Короче: от кавалерийских набегов по части "немедленной коммунизации" нужно перейти к продуманной и осмотрительной политике постепенного вовлечения этих масс в русло советского развития" (Сталин, том IV, стр. 361–362).
То же самое говорил и Ленин в своем известном "Письме к коммунистам Кавказа" в 1921 г., когда он писал, что коммунисты Кавказа должны не "копировать нашу тактику", тактику русских коммунистов, а "применительно к местным условиям видоизменять ее… Больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно крестьянству… Более медленный, более осторожный, более систематический переход к социализму - вот что возможно и необходимо для республик Кавказа в отличие от РСФСР. Вот что надо понять и уметь осуществить в отличие от нашей тактики" (Ленин, т. XXVI, 3-е изд., стр. 191–192).
В многочисленных декларациях, законодательных актах и в значительной мере в практической работе советского правительства в первые годы существования советской власти сказывается эта его тактическая гибкость для достижения стратегической цели систематической советизации мусульманских народов СССР.
В декабре 1917 г. советское правительство вынесло постановление вернуть мусульманам экземпляр "Священного Корана Османа", который был конфискован в свое время царским правительством и хранился в Государственной публичной библиотеке. Этот экземпляр был торжественно вручен Мусульманскому съезду, происходившему в Петрограде в декабре 1917 г. (СУ, 1917, № 6, стр. 90). В январе 1918 г. по решению Наркомнаца были переданы башкирам мечеть в Оренбурге ("Караван-Сарай") и татарам башня Суюмбека в Казани (национально-религиозный памятник древнего татарского государства). Такие же религиозно-исторические и национальные памятники, конфискованные царским правительством, были возвращены мусульманским народам Средней Азии, Казахстана, Кавказа и Крыма. Все это высоко поднимало престиж советского правительства в глазах мусульман. Тактика большевиков приносила свои плоды. К тому же большевики подчеркивали в своей пропаганде в мусульманских районах, что "коммунизм" и "шариат" не противоречат, а дополняют друг друга. Отсюда часть мусульманского духовенства выдвинула лозунг: "За советскую власть, за шариат!".
Именно это движение "советских шариатистов" и имел в виду Сталин, когда открыто (для обходных ударов) поддержал на съездах народов Терской области и Дагестана в 1921 г. лозунг "советских шариатистов" (виднейшими идеологами этого движения были Бабахай в Туркестане, Расулев в Татарии, Тарко-Хаджи в Дагестане, Али Митаев и Сугаип-мулла в Чечне, Катханов в Кабарде).
Для практического руководства политическими и духовными делами мусульманских народов при Наркомнаце был создан специальный "Мусульманский комиссариат" (см. "Вопросы истории", М., 1949, № 8, стр. 14). Он именно и был создан не по национальному признаку, как западные "комиссариаты" (польский, литовский, белорусский и др.), а по религиозному. "Мусульманский комиссариат" должен был обслуживать народы мусульманского вероисповедания безотносительно их географического расположения и расовой принадлежности.
Вот как описывает роль и значение этого "Мусульманского комиссариата" для большевиков советский историк:
"Мусульманский комиссариат разрабатывал проекты декретов и постановлений советской власти применительно к особенностям отдельных восточных народностей и проводил их в жизнь. Он помогал другим советским органам в проведении социализации земли… собирал статистические сведения, проводил большую агитационно-пропагандистскую работу и т. д." ("Вопросы истории", М., 1949, № 8, стр. 21).
Советско-религиозную пропаганду "Мусульманский комиссариат" проводил через "советских шариатистов", щедро субсидируя их политическую и религиозную деятельность, направленную на установление советской власти в мусульманских окраинах России, хотя бы "на принципах шариата" для переходного "народно-демократического периода".
Однако, наиболее виднейшие представители мусульманской интеллигенции и духовенства ясно видели, что и в мусульманском вопросе большевики ведут двойную игру, чтобы, пользуясь демагогическими средствами пропаганды и даже прямого обмана ("коммунизм не противоречит шариату"), добиться "вовлечения в русло советского развития" мусульманских народов. Когда в связи с этим мусульманские демократические организации развернули против большевиков весьма действенную работу, то советское правительство стало на путь репрессий - оно закрыло "Центральный Мусульманский Совет" в Петрограде, его московское отделение - Милли-Шуро - "Всероссийский Мусульманский Военный Совет" (см. "Известия" № 101, от 22. 5. 1918 г.). Они были объявлены "узко-националистическими" и "буржуазно-националистическими". Одновременно советское правительство принимает ряд законодательных и распорядительно-исполнительных мер, чтобы расширить сеть и влияние центрального "Мусульманского комиссариата".
