Троцкий, как и Ленин, полностью игнорировал те условия по Крыму, Севастополю и ЧФ, которые заявлялись Германией, жителями полуострова, а также министрами Русского правительства в Нижнем Новгороде.
Время шло в бесплодных дискуссиях…
Причем у большевиков возникали разные абсурдные идеи, к примеру, они говорили, что для РСФСР сохранять флот на Черном море не целесообразно в виду его закрытости, а есть смысл содержать флот только на севере и на Тихом океане. То, обуреваемые сомнением вообще сохранить за собой Крым, предлагали его тут же и как можно выгоднее продать (!).
Наконец вопрос о Черноморском флоте стали дискутировать в ряде наркоматов РСФСР; в частности, по этому поводу высказывались совнаркомовские "эксперты" Берман, Загорский, которые считали, что на Черном море следует иметь только торговый флот, потому что он даст большие доходы.
Ситуация усугублялась и тем, что Германия и ее союзники, стремясь чуть ли не любой ценой реставрировать власть имперской России, все более заходили в патовую ситуацию… В связи с этим уже находившийся на родине генерал Левински бросил упрек германскому представительству на Украине, выразив сожаление, что во время своего визита в составе военной делегации жестко не выставил условия, и что нужно было не затевать дискуссии или переговоры между Киевом и Москвой, а заключить договор с нижегородским правительством России и выступить совместно с Русской армией, с Турцией и Австро-Венгрией против ленинского режима в Петербурге и Москве, подавив его силой. Реакция была мгновенной: немецкие социал-демократы потребовали от руководства Германии уволить генерала в отставку, обвинив его в превышении своих полномочий в международных делах по отношению к советской России. Этими так называемыми немецкими социал-демократами были евреи Карл Либкнехт, Клара Цеткин и Роза Люксембург.
А далее события развивались по сценарию, сыгравшему на руку вначале Троцкому, а затем и Ленину.
В Германии свершилась революция; был денонсирован Брестский договор; рухнула власть Центральной рады и гетмана на Украине; переговоры Украины и РСФСР были прекращены; в Севастополь вошел флот Антанты. Все это – в условиях начала гражданской войны положило конец притязанием Украины на полуостров и ознаменовало новый поворот в судьбе Крыма, Севастополя и ЧФ.
А пока белыми разрабатывалась всестороння программа восстановления единой и неделимой России, где Крым рассматривался до свержения еврейско-большевистской власти местом создания новой столицы, – по модели, как когда-то Петр заложил в устье Невы новую русскую столицу Санкт-Петербург. Но не дремали и большевики. В 1919 г. они создали Крымскую Советскую Социалистическую республику, просуществовавшую на бумаге аж 75 дней. Эта бумажная фикция была не единственной; борьба шла жесточайшая…
В конце концов освободительное Белое движение, образно говоря, остановилось у кромки Черного моря. Россия закончилась… святая земля, захваченная инородцами, отторгала лучших сыновей…
Армия генерал-лейтенанта и барона П. Н. Врангеля отступила в Крым и в октябре 1920 г. организованно, без потерь, в количестве 150 000 военных и гражданских лиц поднялась на борт кораблей, ушедших в Константинополь; эту эвакуацию впоследствии назовут одной из самых блестящих в истории военного искусства. Организация была идеальной; операцию обеспечивали корабли эскадры, в состав которой входили линкор, броненосец, 2 крейсера, 12 эсминцев, 4 подлодки, 12 тральщиков. Французское командование перевело корабли Русской эскадры в порт Бизерта, где после установления дипломатических отношений между СССР и Францией в 1924 г. с них были спущены Андреевские и крепостные флаги. А вот переговоры правительства СССР с Францией о возвращении эскадры успехом не увенчались; последний боевой корабль Русской боевой эскадры был отправлен на слом в середине 30-х годов XX века.
А что же стало с кораблями, доставшимися большевикам?
