Передышка длилась недолго. После обеда Виктора разыскал Волков. Его вид говорил о том, что впереди предстояла встреча с большим начальством. Они направились не в учебный корпус, а в штаб. Прежде чем войти в кабинет, Волков окинул его придирчивым взглядом, остался доволен и распахнул дверь. Виктор перешагнул порог и потерялся в огромной комнате. Массивная старинная мебель из мореного дуба и портрет фюрера, выполненный в полный рост, должны были демонстрировать посетителю могущество абвера. Под портретом, развалившись в креслах, расположились трое. Капитан с лицом бульдога и был, как догадался Виктор, тем самым Штольцем - начальником спецшколы абвера. Справа от него сидел сухой с холеным лицом майор, а слева - добродушного вида капитан-пузан. Судя по тому, как с ними держался Штольц, видимо, важные шишки из Берлина. Волков скромно занял место за приставным столиком.
Виктор щелкнул каблуками сапог и представился. Майор, пошелестев материалами дела курсанта Попова, прошелся взглядом по Виктору и обратился к Штольцу. Тот, пододвинув к себе зачетную ведомость, зачитал оценки и, отметив, что курсант Попов показал впечатляющие результаты, заключил: лучшей кандидатуры на должность руководителя спецгруппы он не видит.
Заключение Штольца не произвело впечатления на посланцев из Берлина. Майор, вяло пожевав губами, принялся методично, словно забивая гвозди, терзать вопросами претендента на эту роль. Окончательно сомнения развеяли слова Виктора о том, что главными побудительным мотивами его борьбы с большевизмом являются месть за смерть родителей и желание стать германским офицером. После этого, обменявшись взглядами с капитаном, майор заявил, что курсант Попов может забыть о работе с Гофмайером и, назвав ее мышиной возней, в заключение объявил: "Господин Попов, вы утверждены руководителем спецгруппы, которой предстоит развернуть повстанческое движение в тылу большевиков".
Виктор в душе ликовал - задание Королева и Скворцова было выполнено. Поедая преданными глазами берлинское начальство, он заверил, что выполнит возложенную на него миссию. Майор благосклонно кивнул головой и отпустил его. Виктор вышел из кабинета Штольца, не чувствуя под собой ног. Его переполняла радость. Впереди ждала встреча со своими.
Из доклада зафронтового агента "Северова" о пребывании в тылу противника:
"…Согласно инструкции, полученной в Особом отделе Северо-Западного фронта, я, явившись к майору ГОФМАЙЕРУ, должен был сообщить ему о том, что не имел возможности поддерживать с ним связь по рации вследствие ее порчи.
В соответствии с той же инструкцией я, вернувшись в карательный отряд майора ГОФМАЙЕРА и восстановив свое положение там, должен был найти удобный случай и убить самого ГОФМАЙЕРА или его заместителя ЛИПЕЦ.
В случае выполнения этого задания мне обещали присвоить звание Героя Советского Союза. Не желая выполнять задания большевиков, я решил разыскать его, ГОФМАЙЕРА, и чистосердечно обо всем рассказать.
Тут же я передал ГОФМАЙЕРУ сведения о партизанских отрядах, выявленные мною из бесед с участниками карательного отряда Кустова и официальными сотрудниками тайной полевой полиции на станции Дно.
Сообщенные мною сведения о партизанских отрядах удовлетворили майора ГОФМАЙЕРА, так как они соответствовали имевшимся у него данным.
Немцы поверили преподнесенной мною им легенде, хвалили мою сообразительность и находчивость, дали 200 марок, но все же через 2–3 дня направили меня в распоряжение тайной полевой полиции…"
Глава пятая
По лезвию бритвы
После объявления Штольцем решения о назначении командиром спецгруппы Бутырин воспрянул духом. Гитлеровцы ему поверили и выделили из общей серой массы агентов. Но, наглухо отрезанный от внешнего мира кирпичным забором и бдительной охраной, он был связан по рукам и ногам. Курьеру Центра, если тот и находился поблизости, было не так-то просто найти его в той шпионской паутине, которую абвер сплел на оккупированной территории. Поэтому Виктору не оставалось ничего другого, как искать помощника в своем окружении.
