Не в пользу России было соотношение военно-морских сил на Дальнем Востоке. При равенстве с Японией в количестве броненосцев русская Тихоокеанская эскадра более чем в два раза уступала ей в крейсерах и миноносцах. Важным фактором было и рассредоточение русских военно-морских сил. Главные силы – 7 броненосцев, 6 крейсеров, 25 эсминцев и 4 канонерские лодки – базировались в Порт-Артуре. 4 крейсера и 10 миноносцев находились во Владивостоке, отдельные корабли – в Чемульпо, Инкоу и Шанхае.
Базирование таких крупных сил русского флота на Дальнем Востоке связывалось с одним серьезным упущением: у России практически отсутствовала ремонтная база. Броненосцы для ремонта мог принимать только один док во Владивостоке. В декабре 1901 года с Дальнего Востока для ремонта на Балтике ушел отряд контр-адмирала Г.П. Чухнина в составе эскадренных броненосцев "Наварин", "Сисой Великий", крейсеров "Дмитрий Донской", "Владимир Мономах", "Адмирал Нахимов", "Адмирал Корнилов". Все они, кроме последнего корабля, войдут в состав 2-й эскадры и погибнут в Цусиме в 1905 году.
Не лучшим образом обстояло дело и с сухопутной армией. Боевая численность армии Японии, организованной по германскому образцу, составляла 140 тысяч штыков и сабель при 684 орудиях. К третьему месяцу войны численность японской императорской армии могла быть доведена до 200 тысяч штыков и сабель при 720 орудиях.
Противопоставить неприятелю в поле Россия могла после начала войны не более 25 тысяч войск (не считая крепостных гарнизонов). А через два-три месяца – 70 тысяч штыков и сабель при 160 орудиях. К этому следует добавить около 30 тысяч штыков в гарнизоне Порт-Артурской крепости, строительство и вооружение которой не было закончено. В дальнейшем предполагалась переброска на театр войны из Европейской части России и Западной Сибири пяти армейских корпусов и кавалерии. На начальном этапе войны соотношение сил на Дальнем Востоке было явно не в пользу России.
Военная неподготовленность России состояла и в трудностях сосредоточения крупных военных сил на Дальнем Востоке и их обеспечении всем необходимым, и в неоперативности Военного министерства, в значительной мере недооценившего действительно сильного противника. Недостаточно был изучен театр будущих военных действий – географические карты имелись только для Южной Маньчжурии.
Не было согласия в рядах высшего командного состава. Между командующим русской Маньчжурской армией генералом от инфантерии А.Н. Куропаткиным и главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии, адмиралом Е.И. Алексеевым шло постоянное соперничество. Оно отражалось в первую очередь на принимаемых решениях.
Планы противников на войну, разработанные в Генеральных штабах заранее, были диаметрально противоположны. План Японии – активно-наступательный, в основе его лежало установление господства на море. Он предусматривал нанесение поражение русской эскадре в Порт-Артуре, высадку десанта в Корее и ее оккупацию, блокаду и затем штурм крепости Порт-Артур, одновременное наступление тремя армиями к Ляояну и разгром русской армии в Маньчжурии.
Стратегический план русского командования 1903 года намечал сосредоточение главных сил в районе Хайчен – Ляоян с размещением 20-тысячного заслона на реке Ялу. Командующий Маньчжурской армией генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин взял за основу главную идею этого плана. В его намерения входила оборона в Южной Маньчжурии и сдерживание японцев до прибытия крупных подкреплений из России. Затем, примерно через полгода, предполагалось перейти в наступление, сбросить противника в море, высадить десант на Японских островах и овладеть столицей страны Токио.
Существовал и весьма общий план действий русской Тихоокеанской эскадры, имевший целью не допустить высадку неприятельского десанта в Корее или Маньчжурии. Однако каких-то активных боевых действий против самой Японии этот план не предусматривал.
Главным пороком плана русского командования в предстоящей войне была явная недооценка военной мощи Японии. Вероятного противника не только недооценивали, его еще и не изучали должным образом. Русский военный агент (современный военный атташе) в Японии давал японской армии в 1900 году следующую оценку:
"Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего неустройства… Пройдут десятки, может быть, сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав".
Бывший тогда военным министром генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин написал на этом документе: "У влечений наших бывших военных агентов японской армией уже нет. Взгляд трезвый".
