Но самое главное было всё-таки изменение в духе Церкви. После Никона новообрядческая церковь утратила дух соборности, подпала под власть государства и вынуждена была прогибаться при каждой новой смене правительства, изменяя при этом и приспосабливая к новым веяниям своё учение. Наподобие католической церкви, новообрядческая церковь разделяется на "церковь учащую" и "церковь учимую". Согласно позднейшему богословию новообрядческой церкви, истинная церковь - это иерархия, епископы и священники, а народ - ничто в церкви, и его дело - беспрекословно подчиняться решениям иерархии, даже если они противоречат духу Христовой веры. Ни о какой выборности священства и епископата, как было в древней Церкви, и речи быть не могло. Всё это способствовало появлению в русском народе лжепослушания и лжесмирения. Далее появились и ещё более отвратительные явления в жизни церкви: совершение таинств за деньги, нарушение тайны исповеди (что прямо предписывалось новоявленным "главой церкви" - императором Петром I), совершение таинств над людьми неверующими, приходящими креститься и венчаться "по традиции" или "на всякий случай", коммерциализация и секуляризация церкви… При этом отказ от старых отеческих традиций сопровождался беспримерными "клятвами", то есть проклятиями, наложенными несколькими новообрядческими соборами на старые обряды и на придерживающихся их.
Чем же руководствовались Никон и стоявший за его спиной царь, предпринимая столь неслыханные по своему масштабу реформы? Что толкало их к такому решительному разрыву со всей прежней богослужебной традицией, освященной авторитетом многочисленных русских святых? Соображения, которыми руководствовались реформаторы, оказывается, были исключительно политическими и к духовной жизни никакого отношения не имели. Перед прельщёнными взорами царя и патриарха заманчиво блистал цареградский венец. И тот и другой грезили об освобождении Константинополя от турок и о византийском престоле. Льстивые восточные патриархи в ярких красках рисовали им картины земного торжества православия, обещая восстание порабощённых греков в ответ на объявление Россией войны турецкому султану. Русский царь должен был занять престол Константина Великого, а московский патриарх Никон - стать вселенским патриархом. Но для достижения территориального единства православных народов требовалась лишь одна незначительная "мелочь": сначала надо было прийти к единству обрядовому, поскольку русские обряды того времени сильно отличались от греческих.
Самое удивительное состоит в том, что сценарий никоновских реформ можно найти задолго до их начала. Еще в 1605 году в тайной инструкции, данной самозванцу Лжедимитрию II иезуитами, подробно говорилось о том, как ввести унию с католиками в России, то есть, по сути, подчинить русских власти римского папы. В инструкции, в частности, отцы-иезуиты писали:
"…д) Самому государю заговаривать об унии редко и осторожно, чтоб не от него началось дело, а пусть сами русские первые предложат о некоторых неважных предметах веры (курсив мой. - К К), требующих преобразования, и тем проложат путь к унии;
е) издать закон, чтобы в Церкви Русской всё подведено было под правила соборов отцов греческих, и поручить исполнение закона людям благонадёжным, приверженцам унии: возникнут споры, дойдут до государя, он назначит собор, а там можно будет приступить и к унии…
з) намекнуть чёрному духовенству о льготах, белому о наградах, народу о свободе, всем - о рабстве греков;
и) учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей учёных, хотя светских".
Нужно сказать, что эта коварная политика иезуитов в царствование Алексея Михайловича увенчалась почти полным успехом. Русское государство и русский народ были разделены - если пока не физически, то духовно без всякого сомнения: Русская Церковь раскололась, причём та её часть, которая приняла реформы и продолжала пользоваться поддержкой правительства, на столетия заразилась духом латинства, а впоследствии - и протестантизма, усвоив многие западные обычаи и догматы.
