В другой статье этого журнала, который и был предназначен для разъяснения и разрешения вопросов такого характера, автор статьи Абу Мухаммад Мас’уд ал-Мухухи пишет, что посещение могил разрешено по шариату и рекомендовано по сунне. В подтверждение он приводит хадис Муслима из книги хадисов "Сахих": "Пророк говорил: – Я запрещал [ранее. – А.Р.] посещать могилы. [Теперь] Посещайте их!" Там же он говорит: "Посещайте могилы, они напоминают вам о будущей жизни".
Цель посещения могил, по мнению автора статьи, в следующем:
1. Напоминание о будущей жизни (ахират), извлечение урока.
2. Благодеяние, милость по отношению к покойному обращением с молитвой к нему. Как говорил Пророк, когда идешь к могилам, следует говорить: Саламу алайкум (да будет мир над вами), жители этой страны, уверовавшие и [умиротворенные] муслимы. Мы, если пожелает того Аллах, идем за вами. Мы просим у Аллаха для нас здоровья и благополучия и умиротворения для вас. (Рассказал Муслим).
3. Благодеяние, милость посещающего по отношению к самому себе следованием сунне и знакомству с тем, что разрешил Пророк.
Эту мысль подтверждает и Мухаммад-Мухтар Бабатов в своем известном письме – ответе Магомеду, сыну Али Иорданского, преподавателю исламских наук в селении Карамахи Буйнакского района.
1.10. Строительство мечетей на могилах
Также в статьях журнала касаются и такого вопроса, как строительство мечетей и памятников на могилах или рядом для этих целей, cчитая это запретным. В подтверждение этого приводятся выдержки из книги "Сахих" Муслима от некоего Джабира: "Посланник Аллаха запретил специально предназначать могилы для кого-то, сидеть у неё и строить на ней". Муслим писал также: "Чтобы только те, которые были до вас, не считали могилы своих предков мечетями. Я запрещаю вам это!" Со слов Аиши, Пророк говорил: "Аллах проклял иудеев и христиан за то, что они делают могилы своих предков мечетями (здесь храмами)".
Рассказал Абу Хатим в своей книге "Сахих" от Ибн Аббаса: "Посланник Аллаха проклял посетителей могил и устанавливающих на них мечети и светильники". Рассказал имам Ахмад, Абу Дауд, ат-Тирмизи, ан-Нисаи. Рассказал ал-Бухари со слов Аиши, которая говорила, что когда Пророк жаловался, одна из его женщин упомянула о храме под названием Мария и который они якобы видели в Эфиопии. Умм Салма и Умм Хабиба отправились в Эфиопию и упомянули о красоте этого храма и изображениях в нем. В ответ на это Пророк поднял голову: "Они, если у них умрет праведный муж, строят на его могиле храм, затем рисуют на нем изображения, и они считаются самыми наихудшими людьми у Аллаха Всевышнего". И запретил Посланник Аллаха строить на могилах мечети и рисовать в них, опасаясь быть похожими на иудеев и христиан в возвеличивании могил, в организации празднеств на них".
Ан-Навави в комментарии "Шарх ал-Муслим" писал: "Ученые писали, что Пророк запретил устраивать на своей могиле и могиле другого лица мечети, боясь преувеличения в его возвеличивании. Быть может, это приведет к куфру (неверию). Как это произошло со многими прошлыми народами". В другом месте он говорил: "Строительство на могиле, дела на могиле мусульманина – это запретно (харам)". Ан-Навави сказал, что аш-Шафии говорил: "Не люблю возвеличивать тварь Божью (человека) с тем, чтобы не устраивали на его могиле мечеть. Опасаюсь раздора и в отношении его и того, кто будет после него из людей". Ибн Хаджар ал-Аскалани предпочитал следующее высказывание Пророка: "Абсолютно запретно строительство мечети на могиле в интересах потомства".
