Помимо вышеприведенных, так сказать, профессиональных революционных элементов, которые видят конечные способы для ниспровержения существующих порядков в устройстве террористических заговоров, - политическая полиция должна считаться с либеральным движением, стремящимся к ограничению монархии конституцией, причем проекты последней сочиняются нашими разночинцами по собственной фантазии и с полным пренебрежением к историческим условиям русской народной жизни. Желая принять участие в государственных делах, в каком бы то ни было русском парламенте, они до сих пор питали надежду, что Самодержавие добровольно пойдет на уступки в их пользу; в виду твердо проявленной Верховной Властью охранительной политики, их честолюбивые надежды совершенно исчезли и уступили место сознанию, что им конституционалистам, следует, наконец, организоваться в активную оппозицию и не дать правительству времени погасить на долгий срок "общественное самосознание".
Военное сословие также начинает заражаться революционной язвой и порождать из своей среды конспиративные кружки, следить за которыми тем более затруднительно, что по существующим требованиям товарищества каждое отдельное лицо здесь может не соглашаться с пропагандирующими его сослуживцами, но отнюдь не разоблачать их перед начальством. В 1895 году были, например, получены сведения о существовании какого-то офицерского кружка разного рода оружия из 34 человек, которые отпечатали за границей брошюру "Не пора ли", где требуют уничтожения Самодержавного строя от имени русских войск.
Сверх упомянутых течений внутри России, - политической полиции необходимо также считаться с многочисленными происками, направленными против государственной целости России. Обстоятельства доказывают, что, например, мечты о политическом возрождении "от моря до моря" нисколько не угасли у русских поляков и польские социалисты-революционеры, вступая неоднократно в сношения с польской партией "националистов" на почве интернационального социализма, всегда должны были выставлять перед своими соотечественниками патриотическое знамя Польши, чтобы получать от них денежную и нравственную поддержку для революционных предприятий.
Прибалтийские немцы, очевидно, проникнуты теми же целями политического сепаратизма и открыто начинают восставать против русской политики в Курляндской и Эстляндской губерниях, считая их не русскими провинциями, а своей собственной, немецкой землей, неправильно, будто бы захваченной Россией. Доказательством этого может служить возникший в 1895 г. за границей орган прибалтийских немцев под названием "Russihe Zustande" с чисто сепаратистскими тенденциями и с замаскированным стремлением подготовить, в свою очередь, государственный или дворцовый переворот в России.
Таким образом, если мы изучим в основе идеи различных противников существующего государственного строя, то невольно придем к заключению, что профессиональные революционеры всевозможных оттенков, равно как и оппозиционные элементы стремятся каждый по своему и только в своих интересах к ниспровержению или ограничению Самодержавия. Конституционалисты, например, были застигнуты врасплох террористической деятельностью 80-х годов и потому не пошли дальше скрытого сочувствия ей; но в настоящее время, когда неприязненное отношение их к охранительной политике обостряется с новой силой, они непременно должны присоединиться к боевой партии, если бы таковая возродилась и упрочилась. Что же касается действующих ныне революционных организаций, то эти последние, несмотря на существующие среди них разногласия, философствования и шатания, неизбежно должны возвратиться к своему первоисточнику и, по роковой для себя необходимости, организоваться в централистическую партию эпохи 1879–1881 годов.
Помешать такой организаторской работе революционеров едва ли будет возможно, да и не в этом заключаются, по моему мнению, условия успешной борьбы с ними. Напротив, политической полиции отнюдь не следует препятствовать возникающим революционным стремлениям к централизации, так как с организованным центром она может несравненно легче бороться, чем с изолированными террористическими и иными группами, уследить за которыми, при их многочисленности, не представится возможности. Чтобы выразиться яснее - политической полиции следует пойти на встречу существующему течению и, в свою очередь, организоваться на тех же основах централизации. Если руководящие сферы остановятся на таком решении и приступят к делу именно теперь, когда представители различных революционных направлений не успели еще вполне согласиться между собою, то, при посредстве подготовленных сотрудников, им не трудно будет подойти к проектируемому революционерами центру, чтобы распоряжаться затем, путем всестороннего наблюдения за внутренней жизнью, как его собственными судьбами, так и участью второстепенных кружков, с ними связанных.
