Гот не испытывал ни малейших сомнений по поводу способностей его танковой группы выйти в район к востоку от Смоленска. Однако, с учетом понесенных существенных потерь и характера боевых действий на Востоке, он с куда меньшим оптимизмом размышлял на тему о том, что сможет продвинуться дальше без отдыха, доукомплектования и значительной поддержки пехотных соединений. В частности, хотя поставленные цели были все еще в пределах тех, которые преследовались в предыдущих кампаниях, например во Франции, физические и психологические усилия, предпринимаемые для их достижения, были намного выше. В сочетании с вездесущей жарой и пылью, отвратительными дорогами, заброшенностью, однообразием и кажущейся безграничностью русских земель жестокое упорство и хитрость более многочисленного противника постепенно подрывали волю и боевой дух немецкого солдата. "Русский солдат, – заявил Гот, – сражается не из страха, он борется за идею. Он не желает возвращаться к царской эпохе. Он противостоит фашизму, который [стремится] уничтожить завоевания русской революции" Поэтому почему, задается вопросом мотопехота, "мы должны в полном одиночестве нести главное бремя сражений?".
Кроме того, ситуация c материальным обеспечением и грузоперевозками в середине июля позволяла обеспечить ведение боевых действий немного восточнее Смоленска, но никак не дальше. Поскольку у расширенной 4-й "танковой" армии Клюге имелся лишь один основной боекомплект, 4-дневный запас горючего и 6-дневный запас провианта, более глубокие операции требовали создания вдоль Днепра баз снабжения. Но и в этом случае количество эшелонов, направляемых на восток, было крайне недостаточным. Например, ежедневно в Молодечно и Минск шли 5–6 эшелонов вместо необходимых 11. Кроме того, поскольку все привезенное по железной дороге затем нужно было перегружать на грузовики и отправлять на Оршу, едва ли транспортные колонны, каждая из которых перевозила до 9 тысяч т грузов, могли выдержать много рейсов по разбитым русским дорогам.
И при всем при этом группа армий никак не могла сократить свои потребности. Независимо от побед или поражений, один основной боекомплект для группы армий весил 16 тысяч т и требовал для перевозки такого груза 32 эшелона; дневной запас горюче-смазочных материалов (5 тысяч куб. м) весил 6 тысяч т (с тарой) и требовал для перевозки 12 эшелонов с топливом; а дневной провиант весил 900 т и требовал для перевозки двух эшелонов. Фактические ежедневные потребности двух танковых групп 4-й армии составляли 2 тысячи т боеприпасов, или четыре эшелона, 4 тысячи т ГСМ, или восемь эшелонов, а также 450 т провианта, или один эшелон, что в общей сложности составляло 13 эшелонов в день. Хотя эксперты по тыловому обеспечению предлагали сократить подвоз войскам боеприпасов и провианта ради большего количества топлива, утверждая, что "тактические операции невозможны без топлива", нехватка адекватных железнодорожных путей делала даже такой выход весьма сомнительным решением.
В результате группа армий "Центр" не могла планировать свои наступательные операции дальше рубежа восточнее Смоленска. Затем потребовалось бы значительное время на то, чтобы "перевести дух" перед продвижением к Вязьме, и еще одна, возможно, более длительная пауза перед заключительным рывком к Москве. Короче говоря, с учетом потребностей в боеприпасах и топливе и текущего состояния железнодорожных путей и дорожной сети, к середине июля было уже очевидно, что наступление группы армий "Центр" на Москву с точки зрения тылового обеспечения будет в ближайшем будущем невозможно. Даже без особого сопротивления противника (а оно наверняка будет только усиливаться) только трем армиям армейской группы для ведения такого наступления требовались ежедневно 33 грузовых эшелона, в то время как для текущего обеспечения всей группы армий нужно было менее 24 эшелонов. Поэтому дискуссии между фон Боком, Клюге, Готом и Гудерианом относительно захвата Москвы в ближайшем будущем носили, по сути, праздный характер. Ограничения тылового обеспечения вынуждали пехотные армии фон Бока остановиться восточнее Смоленска, и лишь часть его танковых сил была в состоянии двигаться дальше, и то с большим риском. Без всяких сомнений, эти реальности отразили наиболее вопиющий недостаток плана "Барбаросса", а именно серьезные просчеты в отношении тылового обеспечения, необходимого для поддержания кампании. Если раньше этот факт игнорировался, то теперь он ощущался весьма остро.
