"За войной со славянами последовала самая большая, за исключением саксонской, война из всех, что вел Карл, а именно [война], начатая против аваров или гуннов [791–803]. Эту войну Карл вел и более жестоко, чем прочие, и с самыми долгими приготовлениями. Сам Карл, однако, провел только один поход в Паннонию (ибо этот народ жил тогда в той провинции), а остальные походы поручил провести своему сыну Пипину, префектам провинций, а также графам и даже послам. Лишь на восьмом году та война наконец была завершена, несмотря на то что вели ее очень решительно. Сколько сражений было проведено, как много было пролито крови – свидетельство тому то, что Паннония стала совершенно необитаемой, а место, где была резиденция кагана, теперь столь пустынно, что и следа, что здесь жили люди, не осталось. Все знатные гунны в той войне погибли, вся слава их пресеклась. Все деньги и накопленные за долгое время сокровища были захвачены [франками]. В памяти человеческой не осталось ни одной, возникшей против франков, войны, в которой франки столь обогатились бы и приумножили свои богатства. Ибо до того времени франки считались почти бедными, теперь же они отыскали во дворце гуннов столько золота и серебра, взяли в битвах так много ценной военной добычи, что по праву можно считать, что франки справедливо исторгли у гуннов то, что гунны прежде несправедливо исторгли у других народов" (Эйнхард, "Жизнь Карла Великого").
Интересно, что "Анналы королевства франков" за 796 год дают иную картину описанного Эйнхардом события: "Хейрик, фриульский герцог, отправив своих людей со славянином Вономиром в Паннонию, разграбил остававшийся долгое время спокойным ринг племени аваров (поскольку [их] правители, каган и югур, изнуренные гражданской войной, [проводившейся] между собой, были приговорены [к смерти] и убиты своими) и послал сокровища, собиравшиеся на протяжении многих веков древними правителями, к королю Карлу во дворец Ахенао".
В результате военных действий Карла его государство лишь немногим уступало в размере бывшей Западной Римской империи, ибо Карлом были завоеваны Италия, Саксония, Бавария, Бретань, Аквитания, Северная Испания и пограничные области юго-востока.
В январе 814 года Карл-Давид, прозванный Великим, умер, оставив королевство сыну Людовику, которому еще предстояло стать Благочестивым. Два старших сына первого императора франков, Карл Юный и Пипин Италийский, умерли раньше отца. Людовик был коронован 813 году еще при жизни отца. Вот как описывает это событие Теган в книге "Деяния Людовика": "Когда же император почувствовал, что приближается день его смерти, – он был уже очень стар, – он призвал к себе своего сына Людовика со всем войском, епископами, аббатами, герцогами, графами, наместниками: он с миром и честью держал всеобщий совет с ними в аахенском дворце, призывал их пообещать быть верными его сыну и спрашивал их всех от мала до велика, будет ли им угодно, чтобы свой императорский титул он передал своему сыну Людовику. Все те отвечали радостным одобрением, что на то дело есть Божья воля".
"И сказал царь Давид: позовите ко мне священника Садока и пророка Нафана и Ванею, сына Иодаева. И вошли они к царю. И сказал им царь: возьмите с собою слуг господина вашего и посадите Соломона, сына моего, на мула моего, и сведите его к Гиону, и да помажет его там Садок священник и Нафан пророк в царя над Израилем, и затрубите трубою и возгласите: да живет царь Соломон! Потом проводите его назад, и он придет и сядет на престоле моем; он будет царствовать вместо меня; ему завещал я быть вождем Израиля и Иуды. И отвечал Ванея, сын Иодаев, царю и сказал: аминь, да скажет так Господь Бог господина моего царя! Как был Господь Бог с господином моим царем, так да будет. Он с Соломоном и да возвеличит престол его более престола господина моего царя Давида!" (Ветхий Завет, Третья книга царств).
