Как раз из этого, далеко не полного, определения нации видно, что если территория есть величина данная, то все другие признаки нации сложились тысячелетиями, а потому не только "устойчивы", но и неистребимы какими-либо декретами. Некоторые из этих признаков, например, языки, продолжают служить человечеству даже после исчезновения народов, говоривших на этих языках, если сохранились их письменные памятники (я имею в виду так называемые "мертвые языки", один из которых - латинский - служил языком дипломатов и ученых в средние века, да еще основой образования романских языков). Все главные языки нерусских народов Российской Империи являлись письменными языками, некоторые еще за несколько веков до возникновения самой этой империи. Письменные памятники древнейших народов на нынешней территории Советского Союза - армян и грузин - относятся уже к началу V века нового летоисчисления. Мусульманские народы России, которых советская пропаганда называла "бесписьменными", чтобы подчеркнуть, что письменность им принесла советская власть, уже с VII–VIII веков пользовались письменностью на основе арабской графики. Даже книгопечатание у некоторых нерусских народов Кавказа и Балтики появилось за полвека до знаменитого русского первопечатника Ивана Федорова, организовавшего свою типографию в 1573 году во Львове на Украине. Книгопечатание в Армении появилось в первой половине XVI века, в Грузии - в начале XVII века, в Азербайджане значительно позднее - в начале XIX века, в Литве, Латвии и Эстонии в первой половине XVIII века (организатором первой типографии здесь был белорусский просветитель Франциск Скорина в 1723–25 годах).
Все это говорится не для умаления культуры русского народа, а чтобы подчеркнуть трудность проблемы, которую большевики хотят решить декретами чиновников. Проблема эта гласит: чтобы создать общую коммунистическую нацию, надо создать главный и ведущий принцип нации и национальной культуры - один общий для всех язык. Таким языком в условиях России мог быть только русский язык. Эту проблему тоже поставил сам Сталин еще в конце 20-х годов в статье "Национальный вопрос и ленинизм", заявив, что на первом этапе развития советской культуры преобладал приоритет расцвета национальных языков, а вот на втором этапе, по словам Сталина, сами нерусские нации почувствуют необходимость иметь, наряду со своим национальным языком, "один общий, межнациональный язык", то есть нерусские народы сами объявят русский язык сначала вторым, а потом и первым родным языком. Практическая языковая политика Кремля отныне переключается на осуществление сталинской идеи создания одного общего языка для всех национальных республик. Значительный вклад в теорию Сталина внес здесь, как мы видели, его наследник и разоблачитель Хрущев, объявив, что изучение родного языка и обучение детей в школах на родном языке - дело добровольное.
Однако, русские генсеки ЦК были достаточно тактичными, чтобы перепоручить эту великодержавную миссию своим национальным вассалам на местах - тамошним первым секретарям. В Москве руководство по проведению в жизнь этой новой программы русификации было возложено на члена президиума ЦК и секретаря ЦК узбека Мухитдинова. На XXI съезде КПСС Хрущев вложил в его уста требование партии, что "овладению в совершенстве местным и русским языком нужно уделить самое серьезное внимание" ("Правда", 31. 1. 1959 г.). "Местный язык" пристегнули сюда для соблюдения "интернациональной" проформы. На деле речь шла о радикальном пересмотре старых языковых программ, согласно которым обучение во всех школах происходило на родном языке, а русский язык был только обязательным предметом. Теперь начали переводить все типы школ на русский язык обучения, сохранив родной язык только как предмет добровольного изучения.
Вот как обосновывал орган ЦК КПСС журнал "Вопросы истории КПСС" новый языковый курс партии:
"Все большее число родителей нерусской национальности совершенно добровольно отдают детей в русские школы или ставят вопрос о переводе обучения в национальных школах на русский язык… Опыт показывает, что обучение нерусских детей на русском языке с младшего возраста значительно облегчает им изучение основ наук" ("Вопросы истории КПСС", № 4, 1959).
Эту установку Хрущева и XXI съезда последовательно и интенсивно проводил в жизнь Брежнев. Плоды этой языковой политики сказались очень скоро. Если, например, в 1955 году, по данным профессора Е. Н. Медынского, на Украине "начальное и среднее обучение проводится на родном языке учащихся" ("Просвещение в СССР", М., 1955), то сегодня картина резко изменилась, до того резко, что по данным заведующего Киевского гороно Тимчука, из более чем трехсот тысяч киевских школьников на украинском языке обучаются только 70 тысяч ("Литературна Украина", 9 апреля 1987). И эти 70 тысяч, вероятно, относятся к создаваемым ныне для "показухи" параллельным классам с обучением на украинском языке.
