс пополнил за счет крестьян, ремесленников и строителей Греции, а опустевшие территории заняли не только переселенцы из Малой Азии, но и славяне.
Опасаясь грозного противника, халиф ал-Мансур перенес столицу державы арабов из Дамаска в Багдад. В 760-х гг. Константин Копроним овладел Исаврией, а в 770 г. его войска в очередной раз нанесли поражение мусульманам, напавшим на малоазийские фемы. Пленных император также селил во Фракию, используя бывших воинов халифа для комплектования крепостных гарнизонов на границе с Болгарией, ибо не менее тяжелые, чем на Востоке, войны он вел и в Европе. За двадцать лет – с 755 по 775 г. – Константин Пятый совершил девять походов на Болгарию и, несмотря на отдельные неудачи, надолго сокрушил этого сильного противника Византии. Летом 775 г. император начал свою последнюю кампанию во Фракии. Находясь при войске, он тяжело заболел. Солдаты донесли василевса на носилках до Силимврии, откуда умирающего Копронима повезли морем. До столицы он не доплыл: 14 сентября 775 г. император Константин V скончался на корабле" (Дашков, "Византийские императоры").
Именно в правление Константина Копронима произошло отпадение римского папского престола от Византии. Папа Захария, последний грек на престоле Святого Петра, вступил в должность, не запросив согласия империи. Предлогом к такому поведению стало правление императора-еретика Константина Копронима, позволявшего себе, по свидетельству все того же Феофана, весьма рискованные высказывания: "Анастасий же, лжеименный патриарх, взяв честные и животворящие древа, клялся пред народом: клянусь пригвожденным к сим древам, так говорил мне царь Константин, что он не верит в сына Божия, рожденного Мариею, именуемого Христа, а почитает Его простым человеком, и Мария родила Его, как меня родила мать моя. Слыша это, народ изгладил имя его" ("Хронология").
Очень может быть, что это поклеп на покойного императора, но так или иначе свидетельство Феофана множит сомнения по поводу того, что религиозные реформы, затеянные Львом Исавром, ограничивались только иконоборчеством. Копроним считает Христа в лучшем случае пророком, а в худшем самозванцем и тем самым только усиливает наши подозрения насчет его приверженности иудаизму, а точнее, той религии, которую мы для начала назовем сиро-палестинской. Подобные реформы не нашли отклика в Риме. И дело здесь было не столько в религии, сколько в политике. На западе стремительно восходила звезда Пипинидов, которых позднее, из благозвучия, видимо, стали называть Каролингами.
Отныне Рим в политике стал ориентироваться на Запад, на королевство франков и его майордома Пипина Короткого, ставшего королем при активной поддержке церкви в 751 году. Папа Стефан Второй (752–757) лично встретился с Пипином, помазал его на царство и наградил титулом патриция Рима, доселе принадлежавшим равеннским экзархам, назначаемым византийскими императорами. Дело в том, что Равеннский экзархат, куда входил Рим, в 751 году был захвачен лангобардами при полном попустительстве Константинополя, и папе ничего другого не оставалось, как бежать к франкам.
Вот что пишет об этом Феофан (ок. 760–818), к слову, почти очевидец событий: "Скажу о блаженном Стефане, папе Римском, как он бежал во Францию и спасся: этот почтенный Стефан много зла претерпел от Астульфа, царя лангобардов, и убежал во Францию к Пипину, начальнику и правителю всех дел французского народа. У французов обыкновенно государь их, или царь восходил на престол по наследству и ничего не делал, правлением не занимался, но в невежестве ел, пил и жил дома, но в первых числах мая он присутствовал в собрании всего народа, кланялся ему, раскланивался на поклоны их, принимал по обыкновению подарки их и, отблагодаривши их, оставался спокоен в доме своем до следующего мая. Он имел при себе означенного мера, по мнению которого и народа все дела управлялись. В этой династии все были шерстистые, или, так сказать, с спинами щетинистыми; у них, как у свиней, спины были покрыты волосами. Итак, Стефан, побуждаемый жестокостью и невежеством Астульфа, получив от него позволение отправиться во Францию и сделать там что мог, пришел и рукоположил Пипина, мужа в те времена знаменитого и самим царем поставленного к управлению государственных дел, который сражался с аравитянами, перешедшими из Африки в Испанию и поныне владеющими ею; когда они простирали замыслы свои покорить Францию, Пипин с своим войском противостал им, убил самого вождя их Авдерахмана и побил бесчисленное множество аравитян при реке Роне. За это народ уважал его и любил, равно как и за другие великие подвиги. Он первый сделался правителем народа своего не по роду; Стефан разрешил его от присяги, данной царю, которого постриг в монастырь, доставя ему почести и успокоение. У Пипина было два сына, Карл и Карломан, брат его. Стефан, папа Римский, остался во Франции" ("Хронология").
