Изъ всего, что мы нашли возможнымъ сказать о развитіи изящныхъ искусствъ во Франціи, перенесенныхъ сюда съ итальянской почвы, очевидно, что это развитіе, какъ слѣдствіе королевской иниціативы, тотчасъ приняло придворный характеръ и должно было привести къ результатамъ, благопріятнымъ усиленію королевской власти. Мы видѣли, что всѣ замѣчательнѣйшія произведенія архитектуры, скульптуры и живописи, украсившія Францію XVI вѣка, были созданы по волѣ и при личномъ участіи королей. Шамборъ, Фонтенебло, галлерея Россо, каріатиды Гужона, замки Діаны де Пуатье и Монморанси, все это было предназначено для того, чтобы окружить болѣе пышной обстановкой короля и его дворъ, и придать, такимъ образомъ, новый блескъ и новый авторитетъ монархическому началу. Пока въ народѣ не возникаетъ протестъ противъ всепоглощающей роскоши двора, до тѣхъ поръ эта роскошь, ото великолѣпіе, служатъ для государей источникомъ силы и вліянія. 1789-й годъ далеко отстоялъ еще отъ Франціи XVI вѣка. Въ эту эпоху, пышная придворная обстановка, итальянскій этикетъ, итальянскіе дворцы возбуждали въ массахъ только чувство благоговѣнія и восторга. Народъ боялся Франциска I и уважалъ его, не смотря на то, что этотъ король очень мало заботился о благѣ подданныхъ, и что его частная жизнь была соблазномъ для всей Европы. Массы были ослѣплены подавляющимъ великолѣпіемъ его двора. Никогда король, съ своими приближенными, не стоялъ такъ высоко надъ прочими. Все, что было въ государствѣ великолѣпнаго, изящнаго, умнаго, стремилось во дворецъ. Не только образовательныя искусства, даже поэзія и литература приняли придворный характеръ. У каждаго изъ послѣднихъ Валуа, былъ свой поэтъ: у Франциска I Маро; у Генриха II Сенъ-Желе: у Карла IX Ронсаръ; у Генриха III Депортъ. "Ничто не могло сравниться съ блескомъ и шумомъ этого двора (говоритъ Мянье), введенными Францискомъ I, который привлекъ къ нему цвѣтъ французской аристократіи, воспитывая здѣсь молодыхъ дворянъ изо всѣхъ провинцій, въ качествѣ пажей , и украсивъ его почти двумя стами дамъ и дѣвицъ, принадлежавшимъ къ знатнѣйшимъ фамиліямъ королевства." Вся эта толпа придворныхъ безпрестанно переселялась то на берега Сены вь роскошные дворцы Фонтенбло и Сенъ-Жермена, частью выстроенные вновь, частію передѣланные Францискомъ I; то въ увеличенные имъ замки Блуа и Амбуаза на берега Луары, гдѣ проводили время предки его. Подражая отцовскому примѣру, Генрихъ II удержалъ то же великолѣпіе и при своемъ дворѣ, которымъ съ дѣятельностью и увлеченіемъ руководила ловкая итальянка Катерина Медичи. Она привыкла къ этому при Францискѣ I. принявшемъ ее въ "маленькій отрядъ своихъ дамъ фаворитокъ", съ которыми онъ ѣздилъ охотиться за оленями и нерѣдко проводилъ время одинъ въ своихъ увеселительныхъ домахъ. Но по большей части мущины смѣшивались съ обществомъ дамъ почти безпрерывно. Королева и ея дамы присутствовали на всѣхъ играхъ и увеселеніяхъ Генриха II и его придворныхъ, сопровождали его на охоту; король также съ своей свитой приводилъ по нѣскольку часовъ утромъ и цѣлые вечера на половинѣ Катерины Медичи. "Тамъ, говорить Брантомъ, всегда находилась толпа земныхъ богинь, одна прекраснѣе другой: каждый вельможа, каждый придворный говорилъ съ тою, которая ему нравилась больше всѣхъ, между тѣмъ какъ король съ своими приближенными бесѣдовалъ съ королевою, или занималъ разговоромъ свою сестру, королеву дофину (Марію Стюартъ) и другихъ принцессъ". Имѣя офиціальныхъ фаворитокъ, короли хотѣли, чтобъ и подданные тоже имѣли ихъ. "И тѣхъ, кто этого не дѣлалъ, говоритъ Брантомъ, считали фатами и глупцами". Францискъ I взялъ себѣ въ фаворитки сначала графиню Шатобріанъ, а потомъ герцогиню д'Этампъ; Генрихъ II былъ также