Как известно, большая часть Черноморского флота тогда находилась в Новороссийске. По сообщению агентов ВЧК, офицеры на кораблях пришли к выводу, что их эскадра должна соединиться с находившимися в Севастополе остальными боевыми кораблями ЧФ. Ленин и его клика действовали решительно, и спустя всего четыре дня после анализа поступившей информации, – 18 июня 1918 г. по приказанию председателя Совнаркома В. И. Ульянова-Ленина все корабли были приведены в состояние небоеготовности и затоплены (!) в Цемесской бухте. Предварительно обманным путем большая часть офицеров была выведена из кораблей, после чего красные вандалы разбили ценные приборы и аппаратуру.
Так, большевиками были уничтожены линкор "Императрица Екатерина Великая" (новое название "Свободная Россия"), 11 эсминцев, 2 крейсера "Новик", более 1,5 десятков тральщиков и минзагов: "Великая Княгиня Ксения", "Цесаревич Георгий", "Великий Князь Константин", а также третий линкор "Воля". К слову сказать, первый линкор "Императрица Мария" 20 октября 1916 г. постигла трагедия, когда тот стоял на якоре в Севастопольской бухте. Вдруг возник пожар, взорвался арсенал боеприпасов и боевой корабль погиб; при этом погибли более 200 человек, многие получили ожоги и ранения, но многие спаслись, прыгая в воду. Возможно, для иных это будет открытием, но флагман Императорского ЧФ погиб по причине тщательно организованной террористической акции, осуществленной агентами 3-го Интернационала евреями Бахманом и Треппером, которые погибли во время подрыва арсенала. Таким образом, отпадает озвученная для советских людей версия, что на борту сначала возник пожар, а затем прогремел взрыв. Все было как раз наоборот.
Организатором и руководителем диверсии по уничтожению линкора был Виктор Эдуардович Верман 1883 года рождения, проживавший в г. Николаеве и работавший начальником сборочного цеха на заводе "Наваль". После взрыва линкора начальник севастопольского полицейского управления полковник А. Радлов, изучив агентурные сведения, подал рапорт на имя начальника штаба ЧФ, а тот после ознакомления с ним, передал с припиской командующему Черноморским флотом. В рапорте указывалось, что в среде матросов есть провокаторы, которые работают на деньги зарубежных резидентур. Об этом же (и не в первый раз) был проинформирован и Императорский двор. Получив донесение, начальник Имперской разведки граф А. Г. Канкрин отдал распоряжение о задержании Вермана, который вот уже несколько лет разрабатывался как иностранный агент, связанный с филиалом резидентуры известного разведчика Акаши. После задержания Верман при допросе показал: "Разведывательной работой я стал заниматься в 1904 году. А в начале 1908 года мне было поручено заняться проблемами, связанными с осуществлением русской морской программы по строительству боевых кораблей. И я стал работать на заводе "Наваль". Меня завербовали сотрудники южного филиала Акаши, которые представились как инженеры Ган, Моорер, а спустя несколько месяцев после неудачно проведенной операции мне пришлось встретиться и с Акаши. Это был кошмар, а не встреча. Мне сказали, что отныне я буду работать на особый центр по установлению новых порядков в России, который частью находится в Германии, а частью во Франции…"
В. Э. Верман – не имеет значения, знал он об этом точно или нет, – работал на масонскую ложу "Великий Восток Франции", резидентом которой в России являлся Акаши. При более поздних допросах Верман показал: "В период с 1905 по 1914 год мне удалось завербовать для диверсионной работы Бахмана, Шеффера, Штайвеха, Блюмана, Треппера, Наймера, которые в свою очередь завербовали некоторых русских матросов линкора, которые после участвовали в подрыве корабля". После захвата власти большевиками следователи ОГПУ сделали все, чтобы тайна об уничтожении линкора "Императрица Мария" никогда не всплыла; в подобных случаях одни протоколы царских времен уничтожались, другие извращались, перевирались… В официальных материалах следствия ОГПУ было указано, что евреи Верман и Сгибнев (электрик, также участник подрыва линкора) были арестованы, а в 1934 г. Верман выслан из СССР, а Сгибнев осужден к 3 годам. Неправда! Они слишком много знали, чтобы выжить; и при допросах называли имена многих причастных, в том числе и масона Джунковского, бывшего до революции товарищем (заместителем) министра внутренних дел Российской Империи, а с захватом власти большевиками по решению масонского центра он стал сотрудничать с ВЧК – ОГПУ. И Верман, и Сгибнев, и некоторые другие были расстреляны "благодарной" советской властью. В конце 80-х гг. XX в. их реабилитировали. Спектакль за спектаклем…
Грустно упоминать, однако и первенец Русского флота корабль "Орел" был сожжен в 1670 г. психопатом Райзманом.
