Эпидемия была настолько сильной, что в течение трех недель британцы не имели возможности начать движение. Затем поступила информация, что флот из Кадиса под командованием Лангара вышел в море в тот день, когда Хау добрался до Спитхеда, и адмирал решил совершить рывок со всеми кораблями, пригодными для выхода в море, чтобы отрезать противника от Бреста. Он опоздал. Флот Лангара соединился с брестской эскадрой, и союзники объединенными усилиями заняли устье Канала. Общая численность их флота достигала сорока линейных кораблей, а Хау удалось собрать только двадцать два, но среди них было семь трехпалубных и три 80-пушечных корабля. Вскоре должно было прибыть подкрепление. Три самых маленьких корабля Росса получили приказ вернуться, и еще пять завершали подготовку, но только Хау не мог ждать. Как раз подходил конвой с Ямайки, который следовало спасти любой ценой.
Что же оставалось делать? Увидев противника, адмирал понял, что на успех можно не надеяться. Когда рано утром 12 июля "мы находились в пятнадцати лигах к юго-юго-востоку от Силли", с западной стороны был замечен Лангара с тридцатью шестью линейными кораблями. "Как только, – писал Хау, – вражеские корабли были опознаны, я посчитал правильным в сложившихся условиях уклониться от вступления в бой и взял курс на север, чтобы пройти между Силли и Лэндз-Энд. Моей целью было оказаться с запада от противника, чтобы иметь возможность защитить конвой с Ямайки и навязать противнику бой в другой ситуации, более для нас желательной, учитывая разницу в численности".
Благодаря великолепному искусству мореплавания англичан маневр был благополучно завершен ночью и оказался успешным. Довольно долго союзники не отваживались выходить в Канал; действия противника оказались весьма эффективными. Предположив, что он обошел их с тыла в сторону моря, они искали противника на юге, и на безрезультатные поиски у них ушел месяц. А Хау тем временем выслал вперед свои крейсера на рандеву с конвоем у юго-западного побережья Исландии и увел весь свой флот почти на 200 миль в западном направлении от Скеллиг, чтобы его встретить. Северные ветра не позволили ему прибыть в нужные широты вовремя, но это не имело большого значения. Конвой прошел между флотом Хау и южной оконечностью Ирландии, и, поскольку противник предпринял бросок к Ушанту, сумел беспрепятственно войти в Канал, не увидев ни одного вражеского паруса. Не зная, что произошло, Хау крейсировал в течение недели, отрабатывая совместное движение кораблей. Затем, убедившись, что его флот готов к выполнению превентивной тактики в соответствии с описанием Кемпенфельта, он вернулся, чтобы поискать противника на востоке, попытаться оттянуть его от позиции в районе Силли и открыть Канал. По пути он узнал, что конвой благополучно проследовал, и, избавившись от этого беспокойства, отправился к Лизарду, где его ожидало подкрепление. Там он обнаружил, что Канал свободен. Из-за отсутствия припасов противник был вынужден вернуться в порт. Тогда Хау вернулся в Спитхед, чтобы подготовиться к освобождению Гибралтара. Пока шла эта работа, эскадра Северного моря снова была усилена, чтобы возобновить блокаду Текселя и защитить прибывающие с Балтики осенние конвои. Задача была успешно выполнена. Ни одно судно не попало в руки противника, и кампания, а по сути и война, завершилась уходом Хау и его флота в Гибралтар, который ему тоже удалось освободить. Нет лучшего примера, иллюстрирующего силу и размах хорошо спланированной концентрации.
Если мы, на основе приведенного выше и аналогичных примеров, попытаемся сформулировать принципы, которые могли бы служить руководством при выборе соотношения концентрации и разделения, то, прежде всего, придем к следующему выводу. Степень необходимого разделения прямо пропорциональна количеству военно-морских баз, из которых противник может действовать, чтобы ущемить наши интересы на море, и протяженности береговой линии, на которой они расположены. Этот принцип берет начало в неписаном законе англичан, которые всегда стремились не только не дать противнику нанести удар в свое сердце, но ударить его в тот самый момент, когда он попытается действовать. Они всегда считали необходимым сделать из каждой такой попытки возможность контрудара. Распределение флота, которое влечет за собой эта цель, может быть разным с разными противниками. В войнах Великобритании и Франции, особенно когда испанцы и голландцы выступали союзниками французов, число военно-морских баз противника было очень значительным, и они были разбросаны по длинной береговой линии. В англо-голландских войнах, с другой стороны, и число баз, и протяженность линии были относительно невелики, а концентрация британского флота – плотной.
