Поэтому неудивительно, что предложение немецких оккупационных властей передать посредством отчуждения часть посевных площадей и наделов местных жителей, и так не бывших в восторге от беженцев, вызвало решительный отпор уже самого Каминского, прекрасно осознававшего, какую рекрутационную базу партизанам он в таком случае создаст. В итоге, 23 февраля 1944 года Каминский получил приказ генерального комиссара Белоруссии, тогда еще группенфюрера СС Курта фон Готгберга, о "переселении <sic!> бригады РОНА" в район Дятлово (Западная Белоруссия), более благоприятный с точки зрения ведения сельского хозяйства. В приказе сообщался маршрут следования для военнослужащих и гражданских лиц: через Борки, Санники, Поддубье. Как и в случае с Локтем, из Дятлово удалялась местная администрация: "после того как 5-й полк РОНА прибудет в Дятлово, управление этой территорией переходит от районных комиссаров Новогрудка и Слонима к назначенному мной штабу связи бригады РОНА". Также из Дятлово удалялся пункт жандармерии.
Правда, как и Лепельская область, район Дятлово был инфильтрован народными мстителями, и коллаборантам пришлось занимать его постепенно, с боями. Задержка также была вызвана тем, что эвакуация проходила постепенно из-за вовлеченности каминцев в контрпартизанские операции. Поэтому, например, приказ о "выходе района из-под контроля районных комиссаров" последовал 30 марта с оговоркой: "Передача управления и предприятий осуществится тогда, когда органы самоуправления начнут деятельность. Тогда же производится отзыв немецких полицейских сил". Окончательно РОНА перебазировалась на новое место лишь в начале июня. К этому времени она насчитывала 3000–4000 военнослужащих, которых сопровождали 21 000 гражданских лиц.
Еще до завершения эвакуации в Лепеле каминцами совместно с полевыми дивизиями вермахта и частями полиции были осуществлены относительно эффективные операции против партизан, например "Ливень" (Regenschauer), проходившая 11–17 апреля 1944 года, и ряд других. Правда, доля участия в них РОНА была относительно большой. С 17 апреля по 12 мая войска Каминского вместе с немецкими частями провели масштабную контрпартизанскую операцию "Весенний праздник" (Frahlingsfest) в Полоцко-Лепельской зоне. Им противостояло 16 партизанских бригад и более мелких соединений общей численностью до 20 тысяч человек. Среди них была и 1-я антифашистская партизанская бригада полковника Владимира Гиля (Родионова), до этого, как уже отмечалось, печально известного своим командованием Особой бригадой СС "Дружина" и крайне жестокими акциями против партизан и мирного гражданского населения. В ходе боя партизаны понесли тяжелые потери (по мнению Каминского, они составили 6 тысяч убитых и 600 пленных) и были вынуждены, сдав свои базы, отойти (см. Приложение б).
В числе убитых оказался и Владимир Гиль.
В этот же период на РОНА обратил внимание рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. По ряду сведений, под влиянием обергруппенфюрера СС Курта фон Готтберга и обергруппенфюрера СС Готтлоба Бергера, руководителя главного управления СС, Гиммлер переподчинил бригаду Каминского, находившуюся в оперативном ведении вермахта, ваффен СС. Он лично встретился 31 июля 1944 года с бывшим обер-бургомистром и пообещал реорганизовать бригаду в 29-ю ваффен-гренадерскую дивизию СС /русскую № 1/ (29. waffen-Grenadir-Division der SS /Russische Nr. If), а самому Каминскому присвоил звание бригадефюрера СС (по номенклатуре вермахта - генерал-майор). Данный факт опровергает утверждение Максимилиана Пройсса, будто командующей 2-й танковой армией Каминскому еще "в 1943 году присвоил звание бригадного <sic! > генерала". Также представляется ошибочным и утверждение Хоффманна, что РОНА, по сути, оставалась "отрядом народного ополчения, организованным в 1941 году и частично состоявшим из гражданских лиц, не служивших прежде в армии".
За участие в "Весеннем празднике" Каминский получил на свою бригаду 20 Железных крестов и более 150 знаков отличия для восточных народов. На первый взгляд не так уж и мало за месячную кампанию, но, с другой стороны, никто в дивизии Каминского, за все время ее существования, так и не был награжден Рыцарским крестом Железного креста, в отличие, например, от командира русской 621-й артиллерийской батареи майора Зигфрида Кайлинга, или военнослужащих таких национальных дивизий, как "Недерланд" (20) или "Шарлемань" (2), получивших дивизионный статус позже РОНА (декабрь 1944 г. и февраль 1945 г.). В самой бригаде помимо немецких наград практиковались и иные формы поощрения. Так, в газете "Голос народа" 15 ноября 1942 года были опубликованы приказы № 124 и 125, в которых обер-бургомистр за отличия в борьбе с партизанами распорядился, помимо представления особо отличившихся к орденам, "выдать всему составу роты денежную премию в размере месячного заработка… Выдать господину Кытчину денежную премию в размере 5000 руб. и натуральную - 10 пудов ржи".
