В основе этого явления лежал пространственный сдвиг в размещении южнорусского населения в десятилетия хмельниччины и Руины. Резко изменилось значение обезлюдевшего Правобережья и заселенного Левобережья. Этот сдвиг не был случайностью. Правобережье как буферная территория стало ареной жесточайших столкновений не только русских сил, но и армий мусульманской и европейской цивилизаций. Вторжения вооруженных сил этих цивилизаций и стало фатальным. Особенно страшно пострадало Подолье и южная Киевщина, снова, как и в середине XIII в. или в конце XV в., обратившиеся в пустыню.
В результате уход и даже "сгон" южнорусского населения представлял собой изменение его жизненного пространства. На Левобережье не было того жестокого противостояния Польши и Литвы, с одной стороны, и Османской империи и татар - с другой. Хотя и Левобережье оставалось буферной территорией, все же оно было более удалено как от Крыма и владений Османской империи, так и от Польши и Литвы.
Но это была лишь одна сторона пространственного сдвига на восток. Вторая состояла в том, что Левобережная Гетманщина оказалась сильно связана с Россией как в хозяйственном отношении, например, обеспечении продовольствием, так и в военно-политическом. Гетманщина превращалась для России в пограничный заслон от татарских набегов, а также становилась плацдармом для борьбы на юго-западе с Польшей и Турцией.
Отсюда можно заключить, что Гетманщина на Левобережье выжила благодаря пространственному сдвигу, в результате которого южнорусское население вышло из непосредственного давления сил европейской (Польша) и мусульманской (Османская империя) цивилизаций. Гетманщина, соответственно, из государственного образования, претендовавшего на независимость, превратилась на Левобережье в пограничную, буферную территорию евразийской России.
Но этот пространственный сдвиг определил ограниченность существования Гетманщины во времени. Она могла сохраняться как этнополитическое образование до того времени, пока нужна была как пограничная, буферная территория. Как только в этом отпала необходимость, то Гетманщина была постепенно поглощена имперскими структурами России, активно развивавшимися в XVIII в. И прежде всего, военно-административной системой и сословным строем.
Процесс выделения Левобережья и превращения его в особую политическую структуру на юге России можно вполне точно проследить со времени Выговского. Он начался восстанием Пушкаря и закончился отречением от гетманства в 1674 г. Дорошенко в пользу Самойловича - гетмана Левобережья. Этапами этого процесса смещения Гетманщины на восток было гетманство Павла Тетери и Ивана Брюховецкого, представлявших собой своего рода антиподы: шляхетско-польскую ориентацию и московскую ориентации оказаченного Левобережья.
Глава IX
Гетманщина Мазепы и империя Петра I: историческая несовместимость. Развитие имперских и сословных структур и упадок казачества. Экспансия России и поглощение ею буферных территорий. Воздействие этих процессов на геополитическое положение Малороссии
Напряженные и во многом трагические события второй половины XVII в. выявили многогранность связей между Южной Русью и Россией. Причем, далеко не всегда позитивных.
И что важно подчеркнуть: эти взаимосвязи не были статическими. Как мы видели, именно южнорусская сторона своими действиями активизировала отношения между Гетманщиной и Россией. Через них Россия включилась в такие межгосударственные процессы, которые впоследствии сделали ее европейской субцивилизацией.
В дальнейшем, несмотря на серьезные противоречия интересов, которые ярко проявились в заключении Выговским Гадячского договора, Россией - Андрусовского мира с Польшей, Дорошенко - договора с Османской империей и т. д., южнорусская государственность (Гетманщина) сохранилась именно под протекторатом России. Но положение в гетманско-российских отношениях все более менялось. Теперь уже Россия стала активной и доминирующей стороной этих отношений. И не только потому, что она далеко превосходила Гетманщину по военному и экономическому потенциалу. На рубеже XVII–XVIII вв. Россия переживала процесс завершения формирования сословного общества и превращалась в империю и субцивилизацию. Тогда как в Гетманщине оказался законсервированным милитаризированный, военно-административный строй.
Во второй половине XVII в. этот строй Левобережья, выполнявшего функцию пограничного пространства на южной границе России, достаточно гармонично сочетался с интересами последней. Слобожанщина и Левобережье были буферной территорией, противостоявшей, главным образом, силам мусульманской цивилизации, но также и европейской (Польше). В самой России хотя и сложился сословный строй, но с сильными элементами клановых отношений.
Положение изменилось в начале XVIII в. Центр интересов России Петра I смещается на северо-запад. Это был закономерный процесс, ибо выход на Балтийское побережье, в акваторию Балтики давал России непосредственную возможность сноситься с наиболее развитыми регионами европейской цивилизации: британским, германским, западным (Франция, Нидерланды).
