18 сентября крейсерские полеты совершили 8 торпедоносцев. Два А-20Ж 1-го гмтап под прикрытием восьми Як-9 21-го иапв 18 ч. 10 м. западнее маяка Папе обнаружили и безуспешно атаковали торпедой вражеское судно неустановленного класса. При выходе из атаки оба торпедоносца были сбиты зенитной артиллерией. Самолеты прикрытия в районе озера вели бой с 14 неприятельскими FW-190, при этом три Як-9 были сбиты.
В тот же день два А-20Ж того же полка под прикрытием семи Як-9 летали для уничтожения вражеских кораблей в Балтийском море, но ничего не обнаружили и вернулись на аэродром с боезапасом.
Еще четыре "Бостона" 51-го мтап под прикрытием четырех Як-9 14-го гиап парами с 16ч. 24м. до 18 ч. 20 м. летали на крейсерство в Балтийском море. Первая пара вражеских кораблей не обнаружила, а вторая пара в 16 ч. 34 м. в 24 милях северо-западнее маяка Ристна безуспешно атаковала транспорт в 6000 т, шедший курсом 110º в сопровождении сторожевого корабля. Огнем корабельной зенитной артиллерии был сбит один топмачтовик А-20Ж, пилотируемый младшим лейтенантом Гусманом Мифтахутдиновым.
Этот эпизод подробно описан в книге Ивана Феофановича Орленко "Крылатые торпедоносцы": "В тот день два наших самолета: ведущий - торпедоносец А. Богачев и его ведомый - топмачтовик Г. Мифтахутдинов на коммуникации Виндава - Таллин повстречали вражеский конвой и атаковали его. Как обычно, вперед вырвался топмачтовик, но тут же машина содрогнулась от сильного удара, левый мотор остановился. Чтобы облегчить машину, Мифтахутдинов сбросил бомбы, они упали с большим недолетом, не причинив судам никакого вреда. А когда, теряя скорость, подбитый самолет проходил мимо сторожевого корабля, послышался глухой удар с другой стороны и сразу заметно снизились обороты правого мотора. Машина плохо слушалась рулей, неумолимо снижалась к свинцово-серым волнам.
- Что делать? - лихорадочно размышлял летчик. - Идти к берегу? Но там - фашисты, это верный плен. Нет! Только не это. Значит, тянуть как можно мористей, попробовать посадить "Бостон" на воду. Мифтахутдинову приходилось слышать, что немецкие корабли после боя вылавливали плавающих людей и особенно охотились за нашими летчиками с подбитых машин. Поэтому - подальше, как можно подальше от вражеского конвоя!
- Приготовиться к посадке на воду, - распорядился по СПУ командир. А сам вдруг оробел - никогда не приходилось сажать на воду сухопутный самолет. Как будет вести себя машина, сколько времени продержится на воде? Он не знал этого. И никто никогда не говорил ему об этом, потому что в полку ни с кем такого не случалось. А стальные холодные волны, покрытые пенистыми барашками, неумолимо приближались. От резкого толчка летчик ударился о приборную доску и потерял сознание…
Александр Богачев тоже атаковал безрезультатно. Его, видно, сбила с панталыку неудачная атака топмачтовика и он не ожидал встретить такой интенсивный огонь со всех кораблей сразу, а может, отвлекло беспокойство за подбитого ведомого, но в тот единственный раз сплоховал Александр, сбросил торпеду немного раньше, чем следовало. Капитан гитлеровского транспорта видел пенистый след мчавшейся к борту торпеды и успел отвернуть.
- Командир, наш ведомый сел на воду, - доложил штурман.
- Вижу, - недовольный собой, сухо отозвался летчик. - Пройдем над местом приводнения, но круг делать не будем, чтобы не насторожить фашистов.
Приземлившись на аэродроме, Богачев, как всегда коротко, без лишних слов доложил о результатах боевого вылета.
- В общем, день сплошных неудач, - махнул он рукой и, провожая взглядом взлетевшую пару самолетов, нервно теребил ремешок планшета. Штурман доложил точные координаты приводнения самолета Мифтахутдинова.