Сам Каминский 31 июля 1944 года был награжден Железным крестом I класса. Железный крест II класса (статут ордена предполагал последовательность награждения, то есть возможность получения более высокой степени только лишь при наличии предшествующего ему знака) он получил ранее, 27 января. Вручение награды подгадали под встречу Каминского с Гиммлером (в руководстве партизанского движения бытовало мнение, что награду обер-бургомистру вручил лично Гитлер). Впрочем, следует отметить, что командующий РОНА действительно был храбрым человеком, пулям не кланялся и труса не праздновал. До этих наград он уже имел Знак (медаль) за ранение в черном, знаки отличия для восточных народов I и II класса (в том числе "За храбрость"), а также Знак за борьбу с партизанами. Кроме того, командование венгерских частей, расквартированных в округе, наградило его почетным кинжалом. В то время как главный конкурент Каминского - Власов был представлен лишь к низшей степени Знака отличия для восточных добровольцев "За храбрость" II класса, за агитационные поездки по частям группы армии "Центр" в феврале 1943 года. Им он был награжден 23 апреля того же года. И, в отличие от обер-бургомистра, никогда не носил его.
Несмотря на продолжающееся отступление, культ Каминского продолжал расцветать. Его язык и образы в пространстве тот-арта все более напоминали свой германский прототип. В майском номере "Голоса народа" говорилось о том, какие "великие заслуги в организации национальных вооруженных сил принадлежат комбригу Б.В. Каминскому. Подобно кузнецу, он сумел в горниле пылающего пламени войны сковать в единый монолит разрозненных российских патриотов, любящих свою Родину, и повести их на победный штурм большевиков. Русский народ будет спасен и обретет свою Родину". Образ кузнеца в данном случае явно восходит к Вотану (Одину), кующему свой меч, одному из элементов национал-социалистической пропаганды. По остроумному замечанию Джорджа Фишера, Каминский - это "бывший советский маленький фюрер".
Последней крупной антипартизанской операцией, в которой приняли участие каминцы, стал "Баклан" (Kormoran). Ее целью была зачистка районов севернее Молодечино, Минска и Борисова. Бои начались 22 мая. На первом этапе немцам сопутствовал успех. В окружении оказалась 21 партизанская бригада (около 22 000 человек). Однако в связи с успешным проведением Красной армией Белорусской наступательной операции ("Багратион") (23 июня - 29 августа) боевые действия против сил Сопротивления были свернуты. Впрочем, в связи с эвакуацией из Дятлово каминцы участвовали лишь в первой половине операции, до начала июня. Потери народных мстителей немцы оценили в 4911 убитых и 354 захваченных в плен. Вместе с тем сравнение погибших и числа трофеев (5 минометов, 62 пулемета, 14 противотанковых ружей, 56 пистолетов-пулеметов, 639 винтовок и 13 пистолетов) вновь заставляют усомниться в том, что все убитые и пленные были лесными солдатами, а не мирными жителями, ставшими жертвами карателей.
К этому периоду относится, пожалуй, последний (и один из немногих объективных) портретов бригадефюрера, а также описание пребывания РОНА в Дятлово. Медработник Татьяна Данилевич оставила воспоминания о своем посещении каминцев.
"В том же июне (1944 года. - А. М.) проездом в нашу усадьбу (в 10 километрах), я задержалась в селении Дворец, и тогда мне предложили войти в контакт с генералом Каминским. Под предлогом определения родственника в военное училище, я побывала в штабе РОНА…
При въезде в Дятлово тщательно проверялись документы и пропуск. Порядок строгий, повсюду разбросаны посты, но бывшие советские бойцы в немецкой форме не производили выгодное впечатление. Имея пропуск и рекомендательное письмо, все же перед встречей с генералом пришлось пройти несколько предварительных опросов. В штабе нас встретил адъютант, удививший светской предупредительностью. Вскоре пришел и Каминский, прежде всего слегка высмеяв написанное по старой орфографии рекомендательное письмо. Генерал выглядел подкупающе - деловой, представительный, в мундире английского сукна и покроя, без знаков отличия. Он держался непринужденно, с чувством собственного достоинства, и его литературная, без советского налета, речь оставляла благоприятное впечатление.