Выбор был ограниченный: официантка из столовой, начальник гаража - степенный латыш, как-то в разговоре обмолвившийся о дочери, проживавшей в Кирове, и водитель продуктовой машины - выходец из Петербурга. Взвесив все за и против, Виктор остановился на начальнике гаража. Его дочь могла стать той самой ниточкой, которая бы привела к контрразведчикам Королева. Но осуществить свои намерения Виктору не удалось. 7 июля группу из десяти отобранных агентов, в их числе оказался и он, под командой Николая Волкова - Дуайта-Юрьева перебросили на полевую базу абвера вблизи местечка Балдоне.
Здесь все было подчинено одной цели - сделать из курсантов-агентов настоящих асов повстанческой деятельности. С утра и до позднего вечера они были закручены в колесо занятий и тренажей. Неугомонный Волков и второй старший инструктор - зануда Крюгер гоняли их до седьмого пота, заставляя повторять каждое упражнение по десятку раз. Все это говорило Виктору о том, что в абвере на его группу делали серьезную ставку, Но когда и где ей предстояло вступить в дело, оставалось тайной. Ситуация прояснилась, когда начались занятия по топографии. Карты, на которых ему приходилось прокладывать маршруты движения группы и искать площадки, пригодные для посадки грузовых самолетов, указывали на то, что Коми и есть тот самый район, где по замыслу руководства "Абверштелле Остланд" предстояло развернуть повстанческое движение в тылу большевиков.
Подтверждение своей догадке Виктор получил в разговоре с Волковым. Тот пребывал в благодушном настроении и проговорился, что в ближайшее время планируется наступление вермахта в северном направлении. И Виктору стал понятен смысл всей предыдущей подготовки группы. Ей отводилась особая роль - она должна была стать запальным фитилем и разжечь пламя восстания высланных в Коми на поселение и в трудовые лагеря выходцев из республик Прибалтики.
После того разговора с Волковым минула неделя, за ней другая. На смену знойному августу пришел бархатный сентябрь, а на Северо-Западном, Волховском и Карельском фронтах по-прежнему царило затишье. Противники держали глухую оборону. В Берлине решили не распылять сил и сосредоточились на южном направлении. Разгромив части Юго-Западного фронта, вермахт прорвался на Дон и устремился к вожделенной майкопской и бакинской нефти. Танковые клещи вермахта рвали в клочья оборону советских войск и грозили сомкнуться вокруг Сталинграда.
В подготовке группы Бутырина наступила пауза. Закончилась она самым неожиданным образом. 22 сентября группу расформировали, а самого Виктора вместе с Волковым отправили в Ригу, в распоряжение руководства "Абверштелле Остланд". Здесь на улице Адольфа Гитлера, 81, они провели несколько дней, в ожидании нового назначения. И оно не заставило себя ждать. Их оставили в Риге в качестве инструкторов и поручили подготовку нового набора курсантов-агентов. Этот служебный рост с одной стороны расширял разведывательные возможности Виктора, а с другой - отдалял от советских контрразведчиков. Десятки истинных и вымышленных фамилий гитлеровских агентов, данные на кадровых сотрудников абвера, которые он, как молитву, повторял перед сном, лежали в памяти мертвым грузом.
Заканчивался 1942 год, а связник из Центра так и не появился. Бутырин, перестав надеяться на чудо, решил действовать на свой страх и риск и стал искать выходы на местных подпольщиков. Его попытки не увенчались успехом. Руководство "Абверштелле Остланд" младших инструкторов по одному в город не отпускало. И Виктору ничего другого не оставалась, как искать себе помощника-курьера среди агентов-курсантов, готовящихся для заброски в советский тыл. С этой целью он под различными предлогами заводил с ними разговоры и прощупывал их настроения. Перебрав всех кандидатов, Виктор остановился на Блинове.