Здесь у Феофана есть одна примечательная неточность: победу над арабами в 732 году у Труа и Пуатье одержал, согласно официальной версии, не Пипин Короткий, а его отец Карл Мартелл. Но простим средневековому летописцу эту неточность, поскольку многие современные историки сомневаются в самом существовании не только Карла Мартелла, но его знаменитого потомка Карла Великого. И вообще на Западе склонны объявить эпоху Меровингов и Каролингов Темными веками и прикрыть эту тему на веки вечные, сославшись на отсутствие надежных источников. Что, между прочим, не может не заронить в души подозрительных людей сомнения – а нет ли в этих затемняемых веках чего-то такого, что западноевропейцам не хочется открывать всему остальному миру.
В 769 году император Константин Копроним выбрал сыну невесту. Ею оказалась славная красотой молодая афинянка Ирина. Ирина после смерти Константина активно включилась в политическую жизнь двора на стороне близкой партии иконодулов. Когда в 780 году Лев Хазар обнаружил в спальне жены две иконы, между супругами произошел разрыв. С печальными для Льва последствиями. Он был отравлен, десятилетний Константин Шестой наследовал отцу, а Ирина стала при нем регентшей. Ирина оказалась талантливой интриганкой, но никуда не годной правительницей. Ей удалось свергнуть и ослепить собственного сына, однако она упустила возможность прославить свое имя в веках. 25 декабря 800 года в Риме произошло событие колоссальной важности: папа Лев Третий венчал Карла Великого императорской короной, возникла Западная империя франков. Византия не признала нового императора, но воспрепятствовать ходу событий не смогла. В 802 году император Карл предложил Ирине заключить брак и таким образом объединить Западную империю с Восточной. Однако Ирина колебалась так долго, что, в конце концов, стала жертвой очередного византийского честолюбца. "Глубокой ночью 31 октября 802 г. группа придворных во главе с логофетом геникона патрикием Никифором прорвалась во дворец, обманув стражу. Никифор, родом из Писидии (в Малой Азии) и, возможно, арабского происхождения, был в срочном порядке коронован и формально стал соправителем Ирины. Спустя несколько дней императрица отправилась в ссылку. Впервые за много лет император-самозванец обрел трон без открытой вооруженной борьбы, в результате бескровной перестановки в верхах" (Дашков, "Византийские императоры").
Никифор быстро навел порядок в империи. В 803 году ему удалось заключить перемирие с Карлом, который в обмен на отказ Византии от Рима признал ее права на Южную Италию и Далматинское побережье. Несмотря на склонность к иконопочитанию, Никифор не пошел на поводу у официального клира в преследовании еретиков – их никто не трогал. Зато он обложил налогами имущество церкви и монастырей, чем вызвал целую волну недовольства. Погиб Никифор на войне с болгарами, в которую неосторожно ввязался. Гибель императора и армии не принесла Византии ничего хорошего. Мятежи на несколько лет захлестнули империю, и без того окруженную внешними врагами.
В 813 году на византийский престол взошел опытный военачальник Лев Армянин. Лев оказался человеком деятельным и способным, да вдобавок еще тайным иконоборцем.
"В марте 815 г. в Константинополе состоялся поместный собор. Патриарх Никифор был отрешен от кафедры, его сменил Феодот Мелиссин Касситера, по словам православного монаха Георгия Амартола, "муж безгласнее рыбы и зловреднее жабы". Собор запретил "несогласное с преданием или, еще вернее, бесполезное производство икон и поклонение им", восстановленное "благодаря женской простоте". Однако иконы предписывалось не считать идолами, "ибо одно зло отличается от другого". Простого народа мало коснулись все эти мероприятия, во всяком случае массовых волнений либо казней реставрация иконоборчества не вызвала" (Дашков, "Византийские императоры").
Глава 6. Переворот Каролингов
"Считается, что род Меровингов, от которого обыкновенно производили себя франкские короли, существовал вплоть до царствования Хильдерика, который по приказу римского папы Стефана был низложен, пострижен и препровожден в монастырь. Может показаться, что род [Меровингов] пришел к своему концу во время правления Хильдерика, однако уже давно в роду том не было никакой жизненной силы и ничего замечательного, кроме пустого царского звания. Дело в том, что и богатство, и могущество короля держались в руках дворцовых управляющих, которых называли майордомами; им и принадлежала вся высшая власть. Ничего иного не оставалось королю, как, довольствуясь царским именем, сидеть на троне с длинными волосами, ниспадающей бородой и, приняв вид правящего, выслушивать приходящих отовсюду послов; когда же послы собирались уходить – давать им ответы, которые ему советовали или даже приказывали дать, словно по собственной воле. Ведь кроме бесполезного царского имени и содержания, выдаваемого ему из милости на проживание, очевидно, дворцовым управляющим, король не имел из собственности ничего, за исключением единственного поместья и крошечного дохода от него; там у него был дом, и оттуда он [получал] для себя немногочисленных слуг, обеспечивающих необходимое и выказывающих покорность. Куда бы король ни отправлялся, он ехал в двуколке, которую влекли запряженные быки, управляемой по сельскому обычаю пастухом. Так он имел обыкновение приезжать ко дворцу, на публичные собрания своего народа, куда ежегодно для пользы государства стекалось множество людей, и так же он возвращался домой. А руководство царством и всем, что надо было провести или устроить дома или вне его, осуществлял майордом" (Эйнхард, "Жизнь Карла Великого").