Вне всякого сомнения, родители добровольно отдают своих детей не в национальные школы, а в школы на русском языке, по одной, всем известной, причине: только для тех детей открыта возможность успешной жизненной карьеры, кто кончил русскую школу. Для такой карьеры необязательно знать родной язык даже в собственной республике. Таким образом, добровольность выбора языка обучения - русского или родного - на деле выявляется как замаскированная форма русификации. Ведь если союзные республики суверенны и их национальная культура не пустая формула, то обучение детей на родном языке должно быть не добровольным, а обязательным. Это касается и высших школ, дипломы которых должны быть признаны на всей территории СССР. Вот тогда приверженцев добровольной русификации будет меньше.
Еще хуже обстоит дело в другой советской, тоже славянской республике - в Белоруссии. Об этом рассказал большой белорусский писатель Нил Гилевич на пленуме правления Союза советских писателей в апреле 1987 года. Вот краткая выдержка из его выступления:
"Ни в столице Белоруссии Минске, ни в одном из областных центров, ни в городе и даже городском поселке республики практически нет ни одной белорусской школы. Есть английские, французские, испанские - а белорусских нет" ("Литературная газета", 8.5.87 г).
Гилевич добавил:
"Без языка нет и литературы… Мы глубоко озабочены сложившейся в Белоруссии языковой ситуацией. Но разве наша забота - это только наша забота?"
На том же пленуме известный украинский писатель Борис Олейник процитировал Ленина, требовавшего "всячески противодействовать попыткам оттеснить украинский язык на второй план", с таким комментарием:
"В некоторых наших областных центрах количество украинских школ приближается к нулевой отметке" (там же).
Выступления Гилевича и Олейника поддержали и другие участники пленума, в том числе и русские писатели Сергей Залыгин, Юрий Суровцев, Виктор Розов, Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Станислав Куняев. Руководитель писательской организации Украины Юрий Мушкетик сообщил:
"Школьный устав, старый и новый, который ныне обсуждается в стране и ляжет в основу закона о школе, одним из своих пунктов разрешает родителям выбирать на территории республики для своих детей школу с языком преподавания".
Мушкетик добавил, что это "на практике привело к тому, что, скажем, в моем родном Чернигове, где во время моей юности большинство школ были украинские, как и во многих других городах, не осталось ни одной школы на украинском языке".
Станислав Куняев привел любопытный пример, когда любовь националов к своему родному языку объявляется в советской печати "национальным эгоизмом". Вот этот пример:
"Недавно напечатал один казахский поэт в своей местной прессе: "Гордиться родным языком, заботиться о его чистоте, способствовать его развитию - одна из главных обязанностей каждого казаха… Сила народа - сила языка. Мы должны превратить родной язык в один из самых… грамотных и богатых языков"".
Куняев добавляет:
"Наверное, каждый из нас, думая о своем родном языке, скажет в душе то же самое. Но как комментируется (в центральной печати) этот естественный призыв: "В словах за заботой о развитии родного языка… проглядывается национальный эгоизм", - писала центральная газета.
Я думаю, - продолжает Куняев, - что любой нормальный казах возмутится, прочитав это в газете, и я возмутился бы на его месте и подумал бы: вот она, русификация".
Куняев добавляет:
"К счастью, настоящие русские интеллигенты не несут за такую русификацию никакой ответственности".
Писатель Куняев дипломатически умолчал, откуда он взял цитату казаха о родном языке и кому принадлежит комментарий к ней. Это будет понятно, если мы скажем: Куняев взял все это из статьи "Цена самолюбования", в "Правде" от 11.2.1987 года.
Но сам факт, что в данной связи русский писатель осмеливается критиковать великорусский шовинизм самой "Правды", весьма симптоматичен.
Исключительно важным явилось выступление председателя Союза писателей РСФСР Сергея Михалкова. Он сказал:
"Если мы хотим сохранить национальные литературы, мы должны срочно принять самые решительные меры по изучению в школах двух языков: русского и родного. Первым языком должен быть свой, родной, а вторым русский. В Башкирской и Марийской АССР растет поколение, не знающее своего родного языка. Как может развиваться в этих республиках национальная культура?"