1.11. Празднества на могилах святых
А что касается празднеств, т. е. собрания людей у могил святых или посещаемых мест для празднования или с целью богослужения на них, – это тоже запретно с целью предостережения от уподобления с иудеями и христианами в этом. Абу Дауд писал в своей сунне от Абу Хурайры, что Пророк говорил: "Не делайте ваши дома могилами, не делайте мою могилу поводом празднества и местом моления мне. Истинно ваша молитва дойдет до меня, где бы вы ни были". Этот хадис имеет хороший иснад. Абу Йаъла рассказывал в передаче от Али б. Хусайна: "Я расскажу вам хадис, который я слышал от своего отца. А он – от моего деда о Пророке, который говорил: "Не устраивайте мою могилу в качестве повода для празднества, а ваши дома – могилами. И если вы обратитесь ко мне с призывом (таслим – призыв, который следует за азаном), то ваша молитва дойдет до меня, где бы я ни был". Исправил его Абу Абдалла Мухаммад б. Абдалваххид ал-Мукаддиси. Пророк сказал: "О Боже, не делай мою могилу идолом, которому поклоняются. Усилится гнев Аллаха на племя, которое сделало могилы своих пророков храмом". Аиша говорила: "Если бы дело было не так, то нашлась бы его могила", – рассказал Малик б. Унс Муслим в своем сборнике хадисов "Сахих" со слов Абу Марсад ал-Ганави рассказывал, что Пророк говорил:
"Не сидите на могилах и не молитесь на них!" Пророк запретил делать могилу местом празднования и молил Аллаха Всевышнего, чтобы Он не делал его могилу идолом, которому поклоняются, и запретил молиться у могил. И этот запрет входит в число запретов, которым руководствуются люди сегодня – из запретов строительства мечетей и возведения памятников на могилах и около них. Или собираться людям на них в определенные дни для зикра и поклонения. И подтверждается этот запрет множеством нововведений и дурных поступков, совершаемых на них, как причащение забиванием скота на могилах, раздача садака на них тому, кто не заслуживает того. Уподобляясь тому, что делали люди в период джахилиййи.
В одной из статей на эту тему редактор Абусуфьян Акаев, подводя итог этому вопросу, пишет, что люди расточают огромные суммы на эти зрелища, визиты и празднества, о которых нет упоминания в какой-либо части в сунне, и теряют их на то, что не освободит их ни в чем от страданий невежества в этом мире и трат в будущем; если бы они тратили их на общее благо, как строительство школ, приютов, обучение наукам, необходимым для улучшения и социального положения простых людей, для достижения счастья в этом и будущем мире, то они были бы среди тех, кто служит своей родине в качестве её сынов, совершая великое дело, которое заслуживает у Аллаха великого воздаяния. Мы выражаем сожаление тем нашим ученым, которые видят эти нововведения и дурные поступки, совершаемые от имени религии, затем не запрещают их. И эти деньги, которые теряют эти люди, которые не возвратятся с пользой ни в этом мире, ни в будущем.
Все вышеуказанные вопросы имеют чисто религиозный характер и продолжают оставаться актуальными и сегодня, по прошествии более восьмидесяти лет. Они должны иметь нишу для своего рассмотрения, обсуждения и разрешения. Но должны оставаться строго в рамках полемики, идеологического спора ученых, как это было в начале века, но никак не выходить за эти рамки, а тем более никак не доходить до вооруженного противостояния и кровопролития. Они вполне разрешимы при достаточном внимании к ним со стороны государства, религиозных структур, общественных объединений и других институтов гражданского общества, недопущении их политизации и достаточно широкой просветительской работе в этом направлении. Образцом и наглядным примером в этом сегодняшним дагестанским ученым является духовный журнал ученых-арабистов Дагестана "Байан ал-хакаик".
Литература
1. Абдуразак б. ал-Бури (Кадиев) ал-Хураки. Oтносительно безбожников-суфиев, которые не имеют смысла слова "политика" // Журнал "Байан ал-хакаик". – Буйнакск, 1926.03. № 3. – С. 6–8.
2. Абу Мухаммад Масуд ал-Мухухи // Байан ал-хакаик. – 1927. – № 6. – С. 13–15.