Бывший красноармеец, он с первого дня войны находился на фронте. В плен попал под Вязьмой, будучи раненым, был заключен в концентрационный лагерь, там на него вышли вербовщики из абвера. Оказавшись перед жестоким выбором - жизнь или голодная смерть, Блинов пошел на сотрудничество. После первоначального курса обучения инструкторы выделили его из общей серой массы агентов и рекомендовали направить в "Абверштелле Остланд" для дополнительной подготовки. Присматриваясь к нему, Виктор заметил, что Блинов перед начальством не лебезил и не заискивал, в разговорах больше отмалчивался, а в выражении его глаз порой читалась плохо скрываемая ненависть к себе и остальной своре инструкторов.
Шли дни. Наступил новый, 1943 год. До заброски Блинова в тыл Красной армии оставалось чуть больше двух недель, а Виктор все не решался выйти с ним на решающий разговор. 16 января курсанты сдали зачеты, и строй новоиспеченных "борцов с большевизмом" под звуки марша, чеканя шаг, прошел перед командованием и инструкторами "Абверштелле Остланд". Вечером в офицерском зале для них был организован банкет. На этот раз вместо кислого компота и постной говядины на столы подали шнапс, водку, огромные, с лапоть, антрекоты из свинины и натуральный кофе.
Виктора решил: сейчас или никогда. Разговор с Блиновым оправдал возложенные на него надежды. Он оказался порядочным человеком. Они поняли друг друга с полуслова. Опасения Блинова, что их разговор - это очередная проверка, рассеялись, когда Виктор назвал ему фамилию Королева и дал пароль для связи.
17 января, отправляясь на аэродром, Блинов увозил с собой шифрованную записку для советских контрразведчиков. В ней в 121 строчке уместился весь многомесячный труд Виктора: десятки фамилий истинных и вымышленных вражеских агентов, явки и пароли к ним.
На следующий день в 5:50 в коридоре общежития "Абверштелле Остланд", как обычно, прозвучал звонок. В соседних комнатах захлопали двери - курсанты поднялись на зарядку. После нее, туалета и завтрака инструкторы развели будущих шпионов и диверсантов по учебным классам, и занятия пошли привычным чередом. В начале двенадцатого их ритм был нарушен. Ошалелый дежурный появился в коридоре и, собрав старших инструкторов, вместе с ними галопом помчался в штаб. Остальные терялись в догадках и, забыв про учебу, строили самые разные предположения. Подошло время обеда. Галдящая толпа высыпала из учебного корпуса и двинулась к столовой. На входе Виктор столкнулся Волковым. Тот был мрачнее тучи и коротко объяснил, что у "Абверштелле Остланд" появился новый хозяин - Главное управление имперской безопасности.
Об этом могущественном конкуренте абвера Виктор слышал краем уха и ничего хорошего от смены хозяина для себя не ждал. Ему предстояло снова пройти изматывающее душу сито проверок. Руководство, инструкторы и агенты "Абверштелле Остланд" замерли в тревожном ожидании. Прошло несколько дней, и в Ригу прибыла высокопоставленная комиссия из Берлина во главе с шефом "Унтернемен Цеппелин" оберштурмбанфюрером СС доктором Хейнцем Грефе.
"Такой же доктор, как я гинеколог. Матку так вывернет, что мало не покажется" - мрачная шутка Волкова, брошенная скользь, нашла подтверждение.
Приезд группы Грефе взорвал размеренную жизнь обитателей особняка на улице Адольфа Гитлера, 81. К вечеру команда Штольца недосчитала в своих рядах нескольких инструкторов и семи курсантов-агентов. В их числе оказался и Волков. Его слова оказались пророческими. "Цеппелин" безжалостно зачищал школу от "чистоплюев из абвера и ненадежных элементов". Черед дошел и до Виктора - ему с группой агентов-курсантов предстояло сменить место службы.