Сам российский военный министр после инспекторской поездки на Дальний Восток считал положение там вполне благоприятным и в июле 1903 года докладывал императору Николаю II: "Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края, мы ныне можем быть спокойны за судьбу Порт-Артура, и мы вполне надеемся отстоять Северную Маньчжурию".
Япония, в отличие от России, готовилась к большой войне, не жалея сил и средств. Особое внимание уделялось боевой выучке войск. Армейские кадры готовились по германским воинским уставам, для обучения войск привлекались германские инструкторы. Императорская армия Японии явилась выразительницей взглядов высшего командования кайзеровской Германии. Японское командование всех уровней обучалось тщательной подготовке операций и ведению их в наступательном духе.
Перед войной японцы усиленно собирали по всей Европе и изучали все, что имело хоть какое-то отношение к русским вооруженным силам. Русская агентура сообщала, что в Японии издается много печатных трудов о России и русской армии, что можно без труда собрать из них ценную библиотеку.
Основная же масса сведений все же собиралась японцами благодаря разветвленной шпионской в крепости Порт-Артур и в местах дислокации русских войск в Маньчжурии. Пользуясь беспечностью и продажностью российского чиновничества, японцам удалось собрать важные сведения стратегического характера. Известно, что японская разведка проникла даже в русский Генеральный штаб.
При разработке планов на предстоящую военную кампанию японское командование учитывало даже возможный рост революционного движения в России. Уже в середине 1903 года в меморандуме императорского Генерального штаба было указано на российское социалистическое движение как на возможного союзника при проведении подрывных операций в тылу противника.
Летом 1903 года генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, находившийся с визитом в Токио по личному распоряжению императора Николая II, в качестве официального лица присутствовал на японских военных маневрах. Но оценки состояния японской армии сделал весьма странные и далекие от профессионального взгляда на существующие реалии.
Так, глава российского военного ведомства заявил, что при наступлении русских против японцев необходимо двойное превосходство в силах, то же самое и при наступлении японцев на русских. Слабость армии вероятного противника, по мнению Куропаткина, заключалась еще и в отсутствии у ее солдат и офицеров сильных религиозных чувств.
Военный министр Российской империи последнее обосновал следующими словами: "В военных школах никакого религиозного образования и воспитания не дают, храмов при школах не имеется, будущие офицеры Всевышнему не молятся ни в горе, ни в радостях. То же явление наблюдается и в армии". (За первое пятилетие министерской деятельности Куропаткин построил 51 войсковую церковь, тогда как противная сторона усиленно занималась обучением в поле, в походах, на маневрах.)
В Генеральном штабе русской армии отсутствовал общий план войны с Японией, который обеспечивал бы быстрый и организованный переход от мирного положения к военному и наиболее благоприятные условия для начала боевых действий. Его разрабатывал самостоятельно штаб Приамурского военного округа.
Первый вариант такого плана появился в 1901 году. Он сводился к следующему: сосредоточение русских войск происходит в районе Мукден – Ляоян – Хайчен, флот – в Порт-Артуре, японцы наносят главный удар в Южной Маньчжурии. Неприятель будет задержан до прибытия из Европейской России двух корпусов и четырех резервных дивизий, после чего русская армия переходит в наступление с решительными силами.
В основе второго варианта плана, разработанного летом 1903 года, лежал доклад военного министра России генерала А.Н. Куропаткина императору Николаю II после инспекционной поездки на Дальний Восток. В нем говорилось:
"Ныне, как и два года назад, мы должны держаться против Японии оборонительного способа действий. Хотя мы и выдвигаем свои войска на линию Мукден – Ляоян – Хайчен, но отстоять Южную Маньчжурию в первый период войны, если туда вторгнется вся японская армия, не сможем. Мы должны (…) готовиться, что Порт-Артур будет отрезан на довольно продолжительное время, и, не допуская наши войска до частичного поражения, должны отступать по направлению к Харбину до тех пор, пока прибывшими с тыла подкреплениями не будем усилены настолько, что получим возможность, перейдя в наступление, разгромить японцев".
Сосредоточение русских сухопутных сил по вновь составленному (куропаткинскому) плану предусматривалось в районе Ляоян – Хайчен в центре фронта. Флангами его являлись сильные, но еще не достроенные до конца морские крепости Порт-Артур и Владивосток.