С гибелью Черноморского флота у советской власти осталось на Балтике 7 линкоров, 9 крейсеров, 17 эсминцев, 45 миноносцев, 30 подлодок, 5 канлодок, 23 минных и сетьевых заградителя, 110 сторожевых кораблей и катеров, 89 тральщиков, 16 ледоколов, 66 вспомогательных судов, 65 лоцмейстерских и гидрографических судов, 6 госпитальных судов и 70 транспортов.
Всего же в канун захвата еврейско-большевистской партией власти в России Русский флот насчитывал 591 боевой корабль (надводных кораблей и подводных лодок), 549 вспомогательных судов с общим количеством 175.528 матросов, около 6 тысяч офицеров, 151 адмирала, 118 генералов.
При этом в состав ЧФ входило 150 боевых кораблей и 203 вспомогательных судна.
С гибели ЧФ началась гибель всего Русского флота.
К сожалению, ни историки, ни писатели до сих пор не сказали нам истинную причину гибели Русской эскадры…
Трагедия Черноморского флота была предопределена уже самим воплощением изуверских планов международного иудейского Ордена по уничтожению Российской Империи. И в 40-е годы XX века лишь продолжался этот бесконечный процесс.
Глава 11
"Прежде всего следует отметить принципиальную разницу во взглядах верховной власти на политическое значение флота и его общие стратегические задачи. Если Николай II… благожелательно относился к флоту и нередко в спорах между военным и морским ведомствами становился на сторону последнего, то документы и факты говорят, что В. И. Ленин к флоту относился более чем прохладно. В его концепции государственного строительства сильному военному флоту места практически не находилось.
…руководители партии и страны заявили: "Флот нам не нужен!" Проект "Декрета Совета Народных Комиссаров о восстановлении морской силы РСФСР", разработанный под руководством ведущих теоретиков старого флота, перешедших на службу Советской власти, А. В. Немитца, А. В. Шталя, М. М. Римского-Корсакова и других к открытию X съезда РКП(б) не был даже принят к рассмотрению. И с середины 1921 г. началась пора сокращений и реорганизаций, никак не согласованных с реальными задачами, стоявшими перед РККФ, и не нацеленных на повышение его боевого потенциала ни в настоящем, ни в обозримом будущем. Было продемонстрировано откровенное пренебрежение мнением квалифицированных специалистов в вопросах строительства флота…
Поворот же к строительству "большого морского и океанского флота страны" произошел без дискуссий, по личному приказанию И. В. Сталина, у которого долгое безразличие к флоту сменилось внезапной привязанностью. Возглавлявшему в этом время РККФ В. М. Орлову было поручено лишь "озвучить" это решение на VIII Чрезвычайном съезде Советов СССР, состоявшемся в ноябре-декабре 1936 г.". Столь длинная цитата приведена из юбилейного "Морского сборника" (№ 3 за 1998 г., с.40–41). Приведенный текст только подтверждает существовавшую тенденцию не на строительство, а на уничтожение когда-то мощного русского флота; к тому же, крепкий морской, а тем более океанский флот ни Сталиным, ни его последователями построен не был.