рыцарски-страстнымъ поклонникомъ жены великаго сенешаля Нормандіи, Діаны де Пуатье. Но кромѣ этихъ извѣстныхъ всѣмъ фаворитокъ, были и другія. Францискъ I, прославившійся своею безнравственностью, отличался тѣмъ, что самъ любилъ просвѣщать дамъ, поступавшихъ къ его двору. Его товарищемъ въ этихъ подвигахъ вольнодумства и разврата былъ дядя Маріи Стюартъ, богатый и разгульный кардиналъ Лотарингскій . Таковъ былъ дворъ, изъ жизни котораго Брантомъ заимствовалъ большую часть безнравственныхъ примѣровъ, приведенныхъ имъ въ своихъ "Свѣтскихъ женщинахъ". Объ испорченности этого двора можно судить даже изъ стихотворенія, которое духовникъ Генриха II, поэтъ Меленъ де Сенъ-Желе, посвятилъ одной изъ красавицъ двора:
Si da parli de celle voulez etre,
Par qui Venus de la cour est bannie,
Moi, de son fils ambassadeur et piere,
Savoir vous fais, qu'il vous excommunie.
Mais si voulez a leur foy etre unio,
Meltre vous faut le coeur en leur puissance,
Pour repondant a velre obeissance.
Car on leur dit qu'en vous, mes demoiselles,
Sans gage sur y a peu ile fiance,
Et que d'amour n'avez ren que les ailes" .
(T. e. если вы хотите принадлежать къ той партіи, которая изгнала придворную Венеру, то я, посланникъ и жрецъ ея сына, объявляю вамъ, что вы отлучены имъ. Но если вы хотите быть съ ними за одно, то вы должны предать свое сердце въ ихъ власть, порукою вашего повиновенія. Потому что, говорятъ, на васъ, мои дѣвушки, безъ вѣрнаго залога положиться нельзя, и что отъ Амура вы не имѣете ничего, кромѣ крыльевъ).
Здѣсь мы встрѣчаемся съ другимъ явленіемъ, также точно бывшимъ результатомъ французско-итальянскихъ войнъ и оказавшимъ гибельное вліяніе на ходъ Французской цивилизаціи. Мы нѣсколько разъ имѣли уже случай говорить о глубокой испорченности нравовъ въ Италіи, которая, будучи отчасти слѣдствіемъ знакомства съ языческою древностью, поддерживаемая сангвиническимъ темпераментомъ народа и продолжительной анархіей въ политической и общественной средѣ, шла здѣсь рука объ руку съ побѣдоноснымъ движеніемъ разума. Мы видѣли пышность и великолѣпіе итальянскихъ дворовъ, прообразъ "просвѣщеннаго деспотизма" XVIII вѣка, видѣли рѣзкіе примѣры безнравственности, позорившіе всѣ классы итальянскаго общества; понятно само собою, что эти соблазнительные примѣры не могли остаться безъ вліянія на Французовъ въ ихъ долговременномъ пребываніи въ Италіи. Французы, во главѣ которыхъ, при первомъ столкновеніи съ Итальянцами, стоялъ легкомысленный и развратный Карлъ VIII, увлеклись заразительнымъ примѣромъ своихъ враговъ: они предались сладострастью съ необузданностью, изумлявшею самихъ Итальянцевъ. "Примѣръ государя говоритъ Роско, совратилъ всѣхъ его придворныхъ. Развратъ дошелъ до неистовства. Никто не слушалъ голоса религіи и нравственности; и рука провидѣнія, почти видимо для всѣхъ, наказала эту необузданность постыдной и жестокой болѣзнью. Итальянцы и Французы взаимно обвиняли другъ друга въ распространеніи этой заразы, и названія язвы – неаполитанская и французская, хорошо показываютъ, какъ обѣ націи старались навязать одна другой позоръ происхожденія болѣзни. Можно думать, что изъ всѣхъ по-слѣдствій похода Карла, VIII, это будетъ памятно долѣе всѣхъ . Тѣ же явленія необузданнаго разврата сопровождали походы Людовика XII и Франциска I. Послѣдній не уступалъ Карлу VIII въ испорченности нравовъ. Мы упоминали уже о его интригахъ съ Діаною де Пуатье и графинею Шатобріанъ; Діана перешла по наслѣдству къ его сыну, Генриху II. Эти Фаворитки создали при французскомъ дворѣ новую, очень важную роль – оффиціальныхъ королевскихъ метрессъ, поглощавшихъ значительную часть государственныхъ доходовъ и не-рѣдко управлявшихъ судьбою страны.