Действительно, во всех программах партия проповедует расцвет наций и национальных культур, а на деле проводит планомерную и систематическую денационализацию. Объявляя русский язык государственным языком нерусских советских союзных республик, также ссылаются на Ленина и на ленинскую национальную политику. Между тем в статье "Нужен ли обязательный государственный язык?" Ленин четко и безапелляционно утверждал:
"Русские марксисты говорят, что необходимо - отсутствие (подчеркнуто Лениным. - А. А.) обязательного государственного языка, при обеспечении населению школ на всех местных языках, и при включении в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций" (Ленин, О национально-колониальном вопросе, стр. 148).
Вся языковая политика Кремля в последние 50 лет является кричащим опровержением этих установок Ленина.
IV. Колонизация и русификация как рычаги денационализации
Цари посылали на завоеванные ими национальные окраины не колонистов, а армию и бюрократию. Поэтому русское население составляло там еще в 1926 году только 5 %. Большевики, помимо армии и бюрократии, взяли курс еще на массовое заселение национальных республик представителями некоренных национальностей, преимущественно русско-украинским населением. Проводится этот курс колонизации под лозунгом "постоянного обмена кадрами между нациями", как это записано в третьей "Программе КПСС" Хрущева. Эту программную установку наиболее интенсивно проводил Брежнев в течение 18 лет. Ее подтвердило ныне руководство Горбачева-Лигачева на своем XXVII съезде КПСС. Результаты такой преемственной политики генсеков сказались и на деле: сейчас в национальных республиках некоренное население составляет более 20 %, а в некоторых даже большинство. Советский философский журнал еще при Хрущеве оценил факт денационализации национальных республик, как положительное явление. Вот что писал журнал "Вопросы философии":
"В ходе социалистического строительства, в особенно отсталых до революции… республиках, ясно проявляется тенденция к уменьшению удельного веса коренных национальностей… В то же время удельный вес представителей других народов в населении национальных республик и областей неуклонно увеличивался" (№ 6, 1963, стр. 6).
Такой вывод журнал сделал из переписи населения 1959 г., согласно которой в двух союзных республиках, а именно в Казахстане и Киргизии, коренное население составило соответственно 30 и 40 процентов, а в семи национальных союзных республиках некоренное население, главным образом славянское, составило от 33 до 47 процентов. Еще интенсивнее шел этот процесс в автономных республиках и областях. В семи автономных республиках русское население составляло тогда 39 %, а в десяти автономных республиках и областях еще больше - 65 %. Массовое, в порядке "оргнабора рабочей силы", заселение национальных окраин русским населением Кремль и называет "интернационализацией". Цитированный журнал писал:
"Ныне не только республики, но и города и районы, тысячи и тысячи коллективов предприятий, строек, колхозов и совхозов и даже отдельных бригад стали подлинно интернациональными" (там же).
В чем же стратегический смысл этого "подлинно интернационализма"? Политическая цель - постоянная денационализация республик, военная цель - создание имперских баз со славянским населением в важнейших районах национальных республик, чтобы опереться на них в случае национальных восстаний.
Однако в своей стратегии "интернационализации" Кремль не учел двух факторов:
- во-первых, растущая нехватка рабочей силы в самой России, связанная с последствиями войны (большие людские потери, замедление прироста русского населения),
- во-вторых, фактор совсем непредвиденный и с точки зрения марксизма даже иррациональный, ибо по марксизму одинаковые социальные условия имеют одинаковые последствия, - этот фактор - феноменальный демографический взрыв в советских мусульманских республиках, куда было направлено острие "интернационализации".
