На состоявшемся 25 июля расширенном заседании Бакинского Совета, несмотря на активное противодействие большевиков, было принято решение пригласить в Баку английские войска. За резолюцию объединенного блока меньшевиков, дашнаков и правых эсеров голосовало 258 человек, а за резолюцию, предложенную Шаумяном, - 236. На результатах голосования сказалось то обстоятельство, что более четверти членов фракции большевиков находилось на фронте.
К 30 июля положение на фронте резко ухудшилось. Дашнакское командование армянских национальных частей, которые составляли большинство личного состава советских войск, приняло решение выкинуть белый флаг. Стало ясно, что Баку не удастся удержать.
В 11 часов 31 июля было созвано экстренное заседание Совнаркома, на котором народные комиссары сложили полномочия, Они объявили, что эвакуируются в Астрахань, с тем чтобы собрать силы, вернуться в Баку и освободить его от контрреволюционеров и войск интервентов.
В тот же день правые партии на совместном заседании образовали контрреволюционное "правительство" - Диктатуру Центрокаспия и Временный исполнительный комитет. Большевистские газеты "Известия" и "Бакинский рабочий" были закрыты.
"Едва только повое правительство успело взять бразды правления в свои руки, - писал в своих мемуарах генерал Денстервиль, - как, согласно выработанному уже плану, послало к нам гонцов с просьбой о помощи".
4 августа в Баку прибыл отряд английских войск во главе с полковником Стоксом. 8 августа новая власти устроила представителям английского командования официальный прием, на котором присутствовал и выступил с речью будущий палач бакинских комиссаров капитан Реджинальд Тиг-Джонс.
В бюллетене Диктатуры Центрокаспия и Временного исполнительного комитета от 11 сентября 1918 года писалось: "Хотя и медленно, но безостановочно усиливаются здесь наши союзники англичане, интересы которых ни в чем не расходятся с нашими интересами и которые превосходно учли настоящую конъюнктуру и соединили свои силы с нашими..."
Состоявшаяся 10 августа бакинская большевистская партийная конференция постановила: революционным силам уйти из Баку и забрать с собой оружие. Но попытка эта не увенчалась успехом. Военные корабли Диктатуры Центрокаспия обстреляли пароходы с большевиками у острова Жилого и вынудили их возвратиться в Баку. 15 августа по распоряжению контрреволюционного правительства народные комиссары и работники аппарата Совнаркома были арестованы.
В тот же день был разоружен отряд Петрова, присланный правительством РСФСР в помощь пролетариату Баку и до последней возможности оборонявший город. Разоруженных красноармейцев отправили в Астрахань, а самого Петрова присоединили к арестованным.
Народных комиссаров, содержавшихся в Баиловской тюрьме, передали в распоряжение Чрезвычайной комиссии, которую возглавляли работники Диктатуры Центрокаспия Васин и Далин. Расследование поручили Жукову - бывшему царскому чиновнику. На первом же допросе Степан Шаумян от имени всех арестованных заявил Жукову:
"С такими проходимцами и старыми царскими чиновниками, каким являетесь вы, я имел возможность беседовать до Февральской революции, а сейчас разговаривать с вами не желаю. Задуманное вами следствие и суд считаю комедией, в которой я и мои товарищи участвовать не будут".
В правых бакинских газетах начинается кампания клеветы против большевиков. Но усилия эти оказались тщетными. Передовые рабочие на митингах и собраниях требовали освободить комиссаров. 28 августа в Бакинский Совет третьего созыва были избраны содержавшиеся в тюрьме большевики Шаумян, Джапаридзе, Зевин, Фиолетов, Азизбеков, Басин, Корганов, Малыгин, С. Богданов.
На первом заседании вновь избранного Бакинского Совета 5 сентября большевистская фракция потребовала освобождения комиссаров, избранных бакинским пролетариатом в Совет. Но это требование большинством голосов правых было отвергнуто. 11 сентября было опубликовано постановление Чрезвычайной комиссии о предании народных комиссаров военно-полевому суду.
Контрреволюционное правительство в Баку, не смея самочинно расправиться с арестованными комиссарами, среди которых были вновь избранные депутаты Бакинского Совета, решило действовать окольными путями. Турецко-немецкие войска продолжали осаждать Баку. Было ясно, что город будет сдан, и, пользуясь этим, Диктатура Центрокаспия всячески стремилась "забыть" арестованных в тюрьме.
13 сентября английские войска, на помощь которых так уповала контрреволюция, позорно бежали из Баку. На другой день за ними последовало правительство Диктатуры Центрокаспия. Арестованные оставались в тюрьме.