Но прежде чем приступить к обсуждению означенного вопроса, нелишне будет сказать здесь несколько слов об условиях деятельности нашей политической полиции.
В России, как и в большинстве государств Европейского материка, политическая полиция действует тайно и не имеет возможности, по самой своей сущности, сообразоваться всегда только с установленными законами, но обязана иногда принимать в соображение требования времени, места и случая. Вероятно, вследствие этого в нашем обществе издавна установилось понятие о бесправной опеке над ним жандармов, а оппозиционные элементы, идя на встречу этому воззрению, доказывают обыкновенно, что Правительство не может издавать предписаний в области человеческой совести и мысли, причем заведомые противники существующих порядков охотно забывают, что самая мысль должна проявляться в разумных границах и не употреблять во зло дарованную ей свободу. Ни одно Правительство, уверенное в своей силе и опирающееся на охранение исторических устоев народной жизни, не может допустить беспрепятственной пропаганды таких идей, которые в корне подрывали бы государство и общественность. И в то время, когда иностранцы проникнуты уважением к законам своей страны и беспрекословным повиновением требованиям Правительства, у нас, к сожалению, замечается обратное явление: отсутствие политического и философского образования, открывая полный простор теоретическим мечтаниям, главным образом конституционалистическим бредням, подрывает в нашем так называемом образованном обществе чувство монархического долга, законности, монархических убеждений, русского самосознания и психологии монархических начал в нашей истории. Отсюда то шатание умов, которое составляет характеристическую черту русского современного общества. Отсюда и бессмысленные толки о мнимой несостоятельности нашего Правительства в управлении страной и голословные обвинения Правительственных властей в подавлении всякой самостоятельности общественных учреждений. При таком настроении русского общества у нас установилось также мнение, что политическая полиция исполняет свои обязанности с полным пренебрежением к общественным интересам, подвергает арестам совершенно невинных людей, заключает их в тюрьмы без серьезных оснований, разбивает множество молодых жизней и, наконец, вынуждена в большинстве случаев освобождать арестованных по отсутствию улик.
Справедливость, однако, требует сказать, что по существующей системе розыска, политическая полиция действительно осуждена исполнять свои обязанности наудачу, не отделяя очень часто правых от виновных, чем и объясняется вполне крайняя и повсеместная неприязнь к ней. Чтобы прекратить подобные ненормальности и внушить к этому учреждению уважение общества, требуется утвердить его на началах компетентности и справедливости, при которых избегались бы печальные ошибки, и законная кара постигала бы только людей, на самом деле зловредных в политическом смысле. Но если даже при такой постановке политической полиции русское общество не будет содействовать Правительству своими добровольными указаниями и сведениями, как это практикуется в Англии и Франции, то оно, по крайней мере, проникнется сознанием, что наша политическая полиция при охранении общественного порядка действует с верою в правоту своего дела и с полной добросовестностью.
Известно, что Петербург, как центр Русской Государственной власти, а Москва, как средоточие народной жизни, составляли, по роковому стечению обстоятельств, также и главные пункты всех революционных происков против государственного строя, причем существовавшие оппозиционные группы в губерниях служили, в большинстве случаев, лишь поддержкой для столичных революционеров. В настоящее время обстоятельства изменились и мы видим, что антиправительственное движение распространилось на всю Россию. До 1896 года деятельность столичных Охранных Отделений ограничивалась рутинным исполнением возложенных на эти учреждения обязанностей, занимаясь розыском профессиональных революционеров и, вообще, во всей своей практике полагаясь только на благоприятную случайность, не умея проникнуть в революционную среду, а тем более удержаться в ней. Без преувеличения можно сказать, что Петербургское Охранное Отделение ничего не сделало самостоятельно для борьбы с революционным движением, хотя имело в своем распоряжении значительные денежные средства и многочисленную наружную агентуру. Некоторые благоприятные результаты в его мероприятиях исходили исключительно от Департамента Полиции, который снабжал Отделение своими указаниями и подробными инструкциями. В редких случаях Отделению удавалось проникнуть в социально-демократические организации фабричных рабочих, причем весь успех сводился не к выяснению той или другой группы в необходимой для дела полноте, но к поимке нескольких отдельных лиц. Прочие оппозиционные элементы совсем не подлежали наблюдению Отделения, что и дало им возможность развиваться беспрепятственно.