Если судить по официальной биографии автора этого бесспорно примечательного произведения, то он отнюдь не сторонний, а, прямо скажем, пристрастный наблюдатель вершившихся вокруг него событий. Достаточно сказать, что Эйнхард был членом придворной академии, созданной Карлом Великим из людей талантливых настолько, что он поручил им исправление Ветхого Завета. Сам Эйнхард называет редакторов сирийцами, современные комментаторы вежливо его поправляют – евреи. Видимо, исходя из того непреложного для всех историков факта, что последние лучше других знают Библию, написанную их предками. В сущности перед нами панегирик, созданный благодарным придворным своему благодетелю. Историю, как известно, пишут победители, и с этим уже ничего не поделаешь. Кстати, в этом узком "академическом" кругу, к которому принадлежал Эйнхард, Карла Великого запросто называли Давидом. Возможно, это лесть в отношении щедрого патрона, но у меня на этот счет есть кое-какие сомнения. Дело в том, что имя Давид – славянское. Сравните – Завид, Сновид, Драговид. Более того, оно жреческое, а вторая его часть восходит к Ведам, то есть сакральным знаниям, и – к власти. Поэтому прежде чем продолжить чтение Эйнхарда, не худо бы заглянуть в Библию. Как известно первым царем Израиля был Саул, помазанный на царство Самуилом.
"И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его и сказал: вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего [в Израиле, и ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь их от руки врагов их, окружающих их, и вот тебе знамение, что помазал тебя Господь в царя над наследием Своим]" ("Ветхий Завет, Первая книга царств").
А вот еще одна цитата, на этот раз из Феофана: "Папа из благодарности к Карлу венчал его в римские цари в храме Святого апостола Петра, помазал его елеем от головы до ног декабря 25, индиктиона" ("Хронология").
И наконец, цитата из книги Дашкова "Византийские императоры": "Сам обряд провозглашения с течением веков не оставался неизменным. В ранней Византии коронация носила светский характер, официально императора ромеев избирал синклит, но решающую роль играло при этом войско. Церемония коронации совершалась в окружении отборных частей, кандидата в императоры поднимали на большом щите и показывали солдатам. При этом на голову провозглашаемого возлагалась шейная цепь офицера-кампидуктора (torques). Раздавались выкрики: "Такой-то, ты побеждаешь (tu vincas)!" Новый император раздавал солдатам донатив – денежный подарок.
С 457 г. в коронации начал принимать участие Константинопольский патриарх. Позже участие церкви в коронации стало более активным. Церемония поднятия на щите отошла на второй план (по мнению Г. Острогорского, с VIII в. вообще исчезла). Ритуал провозглашения усложнился и стал начинаться в палатах Большого дворца. После нескольких переодеваний и приветствий придворных и членов синклита кандидат входил в митаторий – пристройку к храму Св. Софии, где облачался в парадные одежды: дивитисий (род туники) и цицакий (разновидность плаща – хламиды). Затем он вступал в храм, проходил к солее, молился и вступал на амвон. Патриарх читал молитву над пурпурной хламидой и надевал ее на императора. Затем из алтаря выносили венец, и патриарх возлагал его на голову новоиспеченного василевса. После этого начинались славословия "димов" – представителей народа. Император сходил с амвона, возвращался в митаторий и принимал там поклонение членов синклита.
С XII столетия вновь возродился обычай поднимать кандидата на щит, и в чин поставления на трон добавилось миропомазание. Но смысл первого обряда изменился. Кандидата поднимали на щите уже не солдаты, а патриарх и высшие светские сановники. Затем император шел в Св. Софию и участвовал в богослужении. После молитвы патриарх крестообразно мазал голову василевса миром и провозглашал: "Свят!"; этот возглас трижды повторяли иереи и представители народа. Затем диакон вносил венец, патриарх надевал его на императора, и раздавались крики "Достоин!". К воцарившемуся императору подходил мастер с образцами мрамора и предлагал ему выбрать материал для гроба – в напоминание того, что и правитель богохранимой Империи ромеев тоже смертен".
Как видим, миропомазание вошло в церемонию коронации только в XII столетии. Во всяком случае, так было в Византии. Тогда откуда взялся елей на коронации Карла Великого в самом начале века IX? Я уже не говорю о первом царе Израиля Сауле. Ссылки на древний еврейский обычай я отметаю сразу, поскольку Саул был первым царем иудеев. Саулу не удалось положить начало династии, его преемником стал зять Давид в обход законных наследников, впоследствии истребленных.