К тому же захват Прибалтики у Швеции означал приобретение Россией буферной территории европейской цивилизации, ускорение трансформации евразийского царства, каковым была Россия в XVI–XVII вв., в евразийскую империю и европейскую субцивилизацию.
В новых условиях значение Гетманщины как буферного, пограничного государственного образования резко снижалось. И не только потому, что Петр I заключил вслед за своими европейскими союзниками мирный договор с Османской империей. Но потому, что резко возросла военная мощь России. Создавая имперские структуры в ходе Северной войны, Петр I беспощадно использовал людские и материальные ресурсы Гетманщины, продолжавшей оставаться хотя и незначительным, но все же автономным государственным образованием. Естественно, это противоречило интересам едва ли не всех слоев южнорусского общества и не могло не выразится в антироссийском заговоре при благоприятной внешнеполитической ситуации.
Поэтому переход гетмана Мазепы и большей части старшины на сторону Карла XII был вполне закономерной реакцией на политику Петра I в отношении к Малороссии. В ней проявило себя глубокое противоречие между интересами и состоянием Гетманщины и развитием имперских структур России. Было бы странным, если бы Мазепа и его старшина не перешли на сторону казавшихся непобедимыми шведов. Беспощадно используя ресурсы Малороссии, Петр I подрывал и всю военно-политическую структуру Гетманщины.
Десятки тысяч казаков и селян Малороссии на протяжении всего царствования Петра I самым непосредственным образом использовались на тяжелых работах по строительству Петербурга, каналов, в походах на Кавказ и Прибалтику. В этих военных походах и на тяжелых работах гибла большая часть участвовавших в них малороссов.
Таким образом, еще при сохранявшейся Гетманщине имперские структуры России начали не только широко использовать ее человеческие и материальные ресурсы за пределами Малороссии, но и активно разлагать военно-административную структуру украинской государственности.
Особенно интенсивно этот процесс протекал после Полтавской битвы (лето 1709 г.), что было следствием перехода гетмана Мазепы на сторону шведов, события весьма значительного в истории Гетманщины и, в особенности, в ее отношениях с Россией. Выше мы видели, что внешнеполитическое положение и русско-украинские отношения были таковы, что переход гетмана Мазепы на сторону Карла XII был вполне закономерен. Теперь важно рассмотреть следствия этого перехода, и не весьма отдаленные, а непосредственные. Ответ на поставленный вопрос важен по многим причинам.
Во-первых, он должен помочь не эмоционально, а прагматически оценить события 300-летней давности. Не секрет, что у многих историков преобладали крайние оценки этих событий. Украинские историки видели и видят в своем большинстве в Мазепе величайшего национального героя, нередко даже более значительного, чем Богдан Хмельницкий. Пророссийские историки нередко видели в Мазепе просто предателя, изменившего Петру I в наиболее критический момент Северной войны. Это явно упрощенный подход к сложным историческим событиям.
Поэтому обе точки зрения весьма далеки от истины. Причем, именно события, происшедшие непосредственно после перехода Мазепы на сторону Карла XII говорят об этом. Прежде всего, оказалось, что переход этот почти совершенно не повлиял на ход Северной войны, на исход борьбы ее главных участников: России и Швеции. Этот факт очень важен, ибо выявляет военную слабость Гетманщины в начале XVIII в. И не только военную, но политическую, и государственную.
Очевидность военной слабости проявилась в неэффективности помощи перешедших с Мазепой казаков Карлу XII. Полтавская битва, решившая судьбу не только Северной войны, судьбу Швеции, но и судьбу всей Восточной Европы, происходила без непосредственного участия сторонников Мазепы. Но на стороне Петра I малороссийские казаки принимали участие в борьбе, например, в обороне Полтавы, сыгравшей важную роль в ослаблении армии шведов. Также военная слабость вооруженных частей Мазепы проявилась в разгроме россиянами гетманской столицы Батурина и Запорожья. Причем, в разгроме жесточайшем, когда поголовно было уничтожено все население.
Политическая и государственная слабость Гетманщины после перехода Мазепы на сторону Карла XII проявилась не менее ясно. Как правитель и политик гетман Мазепа не смог управлять ею по-прежнему. Население, за исключением части подчиненных ему войск и запорожцев, отнеслось к выходу гетмана из-под власти России весьма пассивно.
Несомненно, сказалось присутствие в Малороссии большой армии Петра I, быстрая и жестокая его реакция на измену Мазепы путем уничтожения Батурина, а затем и Запорожья.
