С ЧЕГО НАЧАТЬ?
В НАЧАЛЕ 1986 ГОДА были разработаны и основные тактические идеи "подпольщиков". Авторы идеи чувствовали себя робинзонами в бескрайнем океане СССР. Необходимо было распропагандировать еще несколько человек, чтобы можно было создать агитационную группу.
Ключевой методикой пропаганды считалась ломка стереотипов, то есть разоблачение основных мифов официальной идеологии с постепенным заполнением образовавшегося вакуума альтернативными идеями.
"Отцы-основатели" перешли к осторожной агитации на семинарах, ломая стереотипы под видом академических дискуссий. Наступление на официальную позицию нравилось студентам, и молодые радикалы приобрели первую популярность, пока в качестве удачливых спорщиков с преподавателями. Одновременно троица искала организационные формы выхода из подполья.
Атмосферу дискуссий между приятелями передает листок бумаги, на котором друзья обсуждали во время семинара по педагогике проблему школьного дискуссионного клуба, вкрапляя в невинную тему намеки на вопросы, обсуждавшиеся во время "подпольных" разговоров:
"Гурболиков. Что такое школьный клуб как новая форма внеурочной работы?
Исаев. Ничего принципиально нового нет. Детские коммуны в стиле Иванова – то же самое (имеется в виду коммунарское педагогическое движение. – А. Ш.). Разница в том, что он при школе в соответствии с традициями и потребностями данной школы.
Гурболиков. Понимаешь, нужно точно определить, что мы имеем в виду. А то все формы работ – кружки и так далее – перечислены, ясны, разбиты в пух и прах, а что же, собственно, предлагается взамен конкретно?
Шубин. Конкретно – синтез их всех, а не сумма…
Исаев. Никому Магомет (преподаватель педагогики Магомедов. – А. Ш.) ничего сказать не дает. Всех вас он изведет под корень! (Справедливости ради надо отметить, что Магомедов покровительствовал "подпольщикам", и фраза Исаева связана с минутной ситуацией на семинаре. – А. Ш.) И вообще, "не давайте святыни псам и не мечите бисера своего перед свиньями, дабы они поворотившись к вам не растерзали вас". (Имеется в виду предложение Шубина изложить "общинную" идею в виде педагогического реферата. – А. Ш.)
Гурболиков. Шура! А может быть, пророк Исайя прав? И нам стоит объявить политическую стачку и отказаться от публичного чтения рефератов? Как истинные борцы, мы должны занять самую решительную, революционную позицию! Нет буржуазному либерализму! Нет кунинско-олейниковской реакции и тоталитаризму Горского (Е. Кунин, Д. Олейников, В. Горский – приятели "подпольщиков" по группе, скептически относившиеся к их "подрывной" активности. – А. Ш.)! Ура! За Родину! Вперед!!!
Шубин. Исайя не пророк. Политическая стачка исчерпала себя в 1979 году (в Никарагуа), на данном этапе – мы все вместе – не истинные борцы – леваков – на мыло…
Исаев…Пророк не роскошь, а средство социального продвижения – политическая стачка неисчерпаема как средство борьбы, но в данном случае неуместна. Вам обоим надо выступить, но в стиле: мы вскрываем проблемы и указываем основные пути разрешения. Никаких конкретных форм назвать не можем, да и не нужно (к ним привяжутся, а не в этом суть)… Горский очень опасен, с идеей клуба он знаком от меня, считает его практическим воплощением бакунизма. Видимо, будет драться…"
Последние слова относились уже не столько к школьному клубу, сколько к более общей идее дискуссионного клуба, который "революционные борцы" хотели создать для перехода к открытой агитации.
Было решено создать дискуссионный клуб, на котором легально обсуждать общественно-политические проблемы, постепенно прощупывая рамки дозволенного. Затем планы "революционеров" пошли дальше. При клубе необходимо было создать лекционное общество (ЛО), через которое агитаторы группы могли бы вести работу с рабочими и служащими. По мере успеха этой работы предполагалось создать трудовые общественные союзы (ТОСы) и развернуть с их помощью оппозиционную работу по образцу польской "Солидарности" – с демонстрациями, забастовками и так далее. Вся система некоторое время именовалась "Лотос". "Лотосы" должны были создаваться и в других городах страны, в результате чего должна была возникнуть всесоюзная организация.