Эти нюансы были известны наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову, пытавшемуся хоть как-то сохранить остатки былого флотского величия. Но в годы предвоенного психоза ему приходилось очень тяжело.
Много позже, когда ему придется написать книгу "Курсом к победе", он отметит "полный тревожных сигналов с флотов" субботний день 21 июня 1941 г., прошедший почти также, как и предыдущие. "Перед выходным мы обычно прекращали работу раньше, но в тот вечер на душе было неспокойно, и я позвонил домой:
– Меня не ждите, задержусь.
Вера Николаевна, моя жена, не удивилась: я часто задерживался на работе. Она спросила только, останусь ли я ночевать в своем кабинете. Я поспешил ответить:
– Потом расскажу.
Не хотелось говорить на эту тему по телефону.
В Москве был жаркий и душный вечер. На небе собирались темные тучи, несмотря на открытые окна, не чувствовалось ни малейшего движения воздуха.
Затишье царило и в столичных учреждениях. В обычные дни после 18 часов наступала обеденная пора: руководители разъезжались по домам – часа на три, чтобы потом сидеть на работе до глубокой ночи. Но в субботу многие уезжали за город. Деловая страда спадала.
В тот вечер было как-то особенно тихо, телефон совсем не звонил, будто его выключили. Даже такие "беспокойные" наркомы, как В. А. Малышев и И. И. Носенко, с которыми я был особенно тесно связан, не напоминали о себе вопросом, ставшим уже привычным в последнее время: "Как дела?"
Я сидел в своем кабинете, куда с улицы доносился привычный городской шум – гул машин, иногда громкий и беспечный молодой смех.
Рассеянно перебирал бумаги. Мысли не могли сосредоточиться на них. Совсем незадолго перед тем мне попался на глаза обзор иностранной печати и сводки ТАСС. Самые разные газеты писали о близкой войне между русскими и немцами. Не могли же все они сговориться!
Вспомнилось, как начинались войны в прошлом, особенно русско-японская война в 1904 г. О ней нам часто напоминали в училище и в Военно-морской академии, – может быть, потому, что ее первый акт разыгрался на море. Началась она неожиданным торпедным ударом, который японские миноносцы нанесли по русской эскадре, стоявшей на внешнем рейде Порт-Артура…"
Сложное состояние, ощущение заколдованного круга, о котором ему когда-то давно сказал незнакомец, его истинные размышления, которыми он не может даже поделиться со своими читателями…
Его мысли прервал заместитель начальника ГМШ В. А. Алафузов, вошедший с вечерним докладом: обстановка на Балтике беспокойная, на Черном море – спокойнее, на севере – ничего особенного не происходило…
Руководителей наркомата обороны и Генштаба, куда позвонил Николай Герасимович, не оказалось. Он коротко переговорил с командующим Балтийским флотом В. Ф. Трибуцем, командующим Северным флотом А. Г. Головко, после – с начальником штаба Черноморского флота И. Д. Елисеевым и. Все были на местах, командные пункты развернуты, флоты уже в течение двух дней находились в оперативной готовности № 2. При этом на берег отпущена часть краснофлотцев и командиров, в Севастопольском Доме флота идет концерт, но в штабах многие работают. Дежурный по штабу ЧФ подметил, что немецкие транспорты, обычно в эти часы находившиеся в море, вдруг исчезли, укрывшись в болгарских и румынских портах.
Около 8 вечера прибыл военно-морской атташе СССР в Берлине капитан 1-го ранга М. А. Воронцов, приехавший из германской столицы. Михаил Александрович рассказал о событиях в рейхе, отметив что нападение будет с часу на час. "Это война", – вздохнул Воронцов. После его ухода вошел адмирал Лев Михайлович Галлер, занимавшийся проблемами судостроения. То, о чем он стал говорить, было в тот момент для Николая Герасимовича не важным. Но нарком понимал зачем этот Галлер пришел к нему…
Около 10 вечера Галлер ушел. За окном стемнело. Порыв ветра поднял пыль на улице, затрепал гардины на открытых окнах, разразилась гроза и хлынул дождь, разгоняя веселящуюся молодежь.