Однако эта мера распределения – далеко не единственный фактор. Концентрация зависит не только от числа и расположения вражеских военно-морских баз. Она будет изменяться в зависимости от степени, в которой операционные направления, начинающиеся в этих портах, пересекают наши воды. Причина очевидна. Что бы противник нам ни противопоставил и каков бы ни был характер войны, всегда необходимо держать флот дома. В любых обстоятельствах это жизненно важно для защиты своих торговых портов. Кроме того, это своего рода центральный резерв, из которого дивизионы могут отправляться для защиты удаленных портов или для нанесения контрудара, если возникает такая возможность. Это, по выражению лорда Бархама, есть "основная пружина, дающая импульс всем наступательным операциям". Эта эскадра должна быть постоянной, как фундамент всей системы. Очевидно, что, если, как в случае англо-французских войн, французские операционные направления не пересекают британских вод, плотная концентрация английского флота у своих берегов не будет полезной. Если же, с другой стороны, как в англо-голландских войнах, операционные направления пересекают британские воды, концентрация в них британского флота – это все, что необходимо. А разделение зависит от избытка сил и возможности отправки эскадр для наступательных действий против удаленных морских интересов противника, не ставя под удар защиту своих рубежей и способность при необходимости нанести прямой удар по противнику. Все сказанное относится, естественно, к операциям основных сил флота. Если противник имеет базы флота в удаленных колониях и может оттуда угрожать нашей торговле, в этих районах тоже необходимо создать малые концентрации флота.
Далее следует отметить, что, если эскадры противника разбросаны по многочисленным базам, не всегда можно упростить проблему, оставив часть их открытыми, искушая его сконцентрировать флот и уменьшить число портов, за которыми приходится вести наблюдение. Поступив так, мы предоставим оставшимся без наблюдения эскадрам свободу для спорадических акций. Если только мы не уверены, что противник собирается концентрировать флот для решительных действий, единственный способ упростить ситуацию – вести наблюдение за каждым портом, чтобы успеть помешать спорадическим акциям. Лишенный возможности вести спорадические атаки, противник или будет бездействовать, или начнет концентрацию.
Следующий принцип – гибкость. Концентрация должна быть организована так, чтобы любые две части могли свободно связаться и все части имели возможность быстро собраться в массу в любом месте района концентрации. Воздерживаться от формирования массы имеет смысл для того, чтобы не дать врагу информацию о своем действительном распределении или намерениях в любой данный момент и одновременно обеспечить возможность корректировки для встречи опасности. Необходимо помнить, что наша цель не только не позволить любой части быть сломленной превосходящими силами. Мы должны рассматривать каждую отдельную эскадру как ловушку, ведущую противника к уничтожению. Короче говоря, идеальная концентрация – это внешняя слабость, прикрывающая внутреннюю силу.
Часть третья
ВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ НА МОРЕ
Глава 1
ВСТУПЛЕНИЕ
I. Основные различия в условиях войны на суше и на море
Прежде чем применить определенным способом упомянутые ранее общие принципы к ведению военных действий на море, необходимо ликвидировать некоторые препятствия к достижению правильных умозаключений. Следует помнить, что развитие и объяснение теории войны всегда было делом солдат, но они проделали такую замечательную работу и создали столь философский метод, что возникла вполне естественная тенденция считать их всесторонне обоснованные выводы имеющими универсальное применение. То, что указанные ими общие направления должны определять всю стратегию, никто не станет отрицать. Создатели военной теории были настоящими пионерами, и их методы должны лежать в основе наших методов, однако нельзя забывать о следующем: страна, по которой нам придется путешествовать, значительно отличается от той, в которой они набирались опыта.