Юные теоретики считали, что параллельно в условиях кризиса возникнет вооруженное движение против коммунистов ("Антибюрократическая армия"), к которому "Лотос" не должен присоединяться, но которое может стать важным аргументом в давлении на власти (тактика либералов и умеренных народников в период народовольческого террора). Ненасильственный характер предполагавшегося оппозиционного движения сначала был обусловлен тактическими соображениями, осознанием мощи репрессивного аппарата, но позднее, в ходе философских дискуссий 1987 года, идеологи движения пришли к выводу, что ненасилие – дело принципа и что насильственное социалистическое движение приведет к тоталитарным результатам. Также предполагалось, что после первых успехов ненасильственной революции коммунистам удастся одержать победу. Основываясь на опыте революций в России, Никарагуа и Польше, молодые леваки полагали, что в ходе первого натиска удастся создать систему связей между различными гражданскими движениями и добиться большего уровня свободы, чем до революции. Это позволит затем перегруппироваться в полуподпольных условиях и нанести режиму окончательный удар где-то на грани веков.
Самое удивительное, что тактическая схема 1986 года была частично осуществлена. Во второй половине этого года был создан дискуссионный клуб и началась агитация, тогда же я начал работать в обществе "Знание", под прикрытием которого в 1986-1989 годах провел несколько сот лекций оппозиционного содержания на заводах и в учреждениях Тимирязевского района Москвы (в 1989-1993 годах жители этого района устойчиво голосовали против коммунистов). Союз оппозиционных социалистических политклубов был создан в 1988 году. В 1987-м началась пропаганда на предприятиях. В 1989-м установились устойчивые связи с рабочим движением. В 1988-1989 годах оппозиционное движение, в котором "общинные социалисты" играли одну из ключевых ролей, стало массовым. По счастью, не возникло никакой "Антибюрократической армии". Зато в части свержения коммунистического режима оппозиционеры даже переусердствовали. Впрочем, бюрократический режим, изменив форму, устоял.
Пока "общинные социалисты" продумывали стратегию создания революционного движения "из себя", старшие товарищи принялись формировать гражданское общество из того, что было.
КЛУБ СОЦИАЛЬНЫХ ИНИЦИАТИВ
ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ формирование гражданского общества было успешно завершено, его элементы должны были соединиться в целое. Соединить их могла только политизированная структура, переплетающая в единый травяной покров корни пробивающихся к небу травинок. Поле гражданского общества нужно было собрать воедино.
Эту задачу взял на себя Клуб социальных инициатив, возникший в Москве в сентябре 1986 года. Клуб не мог не возникнуть, так как для него созрела социальная ниша. Символично, что при его рождении в качестве повивальных бабок присутствовали практически все такие разные общественные течения: самое древнее неполитическое неформальное движение – коммунарское, осколки диссидентства, социологическая наука и даже "компьютерная революция". Точкой, где им суждено было сойтись, сначала стал Арбат.
М. В. Малютинрассказывает о Клубе социальных инициатив: "Началось все с того, что на Арбате была создана в 86– м году эта пешеходная зона… И это самим фактом своего возникновения создало некую новую среду для общения".
Здесь закипели дискуссии на темы культуры (пока без явного оппозиционного содержания). Рядом находился "красный уголок", где по инициативе программиста С. Патчикова был создан компьютерный детский клуб "Компьютер" на базе районного детского клуба "Наш Арбат". Компьютеры предоставил Гарри Каспаров, купивший их после очередного матча с Анатолием Карповым. Это было первое в Москве скопление персональных компьютеров, доступное простым гражданам. Никакой политики в этом начинании пока не было. Программисты писали программные продукты, дети осваивали первые виртуальные игрушки. Но в удобно расположенный клуб стали заходить люди, искавшие общественного "дела". Так сказать, "на огонек". Образовалось несколько секций клуба "Наш Арбат" – компьютерная, театральная, художественная.
"Там собиралисьвсякие новаторы – педагогические, общественные", – вспоминает математик и социолог Григорий Пельман.
Пельман пришел в "Наш Арбат" по компьютерной линии – у него был один из первых в Москве ноутбуков, подаренный знакомым швейцарским математиком О. Парно. Профессор Парно был троцкистом, и через него к Пельману стали приезжать французские троцкисты, готовые работать на дело русской революции. Сначала они привозили антисталинскую литературу, затем стали знакомить неформалов и левых диссидентов.
