Создались классы зажиточных казаков, казаков-середняков и казачьей голытьбы. Выборные военные и административные должности все больше и больше захватывали более состоятельные казаки, чьи классовые интересы вовсе не были интересами всего казачества. К тому же эта казачья верхушка все время пополнялась выходцами из православной шляхты с запада, бежавшей от национально-религиозного давления польско-католической агрессии. Казачьи же низы также быстро пополнялись бегущими от тяжелого гнета крепостничества крестьянами западных областей Украины-Руси.
И к половине XVI века население и социальный строй южных и юго-западных окраин Великого княжества Литовского уже окончательно теряет характер бесклассово-демократический, каковыми они были в конце XV века, и, получил свое разделение на классы, с разными, свойственными каждому классу интересами.
Так как, несмотря на то что они были уже заселены, земли на окраинах Великого княжества Литовского формально считались "пустопорожними", то ими распоряжалось государство. От его имени великий князь щедро раздавал эти земли в вечное владение магнатам, шляхте и монастырям. Найдя на этих "пустопорожних" землях население, новые владельцы начали постепенно накладывать на них разные обязательства, стремясь ввести тот крепостнический гнет, который был в Польше, Галиции, Западной Волыни и Подолии.
Так создался высший класс – магнаты, шляхта, католические и православные монастыри.
Горожане, мещане и ремесленники, начали облагаться разными повинностями, преимущественно денежными, в пользу тех, в сферу чьих владений попадали их городки и местечки. А кроме того, на них не был наложен ряд обязательств, подлежащих непосредственно государству. Посредниками при взыскании всяких повинностей все чаще и чаще начали выступать евреи, прибывшие вслед за магнатами и шляхтой. Желая и удовлетворить владельцев, и уделять побольше для себя за свою посредническую деятельность, они изощрялись в изыскании способов увеличить свои доходы, чем озлобляли городское население. К тому же они еще успешно конкурировали с городскими торговцами и ремесленниками и также и по этой причине вызывали их недовольство.
Крестьян-землевладельцев, тех, которые еще не были крепко организованы в казачестве, новые владельцы попросту обращали в крепостных, сначала накладывали на них разные натуральные повинности: поставку владельцу-помещику разных продуктов крестьянского хозяйства (птица, мясо, зерно, сено, полотно). А потом, постепенно, начали вводить барщину ("панщину") – обязательный труд в хозяйстве помещика. С ростом этих хозяйств, вызванных ростом спроса на сельскохозяйственные продукты, как на внутреннем, так и на внешнем рынке, росло и количество дней барщины; начиналось оно с нескольких дней в году, и возрастая постепенно, к концу XVI – началу XVII века в некоторых помещичьих усадьбах доходило до двухсот и больше.
Если прибавить к этому то обстоятельство, что крестьянин "находился в юрисдикции" магната, шляхтича или монастыря, то есть, они творили над ним суд и расправу (до смертной казни включительно), то легко представить себе то положение, в котором очутилось православное крестьянское население Украины-Руси в результате национальной, религиозной и социальной польско-католической агрессии.
Казачество уже с начала XVI века представляло собой организованную военную силу, к тому же полезную и нужную государству для защиты границ. Поэтому полностью наложить на него свою руку и превратить казаков в крепостных для магнатов и шляхты не было возможным, а для государства – нецелесообразным. Да и казачество, как указано выше, вовсе не было однородной массой. Наряду с казачьей беднотой, были и казаки, происходящие из православной шляхты, которые владели сравнительна крупными имениями, селами, хуторами, хозяйство в которых мало чем отличалось от хозяйств остальных помещиков. Кроме того, беднейшие и средние казаки имели разные обязательства по отношению к тем казакам, которые занимали разные должности – "ранги". Они должны были нести разные повинности "на ранг" (полковников, сотников, есаулов), причем граница, отделявшая повинности "на ранг" от повинностей по отношению к носителям "ранга" лично, были очень неопределенны и туманны.
Это вело к тому, что и среди казаков было немало недовольных существующим социальным порядком, в то время как казачья верхушка, в основном, была ими удовлетворена и стремилась только к уравнению своих прав с правами католической (униатской) шляхты.
Положение же крестьян на монастырских владениях, как католических, так и православных монастырей, мало чем отличалось от положения остальных крестьян. Единственно, что монастыри не имели своими посредниками при реализации крестьянских повинностей евреев, в то время, как очень многие помещики или сдавали в аренду (или на откуп) евреям свои права по отношению к крестьянам или в деловых сношениях с крестьянами прибегали к евреям, как к помощникам.
В результате таких социальных и национально-религиозных взаимоотношений на Украине-Руси появляется стремление сначала от них освободиться, а потом против них и бороться.
Стремление освободиться привело к бегству за пределы достижения ненавистного строя и создания Запорожского казачества, а желание этот строй изменить на всей Украине-Руси – к освободительной борьбе, начавшейся в конце XVI века.