Однако была и другая часть русского общества, оставшаяся верной церковной старине и получившая у историков название "старообрядцев". Что и говорить, название совершенно неверное и неточное, поскольку название это суживает понятие исключительно до внешних сторон религии, тем более что само слово "обряд" было введено уже позднее, в петровские времена. Но любая попытка дать определение тому духовному движению, которое противостояло реформаторам, неизбежно будет нести на себе следы той или иной идеологической позиции. Так, например, вплоть до начала XX века во всей литературе, издаваемой синодальной церковью, церковные и светские учёные для обозначения старообрядчества использовали термин "раскол", а старообрядцев иначе как "раскольниками" не называли. О старообрядцах говорили как об "отделившихся", "отколовшихся" от греко-российской церкви. Нередко подобные определения можно встретить и в современных религиоведческих исследованиях и справочных изданиях. Однако такой взгляд на старообрядчество совершенно противоречит важнейшим положениям старообрядческой религиозной доктрины. Согласно этой доктрине, старообрядчество никогда не отделялось от Православной Церкви и, как её часть, возникло в I веке нашей эры вместе с основанием христианства. В этом смысле гораздо корректнее и нейтральнее определение, предлагаемое профессором М.О. Шаховым: "Старообрядчество (или староверие) - общее название русского православного духовенства и мирян, отказавшихся принять реформу, предпринятую в XVII веке патриархом Никоном, и стремящихся сохранить церковные установления и традиции древней Русской Православной Церкви".
Как бы то ни было, трещина в русском обществе XVII века, разделившая его на старообрядцев и новообрядцев, проходила гораздо глубже чисто обрядовых различий, сколь бы ни были они важны для средневековой картины мира. Как отмечают современные авторы, "смысл раскола сосредоточивался вокруг реформ Никона, связанных с исправлением книг религиозного содержания и изменением некоторых обрядов. Однако эти конкретные факты, случись они раньше или позже, могли бы оказаться незамеченными. Значит, в них проявилось нечто большее, а именно, столкнулись две традиции в понимании веры и в видении церкви, а следовательно, две картины мира, которые культурному канону в его средневековом варианте удавалось примирять. То, что раскол имел такой общественный резонанс, означает, что на новом витке истории, когда не только государство, но и вся русская цивилизация переживала надлом, когда в этой цивилизации становится предельно активной личность, притягательной оказывается традиция в русском православии, являющаяся демократической (то есть старообрядчество. - К К).
Если проводить параллели с XX веком, то, по сути дела, уже в XVII веке Россия переживала нечто, предвосхищающее революцию начала нашего столетия и последующую за ней гражданскую войну, сопровождавшуюся истреблением огромной массы соотечественников, изгнанием их в другие страны, переселением на другие территории".
Начало никоновской инквизиции
После начала церковных реформ многие православные священники и простые верующие не согласились принять нововведения и отказались признавать законность новообрядческой иерархии. Упорство русских людей в сопротивлении реформам вызвало волну преследований и казней со стороны правительства и господствующей церкви. Первой жертвой пал епископ Коломенский Павел, единственный из архиереев не побоявшийся открыто выступить против властолюбивого и гордого патриарха и без соборного суда лишённый за это кафедры. На соборе 1654 года Никон собственноручно избил епископа Павла, сорвал с него мантию и велел немедленно отправить в ссылку в далёкий северный монастырь. Там епископ был подвергнут тяжёлым мучениям, а затем, как гласит предание, заживо сожжён в срубе. Вслед за епископом Павлом в ссылки отправились и другие активные противники реформ - протопопы Иван Неронов, Аввакум, Логин и Даниил.
Властолюбие и гордость Никона, стремившегося стать в православном мире тем же, кем в мире западном был римский папа, вскоре привели его к разрыву даже с поддерживавшим его царём Алексеем Михайловичем, и в 1658 году он самовольно оставляет патриарший престол, бросая, таким образом, свою паству на произвол судьбы. Никон думал, что его будут упрашивать вернуться назад, как некогда упрашивали стать патриархом, но царю и его окружению он уже был не нужен. "Мавр сделал свое дело" - чудовищный маховик реформы был запущен.