Депутату Бакинского Совета Анастасу Ивановичу Микояну удалось получить у члена Диктатуры Центрокаспия Велунца разрешение об освобождении и эвакуации арестованных из Баку. В сложившейся обстановке Велунц мог не опасаться, что арестованные комиссары ускользнут из их рук - практически они могли уйти морем только в те порты, которые находились под контролем либо англичан, либо белогвардейцев.
Ночью 14 сентября, когда турецко-немецкие войска вплотную подошли к Баку и окраинные улицы простреливались ружейно-пулеметным огнем, комиссары были выведены из тюрьмы. На рассвете 15 сентября на пароходе "Туркмен" они покинули Баку.
Вместе с ними погрузилась небольшая группа бойцов из советского отряда Татевоса Амирова. Вначале был взят курс на Астрахань. Но дашнакские и английские офицеры, находившиеся на пароходе, принудили капитана изменить курс и идти в Красноводск.
Вечером 16 сентября "Туркмен" прибыл на Красноводский рейд... Что ожидало бакинских комиссаров на туркестанской земле? Во всяком случае, они, видимо, не допускали мысли, что правительство эсеров учинит над ними кровавую расправу.
Еще в середине июля в Закаспийской области при прямом содействии командования английских войск был организован контрреволюционный мятеж. Власть перешла в руки закаспийского "правительства", возглавляемого Фунтиковым.
Правые эсеры не могли не понимать шаткости своего положения. Они пришли к власти путем провокаций, лжи и обмана рабочих масс. В клевете на большевистскую партию особенно, преуспевал Фунтиков - видный член партии эсеров, демагог, умевший привлечь на свою сторону часть рабочих, не разбиравшихся в политической обстановке.
Мятежники начали жестоко расправляться с большевиками. В Мерве 22 июля был расстрелян П. Г. Полторацкий - нарком труда Туркестанской республики. Два дня спустя в семи верстах от Ашхабада по приговору эсеровского "правительства" были расстреляны девять комиссаров Закаспийской области.
19 августа 1918 года уполномоченным британского правительства генерал-майором Маллесоном и уполномоченным закаспийского "правительства" Доховым было подписано соглашение об оккупации английскими войсками Закаспийской области. Английским интервентам уступили Красноводский порт, Каспийский флот и Среднеазиатскую железную дорогу. В договоре прямо указывалось, что военная и финансовая помощь закаспийскому "правительству" гарантируется до тех пор, пока оно стоит у власти и активно борется с большевиками.
Английский империализм в данном случае преследовал двоякую цель: задушить с помощью правых партий большевизм в Туркестане и захватить богатые сырьем районы. Эсеры же видели в этом соглашении средство удержаться у власти.
Штаб английских войск во главе с генералом Маллесоном разместился в Ашхабаде. Закаспийская область фактически была оккупирована англичанами. Командование английских войск вмешивалось во все дела правых эсеров. Одним из актов этого вмешательства была организация убийства двадцати шести бакинских комиссаров.
Представители Англии, произносившие на всех митингах речи о культуре и демократии, уготовили комиссарам жесточайшую казнь без суда и следствия. Это была настоящая, ничем не прикрытая классовая расправа с большевиками, которые мешали английским интервентам хозяйничать в Средней Азии и Закавказье.
Утром 17 сентября "Туркмену" было приказано следовать к нефтеналивной пристани Уфра, куда были стянуты войска. Тут же находились английские офицеры и среди них начальник английского гарнизона в Красноводске полковник Баттин. На берегу стоял английский бронепоезд с наведенными на пристань пушками, а невдалеке расположились солдаты батальона английского Хемпширского полка с артиллерией.
Встречавшие пароход отлично знали, кто находится на нем, однако не решились начать аресты прямо на пароходе. Комиссаров задерживали, когда, сойдя с парохода вместе с другими пассажирами, они отходили от берега.
Всего арестовали тридцать семь человек. Внимание белогвардейцев привлек листок бумаги, обнаруженный у Корганова. Это был список товарищей, сидевших в бакинской тюрьме, по которому Корганов как выборный староста арестованных делил продукты, присылаемые с воли. В общем списке арестованных против двадцати пяти фамилий были поставлены крестики. Двадцать шестой крестик - против фамилии командира отряда Татевоса Амирова - появился позже. Этот список в дальнейшем сыграл роковую роль. К остальным арестованным палачи в спешке не проявили особого интереса.
Белогвардейские власти немедленно сообщили об аресте бакинских комиссаров Фунтикову и генералу Маллесону. Фунтиков дал указание задержать арестованных в Красноводске.