Стоит только задуматься, и сразу станет ясно, сколь велика разница. Давайте спросим себя, каковы основные идеи, вокруг которых группируются все профессиональные военные знания. В самом широком смысле можно утверждать, что общих принципов всего три. Во-первых, это идея концентрации сил, иначе говоря, идея уничтожения основных сил противника путем воздействия на них максимальной массой и энергией, имеющейся в вашем распоряжении. Во-вторых, это идея, утверждающая, что стратегия – это главным образом вопрос определенных линий связи. В-третьих, это идея концентрации усилий, которая говорит о сосредоточении на достижении одной цели – уничтожении сил противника, не думая о следующих. Теперь, если мы рассмотрим условия, которые дают этим принципам такую твердую опору на суше, выяснится, что во всех трех случаях они отличны на море, причем отличия весьма существенны.
Рассмотрим первый из них, который, несмотря на все выводы, сделанные нами из него для ограниченных войн, является доминирующим. Лаконичная максима, выражающая его суть, заключается в следующем: наша основная цель – главные силы противника. В современной военно-морской литературе максима используется в следующем виде: "Главная цель нашего боевого флота – обнаружить и уничтожить боевой флот противника". На первый взгляд, ничто не может выглядеть более здраво, но какие условия лежат в основе первой и второй идей?
Практическая ценность военной максимы основана на том факте, что в сухопутной войне всегда теоретически возможно нанести удар по армии противника, то есть если у вас есть силы и воля для преодоления препятствий и вы готовы идти на риск. Но на море все не так. В военных действиях на море существует влекущий за собой серьезные последствия факт, абсолютно неизвестный на земле. Речь идет о следующем: ваш противник может полностью убрать свой флот со сцены, то есть может увести его в укрепленный порт, где он окажется вне пределов вашей досягаемости, если только на помощь не придет армия. Здесь вам не принесет пользу ни боевой дух, ни превосходящие силы. В результате в войне на море утвердилась весьма неприятная дилемма. Если вы находитесь в большинстве, которое оправдывает быстрое наступление и побуждает вас разыскивать противника для решительных действий, есть все шансы, что вы обнаружите его в положении, где он для вас недоступен. И вот ваше наступление остановлено, и вы оказываетесь, по крайней мере теоретически, в очень слабой позиции.
Это было одно из самых ранних открытий в стратегии. Оно неизбежно последовало сразу после открытия того, что самый радикальный способ ведения военных действий – сосредоточение всех усилий на вооруженных силах противника. Широко распространенное мнение о том, что этот метод был изобретением Наполеона или Фридриха или был импортирован издалека – ошибочно. По крайней мере, британские военные историки уверены, что идея родилась во время гражданских войн с Кромвелем и армией нового образца. Она была яркой чертой, отличавшей британскую гражданскую войну от других войн современной истории. Ее успех был настолько ошеломительным – это отметили все иностранные наблюдатели, – что главнокомандующие, естественно, стали применять ее на море, лишь только началась первая война с Голландией. Можно оспаривать претензии солдат Кромвеля, утверждавших, что они изобрели для сухопутной войны то, что за границами Британии считалось наполеоновским методом, но, несомненно, заслуга применения этого метода на море принадлежит им. Все три голландских войны имели коммерческую цель, но после первой кампании основной идеей больше не было сделать вражескую торговлю главной целью. Это место было постоянно занято вражескими боевыми флотами, а при Монке и Руперте эти цели преследовались упорно и целенаправленно с чисто наполеоновской страстностью.
На более поздних этапах борьбы, когда англичане начали набирать силу и получили перевес, оказалось, что метод перестал работать. Попытки найти противника и навязать ему решительные действия снова и снова оказывались безуспешными, поскольку он уходил к своим берегам, где его или невозможно было достать, или решающий результат становился недостижимым. Противник занимал оборону, справиться с которой было слишком трудно, и в чисто оборонительном духе он время от времени предпринимал вылазки, чтобы, если появлялась возможность, нанести контрудар.