Но в целом такой важнейший политический акт оказался верхушечным. В нем участвовало политическое руководство Гетманщины, то есть гетман и генеральная старшина (и то не вся), и меньшая часть вооруженных сил Гетманщины. Вместе с запорожцами около 20 000. Тогда как население Гетманщины и Слобожанщины к этому времени составляло не менее 1 млн. жителей. Следовательно, переход к союзу со Швецией не воспринимался населением как жизненно необходимая перспектива. Во всяком случае, мы не видим даже отдаленного сходства с восстанием Хмельницкого против поляков, когда движение охватило самые широкие слои населения.
Верхушечный характер перехода к союзу с Карлом XII был обусловлен полувековым развитием Гетманщины на Левобережье. Большие массы южнорусского народа, в том числе и рядовое казачество, были устранены из политической жизни. Сами гетманы теряли функции военных диктаторов и все более превращались в военных администраторов, получавших власть по воле Москвы.
Так было с Самойловичем, сменившим Многогрешного, так же получил гетманскую булаву и Мазепа, чью кандидатуру поддержал в 1688 г. всесильный фаворит царевны Софьи князь Голицын.
Несомненно, как военный администратор Мазепа управлял Гетманщиной весьма эффективно. Неудивительно, что до 1708 г. он пользовался полным доверием Петра I. Но он не был политическим лидером и полководцем, какими были Хмельницкий, Дорошенко или современник Мазепы полковник с Правобережья Палий. Соответственно, будучи военным администратором, Мазепа не имел значительного политического авторитета, не будучи полководцем, не мог быть военным диктатором.
И как следствие, переход на сторону Карла XII выявил военную и политическую несостоятельность гетмана.
Важно заметить, что превращение гетмана Малороссии из военного диктатора в администратора, совершившееся за полвека после Хмельницкого, было вовсе не случайно. Этот процесс начался еще после смерти первого гетмана Малороссии, когда к власти пришел Выговский. Он был продолжен при Юрии Хмельницком и Павле Тетере. Затем новый виток вооруженной борьбы, связанный с противодействием разделу Украины Польшей и Россией по Андрусовскому договору, вновь превратил гетмана (сначала Дорошенко, затем Самойловича) в полководца. А соответственно, и в военного диктатора.
Вне всякого сомнения, это и было одной из причин падения Самойловича. Самовластный военный диктатор не нужен был ни окружению гетмана, ни Москве. Неудивительно, что именно Мазепа, бывший генеральный писарь, то есть военный администратор, и получил булаву. Но его административные способности, в том числе умение быть полезным и нужным Москве, были причиной военно-политической слабости, что стало фатальным в 1708–1709 гг.
Мазепа был бы и далее военным администратором, но хотел сменить сюзерена, а для этого нужно было быть еще и политиком, и полководцем. Закономерно, что военное поражение нового сюзерена, которому не мог помочь в решающий момент Мазепа-полководец, стало концом Мазепы-администратора.
При этом важно подчеркнуть, что процесс превращения малороссийских гетманов из полководцев и диктаторов в военных администраторов и полугражданских правителей был необратим. Он был вызван необходимостью перехода от военного к мирному развитию Гетманщины. Это мы видим при Выговском, пытавшемся путем нового союза с Речью Посполитой, в соответствии с Гадячским договором, прекратить войну и перевести Малороссию к мирной жизни. Это же мы видим при смене Самойловича, произошедшей как раз после неудачного похода в Крым (1687 г.) князя Голицына. Самойлович проявил себя как недостаточно рачительный администратор и жесткий диктатор.
Военная и политическая слабость гетмана была результатом государственной ограниченности Гетманщины на Левобережье. По договору с Россией гетманское государство было лишено целого ряда важнейших государственных атрибутов. В частности, права на внешнеполитические отношения, за исключением пограничных с непосредственными соседями: Османской империей и Речью Посполитой.
Сам военизированный строй Гетманщины тормозил развитие государственных и социальных структур. В частности, замедляя восстановление структуры земледельческих хозяйств. К тому же ряд важных вопросов, например, в отношении городов и городского управления, решался в Москве. Во многом неразвитость государственных институтов уже была обусловлена буферным, пограничным расположением Гетманщины по отношению к сюзерену - России.