- Как раз на активных коммуникациях немецких конвоев, - глядя на оперативную карту, горько заметил начальник штаба капитан Иванов. - Вот смотрите: Рига - Таллин, Виндава - Таллин… Движение как на проспекте. Жаль, ни за что пропадут ребята. Как не хватает нам гидросамолета! Хотя бы один на весь полк, черт возьми, хоть какой-нибудь завалященький…
А экипаж Мифтахутдинова в эти минуты боролся за жизнь. Получив приказ командира готовиться к посадке на воду, штурман младший лейтенант Глеб Локалов и стрелок-радист сержант Юрий Аксенов принялись разворачивать резиновую спасательную лодку. Резкий толчок бросил их на стенку кабины. Локалов больно ударился левой рукой и сильно повредил ее: то ли перелом, то ли вывих - сразу было не определить. К счастью, Аксенов отделался легкими ушибами и в эти минуты был самым деятельным. Он выбросил на плоскость резиновую лодку и помог выбраться стонавшему от боли Локалову. К ужасу обоих, у них на глазах баллончики автоматического заполнения лодки воздухом, оказавшиеся почему-то незакрепленными, соскользнули с плоскости и мгновенно скрылись в глубине. Юрий кинулся к мехам, подсоединил шланг к лодке, начал торопливо накачивать воздух вручную. Сколько еще продержится машина на плаву? Он чувствовал, как уходит из-под ног, неумолимо оседает самолет, и качал из последних сил. Ему помогал Мифтахутдинов, который, окунувшись в холодную воду, пришел в себя.
- Ребята, скоро? - слабым голосом взывал время от времени Локалов, плавающий неподалеку. "Бостон", накренившись на нос, ушел под воду, и они остались без опоры, одни в открытом море. Благо у всех троих спасательные жилеты сработали хорошо.
Надвигались сумерки, когда Мифтахутдинов и Аксенов, выбившись из сил, надули, наконец, лодку. Подобрали из воды продрогшего Локалова. Купание в Балтийском море во второй половине сентября не может доставить удовольствия. Все в изнеможении откинулись спиной на упругие резиновые борта, отдав свое утлое суденышко на волю волн. Всех мучила жажда, и только теперь они вспомнили, что в суматохе забыли в самолете и аварийный бортовой паек, и сигнальную ракетницу с ракетами.
Справедливости ради надо отметить, что вскоре после этого случая на Краснознаменном Балтийском флоте появились лодочные гидросамолеты. Сам факт их появления оказался весомым моральным стимулом: экипажи теперь знали, что если будут сбиты над морем, их не оставят на волю случая, обязательно найдут и подберут, что потом не раз и бывало. Бортовой паек и ракетницу с ракетами стали упаковывать в спасательную лодку.
На море опустилась темнота, а с ней подул холодный северный ветер. Промокшее обмундирование, которое негде и не на чем было высушить, плотно облегало тело и вызывало болезненные ощущения. Мифтахутдинов и Аксенов взялись за весла. Гребли изо всех сил, лишь бы согреться. Локалов, поддерживая болевшую руку, пытался унять дрожь.
Ориентируясь по Полярной звезде, гребли на север, к финскому берегу. Там, только там, оставалась та "соломинка", за которую еще можно было ухватиться. Правда, в финских шхерах тоже далеко не безопасно. Хотя Финляндия и заключила перемирие с Светским Союзом и ее войска не стреляли по нашим, на территории страны оставалось еще немало фашистского отребья, встреча с которым не сулила ничего хорошего.
- Тише!… Тихо, ребята! - громким шепотом воскликнул Локалов, вглядываясь в ночную тьму. - Слышу, кажется, шум кораблей.
Гусман и Юрий притихли, подняли весла. Слышно было, как, звеня, стекает с них вода. И в этот звон, все усиливаясь, вошел отчетливый рокот мотора сторожевого катера. Но ночь укрыла их надежно, и вскоре этот звук смолк вдали.
Перед рассветом ветер усилился, волны стали выше и круче, резиновую лодку бросало как щепку. Косматые гребни перехлестывали через борт. Пытались вычерпывать воду пригоршнями, но это ничего не давало, так как очередной вал сводил их усилия на нет. добавляя воды много больше, чем им удавалось вычерпать. В ход пошли сапоги. Даже Локалов, превозмогая боль, пытался помогать, но, работая одной рукой, едва не выронил сапог, и Мифтахутдинов сказал:
- Ладно, Глеб, не надо. Мы как-нибудь вдвоем… Ты лучше держи мех и весла, чтобы не смыло.