3. Абусуфьян. Письмо шейха Абд ал-Ваххаба аш-Шарани // Байан ал-хакаик. – 1925. – Ноябрь. – № 2. – С. 8–12.
4. [Абусуфьян]. Окончание аш-Шарани // Байан ал-хакаик. – 1928. – Март. – № 11. – С. 13–15.
5. Абусуфьян. О тех, кто называет себя шейхами // Байан ал-хакаик. – 1926. -Октябрь. – № 5. – С. 8.
6. Абусуфьян. Вопрос иджтихада // Байан ал-хакаик. – 1926. – Март. – № 3. – С. 2–5.
7. Бабатов М.-М. Письмо Мухаммад-Мухтара Параульского Магомеду сыну Али Иорданского, преподавателю исламских наук в с. Карамахи Буйнакского района // Алимы и ученые против ваххабизма. – Махачкала: Дагкнигоиздат, 2001. – С. 76–77.
8. Ж. Байан ал-хакаик. – 1925. – Сентябрь. – № 1. – С. 1.
9. Бийарслан Кади. Ислам и мусульмане // Байан ал-хакаик. – 1925. – Ноябрь. – № 2. – С. 15–16.
10. Йусуф ал-Джункути. О талаке (разводе) // Байан ал-хака-ик. – 1926. – № 5. – С. 13–15.
11. Йусуф-кади. Проповедование журналом // Байан ал-хакаик. – 1925. – Сентябрь. – № 1. – С. 12–13.
12. Мухаммад б. Мухаммадхан ал-Чиркати. Благодарность издателям газеты и правительству // Байан ал-хакаик. – 1926. – Июль. – № 4. – С. 12.
13. Мухаммад Хаджияв ал-Авари. О шейхстве // Байан ал-хакаик. – 1927. – Ноябрь. – № 10. – С. 12–13.
14. О поездке в хаджж // Байан ал-хакаик. – 1927.– Ноябрь. – № 10. – С. 16.
15. Редакционная статья. Положение Хиджаза и зло ваххабизма // Байан ал-хакаик. – 1925. – Сентябрь. – № 1. – С. 2–3.
16. Титакай-хаджи. Письмо в редакцию // Байан ал-хакаик. – 1928. – Март. – № 11. – С. 11–12.
17. Фарайусуф ал-Авари ал-Ихали. Ислам, что есть ислам: осознание того, что есть ислам // Байан ал-хакаик. – 1925.– Сентябрь. – № 1.– С. 15–16.
18. Хизри ал-Газаниши. Обращение к лжешейхам и их последователям из числа ученых // Байан ал-хакаик. – 1927.– Май. – № 7. – С. 13–15.
19. Шейх Мухаммад Абдо. Картины и памятники: польза и смысл их // Байан ал-хакаик. – 1928.– Март. – № 11. – С. 2–5.
Арабоязычная этнография адата по русскому заказу?
М. Кемпер (Амстердам)
Об адате дагестанских общин и народов XVIII и XIX столетий имеется две группы источников. Во-первых, это главным образом оригинальные арабоязычные директивные документы, происходящие из самих общин, а во-вторых, русскоязычные сборники и описания действующего адата, которые были подобраны царской администрацией. К собственно арабоязычным документам по адату общин относятся отдельные правовые документы (акты, корреспонденция) и прежде всего так называемые "договоры" (иттифак), в которых дагестанские общины или их союзы определяли на будущее регулирование дел на основе прецедента. Эти документы-иттифак могли вырасти до обширных "тетрадей" (т. н. дафтар), где собирались многие дюжины отдельных постановлений. Они касаются случаев смерти, оскорбления, изнасилования, хищения, ограбления и поджога, а также вопросов урегулирования долговых обязательств (прежде всего через ишкил), использования полей, лесов и воды, равно как и выгона скота, и общей защиты деревни или союза общин. Вместе с тем эти иттифак часто описывают отдельных ответственных лиц общины и их задачи (старосты, "полицейские", пастух, имам и кади) и также дают пояснение общественного положения других социальных групп (в особенности женщин, учащихся, суфиев, ремесленников). Такие "договоры" в большинстве случаев объясняют конкретный минувший случай; они явно создают тем самым правовое и историческое основание для объединения усадеб в деревни или деревень в союзы, или союзов в конфедерации.