Неудивительно, что и внутренние отношения в Гетманщине отличались острым противоборством. Причем как внутри правящего слоя, в частности, между гетманом и старшиной ("значные"), так и между старшиной и основной массой казаков и селян. Здесь протекал неизбежный процесс сословного расслоения. И если при Брюховецком он только начинался, то при гетманстве Мазепы уже достиг значительного масштаба. "У казаков жалоба великая на гетмана, полковников и сотников, что для искоренения старых казаков прежние их вольности все отняли, обратили их себе в подданство, земли все по себе разобрали: из которого села выходило на службу казаков по полтораста, теперь выходит только человек по пяти или по шести". Так свидетельствовали очевидцы.
Причем, внутренняя борьба сопровождалась множеством доносов в Москву как гетмана на свое окружение ("значных"), так и со среды старшины на гетмана. В частности, выступление старшины стало едва ли не главной предпосылкой свержения Самойловича и смены его Мазепой. Гетманы стремились использовать свое положение для баснословного обогащения. Огромным состоянием обладал Самойлович, не меньшие богатства приобрел в годы гетманства и Мазепа, увозивший во время бегства с Карлом XII 12 бочонков, наполненных золотом.
Естественно, внутренние противоречия, наметившиеся глубокие имущественные и социальные различия еще более ослабляли Гетманщину перед лицом усиливавшейся императорской власти Петра I, наоборот, консолидировавшего социальные отношения в России на основе жесткой сословной иерархии и деспотической монархии.
Закономерно, что и в дальнейшем эволюция власти Гетманщины пошла по пути редукции ее военной функции и сохранения лишь административной. Например, уже при Скоропадском (1709–1722 гг.) ряд полковников назначался не из малороссийской элиты. Но даже малороссийские полковники и сотники теперь назначались с ведома царских резидентов при гетмане. Соответственно, нарушалась внутренняя субординация в военно-административном устройстве Гетманщины. Особенно этот процесс углубился после смерти Скоропадского (1722 г.), когда несколько лет гетмана не было вообще, пока с согласия Москвы в 1727 г. не избрали Даниила Апостола.
Именно с 1722 г. на Гетманщине был создан новый, по существу, имперский орган управления - Малороссийская коллегия. Причем он также имел военизированный характер и состоял из шести русских офицеров во главе с президентом-бригадиром. Это уже было начало изъятия из ведома гетманского правительства не только военных, но и административных функций.
Но до тех пор, пока сохранялось противостояние в Причерноморье между Россией и мусульманской цивилизацией, существовала и потребность в буферной территории с особым статусом и внутренним устройством, каковой продолжала в урезанном виде сохранять Гетманщина, особенно Запорожье. Это совершенно очевидно хотя бы потому, что почти абсолютно совпадают во времени победы России в войне с Османской империей и Крымским ханством и ликвидация Запорожской Сечи и Гетманщины.
И наоборот, обострение отношений с силами мусульманской цивилизации подтолкнуло правителей России к выборам гетмана в 1727 г., после ряда лет его отсутствия. Но гетман Даниил Апостол стремился поддерживать и восстанавливать автономные структуры Гетманщины, что не могло быть незамеченным в Петербурге. К тому же, после смерти Петра II (1730 г.) императрицей стала Анна Иоанновна, при которой в России установился полицейско-бюрократический режим - бироновщина, называемый по имени фаворита царевны прибалтийского немца Бирона.
Он, как и ряд других высокопоставленных немцев (Миних, Остерман), чрезмерное внимание уделял внешней политике, европейским политическим союзам. Заключив союз с Габсбургами, Россия в 1735 г. вступила в войну с Османской империей и Крымом. К этому времени Апостол умер (1734 г.), но гетман не был избран, а была создана вторая Малороссийская коллегия. И как показали события русско-турецкой войны, вовсе не случайно. Малороссия превратилась в базовую территорию для ведения боевых действий.
Были мобилизованы не только десятки тысяч ее жителей: казаков, погонщиков, но и огромное количество тяглого скота, в частности, волов. К тому же, несмотря на неоднократные вторжения в Крым, русским армиям не удалось уничтожить военный потенциал крымских татар, и в 1737 г. они совершили набег, нанеся значительный урон Полтавщине.
В конечном итоге русско-турецкая война, продолжавшаяся до 1740 г., привела к значительные людским потерям в Малороссии и нанесла тяжелый урон ее хозяйству. Вместе с тем она выявила упадок военного потенциала Гетманщины. Ее государственные структуры за первые десятилетия XVIII в. все более превращались из военных в чисто административные. Шел неуклонный процесс демилитаризации Малороссии. И с этой точки зрения сворачивание государственных функций Гетманщины и гетмана было естественным и закономерным. Ведь мы видели, что само появление титула Гетмана войска Запорожского было вызвано чисто военными потребностями. И первый гетман - Хмельницкий - был, прежде всего, полководцем и военным диктатором.