* * *
Новгородцев жгла обида за то, что их предыдущий поход в землю Суздальскую завершился неудачей. К тому же Юрий стал жёсток в отношении Новгорода, поднимая цены на хлеб, в котором вечевики постоянно испытывали недостаток. Также хитрый князь увеличил для новгородских купцов торговые пошлины. Итог таких действий был закономерен, и народ на берегах Волхова возмутился не на шутку - даешь Ростов! Простые люди быстро припомнили власть имущим неудачный поход в Ростово-Суздальскую землю, а также вспомнили, как новгородцы целовали крест Мстиславу Владимировичу на том, что будут заботиться о его детях. Появился повод, и новгородцы сразу же занялись делом, столь милым их бунтарским сердцам, - грабить дворы вятших мужей и бросать неугодных в Волхов. Смута затянулась, и в итоге были вынуждены вмешаться великий князь Ярополк и киевский митрополит. Владыка писал новгородскому епископу Нифонту о том, чтобы тот повлиял на свою паству и утихомирил смутьянов. Но даже Нифонт, который хоть и симпатизировал суздальскому князю, но пользовался огромным уважением в Новгороде, оказался бессилен. И тогда митрополит сам отправился на берега Волхова.
Однако вояж святителя оказался бесполезным, поскольку в городе были очень сильны антисуздальские настроения, а определенные круги продолжали вести мощнейшую агитацию за войну с Юрием. Дошло до того, что митрополита даже не выпустили из Новгорода, чтобы он не предупредил о готовящемся походе ни Ярополка, ни Долгорукого. А тем временем новгородская верхушка объявила о сборе полков. Согласно Воскресенской летописи, кроме собственно новгородцев, в походе участвовали "и Пськовичи, и Ладожаны, и всею областию Новгородцкою". Интересные сведения сообщает Никоновская летопись, где говорится о том, что "князь Всеволодъ Мстиславичь иде ратьюсъ Немцыи со всею силою Новгородцкою на Суздаль и на Ростовъ".
Если исходить из того, что под словом "Немцы" на Руси в XVI веке, когда составлялся Никоновский летописный свод, частенько подразумевали иноземцев вообще, то можно предположить, что речь идёт о скандинавских наемниках. Другим иностранным воинским контингентам на берегах Волхова то время взяться было просто неоткуда. Но если это так, то мы видим, что Новгород действительно выставил огромные по тем временам силы для войны с суздальским князем. Господа новгородцы хотели решить проблему одним решительным ударом. 31 декабря новгородское воинство под командованием князя Всеволода Мстиславича отправилось в поход против Юрия. Однако оказалось, что время для выступления было выбрано не самое удачное, поскольку ударили сильнейшие морозы, а вьюги заметали дороги.
А что же Долгорукий? Невзирая на все ухищрения новгородцев, Юрий своевременно узнал об их планах и успел подготовиться к отражению вторжения. Собрав полки со всего своего обширного княжества, он выступил навстречу врагу и перехватил рать Всеволода Мстиславича у Ждан-горы.
* * *
25 января новгородские полки расположились на Ждан-горе. Судя по всему, господа новгородцы и мысли не допускали о том, что их может постигнуть неудача. Во-первых, их рать численно превосходила войско Юрия, а во-вторых, они занимали отличную позицию. Ростовцы и суздальцы стояли в низине, и в случае атаки им пришлось бы подниматься по засыпанному снегом склону, под непрерывным обстрелом вражеских лучников. Однако это понимал и Юрий, а поэтому и не отдавал приказ об атаке. Врагов больше, позиция у них лучше, и потому шансы на победу у суздальского князя минимальные. Юрий послал было к Всеволоду гонцов с предложением завершить дело миром, но новгородцы, чувствуя своё превосходство, выдвигали заранее неприемлемые требования.
Долгорукий ожидал вражеской атаки. Он исходил из того, что противник обязательно перейдёт в наступление, поскольку имел такую возможность благодаря численному превосходству. В тылу у полков Юрия находился лес, а перед их фронтом протекала река, и этот рубеж он собирался удерживать. Однако время шло, а враг не двигался. Мороз усиливался, мела поземка, а ратники, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, замерзали на холодном ветру. И тогда Юрий решился. Призвав воеводу Якуна Короба, он велел ему ночью обойти вражеское войско и, когда начнется битва, ударить врагу в тыл. После этого суздальский князь увел своё продрогшее войско в лагерь. Новгородцы торжествовали, они видели, что враг боится их атаковать, и чувствовали себя очень уверенно на неприступных позициях.
