Вероятно, Рузвельт не учитывал также, что с применением атомных бомб война против Японии вообще кончилась бы без всякого участия СССР. Но, как бы там ни было, американский президент, хорошо зная упорство японцев в войне на Тихом океане и боясь больших потерь американской армии при высадке в Японии, решил уступками на Ялтинской конференции склонить Сталина к участию в войне против Японии. К тому же, президент, вероятно, учитывал, что в отличие от западной стратегии максимально экономить жизнь солдат, стратегия Сталина и его генералов была основана на массированном и безоглядном расходовании солдатских жизней. Поэтому-то потери Красной Армии даже в обороне были в три-четыре раза выше немецких.
Уступки Америки и Англии в Ялте сами по себе казались скорее уступками тактическими, чем стратегическими. Причем, в основном вопросе - о послевоенной судьбе восточно-европейских народов - в Ялте пришли к соглашению, что эти народы создадут у себя демократические режимы при свободных тайных выборах. Вот что говорилось на этот счет в "Декларации об освобожденной Европе", принятой в Ялте:
"Установление порядка в Европе и восстановление национальной экономической жизни должны быть достигнуты таким процессом, который помогает освобожденным народам создавать демократические учреждения по своему собственному выбору. Основной принцип "Атлантической хартии" гласит: право всех народов выбирать такую форму правления, при которой они хотят жить; восстановление суверенных прав и самоуправления для тех народов, которые были насильственно лишены их".
Далее говорится, что три правительства - США, Англия, СССР - будут помогать "создавать временные органы власти, которые, будучи организованы на широкой базе, представляющие все демократические элементы населения, обязаны в ближайшее время путем свободных выборов образовать правительства, отвечающие воле народов". О Польше, из-за которой Англия, собственно, и объявила войну Германии, было сказано, что созданное Москвой так называемое Временное польское правительство вместе с польским правительством в изгнании в Лондоне образуют Польское временное правительство национального единения. Это правительство обязано как можно скорее провести в стране свободные, беспрепятственные выборы на основе всеобщего избирательного права и тайного голосования. Сталин заверил своих коллег по конференции, что Польша не будет коммунистической страной, ибо, говорил он, "поляки националисты и индивидуалисты"; не будут поляки зависеть и от Москвы. К сорокалетию Ялтинской конференции "Правда" писала:
"Глава советской делегации упорно отстаивал "…создание мощной, свободной и независимой Польши" ("Правда", 8.2.1985).
Такие же обещания Сталин дал и в отношении всех других стран Восточной Европы. Однако Красная Армия, вступая в Восточную Европу, везла в обозе коммунистических правителей для каждой "освобожденной" страны - всех этих Берутов, Дмитровых, Ракоши, Готвальдов, Ульбрихтов, - которые немедленно приступили к большевизации захваченных Красной Армией стран. Приводят аргумент, что Сталин и его западные союзники по-разному интерпретировали Ялтинские соглашения. Однако соглашения судьбоносного характера, какими были Ялтинские, не должны допускать возможности разного их толкования, тем более, что и Рузвельт и Черчилль знали, с кем они имеют дело. Рузвельт еще накануне войны заявил, что большевистская власть в Москве такая же тираническая, как и фашистская власть в Берлине, а Черчилль вообще считался со времени английской интервенции в помощь генералу Деникину в 1919 г. присяжным врагом большевизма. Так что Ялтинская катастрофа Запада объясняется не только и не столько разным толкованием сторон, сколько вещами более прозаическими: Рузвельту важно было уговорить Сталина вступить в войну против Японии, что он сделал бы и без уговоров президента, а Черчиллю важно было спасти Британскую империю от развала, если не в дружбе со Сталиным, то хотя бы при нейтралитете с ним, что тоже было полнейшим самообманом. Нынешний президент Америки Рональд Рейган заявил к сорокалетию Ялты:
"Существует одна символизирующая Ялту линия, которая никогда не может обрести законность: это водораздел между свободой и угнетением… Я не колеблясь заявляю, что мы хотим упразднить эту линию".