С устранением от церковных дел Никона ситуация в Русской Церкви не улучшилась. Новый собор 1666–1667 годов с участием заезжих восточных патриархов, которые, как оказалось впоследствии, сами уже давно были низложены со своих престолов собором епископов и поэтому не имели никакого канонического права решать русские церковные дела, осудил и Никона, и старые обряды. Вся многовековая традиция русской святости была поругана и предана проклятиям. Чтобы заставить русский благочестивый народ принять новую веру и новые книги, собор, прозванный в народе "разбойничьим", благословлял подвергать ослушников соборных определений тягчайшим мучениям: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать уши, носы, вырезать языки, отсекать руки. В наказе собора духовенству говорилось: "Аще кто не послушает нас в едином чесом повелеваемых от нас или начнет прекословити и вы на таковых возвещайте нам, и мы таковых накажем духовно, аще же и духовное наказание наше начнут презирати, мы таковым приложим и телесные озлобления". В оправдание гонений участники собора ссылались на Священное Писание, толкуя его на свой лад: "Но зане же в Ветхом Завете бывшая сень, образ и прописание бяху в новой благодати содеваемых, убо и жезл сей видится нечто прообразование быти". Церковный историк А.В. Карташев прямо называет вещи своими именами, отмечая, что именно в этот период "впервые в жизни Русской Церкви и государства применена была система и дух западной инквизиции". Появление "православной" инквизиции, созданной по образцу католической, явилось одним из наиболее "выдающихся" результатов церковной реформы XVII века. Впоследствии созданный Петром I Святейший Синод, обосновывая в книге "Пращица" необходимость создания инквизиции, прибегал к такому кощунственному разъяснению: "Если в ветхозаветной церкви непокорных "повелено убивати", кольми паче в новой благодати непокоряющихся святей восточной и великороссийстей церкви подобает наказанию предавати, достойно бо и праведно есть: понеже тамо сень, зде же благодать; тамо образы, зде же истина, тамо агнец, зде же Христос". Эту идею разделяли ведущие архипастыри господствующей церкви. Так, местоблюститель патриаршего престола митрополит Рязанский Стефан (Яворский) утверждал: "Сия же вся прилична суть еретиком: убо тех убивати достойно и праведно" и в своей книге "Камень веры" доказывал, что "Златоустый святый с прочими татей и разбойников толкует быти еретиков… Иного на еретика врачевания несть паче смерти".
"Определения собора 1666–1667 гг. были настолько ошеломляющими, в них было так много бессмыслия и безумия, что русский народ счёл их за "дьявольское наваждение". Многие думали, что это временный туман, который должен скоро рассеяться". Однако этого "тумана" не смогла рассеять даже смерть 29 января 1676 года (через неделю после взятия Соловецкого монастыря) главного инициатора церковных реформ - царя Алексея Михайловича. Его наследник царь Феодор Алексеевич (ум. 1682) продолжил политику отца.
Мучения и казни совершались в различных частях Русского государства. Были замучены инок Авраамий (1672), боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова, княгиня Евдокия Урусова, Мария Данилова (1675). Другие вожди староверия: протопоп Аввакум, священник Лазарь, дьякон Феодор и инок Епифаний были сосланы в далекий Пустозерск, находившийся за полярным кругом, и там впоследствии сожжены (1682).
Увлеченное "греческим проектом" правительство и покорные ему церковные иерархи жестоко преследовали людей старой веры: повсюду горели костры, людей сжигали сотнями и тысячами, резали языки, рубили головы, ломали клещами рёбра и четвертовали. Пощады не было никому: убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей. Все те ужасы, которые были хорошо известны русскому человеку из житий святых мучеников, пострадавших во времена языческого Рима, теперь стали для него страшной явью.
Русские люди являли при этом необычайную силу духа, многие шли на смерть смело и решительно, подобно первым христианам. "Чудо! как то в познание не хотят прийти! - писал протопоп Аввакум. - Огнём да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которое то апостолы научили так? - не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнём, да кнутом, да виселицею в веру приводить. Татарский бог Магомет написал в своих книгах сице (так): непокоряющихся нашему преданию и закону повелеваем их главы мечом подклонить. А наш Христос ученикам Своим никогда так не повелел".