Благодаря существованию внутренней агентуры, Московское Отделение того времени находилось в более благоприятных условиях, но к сожалению, и оно не выходило из пределов одностороннего наблюдения над профессиональными революционерами, что далеко не отвечало задачам, которые возникали для политической полиции в Москве. Здесь необходимо отметить, что отличительными чертами руководителей розыскным делом описываемой эпохи были следующие: неподвижность, отсутствие инициативы и идейных наклонностей и тяготение к рутине. Наблюдаемые особенности могут исчезнуть только в том случае, когда состоится полная реорганизация политического розыска и по исходящему от центра примеру будет дано провинциальным учреждениям более интенсивное направление, столь необходимое для успешной борьбы с революционерами.
В настоящее же время, когда революционная деятельность быстро прогрессирует, являясь в виде сплоченной организованной силы, правительственные средства борьбы с нею, в силу рутины, развиваются весьма медленно и, как доказала практика последних лет, сохраняют до сих пор все недостатки устаревшей их организации.
Прежде всего поражает несоответствие количества наличных розыскных сил в провинции с размерами работы, выпадающей на их долю. Губернские Жандармские Управления завалены делом настолько, что при всем их старании выполнить его с полной тщательностью сделать этого они не в состоянии. Мало того чины этих учреждений, находясь под постоянным бременем непосильной работы, чувствуя, что все равно всего не переделаешь, падают духом, деморализуются, начинают относиться к делу спустя рукава. Я подразумеваю здесь Жандармские Управления в Киеве, Полтаве, Харькове и Одессе. В каком положении находится следственное делопроизводство в других пунктах - мне неизвестно. Замеченное мною несоответствие сил с количеством работы зависит еще от равномерного их размещения, основанного на административно-территориальном делении, несовпадающем с главными пунктами развития революционного движения. Отсюда весьма частое сосредоточение сил там, где в них не имеются надобности и недостаток их в центрах преступной пропаганды.
Благодаря такому отсутствию людей и материальных средств, жандармские органы, будучи не в силах вести это дело самостоятельно, принуждены уступать часть своих прерогатив полицейской власти и поручать ей вести розыск, или же должны пользоваться ее средствами. Так ведется дело в Кременчуге, Ярославле, Кишиневе и других местах. При таком положении вещей полиция, видя бессилие жандармской власти, нередко, по собственной инициативе, производит обыски, аресты и дознания по политическим делам, как это имело место в Вильне, Екатеринославле и Кременчуге, нанося иногда непоправимый вред не только местным, но и общим, непосредственно самим Департаментом Полиции руководимым розыскам.
Близкое знакомство с офицерской средой Корпуса Жандармов беспристрастного всякого наблюдателя убедит в том, что среди чинов этого института слишком мало лиц, которые по своим способностям, развитию и наклонностям вполне отвечали бы тем важным, ответственным обязанностям, которые на них возложены. Сам по себе состав Корпуса пополнялся долгое время людьми, выбор которых, по-видимому, производился с недостаточной осмотрительностью, без надлежащих соображений о пригодности их для избранного ими дела в настоящем или о способности их примениться к нему в будущем. Попавши таким образом в Корпус, некоторые офицеры, достигнув обычным порядком известного служебного положения и занимая ответственные посты, являются нередко тормозом в общей современной розыскной работе, оказывая деморализующее влияние на развитие молодых людей, находящихся у них в подчинении и своим незнанием дела, непониманием окружающей действительности роняют в глазах общества престиж жандармской власти, лишая ее необходимого обаяния, поддержки и возможности достигать своих целей.