Однако ликование их длилось недолго, поскольку на рассвете 26 января Юрий повел свои полки в атаку. Господа новгородцы были несколько удивлены таким развитием событий, но не растерялись, а быстро изготовились к бою. На правом крыле стал Всеволод Мстиславич с дружиной, на левом тысяцкий - Петрила, а командование над большим полком принял посадник Иванок, муж изрядно опытный в ратном деле. Выждав, когда полки Юрия достигли горы и стали подниматься вверх по склону, новгородцы пошли им навстречу.
Суздальский князь прекрасно понимал, как сильно он рискует, начиная эту отчаянную атаку. Вперед Долгорукий послал лучников, чтобы они отвлекли на себя вражеских стрелков. В завязавшейся перестрелке преимущество было на стороне новгородцев, поскольку они стояли на горе и прекрасно видели все передвижения противника. Лучники Юрия несли большие потери, но продолжали вести сражение, прикрывая наступление своей пехоты. Между тем в бой вступили главные силы. Ростовские и суздальские ратники уже изрядно выдохлись, поднимаясь по склону, когда их атаковали новгородцы. Удар был силен и неотразим. Преимущество новгородцев обозначилось сразу, они смяли дружным натиском передовые вражеские ряды и стали оттеснять противника к подножию горы. Воины Долгорукого бились отчаянно, но не могли противостоять вражескому напору.
Ростовские и суздальские полки медленно пятились, сползая вниз по склону, а противник всё наращивал натиск. Посадник Иванок повел своих людей прямо в центр Юрьева войска, разбил боевые порядки неприятеля и прорвался к княжескому стягу.
В рукопашной схватке полегли защитники знамени, и стяг Долгорукого, покачнувшись, рухнул на истоптанный и залитый кровью снег. Новгородцы взревели от восторга, а их противники дрогнули. Но в этот момент ситуация на поле боя изменилась радикально. Воевода Якун Короб сумел-таки незаметно зайти в тыл врагу и неожиданно атаковал с тыла дружину Всеволода. Ратники Короба рубили гридней боевыми топорами, поднимали на рогатины, и те не выдержали. Первым с поля боя побежал сам Всеволод Мстиславич, а за ним стали разбегаться его дружинники. Однако воевода их преследовать не стал, а правильно оценив обстановку, ударил по центру новгородских войск. Посадник Иванок со своими бойцами попытался отразить вражескую атаку, но воины Якуна действовали так дружно и слаженно, что буквально смели всех, кто встал у них на пути. Мертвый Иванок повалился на снег, а ростовцы и суздальцы, воспрянув духом, пошли вперед. Стяг князя Юрия вновь реял над полем боя, его полки наступали на врага несокрушимой стеной.
Когда же был убит тысяцкий Петр Микулич, для новгородцев всё было кончено. Князь убежал, посадник и тысяцкий пали в битве, командовать полками стало некому. Новгородская рать обратилась в бегство. Долгорукий велел преследовать разбитого врага и не давать ему возможности остановиться, чтобы перевести дух и организовать сопротивление. Был захвачен огромный новгородский обоз и взято множество пленных. Победа Юрия Суздальского была полной и безоговорочной.
* * *
Побоище на Ждан-горе резко изменило ситуацию в регионе. Давненько Господин Великий Новгород не терпел столь сокрушительного поражения. Потери среди новгородцев были очень велики, причем погибли лучшие: "И убиша посадника новгородьскаго Иванка, мужа храбра зело, месяця геньваря въ 26, и Петрила Микульциця и много добрыхъ муж" (Новгородская I летопись старшего извода). Правда, после этого летописец сделал некую утешительную сентенцию: "А суждальць боле". Дескать, наших погибло много, но ворогов ещё больше. Но тут возникает закономерный вопрос: а где, собственно, новгородский летописец разжился подобной информацией? Однозначно, что те его земляки, которые принимали участие в битве, об этом ему сказать не могли, поскольку бежали с поля боя. А оно осталось за суздальцами. Да и Долгорукий вряд ли отправлял в Новгород отчет о собственных потерях. Поэтому данное высказывание можно смело считать фантазией летописца, выдающего желаемое за действительное. В итоге Новгород на какое-то время выбыл из войны, и на северных рубежах Ростово-Суздальской земли воцарилось спокойствие.