Г. Пельман вспоминает:"У была интересна картотека, они вели мониторинг западной прессы, приходили и говорили: "А ты знаешь такого Кагарлицкого?" – Отвечаю: "Нет, не знаю". – "Давай, мы тебя познакомим".
Троцкисты контактировали с кругом "Поисков", от которых теперь остались посиделки на квартире М. Гефтера. Вероника Гарос ("Веро") познакомили Г. Пельмана с Б. Кагарлицким и Г. Павловским. Павловский "подтянул" в Москву своего старого товарища В. Игрунова.
Вспоминает Г. Павловский, который был в то время связным с кругом либеральной интеллигенции, собиравшимся у Гефтера: "Квартиру тогда посещали Левада, Шейнис, Лен Карпинский и другие будущие участники клуба "Московская трибуна". С соблюдением всех правил конспирации стал наведываться Юрий Афанасьев – s качестве связного от советника Горбачева Черняева, за которым стоял Александр Яковлев. Через квартиру Гефтера прокручивались вопросы, интересовавшие либеральное крыло Политбюро, включая Горбачева, – например, нужно ли выпускать фильм "Покаяние". Из участников обсуждения фильма не видел никто".
Кагарлицкий к этому времени воссоздал небольшой кружок, собиравшийся в каморке лифтера – новом месте его работы. Туда ходил М. Малютин, кандидат в члены КПСС. В "лифтерку" заходил В. Корсетов, студент-историк, работавший на заводе и потому располагавший реальными знаниями о производстве. Впрочем, у него были и свои выходы на диссидентскую среду. Общими знакомыми кружок в "лифтерке" был связан и с другими кружками подобного рода. Кагарлицкий, благодаря своему знакомству с Р. Медведевым и некоторыми зарубежными социалистами, интересовавшимися судьбой бывших "молодых социалистов", получал тамиздат, что привлекало к нему "ищущую" интеллигенцию.
Приход бывших диссидентов обогатил Клуб социальных инициатив политическим опытом. Но клуб стал не новой диссидентской группой, а организацией нового типа. В отличие от лидеров других группировок, появившихся в это время, клуб поставил своей задачей не убедить остальных в своей правоте, а перезнакомить "неформалов" между собой, создать сеть координации общественного движения.
По-настоящему Клуб социальных инициатив начался с горы писем.
Один из основателей клуба Глеб Павловский вспоминал: "Первое, что я увидел, когда вошел, – это была гигантская куча писем. Для меня как для диссидента и человека с историческим образованием это было очень сильное впечатление. Советская власть тщательно оберегала нас от писем трудящихся. Это был охраняемый стратегический ресурс. Я кинулся к этим письмам. Над ними уже трудился Боря Кагарлицкий".
Эти письма имели такую историю. В рамках политики "нового мышления" был создан официальный Фонд за выживание человечества с участием Велихова. Горбачевцы подумывали, что это будет площадка сближения с США, туда записали множество официальных деятелей двух стран, включая американских сенаторов и академика Андрея Сахарова. В рамках этого фонда планировалось поддерживать всякие творческие начинания. В частности, была высказана для обсуждения идея строительства города будущего – как бы он мог быть устроен. Вот в рамках этих обсуждений новосибирский энтузиаст поддержки балета Геннадий Алференко написал статью, которая даже привлекла внимание Горбачева.
Точнее, сначала статья попалась на глаза Раисе Горбачевой, которой понравилась идея поддержки социальных изобретений, высказанная в статье. Михаил Горбачев поддержал создание при "Комсомольской правде" Фонда социальных изобретений. Алференко оперативно создали возможности для работы в Москве.
Фонд социальных изобретений мог стать структурой отбора идей, лабораторией реформ, привлекающей интеллектуальный потенциал местных энтузиастов, а возможно – и центром выстраивания структуры гражданского общества, лояльной Горбачеву. Но не стал. Во-первых, Горбачев вообще мало заботился о создании своей партии за пределами КПСС (что станет одной из причин его дальнейшего поражения). Во-вторых, Алференко оказался непригодным человеком для сложных политических игр. Он сторонился "опасной" политики, предпочитая бизнес. "В 1987 году он ходил вокруг встречи неформалов в клубе "Ударник", но войти в здание так и не решился" – вспоминал позже Г. Павловский. В следующий раз Алференко влез в политику только в 1989 году, участвуя в организации американского турне Бориса Ельцина. А в 1986-м официальная структура Алференко не взяла на себя миссию поддержки социального изобретательства, которая могла бы придать его фонду исторический смысл, и история протекла мимо официальных структур.