"Соловецкое сидение"
В 1668 году началась осада царскими войсками главной святыни Русского Севера - Соловецкого монастыря, с самого начала никоновской реформации ставшего одним из главных оплотов старой веры. "Соловецкий монастырь был четвёртой по значению обителью северной Руси - первым форпостом христианства и русской культуры в суровом Поморье, в "лопи дикой", опередившим и направлявшим поток русской колонизации… Преподобные Зосима и Саватий выдержали необычайно суровую жизнь на острове, но уже Зосима, настоящий организатор монастыря, представляется нам не только аскетом, но и рачительным хозяином, определившим на века характер северной обители. Соединение молитвы и труда, религиозное освящение культурно-хозяйственного подвига отмечает Соловки и XVI, и XVII веков. Богатейший хозяин и торговец Русского Севера, с конца XVI века военный страж русских берегов (первоклассная крепость), Соловки и в XVII веке не перестают давать Русской Церкви святых".
Мирная жизнь обители продолжалась до 1653 года, когда патриарх Никон при поддержке царя Алексея Михайловича начал церковную реформу, расколовшую русское общество на два непримиримых лагеря. Ещё в 1658 году, 8 июня, состоялся Соловецкий "чёрный" (то есть иноческий) собор по поводу разбора присланных из Москвы новопечатных книг. Принесли книги, стали их читать и просматривать, увидели "чины нововводные", хулу на двуперстное крестное знамение, которым знаменовались святые Зосима и Саватий Соловецкие, Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский. "Видите, братия, - со слезами на глазах сказал архимандрит Илия, - последнее время: восстали новые учители и от веры православной и от отеческаго предания нас отвращают, велят нам служить на ляцких крыжах по новым служебникам. Помолитесь, братия, чтобы нас Бог сподобил в православной вере умереть, яко же и отцы наши, и чтобы латынской службы не принимать". После тщательного изучения текстов новопечатных книг и сверки их с древними рукописями (в Соловецком монастыре была богатейшая по тому времени библиотека древних манускриптов) собор вынес решение: "Новых книг не принимать, по ним не служить и за отца архимандрита стоять…"
Новые книги были снесены в "казённую палатку", а иноки Соловецкого монастыря продолжали совершать богослужение по старым книгам. Вместе с тем в течение нескольких лет они написали царю пять челобитных, в которых умоляли его лишь об одном: разрешить им оставаться в вере своих отцов. "По преданию Никона, патриарха бывшаго, и по новоизложенным его книгам, проповедают нам ныне Никоновы ученицы (ученики. - К.К.) новую незнаемую веру, ея же веры мы и прадеды и отцы наши до сего дни не слыхали", а отеческую "нашу православную веру похулили и весь церковный чин и устав нарушили, и книги все перепечатали на свой разум, богопротивно и развращенно". "Плачемся вси со слезами, помилуй нас, нищих и сирот, повели, государь, нам быти в той же нашей старой вере, в которой отец твой, государев, и все благоверные цари и великие князи скончались, и преподобные отцы Соловецкой обители: Зосима, Саватий, Герман и Филипп митрополит, и вси святии отцы угодили Богу".
Для соловецких иноков, как и для всех искренне верующих русских людей XVII столетия, измена старой вере означала измену самой Христовой Церкви и Самому Богу. А потому, подобно первым христианам, они соглашались скорее идти на пытки, мучения и верную смерть, нежели отступить от веры, в которой спасались их предки. Эту мысль чётко выразили авторы составленного уже в конце XVII века "Тропаря Соловецкаго монастыря преподобномучеником новым, пострадавшим за Христа" (глас 4):
Земных благ возненавидели есте
И небеснаго царя Христа, Сына Божия, возлюбили есте,
Многообразныя раны претерпели есте
И кровию своею Соловецкий остров вторым освящением освятили есте,
И венцы от Бога яве приясте,
О нас молитеся прилежно, блажени,
Память всепразднъственную вам совершающим.
Тем временем в Москве Никон оставил патриарший престол (1658), и появилась робкая надежда на возвращение к старой вере. Преследования ревнителей древлего благочестия на время прекратились, протопопы Аввакум, Иван Неронов и другие были возвращены из ссылки, и в Соловецком монастыре продолжали служить по-старому. О Соловках и их стоянии в вере как будто на время забыли…