Однако победа Долгорукого обернулась ещё более неожиданными последствиями, и коснулись они всей Руси в целом. Причем самым негативным образом.
Дело в том, что после возвращения ратников из злополучного похода перед новгородцами встал извечный вопрос: кто виноват? Крайнего нашли быстро: князь Всеволод Мстиславич, тот самый, который втянул их в войну с Юрием на стороне Ольговичей и самый первый удрал с поля боя во время битвы у Ждан-горы. Вот тут ему всё и припомнили. В русских летописных сводах приводится весь перечень тех обвинений, которые вечевики предъявили своему князю: "1) что не любит простого люда, а почитает одних вельмож; 2) хотел, обругав Новгород, княжить в Переяславле; 3) пойдя на суздальцев и не бившись крепко, прежде других с боя ушел; 4) любит игры и охоту ястребов и собак, по полям ездить, а судить и правосудие для людей чинить не прилежит; 5) велел нам со Всеволодом Олеговичем союз учинить, а ныне велит снова отстать" (В.Н. Татищев).
В итоге князя Всеволода Мстиславича вместе с семьей засадили за караул в Епископском доме, а к черниговскому князю Всеволоду Ольговичу новгородцы отправили посольство, прося на княжение его младшего брата Святослава. Это был колоссальный успех сыновей Олега Гориславича, поскольку Новгород всегда находился в сфере влияния киевских князей, а последнее время в нем хозяйничали потомки Мономаха. И вот всё закончилось. Великий князь Ярополк поморщился, но горькую пилюлю проглотил, поскольку ничего поделать не мог. Именно с этого момента многие историки начинают отсчёт новгородской самостийности, принесшей столько бед Русской земле.
* * *
Итог княжеской междоусобицы, начавшейся после смерти Мстислава Владимировича, подвела битва на реке Супое. Пользуясь разбродом и шатанием среди Мономахова племени, Всеволод Ольгович напал на Переяславль, где княжил Андрей Владимирович. Но князь Андрей оказался не робкого десятка и дал бой супостату. Сражение длилось три дня, согласно Ипатьевской летописи, особенно упорные схватки происходили у Епископских и Княжьих ворот. Переяславль устоял, и Всеволод, сведав о приближении киевских полков Ярополка, был вынужден снять осаду и уйти в верховья реки Супой. Вместе с братом Ярополком в этот поход выступил и Юрий. Это свидетельствует о том, что суздальский князь не опасался нового похода новгородцев на свои земли и мог позволить себе вмешаться в войну на юге. Вряд ли с ним были все суздальские и ростовские полки, скорее всего, с князем была его дружина да ратники, которых Долгорукий мог привести в качестве гарнизона для Городца Остерского, который необходимо было отстраивать.
Объединенные силы Ярополка, Юрия и Андрея выступили на Ольговичей. Однако, как свидетельствует Ипатьевская летопись, Ярополк должным образом не подготовился к битве и выступил на врага, не дождавшись подходивших подкреплений. Киевский князь был слишком самоуверен, за что в итоге и поплатился. Хотя считался опытным военачальником и храбрым ратоборцем, неоднократно бившим половцев. Но, судя по всему, к старости утратил былую хватку. Ярополк пребывал в уверенности, что Ольговичи не посмеют встретиться с Мономашичами на поле боя, и жестоко просчитался. 8 августа 1136 года киевский князь приказал идти войскам в атаку на вражеские полки. Сражение было долгим и упорным, но в итоге дружина Ярополка под командованием тысяцкого Давыда Яруновича опрокинула половцев Всеволода и погнала их прочь с поля боя. Однако воевода настолько увлекся преследованием, что совсем забыл о том, что битва ещё не закончена. И пока он гонялся за половцами, полки Ольговичей смяли войска братьев Владимировичей и разогнали их по окрестностям. Мало того, черниговцы захватили стяг Ярополка и высоко подняли его. Киевские дружинники подумали, что одержана победа, и стали спокойно возвращаться назад, не соблюдая ни строя, ни порядка. А там их уже ждали. Летописец так и записал: "Яша бояръ много" (Ипатьевская летопись). Как видим, действия Давыда Яруновича разительно отличались от действий Якуна Короба при Ждан-горе. Тогда суздальский воевода не бросился преследовать убегающего новгородского князя, а, верно оценив ситуацию, ударил с тыла по главным силам врага. Соответственно, и результат битвы был иным.