Значительно отличаются от этих исторических документов русскоязычные сборники по адату. Крупнейшие из этих собраний восходят к двум широко запланированным кампаниям 1840-х и 1860-х годов, в которых русская администрация начинает собирать действующее "обычное право" с помощью военных во всех доступных им регионах Северного Кавказа, чтобы эти разрозненные коллекции свести к связному "своду законов" с наиболее широким действием. Эти собрания подгонялись под конкретные вопросы или даже стандартизированные анкеты, обязательные для всех регионов и народов. Хотя эти кампании поставляли огромную массу интересного материала, их результаты полезны для исследования только с большими оговорками. В связи с совершенным отсутствием фиксации способа сбора информации нигде не указано, кто, где, когда, кого и на каком языке опрашивал. Анкеты сконцентрированы на узкой области адатного права и умалчивают важные сферы общинного права, известные нам по арабоязычным источникам. Так, мы находим в этих текстах многословные исторические трактаты о местной аристократии и ее правах (которые в целом были направлены на усиление русской администрации), но едва ли информацию об автономных самоуправлениях общин и союзов, об их функционерах или о регулировании пользования ресурсами и об общей военной обороне. В области правовых решений преобладают нормы, касающиеся убийства, телесного наказания и воровства. Поэтому тексты выглядят чистыми "каталогами правонарушений" с упоминанием преступления и соответствующего наказания или возмещения. Разумеется, здесь отражено то, что русские компиляции права соотносились с практическими потребностями колониальных властей во вновь завоеванных областях и посему пытались осмыслить наиболее часто встречающиеся законоположения. Разумеется, в этих тесных рамках обнаруживаются отдельные неточные и неполные сведения, так что проект составления кодекса законов для всех дагестанских и северокавказских регионов не мог привести к полезным суду результатам.
После 1859 г. возникли новые пути фиксации адата. Прежде всего приступили к тому, чтобы ближе рассмотреть локальные особенности правовой практики в отдельных деревнях и общинах, отказались от претензии объединять собранные данные с разных регионов в директивные сборники. Этот путь дал плоды, которые по сей день очень ценны для этнографических штудий.
Кроме того, русские этнографы распознали значимость документов, которые были сочинены в дагестанских общинах на арабском языке. Очевидно, на основе таких старинных аутентичных текстов во второй половине XIX века по русскому заказу возникло большинство арабских текстов адата, которые явно предназначались для практического использования в местных судах.
Первое систематическое описание "обычного права" на основе таких арабских текстов предпринял Александр Комаров (1823–1901). Комаров был не только генералом от инфантерии и даже в 1865–1883 гг. руководителем военно-народного управления в Дагестане, но и интенсивно занимался этнографией народов Северного Кавказа. Его труд можно сравнивать с сочинением французского генерала Альфонса Аното, который несколько позже вместе с юристом Аристидом Летурньё в Алжире взялся собирать и систематизировать кабильское обычное право. Комаров составил сборник адатов двух важных областей: дагестанского побережья и соседнего центрального горного региона, которые в то время находились под прямым русским управлением, т. е. Тарковского шамхальства и Мехтулинского ханства. Для этой цели он, очевидно, привлек арабский текст под названием "Байан таварих ар-русум ад-дагистанийа" ("Изложение исторических уставов дагестанского обычного права"). Хотя Комаров ни слова не говорит о своем арабском источнике, но его прочная опора на арабский текст очевидна.
Связь русского и арабского текста была установлена уже дагестанским историком права Х.-М. Хашаевым, который издал оба текста вместе. Хашаев счел оба текста в основном идентичными и поэтому отказался от повторного перевода арабского текста; тем самым он упустил возможность установить, как и где Комаров переработал и дополнил арабский текст, какие проблемы принесло использование этого арабского текста, откуда он собственно происходит и для кого он был составлен. В этих вопросах я хочу разобраться.