В июне 1918 г. Ленин подписывает постановление Совнаркома "Об организации мусульманских комиссариатов" на местах. Мусульманские комиссариаты создаются в губерниях - Архангельской, Вятской, Казанской, Нижегородской, Оренбургской, Пермской, Петроградской, Рязанской, Саратовской, Тамбовской, Уфимской и др. Они создаются также в Средней Азии (Семипалатинск, Ташкент, Верный) и в Сибири (Чита, Тобольск, Новониколаевск). Создавая эти "Мусульманские комиссариаты", большевики проводят серию "мусульманских съездов", на которых рядом с большевиками-атеистами участвуют седобородые мусульманские муллы. На этих съездах большевики, провозглашая лозунг веры, свободы и национальной независимости, обещали то, чего они не могли дать даже при всем своем желании. Благодаря этому съезды имели огромный пропагандистский успех для советской политики.
Если в первый год советской власти экспансия большевизма в мусульманские страны происходит на мирных путях, то начиная с 1919 г., в виду роста сопротивления, большевики приступают именно в Средней Азии к осуществлению своего широко задуманного военно-стратегического плана: к покорению Туркестана Красной Армией.
Вот тогда-то и возобновилось знаменитое движение "басмачества" ("басмак" по-тюркски "атаковать", "нападать"), которое вспыхнуло первый раз в конце 60-х годов XIX столетия в только что покоренных Россией областях Средней Азии - в Туркестанском крае, Бухаре и Хорезме. Советские историки в свое время признавали "басмачество" против царских оккупантов "прогрессивным национально-освободительным движением". Теперь, когда старое "басмачество" возродилось против советских оккупантов, то, разумеется, отношение к нему изменилось. Вот что писалось в 1927 г. в БСЭ о басмачестве советского периода:
"После революции басмачество приняло иную окраску. Басмаческое движение приобрело резко выраженный политический, антисоветский характер и стало почти массовым движением дехканского населения во всех трех республиках Средней Азии - Бухаре, Хорезме и Туркестане. Вождями его были уже не только отдельные главари бандитских шаек, как Курш Ширмат, Ибрагим-бей и др., им стали руководить местная национальная интеллигенция, муллы и баи" (БСЭ, т. 5, стр. 35–38, 1927 г., 1-е издание).
Басмачи называли себя "Армией Ислама". Политически басмачество возглавляли две организации "Шури-и-Ислам" ("Совет Ислама") и "Шура-и-Улема") ("Совет ученых"). После разгрома Колчака осенью 1919 г. Красная Армия более энергично взялась за покорение Туркестана. Был создан особый "Туркестанский фронт" во главе с такими видными большевистскими лидерами как Фрунзе, Куйбышев, Рудзутак, Элиава. Ввиду массовой и повсеместной поддержки басмачества народом, советское правительство сначала прибегло к трюку - оно признает "Армию Ислама" национальной армией Туркестана с ее командирами во главе, если те признают советскую власть. Когда выяснилась цель трюка - выиграть время, чтобы подбросить в Туркестан новые части Красной Армии, освободившиеся после разгрома Белого движения и окончания войны с Польшей, - басмачи вновь восстали. Но уже было поздно. Красная Армия разгромила "Армию Ислама", хотя отдельные отряды басмачества еще боролись до конца 1926 года. Однако в занятых Красной Армией мусульманских странах большевики все еще ведут очень осторожную и весьма эластичную национально-религиозную политику. Ленин, в котором легко уживался рядом с утопистом в философии трезвый реалист в политике, доказывал на VIII съезде партии в 1919 г. своим чрезмерно ревностным ученикам: в покоренных мусульманских странах нельзя проповедовать коммунизм и атеизм, нельзя там даже скидывать "эксплуататоров". Он говорил:
"Что же мы можем сделать по отношению к таким народам, как киргизы, узбеки, таджики, туркмены, которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл?… Можем ли мы подойти к этим народам и сказать: "Мы скинем ваших эксплуататоров?" Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл" (Ленин, ПСС, т. 38, стр. 158–159).
Ленин рекомендовал начать осаждение крепости ислама издалека и действовать тихой сапой. Поэтому были сохранены Бухарское и Хивинское ханства, их переименовали в 1920 г. в Бухарскую народную советскую республику и Хорезмскую народную советскую республику. В мусульманских странах в первое время не только были возвращены вакуфные имущества, открыты новые медресе, сохранены шариатские суды, но представители мусульманского "прогрессивного духовенства" принимались даже в коммунистическую партию. Советский автор отмечает:
"С учетом той роли, которую продолжала играть религия в их жизни, в партию принимались и верующие. Долгие годы в составе коммунистической партии Туркестана верующие составляли значительную часть" (Саидбаев, там же, стр. 127).
