Двойной счет родства в родовых организациях - по материнской линии и по отцовской линии - воздвигал как бы несущие опоры этнополитической системы, охватывая ее кровнородственными связями как изнутри, так и вовне, образуя сложную систему межродовых связей. Каждый член в системе этих связей был фигурой "полиэтничной", т. е. обладал наследственными правами, как минимум, по линии рода своей матери и по отцовской линии.
В силу этого, например, названный в самом начале спор о какой-то единственной этнической принадлежности Рюрика лишен смысла с точки зрения генеалогической традиции. Потому-то он и не мог быть решен за более чем 250 лет. Стрелки спора надо переводить на новый путь и обосновывать ответ на вопрос, в силу каких прав в ряду родовых связей тот или иной кандидат, в нашем случае Рюрик, мог стать легитимным правителем там, куда его призвали.
И ответ на этот вопрос прекрасно обеспечен источниками, из которых следует, что Рюрик призывался в силу наследных прав по линии своей матери, словенской княжны, отданной замуж в Вагрию, входившую в княжество ободритов. Из тех же мест и многим позже призывались и другие кандидаты в российские правители, также имевшие наследные права по материнской линии: Иван Антонович, внучатый племянник Анны Иоанновны и внук ее старшей сестры герцогини мекленбургской Екатерины; герцог шлезвиг-гольштейнский Карл-Петер-Ульрих, или Петр III Федорович, внук Петра I от старшей дочери Анны, утвержденный наследником российского престола своей теткой по матери - императрицей Елизаветой. Овеянные глубокой стариной традиции взаимо-брачующихся родов обнаруживают необычайную живучесть.
Синеус и Трувор в переводе с албанского
Глупость, как и все живое, может быть представлена большим разнообразием видов. Одной из ее разновидностей является прилипчивая идея о том, что имена братьев летописного князя Рюрика - Синеуса и Трувора - на самом деле скрывали слова sine hus и thru varing (они взяты непосредственно "из народа", поэтому за орфографию автор никакой ответственности не несет).
Ах, как приятно иным людям ласкать себя мыслью: дескать, меня не надуешь, я на три метра в землю вижу! Такие убеждены, что изучать летописи слева направо и сверху вниз, принимая на веру рассказы летописцев, - занятие для простаков. Читать летописи надо с подходцем и лучше всего - между строк! Именно между строк хранятся все тайны, скрытые от народа под видом… ну, там, под разными видами! Из таких думок родилось много исторических "находок".
Но конкретно для российской истории неисчерпаемым источником умопомрачительных "открытий" явились, конечно, упорные, почти трехсотлетние настояния норманнистов о том, что ведущую роль в процессах образования Древнерусского государства, в создании древнерусского института верховной княжеской власти, в таинственной институционализации контроля над Балтийско-Волжским торговым путем, в возведении древнерусских городов в русле не то завоевательной экспансии, не то миграции колонистов сыграли выходцы из так называемой Средней Швеции. Однако на этом звездном пути старушка-история подставила ортодоксальным норманнистам ножку самым ехидным образом, не предъявив в наличности ни одного подходящего шведского Рюрика.
Хочу напомнить, что творцы норманнистского историозодчества всегда и вплоть до сегодняшнего дня находились под сильным влиянием представлений, рожденных теорией линейной эволюции, согласно которой человечество вначале проживало небольшими родовыми коллективами, изолированными друг от друга, и по этой схеме каждый такой коллектив перемещался в межплеменном пространстве не только со своими вещами, украшениями и пр., но и со своими именами. Соответственно, по именам легко определить, кто к какой этнической группе принадлежал. Поэтому все силы были брошены на поиски Рюрика из Средней Швеции. Однако когда никого не нашли, то взыскующий взор стал обшаривать и ближайшие окрестности, и тут-то на глаза попался Рерик из латиноязычных хроник, которого представители мира науки нарекли Рюриком Ютландским (к вопросу об искусственных именах, якобы массово производимых хитрыми летописцами). И, что называется, пошла писать губерния.
Вот какой портрет "конунга Рерика" можно найти, например, в работах М. Б. Свердлова: "Этот мужественный правитель нападал на Западнофранкское королевство из Фрисландии (на территории современной Голландии и северо-западной части Германии), за что франки вынудили его оттуда переселиться. С дружиной и близким окружением ("домом") он был вынужден отправиться в Ютландию (современную Данию). Изгнанный франками и оттуда, он был вынужден переселиться, вероятно, в Среднюю Швецию. Избрание князем именно Рерика являлось мудрым политическим решением, поскольку он не был шведом и должен был решать те задачи, которые стояли перед славяно-мерянским объединением…".
Почему избрание князем именно этого неудачника, не сумевшего защитить и сохранить даже собственное достояние и отеческие гробы, являлось мудрым решением, лично мне представляется какой-то утонченной загадкой. Хотелось бы получить разъяснение. Не знаю, правда, к кому обращаться.