Переходя къ реформамъ въ политической и соціальной средѣ, бывшимъ болѣе или менѣе непосредственнымъ слѣдствіемъ французско-итальянскихъ войнъ, мы должны указать прежде всего на то, какъ эти войны нарушили національную изолированность, составлявшую одно изъ характеристическихъ отличій средневѣковаго государственнаго быта. Въ средніе вѣка, международныя сношенія, мирныя и враждебныя, на каждомъ шагу встрѣчали препятствія: имъ полагали преграду в естественные предѣлы страны, и разрозненность династическихъ интересовъ, и слабость центральной власти, которой были не по силамъ обширныя и отдаленныя предпріятія и скудость географическихъ и статистическихъ свѣдѣній. Внѣшнія средневѣковыя войны носили или религіозный, или юридическій характеръ. Мотивомъ ихъ были или ненависть къ врагамъ вѣры, потребность защитить и прославить свою религіозную святыню, или тяжба вслѣдствіе нарушенія феодальныхъ отношеній. Крестовые походы, борьба съ Маврами въ Испаніи, военныя предпріятія противъ еретиковъ, запечатлѣны религіознымъ характеромъ; война между составными частями франкской и германской имперіи имѣютъ характеръ тяжебный, какъ борьба за династическіе или сузеренные интересы. Единственная международная война средневѣковаго періода – стотридцатилѣтняя война Франціи съ Англіей также имѣетъ свой источникъ въ феодальномъ нравѣ: это распря сузерена съ своимъ вассаломъ, случайно достигшемъ независимаго положенія. Французско-итальянскія войны были мотивированы совершенно иначе. Они были слѣдствіемъ завоевательной политики французскихъ королей, которые, обезсиливъ феодальную стихію, нашли въ своей обновленной власти средство для обширныхъ внѣшнихъ предпріятій. Здѣсь политика расширяетъ свой кругозоръ, переступаетъ предѣлы страны и входитъ въ область общеевропейской системы: государствъ. Положеніе сосѣднихъ, и даже отдаленныхъ державъ входитъ въ соображеніе правительствъ. Въ борьбѣ принимаютъ участіе, кромѣ нѣсколькихъ итальянскихъ государствъ, Франція, Англія, Испанія, Германія, Швейцарія. Всѣ смотрятъ другъ на друга, слѣдятъ другъ за другомъ, и сознаютъ солидарность, связывающую ихъ въ одну систему. Эпоха крестовыхъ походовъ, междоусобныхъ войнъ и династическихъ споровъ кончается; настаетъ эпоха общеевропейской политики, великихъ международныхъ войнъ и союзовъ. Дипломація, это дитя новаго времени, вступаетъ въ свои права на ряду съ мечемъ и пушкой.