О роли военно-морских сил и взаимодействии армии и флота, кроме заявления, что господства на море за японцами не будет, в плане ничего не сообщалось. Делалось предположение, что первые эшелоны войск японцы высадят в Корее и что, встреченные и задержанные авангардами Маньчжурской армии на реке Ялу, они не смогут помешать развертыванию русских корпусов в районе сосредоточения. Высадка противника на Квантунский полуостров исключалась.
Считалось, что японцы будут наступать только в одном направлении – или на Ляоян, оставив заслон против Порт-Артура, или наоборот. Одновременное наступление на двух направлениях куропаткинский план не предусматривал. В плане было зафиксировано, что русские войска в Южной Маньчжурии примут оборону и только через полгода, когда из Западной Сибири и Европейской России прибудет достаточное количество войск, начнут наступление, разобьют противника, освободят Порт-Артур от ожидаемой осады японцами, который должен продержаться до этого времени, и сбросят врага в Желтое море.
Для российских военно-морских сил план действий на Тихом океане был составлен в штабе царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Е.И. Алексеева. В нем утверждалось, что главной целью японцев является захват Кореи и противодействие России в ее окончательном овладении Маньчжурией. Для достижения этой цели японцы будут стремиться завоевать господство в Желтом море и Цусимском проливе, чтобы беспрепятственно перебросить с островов на материк свои армии, которые, возможно, будут высажены в Приамурской области, на Квантунском полуострове и в Корее. Были сделаны следующие выводы:
"1) необходимо остаться обладателем Желтого моря и Корейского залива, опираясь на Порт-Артур,
2) не допустить высадки японской армии на западном берегу Кореи,
3) отвлечь часть японских морских сил от главного театра военных действий и предупредить второстепенными морскими операциями из Владивостока попытку высадки близ Приамурья".
Предусматривалось следующее боевое развертывание русского флота Тихого океана: главные силы – в Порт-Артуре, отдельный крейсерский отряд – во Владивостоке. В заключение было указано, что главная цель – "как можно дольше сохранить свои морские силы".
Алексеевский план войны на море имел ярко выраженные оборонительные тенденции. Его составители явно недооценивали противника и не учитывали изменившуюся обстановку, которая создалась на морском театре предстоящей войны после осуществления Японией кораблестроительной программы. Она была утверждена в мае 1903 года и в дальнейшем детализировалась, но ее основные идеи оставались неизменными. Русский морской план войны никак не связывался с планом сухопутным, хотя флот, выполняя свои задачи, по существу, должен был прикрывать мобилизацию, сосредоточение и развертывание в Маньчжурии русской армии.
В конце 1903 года в Порт-Артур из Балтики пришли броненосец "Цесаревич" и крейсер "Баян". В связи с этим адмирал Е.И. Алексеев созвал совещание, чтобы обсудить и изменить план стратегического развертывания флота. Однако на совещании было решено плана не менять, 4 владивостокских крейсера оставить на месте и только после прибытия в Порт-Артур отряда адмирала А.А. Вирениуса, находившегося в Средиземном море, наступать к берегам Японии.
Японцы, реально знавшие силу русской армии на Дальнем Востоке до прибытия туда подкреплений и осведомленные об обстановке в России, были уверены, что быстро добьются господства на море. План императорского командования войны с Россией предусматривал:
завоевание превосходства на море путем внезапного нападения на порт-артурскую эскадру и ее уничтожение, пленение русских кораблей в Корее и Китае;
захват Кореи и высадку в начале войны армии в Цинампо, а после завоевания господства на море и вторжения японской армии через реку Ялу в пределы Маньчжурии – высадку трех армий на Ляодунском полуострове;
занятие Квантуна с Порт-Артуром, уничтожение остатков русского флота, разгром главной группировки русских войск в районе Ляояна и захват всей Маньчжурии, если же Россия не пойдет на мир – уничтожение русских корпусов по частям по мере подхода их из Центральной России;
захват Уссурийского и Приамурского краев.
Основной задачей японцы считали овладение морем. По их расчетам, господство на море будет достигнуто в первые же дни войны. Русский флот, уступающий японскому по количеству и качеству в два раза, не сможет одновременно защищать Порт-Артур, Владивосток, Сахалин и противодействовать высадке неприятельских десантов. Он будет не в состоянии пополняться и быстро вводить в строй поврежденные корабли.