Однако, пока суть да дело, надо рассказать, что на пути переселения в древнерусскую историю персонажа из датской истории как раз и оказались братья летописного Рюрика - Синеус и Трувор, которых нет в биографии так называемого Рюрика Ютландского. К тому же у них, к огорчению пестунов этого сумбурного героя, оказались "необычные для скандинавской ономастики имена", поэтому летописных братьев Рюрика следовало изгнать из истории, иначе все концепционные корабли тонули. Для их ликвидации и применили метод лингвистического "расчленения" с пояснением, что эти горемыки, на самом деле, являлись переосмысленными скандинавскими выражениями: sinn hus - "свой дом" и tru ѵаг - "вера" и "договор" в значении "верная дружина".
"Отсюда следовало, что, согласно преданию, отразившемуся в именах легендарных братьев Рюрика, он прибыл на Русь "со своим домом" (близким окружением и слугами) и "верной дружиной" (служилыми людьми)".
Примечательно в этой истории с так называемым Рюриком Ютландским то, что все ее сторонники не владеют ни одним из скандинавских языков. По этой причине они с легкостью могут коверкать якобы "скандинавские" фразы и не испытывать от этого неудобства. Но тем, кто хоть немного знаком со скандинавскими языками, читать вышеприведенные экзерсисы тяжело.
"Sinn hus" - это не "скандинавское" выражение, поскольку скандинавское было бы "sitt hus" (дат., норв., шв.). "Tru" - это слово неизвестного происхождения, поскольку "вера" будет "tro" (дат., норв., шв.). Как можно писать вышеприведенные лингвистические выдумки, даже не потрудившись элементарно свериться со словарем, объяснять не берусь. Но возможно, такова цена длительного обитания в утопической среде: если можно было создать исторические события, никогда не происходившие на "скандинавской" почве, то почему бы не начать придумывать никогда не существовавший "скандинавский" язык? Особо интересно то, что в среде приверженцев "скандинавского" Рюрика немало скандинавистов, но даже с мнением этих коллег сторонники "sine hus" и "thru varing" не считают нужным сверяться.
Известно, что с критикой нелепой версии имен Синеуса и Трувора как переосмысленных фраз некоего "скандинавского" языка выступала такая известная скандинавистка, как Е. А. Мельникова. Так, Мельникова совершенно однозначно разъясняла, что среди историков, которые не знакомы с дре-нескандинавскими языками, распространена версия этимологии имен Синеусъ и Труворъ как переосмысленных эпитетов или фраз, и приводила, в качестве примера, Б. А. Рыбакова: "Б. А. Рыбаков полагает, что "в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский язык, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев".
Он приводит два возможных, по его мнению, варианта "шведского оригинала": sine use или sine hus, означающий якобы "со своими родичами" или "свой род", для Синеус, и tru war или thru varing со значением "верная дружина" для Трувор. Не говоря уже о полном несоответствии этих "исконных" фраз элементарным нормам морфологии и синтаксиса древнескандинавских языков, а также семантике слов hus и væringi, которые никогда не имели значения "род, родичи" и "дружина", предположение исходит из того, что летописец-переписчик дважды перевел эту фразу: один раз в соответствии с ее истинным смыслом - Рюрик приходит, по Новгородской первой летописи, с "роды своими… пояша со собою дружину многу и предивну", а затем вторично - приняв ее за личные имена".
Казалось бы, яснее не скажешь. Лингвистические конструкции, с помощью которых некоторые российские историки пытаются ликвидировать летописных братьев Рюрика, не соответствуют элементарным нормам древнескандинавских языков (!!!). Получается фраза вроде "мандрапа пупа мандрапа па" из одной старой кинокомедии. Иначе говоря, это - несуществующий язык, или же, согласно интернетской лексике, - "албанский".
Как же подобная абракадабра могла получить распространение среди ученых и закрепиться в российской науке? Именно в российской, поскольку в западную она как будто не перешла, по крайней мере, среди скандинавских ученых она точно не привилась - как угодно, но свои-то языки они знают. Приведу пример из монографии норвежского исследователя X. Станга.
Расчленение имени летописного Синеуса на "sine hus" X. Станг решительно отвергает, как грамматически, так и в смысловом отношении. Он напоминает о том, что возвратно-притяжательное местоимение sin/sitt перед существительным - это современный язык. Грамматически мн.ч. от "дом" с этим местоимением в др. - сканд. должно было быть með husum sinum. По смыслу слово "дома" - hus или husen - означает только постройки, строения. Там же в примечании Станг дополнительно указывает еще и на нелогичность с точки зрения оформления всей фразы: почему первое выражение "со своими домами" оформлено местоимением "свой", а второе выражение "с верной дружиной" не оформлено: "Why "his houses" in the one instanse, and not "his tru guard" in the other, is anybody’s guess". Да и к самому отождествлению Рерика, "действовавшего во Фризии", с летописным Рюриком скандинавские медиевисты относятся критически. На невозможность такой идентификации указывает, например, известная датская медиевистка, специализирующаяся на викингской тематике Эльсе Роэсдаль. Датская медиевистика с удовольствием бы приписала летописного Рюрика к заслугам датской истории, но Э. Реэсдаль - прекрасный знаток источников и вообще датской истории, поэтому она не может брать буквально из воздуха любую привлекательную чепуху и строить из нее "исторические" концепции.