Къ сожалѣнію, характеръ этой дипломаціи съ самаго начала парализируетъ ея силы и лишаетъ ее возможности принести всю ту пользу, которой человѣчество вправѣ было ожидать отъ нея. Макіавеллизмъ, растлившій политическую нравственность Итальянцевъ, простеръ свое пагубное вліяніе и за Альпы. Иностранная политика дворовъ, принимавшихъ участіе въ французско-итальянскихъ войнахъ, запечатлѣна отсутствіемъ прямоты и честности. Это цѣлая сѣть интригъ, увертокъ и уловокъ. Не говоря уже о томъ, что общее благо всюду приносится здѣсь въ жертву частнымъ интересамъ государства, въ дипломатическихъ сношеніяхъ европейскихъ дворовъ XVI вѣка мы безпрерывно встрѣчаемъ нарушеніе клятвъ и договоровъ, произвольное, казуистическое толкованіе обязательствъ, стремленіе провести, обмануть, перехитрить противни-ка. "Старались, говоритъ Кортюмъ, то усиливать, то ослаблять другъ друга лигами и контръ-лигами, въ исполненіи обѣщаній и обязательствъ не знали ни нравственной гордости, ни твердой воли; собственная польза и выгода значили гораздо болѣе, чѣмъ добросовѣстность. Съ двусмысленностями и увертками толковали тракта-ты, или отдѣльные пункты ихъ, старались отгадать намѣренія противниковъ, и затѣмъ перехитрить ихъ. Кто съ особенною тонкостью и счастіемъ дѣлалъ это, тотъ пріобрѣталъ цѣну опытнаго и искуснаго государственнаго человека" .
Что касается собственно Франціи, то въ государственномъ быту ея вліяніе итальянскихъ войнъ, или, лучше сказать, итальянскаго возрожденія, со многихъ сторонъ отразилось благодѣтельно. Мы говорили уже о возвышеніи королевскаго авторитета, которое, усиливъ центральную власть, дало ей возможность съ большей энергіей и большимъ успѣхомъ трудиться надъ водвореніемъ порядка въ государствѣ. Еще о Карлѣ VIII говоритъ Комминъ, что по возвращеніи изъ Италіи онъ захотѣлъ править народомъ по волѣ Божіей, "и ввести порядокъ въ судопроизводство, и устроить дѣла церковныя, и устроить также финансы, такъ чтобы не взимать съ народа болѣе милльйона-двухъ-сотъ-тысячъ франковъ въ видѣ подати , кромѣ доходовъ съ своихъ доменовъ. Самъ Карлъ VIII, по свидѣтельству Коммина, не хотѣлъ обращать государственной казны на свои расходы, а желалъ жить доходами съ собственныхъ помѣстьевъ. "Онъ усиленно старался, продолжаетъ лѣтописецъ, уничтожить злоупотребленія бенедиктинскаго ордена, и другихъ духовныхъ корпорацій. Онъ приближалъ къ себѣ хорошихъ людей изъ духовенства, и бесѣдовалъ съ ними. Онъ имѣлъ доброе желаніе, чтобы каждый епископъ имѣлъ, если можно, одно епископство, если не былъ кардиналомъ; кардиналы же чтобы имѣли по два" . Особенно на благосостояніе низшихъ классовъ и преимущественно земледѣльческихъ, обращали вниманіе Карлъ VIII и его ближайшіе преемники. Въ началѣ нашего труда мы имѣли случай говорить о бѣдственномъ положеніи французскихъ крестьянъ въ половинѣ XV вѣка. Оно было слѣдствіемъ продолжительной политической анархіи, обуревавшей Францію въ царствованіе Карла VI и Карла VII. Злоупотребленія помѣщиковъ, фиска и королевскихъ чиновниковъ, разбои бродягъ, грабежи и своеволіе солдатески, все это обрушилось тогда на крестьянское сословіе. Вслѣдствіе всего этого, крестьяне бѣгутъ съ полей, на которыхъ никакая охранительная власть не обезпечиваетъ за ними жатвы; голодъ, вызванный прекращеніемъ полевыхъ работъ, производить чуму; бѣдствій является столько, что на сеймѣ 