№ 2.14
Докладная записка президиума Серпуховского совета Реввоенсовету Республики об обстановке в Полевом штабе и его вмешательстве в дела совета
19 мая 1919 г.
В РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ РЕСПУБЛИКИ
Президиума Серпуховского совета рабочих и крестьянских депутатов
Докладная записка
Серпуховской уездный совет рабочих и крестьянских депутатов с первых дней переселения в Серпухов Полевого штаба был стеснен в своей внутренней деятельности.
Не говоря о том, что переселение в небольшой уездный город столь громоздкого учреждения, как Полевой штаб, крайне ухудшило квартирный вопрос, благодаря чему совет вынужден был на долгий срок отложить всякую мысль об улучшении жилищных условий рабочих, оставшихся жить по-прежнему в подвалах, так как все хорошие квартиры были уплотнены штабными, - на местный исполком выпала задача снабжать Полевой штаб топливом, которое поглощалось и Полевым штабом, и отдельными сотрудниками штаба в неимоверном количестве, производить по требованию штаба работы по расчищению шоссе и т. п. В то время, как в помещениях Полевого штаба и в квартирах сотрудников штаба в течение всей зимы температура поддерживалась в 16 градусов и выше - рабочее население мерзло из-за недостатка дров, и в рабочих квартирах температура стояла ниже 0. Дровяной кризис минувшей зимы в г. Серпухове, несомненно, был вызван, главным образом, пребыванием в Серпухове Полевого штаба (а также связанных с Полевым штабом воинских частей), поглотившего огромные запасы местного топлива. Равным образом строительные и другие работы, производившиеся по требованию Полевого штаба, не оплачивавшиеся из местных средств, ухудшили финансовое положение Серпуховского совета.
Несмотря на все это 40-тысячное рабочее население Серпуховского уезда, в лице своего совета, охотно взяло на свои плечи все тяготы, вызванные пребыванием в Серпухове Полевого штаба, понимая ответственность и важность работы, производимой мозгом Красной армии, каковым является Полевой штаб.
К сожалению, не ограничиваясь чисто оперативной работой, ответственные сотрудники Полевого штаба - генштабы - с самого начала стали вмешиваться во внутреннюю жизнь советских учреждений, возбуждая ходатайства о предоставлении льгот серпуховской буржуазии, в квартирах которой им были отведены помещения. Как только тот или иной серпуховской фабрикант, торговец, домовладелец и т. п. привлекался в тыловое ополчение и к отбыванию трудовой повинности, как сейчас же начинали поступать настойчивые ходатайства отдельных генералов об освобождении его от трудовой повинности.
Мало этого, целый ряд лиц, принадлежавших к крупнейшим миллионерам - самым яростным эксплуататорам рабочего класса, справедливо заслужил ненависть со стороны серпуховского пролетариата, были приняты на службу в Полевой штаб. Эти лица отнюдь не являются военными специалистами и во многих случаях едва грамотны, и тем не менее им были предоставлены должности в Полевом штабе - нарядчиков, заведующих столовой, письмоводителей, курьеров и т. п.
В то время как серпуховские рабочие голодали, получали 1/4 хлеба, а то и ничего не получали по месяцам, все эти примазавшиеся к штабу бывшие капиталисты и эксплуататоры пользовались красноармейским пайком и другими льготами, чем бравировали перед местным населением.
Серпуховский исполком неоднократно обращался как к комиссару Полевого штаба, чтобы очистить это высшее учреждение Красной армии от эксплуататорских элементов, однако все эти просьбы остались безрезультатными.
Наоборот, с течением времени серпуховская крупная буржуазия, сближаясь все тесней и тесней с генштабами, проникала в высшие военные учреждения: в Москве - в Главный штаб, в Регистрационное управление и проч.
Все это вызывало сначала недоумение, а потом возмущение в рядах пролетарской массы, определенно указывавшей на укрывательство Полевым штабом Серпуховской крупной буржуазии.
Но, не довольствуясь покровительством буржуазии со стороны отдельных генштабов, Полевой штаб как учреждение начал вмешиваться в дела местного совета, обращаясь к местной власти с требованиями и наставлениями, выходящими за пределы компетенции Полевого штаба. Достаточно указать на то, что, когда у одного местного спекулянта было конфисковано 14 пудов соли, начальник Административно-учетного управления, генштаба Даллер потребовал, чтобы совет расследовал этот случай, привлек к ответственности милиционеров, производивших конфискацию по предписанию местной Советской власти, а соль вернул спекулянту. Равным образом местный отдел финансов получил предписание за подписью того же Даллера приостановить взыскивание чрезвычайного налога с местного предпринимателя, поступившего на службу в Полевой штаб. Можно было бы привести целый ряд фактов вмешательства Полевого штаба в (…)
ЦАОПИМ.Ф. 3. Oп. 1. Д. 148. Л. 62–62 об.