Как видим, Людовик и Соломон сели на престол еще при жизни своих отцов. К слову, Людовик был, в отличие от отца, человеком образованным, так что вполне мог потягаться с библейским Соломоном если не мудростью, то хотя бы знаниями. Первые годы царствования сына Карла-Давида оправдывали самые смелые ожидания. Внешние войны почти закончились, империя достигла своих физических границ, и дальнейшее их расширение было сопряжено с огромными трудностями. Новый Иерусалим, Град Божий на земле, был создан вчерне отцом Людовика, и сыну теперь предстояло перестроить завоеванные территории в духе тех идей, которые в течение трех десятилетий утверждала церковь. Религиозно-монархическая доктрина, сложившаяся при дворе Карла, ставившая во главу угла единство народа и церкви, стала требовать и единства политического. Один Бог – один царь. Однако этот принцип вступил в противоречие с франкскими обычаями, истоки которых терялись в глубине веков. Ведь каждый из сыновей Людовика должен был получить свою часть империи, дабы реализовать наследственное право на власть.
Но прежде чем перейти к подробному изложению событий, случившихся в царствование Людовика, познакомимся с ним поближе с помощью средневекового летописца Тегана, якобы лично знавшего императора: "День ото дня он укреплялся в святых добродетелях, которые было бы долго исчислять. Он был среднего роста, имел большие и светлые глаза, ясный лик, длинный и прямой нос, не слишком толстые, не слишком тонкие губы, крепкий торс, широкие плечи, очень сильные руки, так что никто не мог с ним сравняться ни в стрельбе из лука, ни в метании копья: руки его были длинны, пальцы прямые, ноги длинные и относительно тонкие, ступни большие, голос мужественный. В греческом и латинском языках он был весьма сведущ, впрочем, по-гречески он мог лучше понимать, нежели говорить; на латыни же он мог говорить так же, как на родном. Во всех Писаниях он превосходно изучил не только духовный и нравственный, но и внутренний (мистический) смысл. Языческие песни, которые узнал в юности, он с презрением отверг, не желая (более) ни читать, ни слушать, ни учить (их). Он был крепок в членах, подвижен и неутомим; тяжело поддавался гневу и легко состраданию. Во всякий день по утрам он отправлялся в церковь, чтобы помолиться, (при этом) опускался на колени и касался лбом пола, смиренно молясь долгое время, иногда и со слезами; и его всегда украшали всяческие добродетели. Он был настолько щедр, – как ни в старых книгах (не читали), ни в новые времена не слыхали, – что королевские виллы, которыми владели его отец, дед и прадед, он раздал в вечное владение своим верным и составил (соответствующее) предписание, и скрепил отпечатком своего перстня, а также собственноручной подписью. Так он поступал на протяжении долгого времени. В еде и питье он был умерен, в одежде прост" ("Деяния Людовика").
Словом, новый император вполне соответствовал образу идеального монарха, насаждаемому церковью. Недаром же папа Стефан (817–818) при личной встрече с Людовиком воскликнул: "Да будет благословен Господь наш Бог, сподобивший наши очи узреть второго царя Давида" (Теган, "Деяния Людовика") Речь, замечу вскользь, шла не о библейском царе, а именно о Карле Великом. "Затем понтифик почтил его великими и многочисленными дарами, равно и королеву Ирмингарду и всех его знатнейших и слуг. И в ближайшее воскресенье в церкви перед мессой в присутствии духовенства и всего народа он освятил его и помазал императором; и золотую корону удивительной красоты, украшенную драгоценными камнями, которую он принес с собой, возложил на голову его. И королеву Ирмингарду он приветствовал как императрицу и возложил золотую корону на ее голову. На протяжении всего времени, что папа был там, они ежедневно беседовали об улучшении святой церкви Божьей. После того как государь император почтил его великими и бесчисленными дарами, втрое больше тех, что получил от него, как он всегда имел обыкновение делать, (предпочитая) более дарить, нежели принимать, он позволил папе отправиться в Рим в сопровождении своих послов, которым повелел всюду на пути своем служить ему с полным почтением" (Теган, "Деяния Людовика").