В этот момент в кабинет вновь вошел Владимир Антонович Алафузов с внеочередным докладом, сообщая информацию с флотов. Около 11 вечера зазвонил телефон ВЧ, и маршал Тимошенко предложил Кузнецову немедленно прибыть к нему. Нарком ВМФ направился к наркому обороны вместе с Алафузовым, захватив с собой карты.
В эту ночь началась война с Германией…
Думается, теперь самое время обратить внимание читателей на командный и начальствующий состав Военно-Морского Флота в период войны 1941–1945 гг. Но прежде чем перечислить все ключевые персоны, обозначу некоторые важные нюансы.
Лично инициированные и назначенные наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым высшие и старшие офицеры на номенклатурные должности будут выделены жирным шрифтом. Все остальные – инициированы начальником Главного Морского штаба адмиралом флота Исаковым и санкционированы наркоматом внутренних дел СССР, а Кузнецов лишь вынужден был констатировать факт их назначения и подписывать соответствующие приказы.
Вице-адмирал Александр Васильевич Немитц (1879–1967 гг.; контр-адмирал Императорского Российского флота) и первый командующий советскими Морскими силами Черного моря, по происхождению немец, из аристократического рода баронов, ведущего свою родословную от Карла V Великого. В 1900 г. закончил Морской корпус, затем Артиллерийские офицерские классы в Севастополе. В 1912 г. завершил обучение в Николаевской Морской академии и, став профессором, преподавал в ней. По негласному решению русских офицеров немецкого происхождения был оставлен для сотрудничества с большевистским режимом с целью трудоустройства на военный флот и противодействия разрушению Русского флота и его традиций, заложенных Петром Великим.
Вице-адмирал Немитц встретился с Кузнецовым через полгода после назначения Николая Герасимович наркомом ВМФ. Их ждал трудный разговор. Подробно посвятив наркома в систему подбора и расстановки кадров вначале ленинским Совнаркомом, а позже сталинским руководством, Александр Васильевич обратил внимание на то, что русских по происхождению на должностях, которые должны замещаться высшим офицерским составом (в то время – командирским) число крайне незначительное. Тогда как на этих должностях состоят кадры советской власти, в большинстве своем носящие русские фамилии, но под этими "русскими" подразумевались лица еврейской национальности, которые чаще всего присваивали себе русские фамилии, скрывая свое истинное национальное происхождение. О тех же инородцах, кто свои фамилии не сменил, распускались толки, что они якобы имели… немецкие корни, и вот надо же! – чудом уцелели при беспределе советской власти.
Чтобы не обострять отношения со сталинским руководством, и вместе с тем добиваться хоть каких-то успехов в назначении своих людей, Немитц рекомендовал очень осторожно предлагать в аппарат наркомата высших командиров, которые полезны Николаю Герасимовичу, как высококлассные специалисты. Но при этом, параллельно назначать на некоторые должности лиц еврейской национальности. "Вы тогда увидите, с кем из назначаемых вами людей возникают проблемы", – грустно усмехнулся Немитц.
– А не боитесь ли вы об этом мне говорить? – спросил собеседника внимательно слушавший его нарком. Кузнецов вряд ли предполагал увидеть в этом с виду чопорном, педантичном русском адмирале патриота России; за годы службы он почти разуверился, что в стране остались люди, по-настоящему болеющие душой за русское дело и могущие что-либо сделать…
– Я уже нахожусь в достаточно немолодом возрасте, чтобы обманывать кого бы то ни было. Я говорю только с теми, с кем нахожу нужным. А таковых людей у меня немного: один старинный приятель, да… вот с вами поделился о наболевшем и давно выстраданном. За сим кланяюсь. И да хранит вас Бог.