Идея японского плана боевых действий на суше сводилась к следующему. Три армии, проводя операции самостоятельно и имея базы и коммуникационные линии, будут продвигаться на север медленно, методично, в строгом взаимодействии, сохраняя приблизительно одинаковое расстояние до Ляояна. И в конце концов все три японские армии охватят полукругом русскую армию и разгромят ее.
Японский план, отличавшийся от русского ярко выраженной наступательной тенденцией, тем не менее был проникнут осторожностью, хотя обстановка позволяла и требовала немедленных решительных действий. Концентрическое наступление трех японских армий против русской армии в Маньчжурии было авантюрой и могло привести к полному их уничтожению по частям.
Один из виднейших и влиятельнейших государственных деятелей Японии того времени Окума говорил: "Мы должны воевать с Россией из принципа. Нам необходимо перебраться на материк. Наши землевладельцы сеют хлеб на скалах. У нас нет земли, где мы могли бы работать. Нам необходимо бороться не на жизнь, а на смерть".
В империи на Японских островах уже в конце XIX столетия широко проповедовалась идея о священной миссии Страны восходящего солнца по защите азиатских народов от "белых варваров". Во второй догме официальной государственной религии Японии – "синто" говорилось:
"Объединить мир под главенством японцев" – таковой считалась их историческая миссия. "Япония – центр мира, в котором благодаря исключительно счастливому положению, развитию и силе фактически сосредотачивается верховная власть над политикой и торговлей всего света" – так писалось в Японии в соответствии с этой догмой религии "синто". Подготовка к предстоящей и неотвратимой войне с Россией шла под лозунгом очистительной борьбы с "белыми варварами". Это не было большим секретом ни в Европе, ни в России.
В своем послевоенном отчете о русско-японской войне бывший военный министр России А.Н. Куропаткин с запоздалым откровением писал следующее:
"Мы были довольно хорошо ознакомлены с материальной стороной японской военной силы. Но мы проглядели и неверно оценили моральную стоимость этой силы. Мы проглядели, в каком патриотическом, воинственном направлении много лет велось воспитание японского народа, проглядели постановку школьного дела в Японии, где вместе с горячей любовью к родине с малых лет подготавливались даже в начальных школах будущие воины.
Проглядели, с какой гордостью служили японцы в своей армии, и с каким глубоким доверием и уважением относился японский народ к ней. Проглядели железную дисциплину в этой армии. Проглядели роль самураев-офицеров в армии.
Мы совершенно не оценили значения того возбуждения против нас, какое явилось после лишения японцев результатов их побед над Китаем. Не оценили, что корейский вопрос был жизненным вопросом для японцев. Не оценили, что партия молодой Японии долго настаивала на войне с Россией и только сдерживалась благоразумным правительством. С началом войны мы прозрели, но было уже поздно.
В то время, когда у нас война с Японией была не только не популярна, но непонятна для русского народа, вся Япония, как один человек, откликнулась высоким патриотическим порывом на призыв под знамена ее сынов. Были случаи, когда матери убивали себя, когда их сыновья оказывались по слабости здоровья не принятыми в ряды армии.
Сотни желающих являлись идти на верную смерть, на самые отчаянные предприятия. Офицеры и нижние чины, уходя на войну, исполняли над собой обряд погребения, знаменуя этим намерение умереть за родину. В первое время войны, попавши в плен, японские офицеры лишали себя жизни. В армию рвалась вся молодежь. Самые знатные семьи стремились принести родине пользу своей службой, службой своих детей или средствами. Были полки, которые с криком "банзай" доходили до наших препятствий, прорывали их, заполняли трупами волчьи ямы и по трупам товарищей врывались в наши укрепления.
Весь народ вместе с войском сознавал важность веденной Японией войны, сознавал значение совершившихся событий и не жалел жертв для достижения победы. Силу Японии составляло полное единение народа с армией и правительством. Это единение и дало победу японцам. Мы вели борьбу только армией, ослабляемой при этом настроением народа, против всего вооруженного японского народа".
Здесь следует оговориться. Снятый с должности главы вооруженных сил России в Маньчжурии, Куропаткин, естественно, хотел снять с себя хотя бы часть вины за поражение, которая падала в первую очередь именно на него. Поэтому он в таких самых "высоких" тонах подчеркивает моральное превосходство японцев в войне. Хотя, несомненно, николаевский генерал-адъютант во многом прав.
Куропаткин прав здесь в главном, в подстрочном выводе. Противника в лице японской армии следовало уважать еще перед началом войны, а не на ее завершающем этапе.