И это в то время, когда в славянских республиках прирост народонаселения имел тенденцию к спаду. Вот официальные данные прироста населения в мусульманских республиках. В 1959 году мусульманское население составляло 24 миллиона человек, в 1970 году - 35 миллионов, а в 1979 г. оно поднялось до 43 миллионов, то есть за 20 лет мусульманское население увеличилось на двадцать миллионов человек, тогда как за тот же промежуток времени удельный вес русских в составе населения СССР начал падать. Удельный вес русских в СССР в 1959 году составлял почти 55 %, а сегодня он колеблется вокруг 50 %, а по некоторым оценочным данным он опустился даже ниже пятидесяти процентов. Все это затрудняет "интернационализацию" на основе "обмена кадрами" но, видимо, не останавливает ее. На XXVII съезде партии Лигачев сообщил, в чем будет заключаться сущность национальной политики горбачевского руководства. Он сказал, что при прежних местных руководителях в национальных республиках "брали верх местнические, земляческие настроения. Они мешали выдвижению к руководству представителей всех национальностей, мешали межрегиональному обмену кадрами, обмену опытными работниками между республиками и центром"… ("Правда", 28.2.86). Если перевести эти тираду на понятный политический язык, то Лигачев под словами "местничество" и "землячество" имеет в виду старания национальных кадров защищать перед Москвой интересы национальных республик, что же касается того, что националы "мешают обмену опытными кадрами между республиками и центром", то тут все ясно: центр хочет "интернационализировать" национальные республики сверху "опытными кадрами", как это потом случилось в Казахстане, а в ряде обкомов других республик, где раньше во главе сидели националы, теперь поставлены "интернационалисты"-славяне. Какие же "кадры" эти республики должны дать России в обмен? Рабочих, которые категорически не хотят покидать свои республики. Конечно, нашлись бы коммунисты и среди среднеазиатских народов, которые согласились бы уехать, чтобы занять командные должности где-нибудь в России, но вот вопрос: согласится ли сам "интернационалист" Лигачев назначить первыми секретарями русских обкомов узбека, киргиза, таджика, туркмена, казаха? Таких случаев в истории советской "интернациональной" власти никогда не было и не будет. Поэтому разговор об "обмене кадрами" ничто иное, как лицемерие, призванное прикрывать нечистую "интернациональную" совесть чистейших русификаторов.
Мы уже говорили, что стратегическая цель миграции - это денационализация наций, в конце которой коренное население республик составит национальное меньшинство в собственных республиках. Отсюда ясно, что пришлое население, став большинством в республике, будет претендовать на занятие всех руководящих постов, да и само существование национальных республик с русским большинством станет анахронизмом.
Русский язык - язык этого большинства - заменит во всех сферах жизни местные языки. Что именно такова языковая цель миграции сообщил тот же журнал "Вопросы философии":
"Растущая подвижность населения… способствует постепенному языковому сближению наций и народностей как по линии взаимовлияния и взаимообогащения национальных языков, так и по линии превращения одного из них - русского - в общий язык всех социалистических наций" (№ 6, 1963, стр. 11).
"Взаимообогащение" сводится к массовому засорению национальных языков русскими словами, что же касается превращения русского языка в "общий язык всех", то это остается утопической целью Кремля.
По переписи населения 1979 года русский язык своим родным языком назвали в Средней Азии меньше одного процента населения, в Казахстане два процента, в балтийских странах около трех процентов, в Азербайджане и Грузии менее двух процентов. Даже в славянских республиках с родственными языками - на Украине и в Белоруссии, где число школ на национальном языке приближается к нулю, русский язык признан родным языком соответственно 17 и 25 процентами. При таких скромных успехах задача по превращению русского языка в общий для всех язык потребует тысячи лет. Вероятно, к этому выводу пришли и идеологи Кремля, когда придумали новый метод русификации, который обещает выполнение данной цели в одно-два поколения. Это воспитание нерусских детей в детских садах на русском языке. Первый опыт по этой части был проведен в некоторых автономных республиках (Марийская АССР, Башкирская АССР), опыт, который, судя по выступлению писателя Михалкова, вполне себя оправдал. Вполне законная гордость русского человека за свой великий язык у русского великодержавника переходит в болезненное чванство, граничащее с манией национального превосходства над всем человечеством. Отсюда его желание навязать русский язык не только нерусским народностям СССР, но и народам всего мира в будущем коммунистическом человечестве. Вот рассуждение одного советского философа:
"Возможно, что после победы социализма в большинстве стран или во всем мире один из существующих национальных языков, выполняющих уже ныне функцию средства межнационального общения, будет совершенно добровольно принят всеми социалистическими нациями в качестве основы будущего единого мирового языка".
Чтобы читатель понял, о каком языке речь идет, советский философ решил выражаться более конкретно:
"Русский язык… создает новую языковую общность… Это можно рассматривать уже как предвосхищение некоторых путей и форм будущего слияния наций в едином коммунистическом человечестве" ("Вопросы философии", № 9, 1961, стр. 36).
Здесь партийный идеолог пошел против Ленина, который, как мы видели, считал, что при коммунизме всемирным языком будет английский язык, правда, добавляя: "… а, может быть, плюс русский".