Однако лингвистика лингвистикой, но ведь есть еще и просто здравый смысл. На то, что идея об именах Синеуса и Трувора как переосмысленных выражениях "верная дружина" и "с роды своими" - полнейший абсурд с точки зрения контекста всего летописного повествования, обращал внимание историк Ю. Д. Акашев. Если согласиться с этой идеей, писал он, то получается, что Рюрик обосновался в Новгороде, "его род" - в Белоозере, а его "верная дружина" - в Изборске.
В. В. Фомин развил эту мысль и показал, что если принять данную концепцию норманнистов, то еще более нелепым выглядит известие Сказания о призвании варягов: "По двою же лету Синеус умре и братъ его Трувор; и прия власть Рюрик", которое должно было бы означать: "Два года спустя умерли "его род" и брат его "верная дружина". Рюрик, таким образом, остался как перст один, буквально разом потеряв всех, с кем он пришел на Русь, - и "свой род", и свою "верную дружину", и непонятно, каким "мужем своим" он начал затем раздавать "грады"".
Фомин обращает внимание также на то, что если "sine hus", превратившееся в Синеус, в некоем исходном "древнешведском" тексте означало "со своими родичами" или "с роды своими", то почему же во многих других местах летописи мы так и читаем: "с роды свои", а не с покойным Синеусом? Получается, что в процессе передачи текста Сказания летописец то не понимал шведское "sine hus" и писал Синеус, то вдруг начинал понимать и писал тогда "с роды своими".
Известный специалист в области русского фольклора С. Н. Азбелев неоднократно отмечал в своих работах, что толкованию имен братьев Рюрика противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе.
Когда российская историческая наука избавится от груза утопий, около трехсот лет довлеющих над ней как кошмар, то надо всей этой историей с "Рюриком Ютландским" будут наверняка смеяться больше всего. Однако пока нелепые "Синехюсы" по-прежнему, бродят по российской исторической науке, сходя в нее со страниц вполне респектабельных исторических трудов. Пишу об этом с горечью, зная, имена каких крупных ученых связаны в истории науки с этой версией.
Русский князь - титул, а не национальность
В XVIII веке представители западноевропейской мысли в размышлениях о путях возникновения государства и института наследных правителей пришли к идее о том, что государственности предшествовал период народоправства и что монархическая власть, которая и отождествлялась с государственной, возникла по договору для обеспечения безопасности социума. Эта идея, как известно, вошла в историю под названием теории Общественного договора, никогда не существовавшего в действительности.
В России догматы данной теории сначала постулировал Г. Ф. Миллер, разделив древнерусскую историю, соответственно, на два периода: до призвания Рюрика с братьями и после призвания: "Тогдашний образ правления в Новгороде был общенародный, и… Гостомысла никак признать не можно владетельным государем, и который будто искал себе преемника или наследника, как то другие об нем вымыслили".
Этот постулат продолжил развивать А. Л. Шлецер: "Какая была цель призывающих? - Они не искали государя, самодержца в настоящем смысле. Люди, взращенные в дикой свободе и может… столь же мало знавшие, что такое значит Король, не могли вдруг и добровольно переменить гражданское свое право на монархическое. Они искали только защитников, предводителей, оберегателей границ (…) Князья Новгородские и государи Киевские до Рюрика принадлежат к бредням Исландских старух, а не к настоящей истории России".
Схоластические представления о догосударственном народоправстве и монархической государственности, начиная с работ Н. М. Карамзина, стали, в том или ином виде, определяющими в работах по древнерусскому политогенезу, что наложило свою негативную печать и на исследование проблемы древнерусского института княжеской власти, затрудняя анализ его происхождения и характера в русской истории.
Непримиримый критик Карамзина Н. А. Полевой руководствовался, в сущности, этой же идеей. Он отрицал "единовластие" в момент призвания варягов и считал, что оно существовало тогда в зародыше и развивалось в течение столетий. А раз не было единовластия, по его убеждению, то не было и русского государства: "Государство Русское начало существовать только со времени ига монгольского".
Представители государственной школы (Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев), так и не сумев определить, как в древнерусской политической системе взаимодействовали два ее фактора - древнерусские города с их вечевыми народными собраниями и княжеская власть, писали о наличии длительного безгосударственного периода в русской истории, об аморфном народе (этнографической протоплазме) и о государстве сверху как деле рук князей, с одной стороны, но с другой - признавали некую систему двоевластия, где вечевые собрания и сильный княжеский род составляли систему, не поддающуюся точному юридическому определению. У Соловьева при "обозрении первого периода нашей истории" слово "неопределенность" трижды повторяется на трех страницах подряд, посвященных отношениям князей и городов: "неопределенность отношений городового народонаселения к князьям", "вече является с неопределенным характером, неопределенными формами" и т. д.