Включив в свою последнюю в мире империю дополнительно еще восточно-европейские страны, Советский Союз этим не удовлетворился. Он начал расширять свою имперскую власть на все континенты мира. Парадоксально, но факт: старые империи обогащались за счет колоний, а советская империя нищает из-за новых коммунистических режимов, которые надо охранять, кормить и вооружать за счет метрополии. Чтобы удержать в составе империи жертв Ялты, Кремлю приходится держать в одних из этих стран вооруженные силы, а другим угрожать вводом войск, если они вздумают выйти из "Варшавского договора", как это пыталась сделать Венгрия в 1956 г., или просто стать на путь либерализации, как этого хотела Чехословакия в 1968 г. Что же касается "марксистско-ленинских" режимов в Африке, Азии и Латинской Америке, то они все находятся на материально-военном иждивении Москвы, не из-за "братской солидарности" с ними, а потому, что они служат трамплином на пути дальнейшей глобальной советской экспансии. Каждое новое территориальное приобретение - новая тяжесть на шее советского народа. Спрашивается, сколько таких тяжестей он может выдержать?
В заключении данной главы, я хочу остановиться на причинах, почему Красная Армия терпела поражения на первом этапе войны.
Когда партийные историки пишут о советской военной катастрофе первых лет войны и успехах немецких войск, то они повторяют фактически неверный и политически абсурдный тезис Сталина о том, что немцы имели успех благодаря фактору внезапности нападения. На самом деле глубокие причины первоначальных поражений Красной Армии и секрет немецких успехов лежат совершенно в другой области - в области политической, военно-кадровой и отчасти даже в области психологической. Укажем сначала на политические причины и факторы.
Только к самому началу войны Сталин и его кремлевская клика закончили свою беспрецедентную в истории человечества инквизицию - "Великую чистку", в результате которой были заперты в концлагеря от 10 до 15 миллионов советских граждан. Это означало, если приплюсовать сюда и десять миллионов жертв принудительной коллективизации, что в стране практически не было семьи, прямо или косвенно не задетой чисткой. Отсюда муки и страдания во всех уголках страны и во всех слоях народа. Отсюда же и всеобщее отчаяние, доходившее до пораженческих чувств в начавшейся войне, лишь бы избавиться от тирании Сталина. Многим хотелось верить, что культурная Германия придет к ним как "освободительница" от НКВД, концлагерей, колхозов, сталинской тирании. Когда они убедились на практике, что Гитлер пришел в Россию не освободить ее от тирании, а помножить тиранию политическую на тиранию расовую, антирусскую, великогерманскую - вот тогда только и началась "Великая Отечественная война", в которой Сталин уже апеллировал не к Марксу и Энгельсу, а к древнерусским князьям, прославленным царским полководцам и русской православной церкви. А чекисты еще втихомолку пускали целенаправленные слухи, что после победоносного окончания войны все будет по-другому, по-новому - не будет больше террора, исчезнет тайная полиция, закроют лагеря, распустят колхозы. Словом, Сталин перестанет быть Сталиным. И всему этому народу тоже хотелось верить. Вторая важнейшая причина поражений, а в области военного искусства даже решающая, лежала в том всеобщем разгроме советских военных и военно-политических кадров, который Сталин и чекисты учинили как раз накануне войны. Здесь я хочу процитировать официальный и авторитетный советский источник. Источник этот - книга "Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история, под редакцией П. Н. Поспелова и маршалов Гречко, Соколовского, Захарова, Баграмяна" (М. Воениздат, 1965). Так вот, на страницах 39–40 этой книги буквально сказано следующее:
"В 1937–1938 гг., а также и в последующее время, в результате необоснованных репрессий погиб цвет командного и политического состава Красной Армии. Как "агенты иностранных разведок" и "враги народа" были уничтожены три маршала (из пяти); погибли все командующие войсками военных округов… были уничтожены или разжалованы и подвергнуты длительному заключению многие видные военные деятели и герои гражданской войны… Из армии были устранены все командиры корпусов, почти все командиры дивизий, командиры бригад; около половины командиров полков, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство военных комиссаров корпусов, дивизий, бригад и около одной трети военкомов полков".
Если бы Сталин и чекисты не устроили этой антигосударственной и бессмысленной чистки, то можно сказать с уверенностью, что немецкая армия не осмелилась бы напасть на СССР, а если бы напала, то никогда не дошла до Москвы и Волги. Есть еще третий фактор, который обусловил первоначальные поражения Красной Армии. Пока Гитлер не напал на СССР, советское правительство считало, что фашистская Германия ведет справедливую оборонительную войну против западных демократических стран. Поскольку Сталин разделил Польшу с Гитлером, то и в нападении Германии на Польшу советское правительство и советская пресса обвиняли не агрессора, а его жертву, не пожелавшую подчиниться диктату Берлина. Хотя Советский Союз и после "пакта Риббентропа-Молотова" 1939 г. продолжал считать себя нейтральным в начавшейся Второй мировой войне, но фактически в силу этого пакта Советский Союз стал интендантом воюющей Германии.