Фрагмент - машинописный текст.
№ 2.15
Рапорт бухгалтера Канцелярии Полевого штаба А.Ф. Лимонникова начальнику Административно-учетного управления штаба о переводе на другую должность в связи с бестактными действиями начальника канцелярии С.С. Харитонова
№ 17, Серпухов
23 мая 1919 г.
РАПОРТ
Начальнику Административно-учетного управления Полевого штаба РВС Республики
23 мая с.г. начальник канцелярии С.С. Харитонов в 11 часов 30 минут позволил себе кричать на меня в кабинете, говоря, что я плохо отношусь к своим служебным обязанностям и бухгалтерское дело исполняю хуже какого-либо письмоводителя. Поводом к таким указаниям со стороны т. Харитонова послужило то, что начальником разведывательного отделения были возвращены препровожденные канцелярией в это отделение документы на расходы на разведку, но эти документы велел отослать в разведывательное отделение сам начальник канцелярии, и, следовательно, я, исполнив названную работу, только исполнял его приказание.
Ввиду того что начальник канцелярии позволял себе и ранее неоднократно незаслуженно оскорблять меня - якобы за неумелое исполнение моего дела, к которому я назначен - прошу Вашего ходатайства перед начальником штаба о переводе меня на должность одного из помощников начальника отделения Полевого штаба или, в крайности, делопроизводителя.
К сему докладываю, что на канцелярской службе я состою 16 лет. В мирное время состоял делопроизводителем воинского начальника Варшавской местной бригады (Управления Ласского воинского начальника высшего разряда). Во время войны с Германией с 25 июля 1914 г. по 20 апреля 1918 г. состоял на службе в канцелярии Главного начальника снабжений Западного фронта - сначала помощником, а затем начальником хозяйственного отделения названной канцелярии. С 20 апреля по 20 мая 1918 г. состоял заведывающим денежным отделением Тамбовского губернского военного комиссариата, с 17 мая 1918 г. по настоящее время состоял на службе сначала в Управлении при Штабе Высшего военного совета, а затем в Полевом штабе.
За свою службу в канцелярии снабжения Западного фронта имею отличную аттестацию.
Бухгалтер Канцелярии Полевого штаба Революционного военного совета Республики Лимонников
Резолюция В.В. Даллера: "Секретно. В инспекторское отделение - т. Воробьеву и Вилькову. Вследствие повторяющихся заявлений предлагаю произвести расследование, в котором необходимо выяснить, каковы взаимоотношения между начальником Канцелярии и служащими. Даллер. 19.VI.1919".
РГВА.Ф. 6. Оп. 5. Д. 66. Л. 368–368 об.
Подлинник - машинописный текст с автографом.
Приложения №№ 1–2
Материалы расследования
Приложение № 1
31 мая 1919 г.
РАССЛЕДОВАНИЕ
По поводу поданного начальнику Административно-учетного управления бухгалтером Канцелярии Полевого штаба Реввоенсовета Республики ЛИМОННИКОВЫМ рапорта на действия начальника Канцелярии ХАРИТОНОВА.
Допрошенные по настоящему делу нижепоименованные лица показали следующее:
К.И. Климов: Про Харитонова как начальника и человека я кроме хорошего ничего не скажу. Он требовательный начальник и потому каждая оплошность, сделанная подчиненным, вызывает у ХАРИТОНОВА известное раздражение, тем более что вся служба в нашем отделении, где бывают за день сотни людей, самая нервная и напряженная.
Про отношения ХАРИТОНОВА с ЛИМОННИКОВЫМ могу сказать, что они раньше - и в Муроме, и в Москве были самые наилучшие.
С.М. Рябов: Я служил с ХАРИТОНОВЫМ вместе еще до Японской войны. Он и тогда был какой-то странный. Грубость у него была в голосе всегда, даже и при шутках. Поэтому, с кем бы он ни говорил, голос его уже звучит грубо. Сам по себе он кажется человеком черствым, но на самом деле он добр. При просьбах со стороны служащих он бывает в особенности груб, но и так без них (и со своими служащими, и другими штабными) бывает грубоват. Приветлив он редко. В канцелярии у нас нет человека, которого бы ХАРИТОНОВ не пробрал за дело. Отношения ХАРИТОНОВА с ЛИМОННИКОВЫМ неровные: то он относится к нему с большим доверием, то с упреками, но это всегда только при обнаруженном промахе. К ЛИМОННИКОВУ он относится в общем так же, как и к другим, т. е. если пробирает, то уже на совесть. Упреки в незнании дела ХАРИТОНОВ делает сам, не исключая и ЛИМОННИКОВА. По-моему, ХАРИТОНОВ относится к ЛИМОННИКОВУ даже с большим доверием, чем ко всякому другому. Сам ХАРИТОНОВ работает как следует. Что же касается ЛИМОННИКОВА, то он тоже усидчивый работник, но возможно, что в настоящее время семья вызывает у него большие заботы, чем нужное на службе дело.