Письма, пришедшие в ответ на статью Алференко в редакцию "Комсомольской правды", хотелось как-то обработать – а вдруг там содержатся какие-то интересные "социальные изобретения". Алференко не стал этим заниматься, собственных сил для этого в редакции не было, и тогда обозреватель Валерий Хилтунен, который знал цену таким письмам, решил передать их социологам-неформалам. Они перетащили на Арбат семь пятидесятикилограммовых мешков с корреспонденцией "Комсомолки".
Вспоминает Г. Павловский: "Хилтунен всю жизнь искал ростки нового и их поддерживал. А лучший способ поддержать – это об этом написать. Тут пришел вал писем. Что с ними делать? Хилтунен предложил "Нашему Арбату" взять письма на обработку. Компьютерщики на каспаровской технике занимались компьютерным обучением, значение которого мы тогда не очень понимали, а неформалы разбирали письма. Мы читали эти письма, группировали их. Я выходил через них на различные группы". Пельмана как социолога увлекли письма, и Хилтунен мог с чистой совестью заняться еще чем-нибудь интересным. Дело потянул Пельман, который создал в "Нашем Арбате" секцию по обработке писем.
Письма открыли "отцам-основателям" Клуба социальных инициатив бескрайний мир народной инициативы. Подавляющее большинство инициатив, вышедших тогда на клуб, представляли собой или типичные группы старого неформального движения, которые не желали политизироваться и просто хотели обзавестись контактами в Москве. Было много людей с идеями-однодневками или не социальными, а техническими изобретениями вроде необходимости высаживать строевой лес вдоль железной дороги, чтобы можно было спиливать и загружать его с помощью специальных поездов. Большинство авторов писем не были готовы бороться за воплощение своих идей в жизнь и тем более рисковать ради этого. Как только выяснялось, что речь идет об оппозиционной политической деятельности, респонденты прекращали контакт. Но и в этих условиях коэффициент полезного действия работы с письмами был очень велик. Они позволили создать костяк широкой системы контактов. На эту сеть инициативные люди уже выходили сами через общих знакомых и по собственной инициативе.
Клуб на Арбате унаследовал социальную микросреду неформального движения, которая разительно отличалась от диссидентской.
Г. Павловский вспоминает: "Разница между диссидентской и неформальной средой для меня была абсолютной. Когда в 1986 году я обнаружил неформальную среду, для меня это был совсем другой мир. В философии диссидентства сама возможность существования этого мира исключалась.
В 1986 году я нашел живое опровержение характерной для диссидентства концепции противостояния – живую среду вне этих двух полюсов, претендующих на монополию. Эта среда была третьей и не нуждалась в том, чтобы позиционировать себя в отношении двух других. Причем было очевидно, что она существовала уже долго, не первое десятилетие".
Приход бывших диссидентов, отрицавших традиции диссидентства, предопределял изменение характера работы. Политикам было тесно в "Нашем Арбате". "Мотивом создания Клуба социальных инициатив был распад клуба "Наги Арбат" в его прежнем качестве. Каспаров выбил помещение для клуба "Компьютер", он переезжал. А чем должен был остаться клуб "Наш Арбат"? Районным культурным очагом с шестидесятническим налетом. Ах, Арбат, мой Арбат. А хотелось политически укрупнить это дело". Словосочетание "социальные изобретения" преобразовалось в политическое "социальные инициативы". В этой метаморфозе тоже чувствуется политический подтекст. Мы не изобретатели, мы собиратели инициативных групп и их идей.
Первое свое мероприятие клуб провел в октябре 1986 года – это было обсуждение проекта закона о кооперативах с приглашением видных социологов из Советской социологической ассоциации – Т. Заславской и Л. Гордона (у которого Г. Пельман был аспирантом). "Они легко откликнулись, пришли, и с этого началась у нас большая дружба с Советской социологической ассоциацией. Это тоже была большая самостоятельная история, и это был наш большой зонтик". При обсуждении приходилось пользоваться эзоповым языком. "Что будет, если джинн выйдет из бутылки?", – ставила вопрос Заславская, имея в виду то ли рыночную стихию, то ли общественное движение.
Сопредседателями клуба стали Г. Пельман, Б. Кагарлицкий, М. Малютин и Г. Павловский. Президентом стал Пельман.