Подкрался рассвет, и ветер вдруг утих, волны уменьшились и уже не перехлестывали через борт. Рваные клочья тумана проносились над лодкой. Он становился все гуще и гуще и постепенно накрыл все вокруг плотным пологом. Стало тихо-тихо. Они потеснее сбились в середине лодки, согревая друг друга общим теплом. Мифтахутдинов закрыл глаза и сразу будто бы погрузился в другой мир. Казалось ему, что идет он по своему лубянскому бору в родной Татарии, а на пути - боровики, подосиновики, маслята сами просятся в руки, а у него и так уже полна корзинка, и брать некуда, а не брать жалко. Он нагибается, протягивает руку и… видение исчезает, перед глазами - молочная пелена тумана.
Встрепенулся вдруг Локалов, прислушался.
- Ты чего? - спросил Мифтахутдинов.
- Вроде опять тарахтит…
Прислушались. Нет. Тихо.
Каждый побывавший в бою солдат знает, что тишина на войне бывает страшнее самой яростной атаки. Она угнетает, пугает своей непредсказуемостью. Они также понимали, что эта непрочная тишина может в любую минуту взорваться треском мотора сторожевика, стрельбой и смертью.
- Что, если нарвемся на немцев? - Аксенов высказал вслух вопрос, который у каждого из них был в голове с того самого момента, когда их "Бостон" неуклюже плюхнулся в воду.
- У нас на всех один пистолет и к нему шестнадцать патронов, - невесело сказал Мифтахутдинов. - На первый случай хватит.
Почему после аварийного приводнения пистолет оказался только у летчика, установить не удалось. При вылете на боевое задание у каждого пистолет был в кобуре на поясном ремне.
- Тринадцать - для фашистов, последние три - для нас, - подхватил Аксенов.
- Плена во всяком случае не будет, - прошептал воспаленными губами Локалов.
- Комсомольцы в плен не сдаются! - резюмировал Мифтахутдинов.
- Ну, раз командир заговорил лозунгами, значит, на нашем корабле боеготовность номер один, - не удержался от подначки Аксенов.
И все улыбнулись этой шутке, а вернее, тому, что все, не сговариваясь, пришли к одному и тому же решению. Они готовы были, не колеблясь, разделить одну и ту же участь и, поняв это, стали друг другу еще ближе и роднее.
К полудню туман рассеялся, поднялся выше, а затем и вовсе исчез. Пригрело солнышко, проснулась надежда согреться и подсушить свое обмундирование. Кругом простиралось безмолвное, пустынное море. Они были одни в этом необъятном пространстве, где некуда укрыться, негде спрятаться.
Теперь встреча с неприятельским кораблем или катером могла оказаться роковой.
Слегка обогревшись, они задремали, а может, просто впали в забытье. Мифтахутдинов вдруг встрепенулся: почудилось, будто слышит детские голоса. Кричали действительно рядом, но это были невесть откуда взявшиеся чайки. Они летали кругами над лодкой, садились неподалеку на воду, а затем поднялись и улетели к северу.
- Значит, недалеко земля, раз чайки… - предположил Мифтахутдинов. Штурман и стрелок согласно кивнули. Го-ворить не хотелось.
Уже к вечеру все услышали шум моторов и насторожились, но поняли: шум доносится с неба. Там, в голубой вышине, шел воздушный бой. Юркие истребители сходились и расходились на пологих и крутых виражах, доносились короткие строчки пулеметных очередей. Аксенов не выдержал, закричал:
- Сюда, сюда!… Куда же вы?!
- Уймись, Юра, - нехотя сказал Мифтахутдинов. - У них свои заботы, некогда им на море глядеть.
Карусель воздушного боя сместилась к югу, а потом и вовсе исчезла в далекой голубизне, унося с собой и шум моторов, и мелькнувшую было надежду. Да и в самом деле, попробуй разгляди в необъятной шири моря крошечную резиновую лодку! И каждый в который уже раз вспоминал так некстати забытую в самолете ракетницу.