Сетуя на упорное сопротивление Советов к востоку от Витебска, под Оршей и Могилевом, а также на северном и южном флангах его армий в районах Невеля, Рогачева и Жлобина, 15 июля фон Бок в беседе с Браухичем признался, что сражение за Смоленск начато, но исход его еще далеко не ясен, и при этом противника явно не взять голыми руками. Согласившись, Браухич тем не менее призвал "вести бой за Смоленск до конца", но заодно попросил прикрыть южный фланг в Гомеле. Передав приказ Гитлера, Браухич пояснил, что "не может быть и речи о глубоком прорыве танковых соединений в восточном направлении после захвата территорий вокруг Смоленска". Он добавил, что советский солдат – образчик нового поколения бойцов, уделяющего мало внимания своим флангам. В связи с этим необходимо уделить первоочередное внимание уничтожению живой силы и техники противника, а не захвату новых территорий. Поскольку, в силу проблем со снабжением, больше нет возможности после захвата Смоленска выдвигать полевые армии далеко на восток, для достижения более отдаленных целей фон Боку можно сформировать нечто вроде подвижных "экспедиционных корпусов". Браухич не назвал эти цели, но фон Боку стало ясно, что они окажутся явно за пределами зоны ответственности его группы армий. Поэтому для фон Бока бои за Смоленск сразу же приняли характер решающего крупного сражения.
Перегруппировка Красной армии
Тяжелые поражения советских войск в приграничных сражениях, разгром группой армий "Центр" советской обороны вдоль Днепра заставили Ставку, НКО и Генеральный штаб предпринять решительные меры, чтобы восстановить дисциплину и порядок в потрясенной Красной армии. В результате, когда в июле уже полным ходом шло Смоленское сражение, Сталин произвел в армии множество реформ с целью улучшить ее боеспособность, обеспечить войска более эффективной тыловой поддержкой, обеспечить более жесткое командование и управление и восстановить пошатнувшуюся дисциплину и боевой дух личного состава. В то же самое время Ставка провела мобилизацию и формирование новых армий.
Нужно было восстановить стратегические рубежи обороны, преимущественно на Смоленском и Московском направлениях, и создать силы, необходимые для поддержки Главного командования войск Западного направления и защиты советской столицы. На эти же силы также возлагалась задача разгрома немецких войск на Московском направлении.
На самом деле масштабная перестройка Ставкой Красной армии попросту утвердила урон, который вермахт уже нанес структуре советских вооруженных сил, упразднив в них те элементы, которые немцы уже в значительной степени уничтожили или которые оказались малоэффективными во время немецкого вторжения. Ставка просто стремилась создать меньшие по численности, но более эффективные войсковые формирования, которыми еще неопытные командиры могли бы более результативно руководить в бою. Поэтому 15 июля она упразднила громоздкую систему механизированных корпусов Красной армии, заменив их отдельными танковыми дивизиями, предназначенными для оказания прямой поддержки полевым армиям, а мотострелковые дивизии механизированных корпусов преобразовала в стандартные стрелковые дивизии. Вместо прежних 375 танков, имевшихся в составе каждой из танковых дивизий механизированных корпусов, новая танковая дивизия, как предполагалось, состояла из двух танковых полков, одного мотострелкового полка, одного гаубичного артиллерийского полка, зенитного артиллерийского дивизиона, а также частей поддержки, имея 11 тысяч человек личного состава и 215 танков, в том числе 20 КВ, 42 T-34, 143 легких танка, 10 танкеток и несколько командирских танков. Упразднялись также все штабы стрелковых корпусов, а количество стрелковых дивизий в составе полевых армий сокращалось до пяти-шести. Ставка также реорганизовала и упростила структуру военно-воздушных сил, упразднив штабы авиационных корпусов, уменьшив размеры авиационных дивизий до двух авиаполков и сократив численность каждого из таких полков с 60 до 30 самолетов. Наконец, Ставка учредила пост командующего авиацией Красной армии и назначила на эту должность (29 июня. – Ред.) генерал-лейтенанта Павла Федоровича Жигарева.
Немецкая разведка тщательно отслеживала эти структурные изменения путем перехвата документов и донесений, о чем свидетельствуют соответствующие записи в военных дневниках Гальдера и фон Бока. Так, циркуляр разведывательной службы 3-й танковой группы цитирует перехваченное русское донесение: "Полученный боевой опыт показал, что наши механизированные (танковые) корпуса представляют собой чрезвычайно громоздкие части ограниченной подвижности, гибкости и непригодны для быстрого изменения боевых задач. Кроме того, это легкие цели для военно-воздушных сил противника".