В статье "Двадцать шесть бакинских комиссаров", опубликованной в журнале "Фортнайтли ревью" в 1933 году, то есть через 15 лет после описываемых событий, генерал Маллесон откровенно признавался:
"Рано утром беспроволочный телеграф Красноводска известил нас об их прибытии. Это была новость первостепенной важности. Группа крупнейших агитаторов России внезапно очутилась на нашем берегу, и было очень возможно, что страна с непостоянным, колеблющимся населением снова очутится на стороне большевиков. Что бы случилось тогда с нашим планом? Какова была бы судьба наших войск? Они обладали, - писал генерал, - страшным оружием - силой агитаторского таланта, благодаря которому массы переходили на их сторону и возникали новые большевистские восстания".
Утром, в день ареста комиссаров, в английскую миссию явились представители закаспийского "правительства", которые, по словам Маллесона, согласились с ним, что "присутствие этих людей в Закаспии нежелательно...", а также с тем, что "большевики безопасны только мертвые".
Председатель Красноводского "правительственного" распорядительного комитета эсер Кун в телеграмме Бичерахову, в то время командовавшему войсками Диктатуры Центрокаспия, требовал предать комиссаров и Татевоса Амирова военно-полевому суду. Бичерахов от имени Диктатуры Центрокаспия поддержал это требование.
Никакого судебного разбирательства, конечно, не было и быть не могло. Все решалось английской военной миссией и контрреволюционным эсеровским "правительством".
Бакинские комиссары находились в полной изоляции, не знали и не могли знать, что творилось во вражеском лагере. Последние три дня жизни, которые были отпущены им волей английских оккупантов, прошли в невероятно тяжелых условиях.
Сразу же после ареста Степан Шаумян составил на имя Диктатуры Центрокаспия радиограмму, в которой просил разъяснить местным властям, что они из Баку выехали по распоряжению Диктатуры, требовал, чтобы их вывезли если не в Астрахань, то в Петровск. Эта радиограмма не была отправлена по назначению.
По личному распоряжению Фунтикова был сформирован экстренный поезд. На него погрузили водку и продукты. 19 сентября Тиг-Джонс, Фунтиков и сопровождавшие их лица прибыли в Красноводск. Красноводский "правительственный" распорядительный комитет и английское командование устроили секретное совещание, на котором были обговорены все детали казни бакинских комиссаров.
Приближалась трагическая развязка. Измученные жарой, жаждой и голодом узники лежали на полу, на нарах. В первом часу ночи 20 сентября открылись двери и появились заметно подвыпившие палачи: Курылев, Кун, Алания, Седых, Седов, Худоложкин, Егоров, Яковлев.
Колодко - помощник начальника Красноводской милиции Алания - стал выкрикивать фамилии. Были названы именно те лица, которые значились в списке, изъятом при обыске у Корганова, а также Татевос Амиров.
Молча, спокойно, один за другим вышли из камеры комиссары. Словно зная, что уходит навсегда, простился с двумя несовершеннолетними сыновьями Степан Шаумян. Фиолетов, проходя мимо женской камеры, крикнул своей жене: "Не беспокойся, Оля, я сумею умереть спокойно!"
Их посадили в вагон экстренного поезда, который направился в сторону Ашхабада. Шел он с потушенными сигнальными огнями, без кондукторской бригады. Палачам свидетели были не нужны.
Когда поезд подходил к глухому перегону на 207-й версте между станциями Перевал и Ахча-Куйма, в Ашхабаде набирался и печатался номер газеты "Голос Средней Азии" от 20 сентября 1918 года, в котором была помещена беспримерная по своей наглости и лакейской угодливости статья, где говорилось, между прочим, следующее:
"Судьба нам снова улыбнулась. К нам в руки попали бывшие вершители судеб Баку... Среди них находится один из самых знаменитых героев Шаумян, которого давно окрестили кавказским Лениным, и Петров - кандидат в Вацетисы. Они сеяли ядовитые семена недоверия к нашим союзникам - англичанам, благородно отозвавшимся на зов бакинцев о спасении. Они все твердили, что рядом с английскими империалистами сражаться честным революционерам позор... Они в наших руках... Мы живем в эпоху варварства. Так будем пользоваться его законами. Мы не остановимся даже перед причинением ужасных мук, до голодной смерти и четвертования включительно".
На рассвете 20 сентября поезд остановился на 207-й версте между телеграфными столбами № 118 и № 119. Вокруг простирались серовато-блеклые песчаные холмы. Никаких признаков жизни. Редкие кусты саксаула делали местность еще более унылой и однообразной.