У Кремля были не только политические и стратегические просчеты в ухаживаниях за Гитлером, но и грубейшие психологические просчеты. Кремль систематически насаждал в печати и радиопередачах культ непобедимости немецкого оружия, возводя до небес качество немецкой военной техники и успехи стратегии "блицкрига". Просмотрите советские газеты тех времен и вы легко убедитесь в справедливости сказанного. Помимо всего прочего и это обстоятельство, нанесшее сознанию советского солдата нечто вроде психической травмы, добавило трагическую ноту в массовую панику советских войск, когда они в начальный период войны целыми армиями сдавались в плен или сотнями тысяч бежали с поля битвы без оглядки, бросая оружие. Это были люди, которые вычитали из советских газет, слышали по советскому радио и видели в советских киножурналах, как эта немецкая армия за несколько недель триумфальным маршем прошла по Европе, разбила великую Францию, изгнала с континента мировую английскую империю, - как возможно было противостоять этому современному чудо-богатырю!
Вот так был подготовлен и культивирован психоз паники, равно как и предубеждение, что немецкое оружие непобедимо, а поражение собственной страны в данной войне меньшее зло, ибо оно избавит страну от сталинской тирании. Надо признать, что народ в данном случае думал точь-в-точь, как думал Ленин о первой войне между Германией и Россией, когда писал в Манифесте РСДРП от 1 ноября 1914 г.:
"Для нас, русских социал-демократов, не может подлежать сомнению, что… наименьшим злом было бы поражение царской монархии", то есть России ("КПСС в резолюциях", ч. I, M. 1954, стр. 323).
Однако, очень скоро выяснилось, что на Советский Союз напал такой же варвар и народоубийца, как и сам Сталин, с той только разницей, что он был чужеземцем. Тогда народы СССР предпочли собственного варвара чужеземному - тем более, что люди поверили дезинформации чекистов, что по победоносной войны Сталин немедленно приступит к новым "великим реформам".
ЧАСТЬ IV. ПОСЛЕСТАЛИНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
I. Национальная политика в эру Хрущева и Брежнева
Сталин был холодный, скрупулезный и терпеливый калькулятор в политике, который знал не только границы своих возможностей, но и природу объекта, на который направлена его политика. Политик среди уголовников и уголовник среди политиков, Сталин нашел в синтезе политики с уголовщиной тот универсальный и магический рецепт, при помощи которого он действовал как в общей, так и в национальной политике. В его богатой уголовно-политической карьере вы не найдете ни одной предпринятой им политической акции, в которой он потерпел бы поражение. Даже став неограниченным диктатором, он не позволял себе ни эмоциональных взрывов, ни импровизированных решений. Как новые решения, так и пересмотр уже принятых, подготовлялись с расчетом на абсолютный успех.
Во всем этом его преемник Хрущев был антиподом своего предшественника.
Сталин ликвидировал ленинский нэп и нэпманов - и уцелел, Сталин ликвидировал свободное крестьянство, составлявшее 80 процентов населения страны, - уцелел, Сталин ликвидировал ленинскую партию, организатора победы в Октябрьской революции и гражданской войне - уцелел. Но когда он подошел к проблеме ликвидации национальных республик и слиянию нерусских народов с русским в одну коммунистическую нацию с одним общим русским языком, то тогда Сталин остановился, словно почуяв, что тут уж не уцелеет.
Хрущев решил: на что не осмелился Сталин, может отважиться он. По его поручению идеологический аппарат партии под руководством Суслова разработал целую комплексную программу денационализации нерусских наций СССР, чтобы подготовить их слияние с русской нацией. В программе этой нет элементов прямого насилия, да и названа она фарисейски и идиллически одновременно: "Расцвет и сближение наций". Но "расцвет" понимался как привитие нерусским народам русской культуры, а "сближение" - как слияние. Стержень программы: превратить русский язык в родной язык всех нерусских народов как предварительное условие создания единой коммунистической нации.
Методы и каналы русификации предусматривались многообразные. Главные из них суть:
1. В связи со школьными реформами 1958 г. был принят закон, согласно которому изучение национального языка и обучение на национальном языке в национальных школах считались делом добровольным. От родителей зависело, в какую школу русскую или национальную - отдать своих детей. Родители также решают, на каком языке в национальной школе должно вестись обучение - на русском или родном языке. Разумеется, родители, думая об успешной карьере своих детей и хорошо зная, что дорога "наверх" идет через русскую школу, отдают детей туда.