Вскоре стало ясно, что единственный способ справиться с такой позицией – принять меры, которые заставили бы противника выйти в море, и навязать ему действия, к которым мы стремились. Самой убедительной и действен ной мерой представлялась угроза торговле. В таком случае не было необходимости искать вражеский флот. Достаточно просто занять место на морском пути, по которому в его страну поступают жизненно важные грузы. В англоголландских войнах это была или Доггер-банка, или ряд других районов. Тем самым создавалась ситуация, урегулирование которой могло стоить противнику или торговли, или боевого флота, а в лучшем случае и того и другого. Таким образом, несмотря на тот бесспорный факт, что с ростом превосходства британцев на море их увлеченность идеей боевых решений стала сильнее, им пришлось заняться второстепенными операциями, имеющими невыраженный стратегический характер. Весьма забавный парадокс, но, судя по всему, он является одной из особенностей военных действий на море, которые позволяют убрать вооруженные силы со сцены.
Вторая отличительная черта войны на море, которая относится к коммуникациям, не столь явно выражена, но ничуть не менее важна. Она связана с линиями коммуникаций, поскольку они имеют тенденцию определять операционные направления. Это простой вопрос дорог и препятствий. В сухопутной войне мы можем определить с определенной степенью точности пределы и направления возможных передвижений противника. Мы знаем, что они определяются главным образом наличием дорог и препятствий. Но на воде не существует ни дорог, ни препятствий. На поверхности моря нет вообще ничего, что могло бы помочь нам установить местонахождение противника и направление его движения. В эпоху парусного флота направление движения в какой-то степени ограничивалось преобладающими ветрами и исключением невозможных курсов, но с появлением пара даже этих подсказок не стало. Теперь свободу движения по морю не ограничивает практически ничто – главное, чтобы хватило топлива. Следовательно, при наличии желания нанести удар по противнику вероятность пропустить его на море намного выше, чем на суше, а шансы, что противник, которого мы активно ищем, чтобы навязать бой, попросту уклонится от встречи, становятся таким серьезным препятствием в наступлении, что поневоле станешь относиться к максиме "искать вражеский флот" с большой осторожностью.
Трудность возникла в момент рождения идеи. Ее можно проследить – во всяком случае, в отношении современной войны – до известной оценки сэра Фрэнсиса Дрейка в год, когда Непобедимая армада потерпела поражение. Эта памятная депеша была написана, когда возникли острые разногласия, касающиеся того, стоит ли задержать британский флот в своих водах или лучше выслать его вперед к берегам Испании. Цель противника представлялась крайне неопределенной. Никто не мог сказать, ожидать ли удара в Канале, Ирландии или Шотландии. Ситуация осложнялась тем, что испанская армия вторжения находилась в полной готовности к переправе на фламандском берегу и существовала возможность совместных действий с Гизами из Франции. Дрейк считал, что проблема будет решена, если британский флот займет позиции в районе порта отправления кораблей Непобедимой армады. Понимая степень риска, к которому приведет такое решение, он подкреплял свои чисто стратегические соображения моральными умозаключениями о важности момента. Но только правительство с этой точкой зрения не согласилось, но не по причине, как обычно утверждают, малодушия и отсутствия стратегического чутья, а потому, что шансы Дрейка потерять контакт с противником были очень велики, и корабли Непобедимой армады вполне могли уйти из порта до того, как британский флот выйдет на предлагаемые позиции.
Третий элементарный принцип – это идея концентрации усилий, и третья характеристика войны на море, которая дисгармонирует с ней, заключается в том, что флот должен не только выигрывать сражения, но и защищать торговлю. В сухопутной войне, во всяком случае, с тех пор, как разорение и опустошение части территории противника перестало считаться общепризнанной стратегической операцией, нет соответствующего отклонения от чисто военных операций. Бесполезно повторять, как это делают пуристы, что защита торговли не должна отвлекать от основной цели. Мы должны учитывать реалии войны, и опыт давно показал, что уже только по экономическим причинам, не говоря о давлении общественного мнения, никто и никогда не мог себе позволить полностью игнорировать такие отклонения. Финансовый аспект в войне является настолько важным, что поддержание торговли чаще всего не только не игнорировалось, но ставилось во главу угла. Даже в лучшие дни англо-голландских войн, когда все планы строились на игнорировании торговли противника как цели, англичане частенько были вынуждены защищать свою собственную торговлю, причем с весьма сомнительными результатами.