Как часовые на посту, сменялись в полубредовом забытьи дни и ночи, и каждые последующие сутки усиливали жажду и голод. Плиткой шоколада, чудом завалявшейся в кармане гимнастерки запасливого стрелка-радиста, подкармливали, отламывая по мизерному кусочку, раненого штурмана. На четвертый день Аксенов, не устояв перед соблазном, зачерпнул в пригоршню морской воды, глотнул и тут же стал отплевываться:
- Фу, ну и гадость! Тьфу, чтоб тебе…
- Не надо, Юра, - слабым голосом отговаривал его Локалов. - Не надо пить… Я читал где-то, от морской воды потом еще больше пить захочется…
В тот же день опять появились самолеты. Сначала на разных высотах звеньями по три прошла со стороны финского берега девятка наших истребителей, а затем, давя ревом моторов, совсем низко над лодкой пронеслись два таких родных "Бостона". Все трое поднялись из последних сил, кричали и бросали вверх шлемы… Мифтахутдинову даже показалось, что он видел на руле поворота цифру "23". Это Богачев! Или показалось? Торпедоносцы скрылись за низкой линией горизонта и вскоре оттуда донеслись раскаты далеких взрывов.
- Воюют наши, - не без зависти произнес Мифтахутдинов. - Не вешайте нос, ребята, мы с вами тоже еще повоюем, еще доживем до того дня, когда ни одного фашистского гада на земле не останется…
Возникшие и пропавшие, как видения, "Бостоны" растревожили душу. "Летают, Сашка, бьют гадов, а я… - с завистью к Богачеву казнился Мифтахутдинов. - Вот же продрался он тогда через такую же стену защитного огня. Продрался! Почему же нас сбили? Выходит, он умеет, а я еще нет?" "Маневр, маневр и еще раз маневр", - вспомнил он наставление командира полка и флаг-штурмана, и ему просто не терпелось немедленно, вот сейчас, сесть за штурвал и доказать всем, что он сумеет перехитрить, провести врага и победить. Так ему захотелось этого, что от досады, от собственного бессилия он даже застонал.
- Ты чего, Гусман? Не переживай, - прохрипел Локалов, угадавший муки командира. - Я в тебя верю… Дай вот выберемся из этой передряги… Мы с тобой еще себя покажем.
К вечеру пятых суток во мгле показалась темная расплывчатая полоска. Сомнений не было; это берег. Лодку несло к нему. Мифтахутдинов и Аксенов приподнялись на колени, растянули на вытянутых руках вконец истрепавшийся, облохматившийся мятый командирский китель. Даже под таким импровизированным парусом лодка пошла намного быстрее. Но не было сил держать парус - пять суток без пищи и воды сделали свое дело.
- Вроде бы мотор, командир, слышишь? - встревожился Аксенов. И действительно, приближаясь, нарастало тарахтенье лодочного мотора, и тут же из береговой тени выплыл высокий нос деревянной шхуны. Мифтахутдинов схватился за кобуру, но Локалов тронул его за руку:
- Обожди, похоже, рыбаки это…
На командном пункте полка майор Ситяков попросил меня к оперативной карте и, обведя кружочком точку на освобожденной части Эстонии, сказал:
- Придется вам, Иван Феофанович, слетать вот сюда. Финские рыбаки подобрали экипаж Мифтахутдинова… Да- да, живы ребята, только отощали и обессилели за пять суток. Они вот здесь, на этом аэродроме. Встретьте, обласкайте, подбодрите и везите их сюда.
Едва мы приземлились (со мной летали штурман капитан Петр Сазонов и стрелок-радист Юрий Волков), от деревянного аэродромного домика к самолету устремились трое, одетые как-то странно. Мы невольно насторожились, а Волков, как он потом сам рассказывал, даже развернул турель своей спаренной установки. Но трое подошли ближе, и мы узнали наших пропавших без вести, которых считали погибшими. Вместо привычного глазу флотского обмундирования, которое порвалось настолько, что его пришлось выбросить, финны одели их в свое, что нас поначалу и смутило. Мифтахутдинов, приложив руку к головному убору, пытался доложить по всей форме, но из этого ничего не получилось; слезы заливали глаза, радостное волнение перехватило горло. Мы обнялись и расцеловались, оба растроганные. Впервые я увидел этого волевого и, как раньше казалось, самоуверенного крепыша таким растерянным. Обнялись и с остальными. Я всматривался в их лица и удивлялся переменам, которые в них произошли. И не только истощение и нечеловеческая усталость были тому причиной. Ребята стали не такими, какими неделю назад я провожал их в полет. Из вчерашних мальчишек они превратились в умудренных жизнью мужчин, заглянувших смерти в глаза и неотступивших. Передо мной стояли настоящие герои.