И.И. Васькин: ХАРИТОНОВ по характеру своему деспотичен. К служащим он относится неважно, у него часто происходят столкновения со всеми. По-моему, у ХАРИТОНОВА даже попросту к служащим существуют придирки. Приказания отдаются им грубо, в невежливой форме. На справку, просимую подчиненным, он искреннего ответа не даст, а всегда со скандалом. Он, безусловно, нервный, но все-таки ему всегда нравится сказать что-либо с обидой для человека, а не что-нибудь искреннее. Он даже не здоровается со служащими. Все служащие часто слышат от ХАРИТОНОВА о неумении вести свое дело. К начальству, конечно, ХАРИТОНОВ чувствует уважение, но к низшим служащим - не только к своим, но и всего штаба - резок. После первого заявления ЛИМОННИКОВА на ХАРИТОНОВА я был как-то в кабинете ХАРИТОНОВА и последний, между прочим, сказал мне: "Я знаю, Вы под меня подкапываетесь, Вам это не удастся, скорее я Вас выброшу по одному". С ЛИМОННИКОВЫМ ХАРИТОНОВ то неделю не разговаривает, то опять - так же и с другими. По-моему, ХАРИТОНОВ не должен выделять ЛИМОННИКОВА из среды других служащих по работе.
И.Д. Слюсарчук: Не знаю, может быть, ХАРИТОНОВ и нервный, но во всяком случае он резок и невоздержан. Отношения его к служащим невыносимы. Навстречу ни к своим, ни к другим служащим не идет - всегда как-то с криком. Раньше ХАРИТОНОВ почти каждый день придирался к своим подчиненным. Кто ему льстит, то к тому он относится ничего. За последнее время ХАРИТОНОВ почему-то стал придираться к ЛИМОННИКОВУ. ХАРИТОНОВ не ценит работы. Служащим он никогда не ответит на приветствие даже на улице.
В.Э. Ващенко: По-моему, ХАРИТОНОВ - больной человек. Нормальный здоровый человек не позволил бы себе такого отношения к другим, как ХАРИТОНОВ. У него наблюдаются придирки ко всем, и затем он как-то огрызается. ХАРИТОНОВ в особенности придирался к РЯБОВУ: бросал ему бумаги и грубо говорил. То же и по отношению к СЛЮСАРЧУКУ и ВАСЬКИНУ. Последнее время ХАРИТОНОВ стал все-таки корректнее, что не помешало ему наброситься совершенно напрасно и несправедливо на ЛИМОННИКОВА - все было сделано последним по указанию самого же ХАРИТОНОВА. Однако ЛИМОННИКОВА ХАРИТОНОВ ценит, хотя иногда без причины его и оскорбляет. Сам ЛИМОННИКОВ никогда не давал поводу ХАРИТОНОВУ. Когда он последний раз накричал на ЛИМОННИКОВА, то последний даже захворал и ушел со службы. Часто бывает, что ХАРИТОНОВ, не разобрав, в чем дело, накричит и на посторонних, как это было, например, с начальником приемной станции ИВАНОВЫМ. Окрики и отношения ХАРИТОНОВА ко всем заставляют прекращать работу. Он никогда даже не извиняется. Я, например, хочу уйти от такой службы.
А.В. Семенова: ХАРИТОНОВ очень груб и резок, но я объясняю это его болезненностью. Он бывает резок до крайностей, но в то же время бывает и мягкий, что, однако, случается очень редко. Он резок со всеми - не только со своими служащими. По отношению к ЛИМОННИКОВУ он таков же, как и к другим, т. е. к РЯБОВУ и ВАСЬКИНУ К тому же он более всего соприкасается с ними по службе. ХАРИТОНОВ требует тщательной и усидчивой работы. Пожалуй, иногда и в большем количестве, но все-таки в пределах возможного. Особенной несправедливости у ХАРИТОНОВА к служащим я не замечала. Со служащим он не здоровается, разве когда здоров и, следовательно, в хорошем настроении. У ХАРИТОНОВА бывали конфликты и с ЛИМОННИКОВЫМ, и с другими.