В советских документах приведены и конкретные цифры о составе верующих в партии - в коммунистической партии Хорезма, кроме рядовых верующих, в 1923 г. было 10 % духовенства (см. "История Хорезмской народной советской республики. Сборник документов". Ташкент, 1976, стр. 39–40, 169, 219), а в коммунистической партии Бухарской народной советской республики верующие и представители духовенства составляли вместе около 70 %; если исключить отсюда русских неверующих коммунистов, верующих в партии было 90 %! (см. "История Бухарской народной советской республики. Сборник документов". Ташкент, 1976, стр. 134, 135, 136, 139). Сам филиал ЦК РКП(б) в Туркестане первоначально назывался не Среднеазиатское бюро, а Мусульманское бюро ЦК РКП(б).
Когда, почувствовав себя крепче в седле власти, большевики перешли от своей "мусульманской" тактики к осуществлению стратегических целей коммунизма в мусульманских странах советской империи, то вновь прокатилась мощная волна повстанческого движения - на Кавказе, в Татарии, Туркестане; особенно широко развернулось новое басмаческое движение в Бухаре и Хорезме. В апреле 1922 г. в Самарканде повстанцы созывают объединенный Мусульманский Туркестанский Конгресс, который торжественно провозгласил создание Туркестано-тюркской независимой республики с полным восстановлением законов шариата (А. А. Росляков. Средазбюро ЦК РКП(б) (Вопросы стратегии и тактики), Ашхабад, 1975, стр. 23–24). Почувствовав здесь реальную угрозу существованию своей власти, большевики быстро пошли на новые уступки. Решением ЦК от 18 мая и Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) от 20 мая 1922 г. были восстановлены ликвидированные накануне восстания шариатские суды и возвращены мечетям и медресе их только что конфискованное имущество (там же, стр. 25). При Наркомпросе было создано Главное вакуфное управление с отделами на местах. Во главе их были поставлены оплачиваемые государством духовные лица с правом дальнейшего содержания, расширения и даже учреждения новых вакуфов.
Советский историк пишет:
"В этот период в Ташкенте впервые в истории края было создано Духовное управление ("Махкам-и-шария"), которое возглавляли известные деятели ислама. Оно имело секретариат, отделы, решавшие вопросы связанные с наследством и бракоразводными делами, подготовкой, обучением и назначением служителей культа, религиозными учебными заведениями и т. д. Создание Духовного управления привело к объединению имамов, ввело в определенную систему их назначение и смещение, чего раньше не наблюдалось. Традиционно имамами избирались авторитетные лица квартала и прямо никому не подчинялись" (Саидбаев, "Ислам и общество", М., 1978, стр. 146–147).
Советское правительство пошло на то, что в советских мусульманских республиках праздничным днем объявили вместо воскресенья пятницу. Секретарь ЦК компартии Узбекистана, впоследствии расстрелянный по процессу Бухарина и Рыкова Акмаль Икрамов откровенно признал в одном из своих докладов:
"Меры, принятые советским государством по отношению к исламу и его организациям, были не уступкой, а тактикой партии" (А. Икрамов, "Избранные труды", Ташкент, 1972–1974, т. 3, стр. 301).
Как будто это еще надо было доказывать! Эта макиавеллевская тактика несомненно оторвала от повстанческого движения определенную часть духовенства и большую часть народа. Причем оторвавшуюся часть духовенства большевики поставили на службу своих целей - 23 декабря 1923 г. большевики проводят т. н. "Вселокайское совещание" с участием всех мулл под лозунгом "Советская власть не противоречит исламу", потом такие совещания проводятся и в других районах Средней Азии (Саидбаев, стр. 148). "Братание коммунизма" с исламом кончилось к концу двадцатых годов. Началась эпоха методического и систематического искоренения ислама, физическое истребление мусульманского духовенства, национальной интеллигенции и даже тотального уничтожения национальных коммунистических кадров, как "обманно пролезших в партию" и "открыто якшавшихся с мусульманским духовенством". Отныне само словоупотребление "мусульманские народы" было признано криминальным. Величественные памятники мусульманского зодчества XIII–XIV вв. (Самарканд, Бухара) превращались в антиисламские музеи, сельские мечети превращались в склады или сносились. Но ислам живет и процветает. Даже больше. В мусульманских регионах Советского Союза происходит небывалое возрождение наиболее воинственно-аскетического, по существу религиозно-политического "братства" в исламе - суфистского движения, идеологией которого в виде тариката цементировались мюридизм на Кавказе и басмачество в Туркестане. Социальная база суфистского движения теперь шире - в нем участвуют не только крестьяне, но также индустриальные рабочие и интеллигенция. Этим, вероятно, объясняется и неожиданно резкое выступление Горбачева против ислама в Ташкенте. (Феномен суфизма и связь между исламом и национальным движением основательно исследованы в наше время в книгах: "Mystics and commissars", "Muslims of the Soviet Empire" by A. Bennigsen and S. E. Wimbush, London 1985.).