Однако, невзирая на победу, развить успех Всеволоду Черниговскому не удалось, и он отступил к своей столице. Боевые действия вновь вспыхнули зимой, и лишь вмешательство митрополита Михаила приостановило кровопролитие. Ярополк был вынужден отдать Ольговичам Курск, и на какое-то время война затихла. Юрий вернулся в Залесскую землю, и многим показалось, что уж теперь-то на Руси воцарится мир. Однако те, кто так думал, просто выдавали желаемое за действительное.
Неугомонный Всеволод Ольгович не удовольствовался уступками со стороны Ярополка и снова раздул пламя междоусобицы. Дело в том, что черниговский князь принадлежал к той породе людей, которые понимают только один аргумент - силу. Только крепкий удар мог вразумить обнаглевшего сына Олега Гориславича. И у великого князя киевского пока ещё были для этого возможности. Но на счастье Всеволода, Ярополк был слаб и предпочитал идти своему родственнику на уступки, а не решать проблему радикально. Киевский князь в упор не видел того, что чем больше он уступает Всеволоду, тем больше у того возрастают амбиции. В итоге подобная снисходительность и близорукость обернулись большой кровью.
В 1138 году Ольговичи опять напали на Переяславское княжество. Князь Андрей снова затворился в городе и, понимая, что против вражеской силы ему одному не выстоять, послал за помощью к брату Ярополку. Киевский князь быстро собрал полки и выступил к Переяславлю. Практически в это же время новгородцы изгнали из города Святослава Ольговича и призвали на княжение сына Юрия Ростислава. И когда Святослав с дружиной возвращался к Чернигову, Изяслав Мстиславич напал на него, нанес поражение и отнял весь обоз. Эта неудача окончательно вывела Всеволода Ольговича из себя, и во главе половецкой орды он захватил и сжег Прилуки, а затем прошелся вдоль реки Сулы, разоряя городки и крепости. Выплеснул свою злобу.
В.Н. Татищев оставил довольно любопытную характеристику этого князя: "Сей великий князь муж был ростом велик и весьма толст, волос мало на голове имел, борода широкая, очи немалые, нос долгий. Мудр был в советах и судьях, потому кого хотел, того мог оправдать или обвинить. Много наложниц имел и более в веселиях, нежели управлении, упражнялся. Из-за того киевлянам тягость от него была великая. И когда умер, то едва кто по нему, кроме баб любимых, заплакал, а более были рады". Как видим, личность не особо приятная. Однако самым плохим было то, что ради достижения своей цели Всеволод был готов на всё. Он просто не умел вовремя остановиться.
И здесь невольно возникает закономерный вопрос: а какая тогда, собственно, разница между Юрием и Всеволодом Ольговичем? И тот и другой легко будут нарушать клятвы и преступать крестное целование. Оба не раз и не два будут приводить на Русь половцев со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каждый из них в меру своих сил будет расшатывать устои некогда единой Киевской державы. Каждый из них будет считать, что борется за правду, но только в том контексте, как эту самую "правду" понимал он лично. А "правда" для обеих заключалась в том, чтобы утвердиться на златом киевском столе. Но что самое главное, достигнув своей конечной цели и овладев Киевом, ни тот ни другой и понятия не будут иметь, что с этой самой верховной властью делать. Так в чем же разница?
А разница в том, что разрушительная деятельность Долгорукого на юге уравновешивалась его созидательной деятельностью в Северо-Восточной Руси. Ибо то наследство, которое он оставил своим детям в Залесской земле, стало основой могущества Владимиро-Суздальского княжества, затем Руси Московской и, наконец, России. Всеволод - разрушитель, а Юрий не только разрушитель, но и созидатель. Черниговский князь после себя не оставил ничего, кроме длительного кровавого конфликта между Мономашичами и Ольговичами. Юрий оставил после себя богатое и процветающее княжество, а у его сыновей хватило ума отказаться от киевских амбиций отца и сосредоточить всё внимание на Ростово-Суздальской земле. Фундамент, заложенный Долгоруким, оказался настолько крепок, что Владимиро-Суздальское сумело пережить страшный удар монголов и возродиться вновь. А Черниговское княжество после нашествия Батыя просто перестало существовать. Вот и вся разница в подходе.