Прибывающие из Минска курьеры все время прерывали наш визит. Меня сильно смутили их рапорты в нашем присутствии - фронт определенно приближался и почувствовалась тревога.
- Будем ходить в своей форме, когда будут собственные фабрики, - улыбнувшись, заметил Каминский, на мой довольно смелый вопрос.
Закончив деловой разговор, мы вели продолжительную беседу о достижениях РОНА, и, по просьбе генерала, адъютант принес и развернул замечательной красоты Андреевский флаг - знамя РОНА - по левой стороне артистически расшитый и в нескольких местах простреленный партизанами.
Проситель был принят в Гвардейский батальон".
Как видно из воспоминаний, "республика Каминского" в целом и РОНА в частности продолжала сохранять все классические черты тоталитарного режима. Высочайшая подозрительность и шпиономания (многократные проверки одних и тех же документов) сочетались с приемом докладов в присутствии постороннего человека, что, как видно, неприятно поразило и саму Данилевич. Сам вождь этой системы Каминский, также в соответствии с механизмами функционирования тоталитаризма, стал ее заложником. Референты и секретари не советовались напрямую с ним на предмет разрешения встречи Данилевич, а передавали ее по инстанциям. Да и зачисление родственника мемуаристки в привилегированную часть без предварительного знакомства с ним, а лишь по рекомендации, выглядит довольно сомнительно, в том числе и в контексте господствовавшей при штабе шпиономании.
Интересно, что у конкурента Каминского Власова система личной безопасности генерала также была несовершенна. Правда, это было связано не столько с тоталитарным фактором, сколько с личностью главы РОА. Константин Кромиади вспоминал, что генерал распорядился принимать посетителей, "когда бы они не приходили, если бы даже в это время он спал, и игнорировал все меры предосторожности. Он никогда не носил при себе личного оружия". Слова Кромиади подтверждал и Сергей Фрелих, который, как уже говорилось, писал о проблемах, с которыми столкнулась охрана Власова. Он отмечал, что генерал, "находясь в саду, сам открывал дверь. При этом, конечно, всякий контроль становился бесцельным". Правда, офицеры охраны Власова, непосредственно отвечавшие за безопасность, ничего не писали про сложности, отмеченные в мемуарах Кромиади и Фрелиха.
По некоторым сведениям, довольно свободный проход был и в кабинет начальника штаба ВС КОНР Трухина.
Наличие в Дятлово свободной земли сделало ситуацию в значительной степени противоположной по сравнению с Лепелем. При помощи каминцев "завертелись колеса давно бездействовавших мельниц и маслобоен". Но сельским хозяйством коллаборантам заняться так и не удалось, правда, они успели вытащить из речки Щары несколько советских танков, брошенных своими экипажами еще летом 1941 года при отступлении. После того как их привели в боевую готовность, это повысило авторитет РОНА у местного населения.
Весенне-летнее наступление советских войск сделало невозможным дислокацию тылов бригады и гражданских лиц в Дятлово. Как и в случае с эвакуацией из Локтя, статистика покинувших Дятлово коллаборантов разнится. Дмитрий Жуков и Иван Ковтун писали про 25 000 человек (из них 3000–4000 военнослужащих), Свен Стеенберг утверждал о 35 000 (15 000), а Александр Даллин о 18 000 (4000). С момента отхода в Польшу усугубился системный кризис РОНА. В принципе он начался раньше. По мнению Стеенберга, печальный для коллаборантов процесс начался после отступления из Локтя, когда "бригада прошла длинный путь отрезвления и разочарования". Правда, такой апологет Каминского, как Роман Редлих, напротив, утверждал, что эвакуация из Локтя в Лепель прошла "организованно и дисциплинированно", но даже он вынужден был признать, что "бригада после Лепеля стала быстро разлагаться. Уйдя из родных мест, солдаты потеряли смысл борьбы и постепенно превращались в обычных мародеров". В свою очередь Хольмстон-Смысловский прямо назвал РОНА "разбойничьей бригадой".
Юрген Торвальд считал, что следующим пунктом эвакуации РОНА и сопровождавших солдат гражданских лиц должна была стать Венгрия. По другой версии, в Венгрию отправляли только беженцев, а саму бригаду Гиммлер намеревался перевезти в Германию с целью доукомплектации до уровня полноценной дивизии. Но случилось два события, смешавших планы. Словацкое национальное восстание остановило эшелоны с беженцами в Верхней Силезии, а кризис на Восточном фронте и неожиданное для всех (в том числе, судя по мемуарам Уинстона Черчилля, для англичан и американцев) Варшавское восстание (1 августа - 2 октября 1944 года), инспирированное Польским правительством в изгнании, изменило направление эшелонов самой бригады.