С другой стороны офицеры, входя в состав Корпуса, не получают необходимой специальной подготовки по тем предметам, которые имеют войти в сферу их ведения. Вступая в ряды защитников существующего государственного строя, они нередко обнаруживают полное незнание исторических преимуществ и всех особенностей самодержавного правления. Мало того, многие офицеры не имеют надлежащего представления ни о прошлом оппозиционных движений, ни о формах и приемах, в которых они проявляются в настоящее время. Занимая потом те или иные должности в дополнительном штате, названные офицеры совсем уже теряют возможность выработать в себе широкий и правильный кругозор; с литературой социальных вопросов они почти не знакомятся, так как легальные сочинения на подобные темы их совсем не интересуют, а нелегальные произведения этого рода они часто не имеют под руками. При таких обстоятельствах даже офицеры с хорошими задатками теряются в провинциальной обстановке, застывают в первоначальной стадии своего развития и превращаются в самых заурядных жандармов. Вследствие этого среди офицеров Жандармского Корпуса нередко встречаются такие, которые не умеют отличить социал-демократа от народоправца, социалиста-революционера от народовольца и "буддиста" от человека, бунтующего на улице. Между тем характер нынешних политических преступлений таков, что для офицеров хотя бы производивших дознание, недостаточно умение опросить обвиняемого по отобранным у него вещественным доказательствам и попугать его Сибирью. Теперь допрашивающий часто становится лицом к лицу с всесторонне образованным, интеллигентным преступником, иногда даже из рабочей среды и если он не сумеет одержать над ним моральную победу, то разрушает в нем последние остатки уважения к Правительственной власти.
Таким образом, офицеры Корпуса, вся подготовка коих к практической работе до сего времени сводилась исключительно к усвоению формы дознаний по 1035 ст. Уст. Угол. Судопр., будучи поставлены в необходимость самостоятельно вести розыскную часть, сплошь и рядом являются в этой сфере людьми не сведущими, не опытными и недостаточно осторожными, благодаря чему поручаемое им агентурное наблюдение, отличаясь неловкими приемами, ведет очень часто к провалу и сотрудников и наблюдающих.
В связи с описанным положением находятся еще нижеследующие неблагоприятные обстоятельства: розыскная часть в провинции распадается, в порядке последовательности, на две функции: расследование в порядке охраны и формальное дознание. При настоящем порядке вещей, означенные функции осуществляются одними и теми же органами - Губернскими Жандармскими Управлениями, которые по самой своей сущности, а равно по неимению людей и денег сосредоточивают свою деятельность на работе, носящий для них более обязательный характер и лучше им знакомый, а именно - на производстве формальных дознаний. В этом случае оставляется в совершенном забросе чисто агентурная работа, которая, однако, по нынешним временам, представляется едва ли не более важной, ибо допросы и проч. следственные действия, благодаря крайней осторожности привлекаемых и практикуемой ими системы замалчивания, не достигают требуемых результатов.
Между тем местный розыск, тесно связанный теперь с общим, руководимым Департаментом Полиции, ставит офицеров Корпуса Жандармов в самую близкую связь с упомянутым центральным учреждением, но только в деловом отношении, во всем же остальном такие офицеры остаются в зависимости от Штаба Корпуса. Благодаря этому создается такое положение вещей: офицер, работающий по указаниям Департамента Полиции для него, совместно с ним, в то же время не может быть уверен, что труды его найдут справедливую оценку в своем прямом начальстве - Штабе Корпуса, так как последний этой их деятельности не касается и ею мало интересуется. В данном случае Штабом оказывается предпочтение чинам Жандармских Полицейских Управлений, деятельность которых находится в виду у Штаба. Немудрено поэтому, что вполне законные и понятные надежды выдающихся офицеров дополнительного штата не всегда осуществляются, а испытываемое ими вследствие этого чувство неудовлетворенности - парализует их работоспособность. По тем же причинам служебные повышения, которые могли бы служить наградой за успешную деятельность действительных тружеников, получают иногда офицеры, не испытавшие вовсе трудов теперешней практической розыскной работы и потому даже незнакомые достаточно с делом.
Таковы, в общих чертах, условия следственно-розыскной деятельности по политическим делам в Империи. Между тем, повсеместно усиливающее антиправительственное движение, до террора включительно, вызывало необходимость всестороннего наблюдения за деятельностью профессиональных революционных организаций, а равно и за существующими оппозиционными элементами в самых разнообразных слоях русского общества. Вследствие этого, и в интересах создания надлежащих условий безопасности, в смысле предупреждения и пересечения революционных происков, Департамент Полиции в конце минувшего года признал целесообразным приступить к реорганизации ныне действующей политической полиции.
На состоявшемся в декабре 1901 года специальном совещании при Департаменте Полиции чинов Корпуса Жандармов и представителей розыскных органов, было, между прочим, решено, взамен проектировавшихся Охранных Отделений, учредить, в разных местностях Российской Империи, около 14 Жандармских Охранных пунктов, а Московскому Охранному Отделению было поручено выработать проект инструкции заведующим названными пунктами.