22 января 1943 года глубокой ночью Ю-88 приземлился на заснеженном полевом аэродроме под Псковом. В нем обосновалась и широко раскинула свои шпионские щупальца главная команда "Цеппелина" при оперативной группе "А" - "Русланд Норд". Ее штаб располагался неподалеку от центра города, на берегу реки Великая, а по ближайшей округе были разбросаны филиалы. В деревне Стремутка на территории бывшей сельской школы готовилась ударная бригада из агентов-боевиков и диверсантов. В деревне Промежица действовал фильтрационный лагерь, в нем инструкторы-вербовщики подбирали будущих шпионов из военнопленных и перебежчиков. На специальной базе в деревне Халахальня ждали своего часа подготовленные для заброски в советский тыл разведывательные группы.
Руководил этим шпионско-диверсионным спрутом гауптштурмфюрер СС Мартин Курмис. Свою карьеру разведчика он начал в середине 30-х годов рядовым агентом абвера в Прибалтике. Уроженец Мемеля, до мозга костей наци, люто ненавидевший все русское, Курмис не за страх, а за совесть работал на гитлеровскую разведку. Но так случилось, что в 1939-м не боевые колонны вермахта, а советские войска вступили в город и, чеканя шаг, прошли по его улицам. Курмису пришлось уйти на нелегальное положение, а затем на рыбацком баркасе бежать в Германию.
Берлин в те дни напоминал бурлящий котел. Вчерашние лавочники и завсегдатаи пивных делали головокружительные карьеры. В той мутной атмосфере ловкий Курмис чувствовал себя как рыба в воде. Быстро сориентировавшись, вступил в национал-социалистическую партию. С подобным "пропуском" и опытом разведывательной работы в "восточных землях" он пришелся ко двору Главному управлению полиции безопасности. Прошел год, и хваткий работник засветился у самого начальника - группенфюрера СС Гейдриха.
С того дня карьера Курмиса стремительно пошла вверх. В тридцать лет он был награжден "Железным крестом" 2-й степени, а в конце октября 1942-го получил назначение на один из ключевых участков в "Цеппелине" - в Псков. На новом месте Курмис энергично взялся за дело и сумел быстро поднять результативность в работе разведшколы. В 1943 году десятки агентов "Русланд Норд" и две резидентуры уже уверенно действовали в тылу большевиков. После таких успехов среди сослуживцев пополз слушок о скором переводе шефа в Берлин.
В его распоряжение и поступал Виктор. Но Курмис не стал снисходить до общения с рядовым инструктором абвера и поручил это занятие старшему инструктору Глазунову. Престарелый бывший сотрудник врангелевской контрразведки, он видел конкурентов в молодых, дикорастущих инструкторах и потому холодно встретил Виктора. За время дороги от аэродрома до Пскова Глазунов проронил не больше пары слов. Здесь сказывался не только его желчный характер, но и обстановка, царившая в "Цеппелине".
В отличие от абвера, в центральном аппарате Главного управления имперской безопасности и в его подразделениях на местах царила жесткая дисциплина и строжайше соблюдалась конспирация. Об этом говорил и сам облик "Русланд Норд". Разведшкола напоминала собой осажденную крепость. Высоченный забор со сторожевыми вышками по углам периметра отгораживал ее от города. В ночное время, помимо часовых, охрану несли свирепые сторожевые псы. Внутри территория делилась на две зоны. В первой - особой - находились штаб, казарма для курсантов, учебный корпус, мощная радиостанция, обеспечивающая связь с разведгруппами, действующими в тылу Красной армии, и штрафной барак. Во второй располагались общежитие для офицерского состава и инструкторов, столовая, автопарк и склады с мастерскими.
Глазунов проводил Виктора в общежитие. Оно уступало рижской "шпионской академии", но и не походило на "свалку" для второсортного разведывательно-диверсионного материала. Большое, в человеческий рост, зеркало в холле, чистые занавески на окнах, просторный зал с бильярдом говорили о том, что в "Цеппелине" тоже ценят комфорт. Поднявшись на второй этаж, они остановились у двери под номером восемь. Глазунов распахнул ее и предложил войти. Виктор перешагнул через порог и осмотрелся. Обстановка в комнате напоминала ту, что была в гостинице при "Абверштелле Остланд".