- А Таллин освободили? - спросили они, когда первое волнение улеглось.
- Освободили, освободили.
Мифтахутдинов все сокрушался, что не смог спасти самолет и дотянуть до аэродрома.
- Ничего! Главное - вы живы, а машина вам будет, - успокаивал я его". 19 сентября в Москве было подписано соглашение о перемирии с Финляндией. В тот же день два А-20Ж и два Ил-4 1-го гмтап летали для крейсерства на коммуникациях противника в Балтийском море и Финском заливе. Три самолета кораблей противника не обнаружили, а Ил-4, пилотируемый лейтенантом Мироновым, в 6 ч. 15 м. в 40 милях западнее мыса Мелайдо (о. Сааремаа) атаковал торпедой и, по донесению экипажа, потопил транспорт в 4000 т. Но на самом деле атака оказалась безуспешной.
21 сентября с 10 ч. 35 м. до 14 ч. 15 м. два А-20Ж 1-го гмтап и два А-20Ж 51-го мтап летали на поиск кораблей противника на его коммуникациях в Балтийском море, но ничего не обнаружили и вернулись с боезапасом.
В тот же день семь А-20Ж 1-го гмтап под прикрытием 24 Як-9 21-го иап в 14 ч. 50 м. атаковали в 60 милях западнее порта Либава вражеский конвой (два транспорта и два сторожевых корабля), шедший курсом 210º. По донесению экипажей, попаданием торпеды и бомб потоплен транспорт в 10 000 т и попаданием бомбы поврежден второй транспорт в 6000 т. Увы, опять противник не имел потерь.
Очень активно действовали летчики-гвардейцы. 22 сентября в 7 ч. 50 м. четыре "Бостона" 1-го гмтап в 16 милях севернее о. Осмусаар атаковали конвой противника из шести транспортов и до двадцати кораблей охранения, шедших курсом 270º. По донесению экипажа, попаданием торпед и бомб были потоплены два транспорта в 10 000 и 7000 т.
В 12 ч. 05 м. два А-20Ж 1-го гмтап под прикрытием 24 самолетов Як-9 21-го иап атаковали конвой противника в составе трех транспортов и тральщика, шедший курсом 190º в 26 милях юго-западнее порта Либава. По донесению экипажей, в результате прямых попаданий бомб был потоплен транспорт в 6000 т. Наши самолеты были атакованы FW-190. В воздушном бою сбиты три вражеских самолета, наши потери - три А-20Ж и один Як-9.
В 12 ч. 20 м. три А-20Ж 1-го гмтап атаковали конвой противника в составе семи транспортов, танкера, двенадцати сторожевых кораблей и тральщика, следовавших курсом 210º в 15 милях северо-западнее порта Палдиски. По донесению экипажей, попаданием торпеды был потоплен транспорт в 5000 т.
В 14 ч. 19 м. пять А-20Ж 1-го гмтап в 15 милях западнее маяка Хииумадал атаковали конвой противника (4 транспорта и 2 сторожевых корабля), следовавший курсом 240º. Прямым попаданием торпеды и бомб были потоплены два транспорта (15 000 и 6000 т). Огнем корабельной зенитной артиллерии был сбит один "Бостон".
В 17 ч. 25 м. четыре А-20Ж 1-го гмтап в 18 милях севернее о. Осмусаар атаковали конвой противника (около 60 вымпелов). По донесению экипажа, прямым попаданием бомб и торпед были потоплены два транспорта в 8000 т и 5000 т и поврежден транспорт в 7000 т.
Однако единственным потопленным в этот день судном, название которого удалось установить, был транспорт "Моэро" ("Моего") вместимостью 6111 брт, затонувший в точке с координатами ш. = 57º26'; д. = 20º18'.
23 сентября с 4 ч. 53 м. до 10 ч. 25 м. два Ил-4 и семь А-20Ж 1-го гмтап, а также четыре А-20Ж 51-го мтап летали на поиск кораблей противника в Балтийском море. По донесению экипажей, они потопили торпедами три транспорта (два по 8000 т и один в 6000 т) и сторожевой корабль в районе 30 миль западнее о. Эзель. И опять в "Справочнике потерь…" сказано: "не вполне достоверно", то есть опять мимо.