Продиктованные суровой реальностью после череды тяжелых поражений и огромных потерь в личном составе и материальной части, эти структурные изменения были не столь важны, как потребность в формировании и комплектовании новых стратегических резервов и обучении недавно мобилизованных на службу солдат. Эта задача выполнялась недавно созданным управлением войск запаса, которое тесно сотрудничало с ГКО, НКО, Ставкой и Генеральным штабом Красной армии. В дополнение к более чем 7 миллионам человек, проходящим военную подготовку в сентябре, 17 сентября ГКО издало распоряжение о всеобщее воинском обучении для всех советских граждан. В результате военному призыву подлежали еще 2,5 миллиона мужчин в возрасте от 16 до 50 лет и, на основании указа от 6 сентября, предусматривалась расширенная военная подготовка учащихся 8–10-х классов средних школ. С такой стремительностью, с какой производилась мобилизация и военная подготовка, НКО направлял новобранцев на фронты и армии в действующие части или стратегические резервы (РГК) для строительства новых рубежей обороны или проведения новых контрударов и контрнаступлений.
Наиболее острой проблемой, с которой сталкивался советский полевой командир, была нехватка обучения, полученного многими из недавно мобилизованных, будь то младшие офицеры или солдаты, а также неэффективность многих войсковых соединений (дивизий) и частей (полков), в которые они получали назначение. Поскольку большинство новобранцев были частично обученными военнообязанными или необученными призывниками, эти солдаты порой не знали, как обращаться со стандартным стрелковым оружием, не говоря уже о более тяжелых видах вооружения, требующих согласованных действий целого расчета. Кроме того, войсковые формирования, в которые их направляли, не обладали ни должной эффективностью, ни боевым опытом. Так происходило потому, что не хватало сплоченности и согласованности, которые могли возникнуть только после недель, если не месяцев, напряженной боевой подготовки. Таким образом, эти войсковые соединения, части и подразделения толком не были способны к выполнению даже основных боевых функций, таких как наступательные, оборонительные или иные виды боевых действий. Положение усугублялось тем, что у новых дивизий не было многих видов штатного оружия, такого как пулеметы, 82-мм минометы, противотанковые и зенитные орудия, инженерное оборудование и рации.
В то время как вышеописанное относилось к первой волне армий, которые появились вдоль рубежа Западной Двины и Днепра (16, 19, 20, 21 и 22-я), оно в еще большей степени касалось стрелковых дивизий с нумерацией от 200, которые были сформированы в конце июня, в июле и в начале августа и были направлены в армии с номерами от 20 и 30, такие как 28, 29, 30, 31, 32, 33 и 34-я армии. Достаточно привести несколько примеров из докладов и донесений того периода. Что касается положения 20-й армии, то угнетающую картину создает донесение командующего армией генерала Курочкина от 27 июля. Речь идет о состоянии войсковых соединений его армии в период с 1 по 25 июля:
"4. Армия, не успев полностью сосредоточиться перед операцией, имела значительный некомплект в людском составе и материальной части…
а) Соединения армии: 73-я сд, 5-й мк, 57-я тд, 229-я сд, 144-я сд и др. прибыли в армию с большим некомплектом. К настоящему времени в связи с этим, а также и потерями состав дивизий армии исчисляется в 30–35 % от их численности. Численность каждой из дивизий армии определяется от 4000 до 6500 человек, причем это количество людей падает в значительной степени на тыловые и обслуживающие части. Личный состав, который непосредственно ведет бой, значительно меньше. За все время боев армия получила 1600 человек пополнения, тогда как ей требуется 70 тысяч человек и 9000 лошадей. Попытки комплектовать армию за счет рядового и младшего начсостава, отбившегося от своих частей, большого эффекта не дали, т. к. большинство из этого состава не вооружено и не обмундировано, а запаса вооружения и обмундирования в армии нет.
б) Части связи армии обеспечены имуществом связи и транспортными средствами не более чем на 25–30 %.
в) Инженерных и понтонных частей в армии очень мало. Укомплектованность саперных подразделений войсковых частей определяется в 30–35 %. Совершенно отсутствуют дорожно-мостовые средства".
Фактически большинство дивизий и других войсковых соединений в упомянутых и сформированных впоследствии резервных армиях были далеки от полной боеготовности. До 80 % дивизий были укомплектованы по штату мирного времени и имели в составе не более 6 тысяч человек. Только после объявления полной мобилизации они были доукомплектованы личным составом и техникой. Но даже тогда их фактическая численность редко превышала 60 % от положенной по штату. И вторая волна новых дивизий, мобилизованных в период с 22 июня по 10 июля, оказалась ненамного лучше первой. Фактически 13 из этих 38 дивизий были отмобилизованы в спешном порядке и набраны прежде всего из числа пограничных частей НКВД, наиболее доступного и надежного источника частично обученного личного состава. Приказ НКВД от 29 июня предусматривал формирование к 17 июля 25 дивизий, в том числе 15 стрелковых (нумерация с 240–260) и пяти горнострелковых:
"Решением Правительства Союза ССР на НКВД СССР возложено формирование пятнадцати дивизий. Во исполнение этого решения приказываю:
1. Руководство формированием пятнадцати стрелковых дивизий войск НКВД возложить на генерал-лейтенанта Масленникова И.И.