От шума его шагов одеяло на левой койке зашевелилось, и из-под него показалась заспанная физиономия. Виктор глянул на соседа по комнате и не мог скрыть удивления - перед ним находился собственной персоной Николай Волков. Обычно энергичный и деятельный, он не походил сам на себя. Вяло пожав руку, Волков мрачно отозвался о "псковской дыре", а затем его понесло - досталось всем, а больше всего "засранцу Штольцу". По словам Волкова, прикрывая свой зад, негодяй выставил его перед комиссией Грефе виновником провала группы Блинова. Спасло Волкова от фронта заступничество Курмиса, знавшего его по прошлой, довоенной, работе в Прибалтике. Выслушав излияния Волкова, Виктор лег спать.
Утром в комнате снова появился Глазунов. Вместе с ним Виктор сходил на завтрак, а затем они прошли в штаб и остановились перед дверью с табличкой "Босс". Хозяин кабинета оказался под стать фамилии. Приземистый, с грубым лицом и квадратной боксерской челюстью, он напоминал носорога, изготовившегося к удару. Маленькие, глубоко запрятанные под мощным надбровьем глазки оберштурмфюрера холодными буравчиками долго сверлили Виктора. А затем началась проверка.
Босс, несмотря на кажущуюся прямолинейность, оказался достойным противником. За его твердокаменным лбом скрывался острый ум. Начавшаяся с дежурных вопросов беседа вскоре превратилась для Виктора в словесную пытку. Она продолжалась до обеда, позже к ней присоединился Глазунов. На следующий день все повторилось. На этот раз им занялся вертлявый, как обезьянка, психолог - доктор Шмидт. "Игра" с ним в "морской бой" на хитро составленных опросниках затянулась до ужина.
На следующий день Виктора оставили в покое. Предоставленный самому себе, он слонялся по общежитию и убивал время в бильярдной. Там его застал Волков с двумя увольнительными. По этому жесту со стороны руководства "Русланд Норд" Виктор понял - проверка закончилась. Перетряхнув скудный гардероб, они переоделись в "гражданку" и отправились в город. Погода не располагала к прогулке, на дворе стоял сильный мороз и дул порывистый ветер. Волков остановил свой выбор на второразрядном ресторане для младших офицерских чинов.
В вестибюле их встретил потасканный швейцар. Судя по тому, как он раскланялся с Волковым, тот был здесь не впервые. По темному коридору они вышли в зал. В столь ранний час в нем было немноголюдно. На эстраде оркестр лениво исполнял фокстрот, под который две пары вяло выписывали замысловатые па. Передние столики занимали немецкие унтера из комендатуры, ближе к стенам жались полицейские из районных управ и прочая разномастная публика. В отдельной кабинке за неплотно задернутой портьерой поблескивало серебряное шитье редких здесь офицерских погон.
Волков выбрал столик по соседству с компанией разбитных девиц и сразу же нацелился на томную брюнетку с пышной грудью, призывно торчащей из смелого выреза декольте. Сделав заказ, он после короткой перестрелки взглядами отправился с ней танцевать. Оставшись один, Виктор с любопытством разглядывал публику, и тут в зале прогремел выстрел. Музыка мгновенно стихла. Наступила гробовая тишина, а через мгновение ее взорвал дикий рев. Дверь кабинки распахнулась настежь, и из нее вывалила компания пьяных офицеров. Приземистый капитан-пехотинец, чем-то напоминающий танк, бросив презрительный взгляд на притихшую толпу, двинулся напролом к эстраде и, ухватив за рукав трясущегося от страха скрипача, потребовал исполнить фашистский гимн.
Скрипач судорожно дернул смычком. Пианист не стал ждать, когда доберутся до него, и ударил по клавишам.
"Дойчланд! Дойчлан, юбер аллес!" - подхватили десятки голосов, и когда они стихли, капитан мутным взглядом прошелся по публике, остановился на партнерше Волкова и, помедлив, двинулся к ней.