Саидбаев пишет:
"Ислам выступает в качестве силы, объединяющей верующих и неверующих внутри одной нации и создающей чувство общности между представителями народов, в прошлом исповедовавших ислам… Нельзя не замечать этого, тем более, что оно проявляется в повседневной жизни" (Саидбаев, там же, стр. 193).
Автор приводит дополнительные доказательства в пользу этого своего несомненно правильного, но для советского ученого весьма рискованного вывода:
"Сохранению представлений об общности народов, исповедовавших ислам в прошлом, способствует и в наши дни ряд факторов. Все народы, в прошлом исповедовавшие ислам, говорят на родственных языках… (тюркская языковая семья)… Общность исторических судеб, социально-экономических условий существования выработала у всех этих народов сходные черты характера, психологии, обычаев и традиций. А этническая общность зачастую выступает под видом общности мусульман. Это чувство материализуется в распространенности национально-смешанных браков. В Средней Азии среди таких браков преобладают браки между представителями коренных национальностей региона и повсеместно редки браки женщин коренных национальностей с представителями немусульманских народов… В наши дни ислам не только объединяет верующих одной нации, но интегрирует ее верующую и неверующую части" (там же, стр. 193–194).
Повсеместное соблюдение верующими и "официально" неверующими мусульманами обрядов, предписанных исламом, свидетельствует о полном фиаско атеистической пропаганды среди мусульманских народов. Так даже преуменьшенные данные советских социологических исследований в ряде районов Узбекистана показали, что число людей, совершающих мусульманские обряды в четыре раза превышает численность "официально" верующих. (А. Хасанов, "Роль общественных и прогрессивных традиций…", Ташкент, 1976, стр. 129). Обряд обрезания, который считается символом принадлежности к исламу, поддерживают в трех опрошенных районах Узбекистана 81,9 % населения ("Модернизация ислама", М., 1968, стр. 74).
Беспрецедентным фактом во всей истории ислама надо признать появление женщины-мусульманки в мечети. Суннизм запрещает женщине быть имамом или даже посещать мечеть (как указывалось выше, этого запрета нет в Коране и женщины при Магомете с открытыми лицами посещали мечеть). Мусульманские женщины в Татарии выступили инициаторами открытия ранее закрытых мечетей. Они посещают мечети не только в Татарии, но и в Башкирии, в Астраханской, Ульяновской и других областях, а также в Москве и Ленинграде. Советский автор пишет:
"За последние годы география эта значительно расширилась. Наряду с мужчинами женщины участвуют в богослужениях в мечетях Азербайджана… ряда областей и автономных республик РСФСР… в некоторых мечетях до одной трети общины составляют женщины… В Чечено-Ингушетии во главе мюридистских (сектантских) групп часто стоят также женщины, исполняющие роль тамады (шейха), чего раньше в исламе никогда не было… В настоящее время в Средней Азии и Казахстане женщины посещают мечети в дни религиозных праздников (Саидбаев, стр. 215–216).
В чем же секрет столь упорной, неистребимой живучести ислама? Саидбаев отвечает:
"Благодаря простоте, устойчивости многие обряды и предписания ислама превращаются в привычки. Неоднократно повторяясь, они приобретают характер твердых жизненных потребностей, динамического стереотипа" (Саидбаев, там же, стр. 226).
Но "динамический стереотип" сам объясняется социальным динамизмом ислама. Ислам возник в эпоху рабства и начавшегося раздела земель и образования латифундий. Ислам выступил как против рабства, так и против превращения земли в частную собственность феодалов. Другой видный советский правовед, посвятивший "реакционной сущности" шариата целую книгу, вынужден все-таки признать:
"Общественно-политические, правовые и морально-этические нормы ислама осуждают рабство. Неслучайно в качестве одного из видов искупления греха шариат предлагает освобождение рабов" (Г. М. Керимов, "Шариат и его социальная сущность", М., 1978, стр. 213–214).
Вынужден он констатировать и то, что шариат стоит за общественное владение землею и отрицает частную собственность на землю:
"Шариат фиксирует отсутствие юридического закрепления частной собственности на землю… Мы находим в нем утверждение "Земля и небеса принадлежат Богу", "Блага земли не могут быть частной собственностью, они принадлежат всем"" (там же, стр. 214).
Этой социальной концепции шариата коммунизм противопоставил "национализацию", при которой не только земля, но и все народное хозяйство в целом сделались собственностью не народа, не даже собственностью государства, а собственностью партии. Шариат с этим не мирился и не может мириться. В этом партия и видит "реакционность" шариата.
Какие же общие выводы?