Вагон с арестованными сразу же был окружен вооруженными людьми. Из вагона вывели первую группу обреченных. Они еще не знали, куда их ведут, некоторые взяли с собой вещи. Отвели их от линии железной дороги метров на 60–70 и у ребра песчаного перевала расстреляли. Затем вывели вторую группу. Эти уже вышли без вещей, они знали, что их ждет. Умерли все достойно.
На этом месте 20 сентября 1918 года по указанию английских интервентов были расстреляны 26 бакинских комиссаров
Комиссары погибли в расцвете сил, совсем еще молодыми. Шаумяну не было сорока лет, Мешади Азизбекову - сорок два, Петрову исполнилось двадцать четыре, Везирову - тридцать два года. Среди погибших были представители восьми национальностей.
Впоследствии, в 1920 году, группа рабочих во главе с председателем Казанджикского комитета партии Кузнецовым произвела раскопку четырех могил, в которых покоились останки двадцати шести комиссаров. Им открылась страшная картина. Черепа многих трупов были размозжены, головы отделены от туловищ и лежали в ногах. Все это свидетельствовало о том, что комиссаров не только расстреливали, но и рубили шашками, отрубали им головы.
Так, по указке английского командования, по злодейскому плану, разработанному эсеровскими наймитами совместно с их хозяевами, от рук палачей погибли лучшие сыны азербайджанского пролетариата.
О расстреле двадцати шести комиссаров нигде не было объявлено. Английские оккупанты приняли меры, чтобы сохранить в тайне кровавую расправу. С этой целью широко распространялся слух о том, что комиссаров вывезли в Индию.
31 декабря 1918 года английскими войсками в Ашхабаде был разогнан митинг, на котором рабочие резко выступали против политики правых эсеров и требовали прекратить братоубийственную войну, удалить английские войска с территории Закаспия, восстановить Советскую власть. На другой день все повторилось.
2 января "правительство" Фунтикова сложило свои полномочия. Был создан так называемый "Комитет общественного спасения", находившийся опять же под влиянием англичан. Но Фунтикова в состав комитета не включили.
15 января 1919 года небезызвестный Алания, в то время уже начальник ашхабадской милиции, "на основании распоряжения английского командования" постановил заключить в арестный дом Фунтикова Ф. А., Лиотровича И. А., Седых И. И., Анисимова Н. А., Белокона Ф. С., Гладырева А. С., Худоложкина М. И., Филатова Н. А. и Баклеева Н. И., зачислив их "содержанием за английским командованием".
Так что Фунтиков был арестован вместе с теми лицами, которые непосредственно участвовали в расстреле бакинских комиссаров.
Англичане спешили воспользоваться своим безраздельным господством в Закаспийской области, чтобы избавиться от свидетелей и соучастников их кровавых злодеяний, в том числе и от Фунтикова. Но не успели этого сделать.
Убедительные доказательства виновности Фунтикова в гибели 26 бакинских комиссаров были собраны В. Л. Чайкиным в феврале - марте 1919 года в Закаспийской области. В. А. Чайкин был видным юристом, членом центрального комитета партии эсеров и членом Всероссийского Учредительного собрания, избранным по спискам эсеров от Туркестана. Будучи не согласен с тактикой своей партии, осуждая вооруженную борьбу эсеров против Советской власти, Чайкин вышел из центрального комитета этой партии. Более месяца он находился в Закаспийской области, где старался установить фактические обстоятельства расправы над бакинскими комиссарами и выяснить, принимал ли кто-либо из членов его партии, входивших в закаспийское "правительство", участие в этом убийстве.
Чайкин довел до сведения мировой общественности факт зверской расправы английских империалистов и их прислужников, правых эсеров, над бакинскими революционерами. Он направил письмо в Лондон на имя спикера палаты общин, в котором сообщал об участии капитана Тиг-Джонса в организации убийства бакинских комиссаров. Чайкин требовал незамедлительно принять меры к расследованию этого преступления. Его действия встречали всяческую поддержку со стороны большевиков.
Фактические обстоятельства расправы над бакинскими комиссарами, роль в этой кровавой акции правых эсеров, установленные Чайкиным в ходе его расследования, имели существенное значение в разоблачении Фунтикова.
Получив разрешение на свидание с Фунтиковым и Седых - непосредственным участником убийства бакинских комиссаров. Чайкин дважды, 1 и 2 марта 1919 года, встречался с ними в Ашхабадской тюрьме. В первое посещение Фунтиков и Седых ничего не говорили Чайкину об обстоятельствах казни комиссаров. 2 марта Седых сказал ему, что он и Фунтиков "в курсе всего".
В течение часа, изредка прерываемый замечаниями Седых, Фунтиков рассказывал об обстоятельствах убийства комиссаров. Затем он записал свои показания и передал их Чайкину.