1484 года ораторы считали рабство болѣе обезпеченнымъ состояніемъ, чѣмъ тогдашнее крестьянское. Ближайшимъ источникомъ всѣхъ этихъ бѣдствій было ослабленіе центральной власти, безсильной для поддержанія порядка и справедливости въ государствѣ. Паденіе королевскаго авторитета допустило утвердиться въ селахъ лихоимству и ростовщичеству, которыя привели крестьянъ къ потерѣ собственности, а та, въ свою очередь – къ прекращенію земледѣльческихъ работъ. Затѣмъ наступили войны, внутреннія и внѣшнія, соединенныя съ опустошеніями солдатески. Какъ велико было необузданное и жестокое своеволіе солдатъ, видно изъ того, что въ королевскихъ указахъ того времени запрещалось между прочимъ; "грабить по дорогамъ, захватывать земледѣльцевъ и ихъ скотъ, уничтожать хлѣбъ, вино и другіе припасы, портить ихъ, бросать въ колодези, косить хлѣбные посевы и рубить ихъ на солому, рубить плодовыя деревья, жечь, дома и службы, рубить крыши и утварь на дрова" и т. д. Людовикъ XI старался возвысить земледѣліе, но его безпрерывныя войны съ феодалами опустошали страну. Число поземельныхъ собственниковъ всюду быстро уменьшалось, даже въ Лангедокѣ, который находился въ болѣе благопріятныхъ условіяхъ .
Это тягостное, безвыходное положеніе дѣлъ существенно измѣняется при Карлѣ VIII и его преемникахъ. Война, перенесенная за предѣлы государства и сама въ себѣ находившая необходимыя денежныя средства, перестала опустошать Францію. Въ то же время, внутри страны совершалось преобразованіе всѣхъ вообще гражданскихъ и соціальныхъ формъ жизни Феодалы, укрощенные политикой Людовика XI и вызванные изъ отечества внѣшними войнами, перестали тяготѣть надъ земледѣльческими классами. Легисты получаютъ большій вѣсъ, законы пріобрѣтаютъ болѣе силы и опредѣленности, весь государственный строй приводится къ большему порядку. Правительство обнаруживаетъ дѣятельную заботливость объ улучшеніи быта крестьянскаго сословія. Францискъ I, въ одномъ изъ своихъ ордонансовъ, поставляетъ спеціальною цѣлью правительства: "охраненіе, возвышеніе и защиту низшаго сословія, самаго слабаго и униженнаго, и потому болѣе другихъ подверженнаго притѣсненіямъ и обидамъ, и естественно болѣе другихъ нуждающагося въ охраненіи, поддержкѣ и защитѣ".
Благодаря дѣятельнымъ усиліямъ правительства, которымъ руководили такія благородныя желанія и соображенія, благосостояніе земледѣльческихъ классовъ во Франціи высоко поднялось въ царствованіе Людовика XII и Франциска I. Народонаселеніе быстро увеличивалось; трудъ, повсюду вступивъ въ свои права, превратилъ дымящіеся пустыри въ веселыя, оживленныя селенія. Земледѣліе, бѣжавшее прежде съ плодородныхъ нѣкогда полей, теперь захватывало каждый клочекъ земли, удобный къ обработкѣ. Земли показалось мало – стали вырубать лѣса и сушить рѣки, такъ что понадобились строгія мѣры, чтобъ остановить чрезмѣрный разливъ агрокультуры, грозившій превратить всю Францію въ одну обширную пашню. Благосостояніе крестьянъ сильно возвысилось, и ростовщичество не грозило имъ болѣе нищетою. Въ это время крестьяне всѣхъ провинцій стремятся упрочить за собою поземельную собственность, и число независимыхъ крестьянскихъ участковъ возрастаетъ по всей Франціи .
Таковы, въ общихъ чертахъ, главнѣйшія преобразованія, внесенныя въ умственную, художественную, политическую и экономическую жизнь Франціи итальянскимъ вліяніемъ.