В славословии Тегана по поводу благочестия патрона есть один любопытный пассаж. Я имею в виду языческие песни, которые Людовик узнал в юности и которые позднее отверг "не желая ни читать, ни слушать, ни учить их". Интересно, что это были за песни и почему современники Людовика имели к ним такое пристрастие вопреки наставлениям церкви? Ответ, конечно, напрашивается сам собой – наследие Римской империи. Однако я не стал бы утверждать это столь категорически. В конце концов, со дня падения Великого Рима прошло уже почти пятьсот лет, а со дня принятия христианства в империи и того больше. Не говоря уже о плохом знании франками классической латыни. Сдается мне, что речь Теган ведет совсем о другом наследии, либо кельтском, либо славянском.
В 817 году появился важнейший документ, озаглавленный Ordinatio imperii. Главной его задачей было максимальное сохранение политического единства при соблюдении старого принципа престолонаследия. Как и раньше, каждый из принцев получал часть королевства, однако вся полнота власти сосредотачивалась в руках старшего (Лотаря), становившегося соправителем отца. Двое младших сыновей получали хоть и важные, но окраинные территории (Пипин – Аквитанию, Людовик – Баварию). В военном и дипломатическом отношении они становились в зависимость от старшего брата. Без его согласия они не могли даже жениться и основать тем самым собственные династии. Как в таких случаях водится, когда хочешь угодить сразу обоим противоборствующим сторонам, недовольными оказываются все. Партия "божьих людей" увидела в документе прежде всего раздел, хотя и замаскированный. А наследники, Пипин и Людовик, восприняли этот документ как грубое нарушение древних традиций. Впопыхах Людовик Благочестивый забыл о своем племяннике Бернарде Италийском, получившем корону из рук Карла-Давида еще в 813 году. Тот не замедлил ответить дяде за забывчивость мятежом. Мятеж быстро подавили, но нехороший осадок остался. Королем Италии становится Лотарь, старший сын императора, вместо опочившего Бернарда. Вроде бы ситуация пришла в равновесие, но Людовик Благочестивый, успевший похоронить первую жену, решил жениться вторично. Новая императрица оказалась женщиной властолюбивой. Она не только подчинила мужа своей воле, но и вознамерилась управлять государством. Понять красавицу Юдифь можно, она хлопотала не только о себе, но и о своем сыне Карле, который благодаря недавно принятому императорскому уложению остался без всякой надежды на наследство. Усилия Юдифи увенчались победой. В 829 году Людовик выделил шестилетнему Карлу значительный удел.
"На другой год он пришел в Вормацию, где передал своему сыну Карлу, рожденному от августы Юдифи, Аламаннию, Рецию и часть Бургундии в присутствии своих сыновей – Лотаря и того, кто носил такое же имя; и они были возмущены этим обстоятельством, как и их брат Пипин" (Теган, "Деяния Людовика").
Старшие сыновья благочестивого императора не ограничились простым выражением протеста и организовали мятеж против отца. В 833 году на Красном поле неподалеку от Страсбурга сошлись армии императора и его сыновей. Сражение не состоялось – сыновья оказались сильнее, к тому же их поддержал сам папа, обеспокоенной деятельностью Юдифи. Причиной поведения папы Григория был не только пресловутый Ordinatio imperii, но и опасения по поводу усиления потомков Меровингов, к роду которых принадлежала новая императрица. Опасения, между прочим, далеко не беспочвенные, поскольку впоследствии именно Карл Лысый, сын Юдифи, добьется канонизации Драгобера Второго, убитого с благословения папского престола. Похоже, за спиной императрицы стояли знатные франки, мечтавшие если не о восстановлении прежней династии, то, во всяком случае, об ограничении влияния церкви на дела империи, созданной Карлом-Давидом. Похоже, их не устраивала активность "божьих людей", стремившихся воспользоваться плодами чужих побед. Языческий фактор еще далеко не был преодолен в Новом Израиле, о котором грезили уже не только сиро-палестинцы, но и сама римская церковь, к тому времени уже практически обособившаяся от церкви византийской.