2. Создать при генерал-лейтенанте Масленникове оперативную группу в составе полковника Мирошниченко П.П., комбрига Шередега И.С., комбрига Шишкарева М.Н., подполковника Фролова С.И.
3. К формированию дивизий приступить немедленно и развернуть: 243-ю стрелковую дивизию, 244-ю стрелковую дивизию, 246-ю стрелковую дивизию, 247-ю стрелковую дивизию, 249-ю стрелковую дивизию, 250-ю стрелковую дивизию, 251-ю стрелковую дивизию, 252-ю стрелковую дивизию, 254-ю стрелковую дивизию, 256-ю стрелковую дивизию, 15-ю горнострелковую дивизию, 16-ю горнострелковую дивизию, 17-ю горнострелковую дивизию, 26-ю горнострелковую дивизию, 12-ю горнострелковую дивизию.
4. На формирование указанных выше дивизий выделить из кадров войск НКВД по 1000 человек рядового и младшего начальствующего состава и 500 человек командно-начальствующего состава на каждую дивизию. На остальной состав дать заявки в Генеральный штаб Красной армии на призыв из запаса всех категорий военнослужащих.
5. Сосредоточение кадров, выделяемых из войск НКВД, в пунктах формирования закончить к 17 июля 1941 г.
6. Генерал-лейтенанту Масленникову представить на утверждение план формирования и материально-технического обеспечения, а также расстановку личного состава".
Как только эти дивизии были распределены между 29–33-й армиями, генерал Хоменко, командующий 30-й армией, дал яркую оценку боеготовности своей армии в докладе от 27 июля, который он представил главному командованию Западного направления. В нем он перечислил множество недостатков и упущений, включая неспособность офицеров и командиров надлежащим образом отдавать приказы, плохую дисциплину на марше, хаотическое огневое взаимодействие и поддержку, неэффективную работу тыловых служб, нарушение штабом и командирами основополагающих принципов ведения боя и, наконец, неэффективную поддержку партийными органами боевых командиров. Впоследствии, 5 августа, Хоменко докладывал командованию Западного фронта о многочисленных проблемах своей армии, которые та испытывала с момента мобилизации. Он сосредоточил внимание на том хаотическом процессе, в котором поступали в армию новые дивизии, и на беспорядке, вызванном многочисленными и часто противоречивыми приказами о передислокации частей и соединений. Например, почти сразу после того, как его армии были приданы 119, 242, 243 и 251-я стрелковые и 51-я танковая дивизии, соответствующие приказы были отменены, и эти части были перегруппированы среди других формирующихся армий. Три дивизии, в конечном счете направленные в расположение его армии – 242, 250 и 251-я, – были обязаны выдвигаться в районы сосредоточения пешим ходом, и, по его словам, их "снимали со сборных пунктов в самый разгар формирования новых частей и подразделений… недоукомплектованные, они вынуждены были вступать в бой совершенно неподготовленными".
Чтобы проиллюстрировать свои доводы, Хоменко сослался на случай с 251-й стрелковой дивизией. Эта дивизия была сформирована в Коломне, в 100 км юго-восточнее Москвы, и направлена в район сосредоточения 30-й армии под Белым. Личному составу пришлось преодолеть около 350 км пешком, дивизия была "недоукомплектованная, совершенно несколоченная". Перед отправкой на фронт представители МВО "обнадежили командование дивизии, что все недостающее будет получено на месте сосредоточения". Как указывал Хоменко, эта гарантия оказалась просто фикцией:
"1) дивизия вынуждена была выступить в поход, не имея в своем составе ряда подразделений (артиллерия, химрота и пр.). Не имея материальной части, люди этих подразделений двигались в 3-м эшелоне и прибыли в район действий дивизии только в начале августа месяца, а некоторые еще до сих пор не прибыли;
2) дивизия не успела сформировать тыловые учреждения;
3) в ряде частей и подразделений не были созданы партийные и комсомольские организации;
4) личный состав дивизии – в подавляющем большинстве мобилизованные из запаса. На всю дивизию только около 400 человек кадровых бойцов из войск НКВД;