В.Ф. Мальгин: ХАРИТОНОВ в обращении груб со всеми, но, по-моему, это у него в характере. Если ему что не удается, то он в особенности выходит из себя. Часто во время своих выходок он говорит всем "Ты". Затем у него нет обыкновения здороваться со служащими. По отношению к ЛИМОННИКОВУ он был в особенности резок и груб.
А.А. Никитин: Я знаю ХАРИТОНОВА лет 15. Он сын крестьянина. Костромич родом, бывший учитель. Был офицером и слушал курсы в академии. Его происхождение и врожденная угловатость, а также наличие болезненности заставляют ХАРИТОНОВА быть неровным и несдержанным. В силу полученного воспитания он и раньше был таким неровным, не только теперь. Как начальник канцелярии он несправедлив ко всем и покрикивает тоже на всех. Если кому и попадало, то, конечно, по заслугам. Вина за его обращение со служащими падает, конечно, на последних. Он кричит тогда, когда обнаруживает ошибки. Замечания его по службе всегда справедливы. Он требователен совершенно правильно. Сора из избы он не выносит, т. е. замечания на ошибки и промахи дальше не идут. Про случай последний я не слыхал, т. е. разговор ХАРИТОНОВА и ЛИМОННИКОВА был не в моем присутствии.
В.Н. Анциферов: Харитонова я знаю давно. Он безусловно честный человек. По природе своей он грубый. Свиреп по службе был и в полку. Здесь ХАРИТОНОВ сильно блюдет интересы службы, защищая и себя, чтобы не попасть впросак, и интересы начальства. Поэтому иногда при справках ХАРИТОНОВ дает только сухие ответы строго по закону, что не всегда нравится интересующимся, так как они не всегда совпадают с мнением по этому же вопросу начальства, часто стоящего не в курсе многочисленных приказов и разъяснений, какие знакомы ХАРИТОНОВУ. По отношению к своим подчиненным, делающим промахи, он всегда принимает свои меры, т. е. старается их урезонить, что ему, однако, не удается по врожденной ему грубости. Но рапорта на подчиненных ХАРИТОНОВ никогда не подает. ЛИМОННИКОВ как бухгалтер должен от начала до конца проверять все попадающие к нему бумаги, но он в них проверяет лишь итоги. Последние ассигновки (так как они не были проверены как следует в бухгалтерии) оказались все с ошибками и были возвращены. Харитонов на это часто указывал и говорил по этому поводу ЛИМОННИКОВУ. Недавно из Контроля пришла неприятная бумага, и ХАРИТОНОВ, конечно, извелся и вызвал для объяснений ЛИМОННИКОВА. Последний заявил, что он не успевает работать - ХАРИТОНОВ на это возразил, что можно подзаняться и дома, а ЛИМОННИКОВ ответил, что он занимается лишь до 8 часов и никогда больше сидеть не будет. После этих слов ХАРИТОНОВ сказал, что я научу Вас работать. Вот и все, что мне известно по настоящему поводу. Харитонов очень нервный, он и в семье грубит и даже с женой иногда не разговаривает. Он, пожалуй, и болезнен и таков по своему характеру, но не злопамятен. Скорей всего, он несдержанный. У меня тоже бывали с ним перепалки, но на правах нашего старого знакомства они, конечно, ликвидировались и у нас опять возобновлялись хорошие отношения. Он сейчас лечится и берет холодные души. В его отношениях со служащими злой воли, конечно, нет - он достаточно знает службу. Я, насколько мог, старался сглаживать всегда его отношения со служащими.
А.Ф. Лимонников: Я вместе с Харитоновым служу давно. Я изучил его хорошо и как начальника, и как человека. Он больной, желчный, несправедливый и ко мне, и к другим. Пожалуй, к СЛЮСАРЧУКУ и ВАСЬКИНУ больше, чем к другим. От ХАРИТОНОВА можно слышать резкие выражения вроде: "Вас выгонят со службы". Мне, как чувствительному человеку, было всегда обидно на его отношения; жаловаться же было тяжело и неприятно, и я терпел. В Москве у нас разногласий не было и отношения наши были хорошие. Я, между прочим, даже спрашивал у ХАРИТОНОВА совета, перейти ли мне на другую службу (перед отъездом сюда), и ХАРИТОНОВ мне отсоветовал. Я принял его совет к руководству и приехал сюда. В Москве у нас были маленькие резкости, но я, за нервностью ХАРИТОНОВА, прощал их. Там было плохо РЯБОВУ. ХАРИТОНОВ кричал на него и кидал ему бумаги. Но РЯБОВ не знал тогда дела и терпел, но мне это самому было неприятно слушать. Однако я сознавал, что РЯБОВ дела еще не знает, и извинял ХАРИТОНОВУ его обращение с РЯБОВЫМ.