2. В словарный фонд национальных языков намеренно щедро вносятся русские слова и русская терминология, несмотря на наличие в этих языках соответствующих эквивалентов. Даже русское но вое словообразование с связи с развитием техники предлагается включить в национальный язык, хотя национальное словообразование сразу дало бы понять, о чем речь (например, "вертолет", "пылесос", "телевидение" и др.).
3. Массовая колонизация славянским населением Туркестана и Кавказа с установкой создания там славянского большинства в общем национальном составе республик.
Такая практика русификации нерусских языков началась еще при Сталине, но широко проводилась в эру Хрущева. Поэтому неудивительно, что, например, по данным специалистов, в тюрко-татарском словаре за 1958 г. в два раза больше русских слов, чем это было в словаре 1929 г., а в узбекском словаре зарегистрировано за тот же период около 20 процентов слов русского происхождения. С тех пор процесс русификации национальных языков развивается стремительно и в более широком масштабе. Энтузиазм русификаторов в области литературы порой принимает уродливые формы, граничащие с нелепостью. Москва, например, не разрешает литераторам национальных республик переводить на родной язык иностранных классиков с языка оригинала, т. е. они должны переводить их с русского перевода (совсем недавно азербайджанцы перевели Гете на свой язык с русского перевода).
Против такой практики переводов иностранных книг выступают даже сами русские авторы. Так, в Казахстане русский критик В. Лобин дал уничтожающую характеристику таким переводам, когда писал:
"Переводить иностранных писателей, труды иностранных ученых с русских переводов на казахский язык - это все равно, что получать масло из молока, прошедшего через сепаратор".
Правительственная газета "Известия" оказалась настолько задетой этим выступлением русского человека в защиту нерусских языков, что назвала его дерзкой "вылазкой против великого русского языка" ("Известия", 28.12.1963).
Были случаи, когда и сами националы выступали в защиту чистоты своих языков (в том же Туркестане, см. "Партийная жизнь Казахстана", № 9, 1959). В Грузии даже создали в явочном порядке специальный "Комитет за чистоту национального языка". Те же "Известия" не замедлили подвергнуть грузинскую инициативу разгромной критике с чисто великорусских позиций, чтобы другим нерусским народам неповадно было подражать грузинам (см. "Известия", 24.9.1963). Сейчас, почти через четверть века, известный советский писатель, пишущий по-русски и по-киргизски, Чингиз Айтматов поведал внешнему миру, как развивается киргизская национальная культура. Он заявил:
"Не надо изображать дело так, что в наших национальных сферах все решено и нет никаких проблем… Размышлять надо о том, насколько глубоко и демократично развивается национальная культура, национальное самосознание… Русский язык - великий, но это не означает, что не надо обращать внимание на внутренние закономерности другого национального языка и привносить в него, в частности, из русского то, что можно не привносить. Курьезным фактом в этом смысле являются названия двух областных газет, выходящих на киргизском языке - одна из них называется "Исык Кол правда-си", а другая "Нарын правда-cи"… Меня это глубоко оскорбляет. Что же это за народ с тысячелетней историей, у которого в языке отсутствуют слова "правда", "истина", "справедливость". Кому нужно такое коверканье русского языка и унижение киргизского, в котором только синонимов понятия "правда" насчитывается около десяти". ("Литературная газета", 31.8.1986).
То, чем возмущается здесь Айтматов, однако, было и остается "генеральной линией" партии в языковой политике. В эпоху Хрущева партийные философы выдвинули даже совершенно новую идею в отношении дальнейших перспектив развития национальных культур народов СССР. В основе новой идеи лежал тезис: нерусские народы могут создавать свою национальную культуру на русском языке. Так, журнал "Вопросы философии" утверждал, что потеря родного языка не означает для нерусских народов, что они лишаются тем самым возможности творить свою национальную культуру. Успехи языковой русификации среди малых народов СССР выдавались как предвосхищение перехода на русский язык культуры и литературы наций союзных республик. Журнал писал:
"У нас в СССР имеются факты, когда многие племена, народности и небольшие нации используют русский язык для развития своей национальной культуры" ("Вопросы философии" № 9, 1961).
В этой связи журнал назвал народы, которые начали создавать национальную культуру и литературу на русском языке: карелы, удмурты, марийцы, коми, мордва и осетины.
Если в школах к литературе партия применят прямые и открытые методы русификации, то существуют сферы, где она прибегает к косвенным и скрытым методам для достижения той же цели:
1) массовая миграция славянского, преимущественно русского, населения в нерусские республики;