"После Пасхи он услышал, что его сыновья снова хотели идти на него с враждебными намерениями: он собрал войско, выступил им навстречу на большое поле между Аргенторией и Базилеей, которое и поныне зовется Полем лжи, где верность очень многих была предана забвению. Сыновья же его выступили против него с римским папой Григорием; и отец не согласился ни на что из того, что они требовали. Несколько дней спустя император и упомянутый понтифик сошлись для беседы; они беседовали недолго, и понтифик почтил (императора) великими и многочисленными подарками. После того как они возвратились в свои палатки, император послал папе королевские дары через посредство Адалунга, почтеннейшего аббата и пресвитера. Между тем некоторые посоветовали оставить императора и перейти к его сыновьям, и (это сделали) прежде всего те, которые и раньше оскорбляли его; затем последовали и другие, и ночью большая часть покинула его; они оставили свои палатки и перешли к сыновьям. Наутро те, кто остался, пришли к императору; он сказал им, повелевая: "Ступайте к моим сыновьям. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-либо лишился жизни или членов". И те, обливаясь слезами, оставили его. Уже тогда (сыновья императора) отняли у него супругу, поклявшись, что они не желают ни убивать ее, ни калечить. Они без промедления отправили ее в Италию в город Тартуну, чтобы держать ее там в заточении. Некоторое время спустя они захватили отца и увели его с собой; после этого они расстались; Пипин отправился в Аквитанию, Людовик в Баварию" (Теган, "Деяния Людовика").
Однако в стане победителей вскоре наметился раскол. Пипин и Людовик, недовольные деспотизмом Лотаря, поддержали свергнутого отца и восстановили его на троне.
"После праздника Богоявления Людовик вновь отправил своих послов к отцу – почтеннейшего аббата и пресвитера Гримальда, а также благороднейшего и преданнейшего герцога Гебаарда. Когда они пришли в Аахен, Лотарь позволил им увидеть отца (только) в присутствии соглядатаев, одного из которых звали епископ Отгар, а другого неверный Рихард. Когда послы предстали перед князем, они смиренно бросились к его стопам. Затем они приветствовали его от (имени) сына, носившего одно с ним имя. Из-за присутствия соглядатаев они не хотели передавать ему секретное поручение, однако при помощи некоторых знаков они дали ему понять, что сын, который носит одно с ним имя, не одобряет такое наказание отца.
После того как посланцы ушли, Лотарь немедленно принудил отца снова идти с ним в Компендиум, куда тот, уступая сыну, отправился с ним. Когда об этом услышал его сын, который носил одно с ним имя, он последовал за ними с собранным войском; когда он был недалеко от них, Лотарь отпустил отца и удалился от него со своими дурными советниками. Его сын, носивший одно с ним имя, пришел к нему, с почестями его принял и снова отвел в его резиденцию в Аахен и по велению Господа восстановил его на королевство и место свое. И там они вместе отпраздновали святую Пасху Господню" (Теган, "Деяния Людовика").
Увы, стареющий император уже не мог контролировать ситуацию в стране. В 838 году Юдифь, опираясь на своих сторонников, вновь заставила Людовика поделить империю, но теперь уже между Карлом и Лотарем. Последний получил прощение с тем условием, что будет защитой младшему брату против двух других претендентов на отцовскую любовь. Разумеется, Пипин и Людовик, узнав о сговоре Юдифи и Лотаря, взялись за оружие. Смерть Людовика Благочестивого, последовавшая в 840 году, избавила его от необходимости оправдываться перед сыновьями за очевидную несправедливость, допущенную им в отношении близких людей, восстановивших его на троне. После смерти благочестивого императора почти уже воплощенная в жизнь мечта о Новом Израиле рухнула в грязь.