Бежавшие с Украины-Руси начали группироваться на нижнем течении Днепра, за порогами, и вскоре оформились в своеобразную военную организацию – "Запорожская Сечь". В отличие от казаков, живших в пределах литовско-польского государства, их называли "запорожскими казаками" или "запорожцами", а все войско – "малороссийским запорожским".
Сечь, по существу, была рядом укреплений ("засек") с центром на одном из островов Днепра. В 80-х годах XVI века центр этот был на острове Томаковке; в 90-х годах он был перенесен на остров Базавлук.
Вся Сечь представляла собой своего рода вооруженный лагерь ("кош"), с выборным "кошевым атаманом". Кош делился на "курени", с выборными "куренными атаманами", еще ниже шли "сотни" с выборными сотниками. Иногда же, в некоторые периоды, подразделений ниже "куреня" не было, и куренный атаман единолично руководил всем куренем непосредственно.
Дисциплина во время походов была строжайшая, и подчинение своему выборному начальству беспрекословное. Женщины в Сечь не допускались совершенно.
Источниками существования запорожцев были: война, охота и рыбная ловля, скотоводство и только отчасти земледелие.
Запорожцы нападали на татарские кочевья, грабили их и уводили скот, лошадей и пленных. Нередко на своих судах-"чайках" они спускались по Днепру в море и разоряли не только татарские города в Крыму, но и города турецкие на берегах Черного моря, доходя иногда до самого Константинополя.
В мирные периоды они занимались промыслами в окрестностях Сечи (близких и более отдаленных). Начали возникать сначала временные поселения запорожских казаков, а потом и постоянные, в которых уже появились женщины, и казаки жили там семейной жизнью, не теряя, однако, связи с Сечью.
"Постепенно Сечь становилась прибежищем и центром для каждого, кому была невыносима жизнь на родине, для всех обиженных, которые переселялись туда с жаждой мести за себя и своих братьев на родине", – пишет летописец того времени.
Ничьей власти над собою Сечь не признавала, хотя польско-литовское государство и считало ее своей территорией. Но запорожцы считали себя борцами и защитниками "веры православной" против всех, кто на нее покушался. Поэтому их врагами были и "бусурмане" – татары и турки, и поляки-католики, стремившиеся ополячить и окатоличить их народ, население Украины-Руси.
Формально все запорожцы были совершенно равноправны и на основании этого чисто формального признака украинские шовинисты-сепаратисты изображают Сечь как идеальное бесклассовое общество. Они приписывают ему не только идеальные стремления бороться "за веру православную" и справедливый в их понимании социальный порядок (что действительно было), но также и конкретные планы создания независимого "Украинского" государства (о чем никаких исторических доказательств в богатейшей литературе и в исторических памятниках нет никакого следа).
Что же касается утверждения о "бесклассовом" обществе в Сечи, то это утверждение шовинистов-сепаратистов опровергают многочисленные исторические документы, несомненно доказывающие, что отдельные запорожские казаки были владельцами немалых имений вне пределов Сечи.
Так, например, сохранилась грамота польского короля, который в 1574 году отдал в вечное и потомственное владение запорожскому "шляхетному" (т. е., дворянского происхождения) казаку Ивану Омеляновичу большие земельные владения в районе Черкасс. Сохранились и документы о больших земельных владениях, которыми владели и запорожские казаки не-"шляхетского" происхождения. Например, Григорий Лобода, купивший целое село, казак Волевач, имевший земли на Левобережье, и много других.
Сохранились доказательства, что зажиточные казаки имели и зависимых крестьян. Так, в 1568 году шляхтич Белозор обязался вернуть казаку Богдану Звенигородскому, владельцу села Куриловки, его беглых людей "кметов Ивашка и Иванка", как стоит в обязательстве.
Сам состав Сечи был не постоянным, а, в значительной своей части, текучий. Не только казаки, но и православная шляхта шли на более или менее продолжительные сроки в Сечь, учились там военному делу, принимали участие в набегах и походах, а потом возвращались к мирной семейной жизни.
Литературные образы Гоголя в его повести "Тарас Бульба" дают правдивую картину того, что представляла собою Сечь. И богатый владелец хутора Тарас Бульба, и пропивший все последний запорожец, были равноправны в решении внутренних дел Сечи, но нельзя из этого делать выводы, что они были единодушны и в их взглядах на то, как надо решать вопросы социальных взаимоотношений. Вряд ли бы "владелец села" запорожец Григорий Лобода, или запорожец Волевач, собственники многих "местностей", согласились, чтобы кто-либо посягнул на их имущественные интересы.
Очевидно, что при наличии приведенных выше неопровержимых фактов (а их есть множество) утверждение о "бесклассовости" Сечи не отображает подлинной картины и нуждается во многих поправках.
Но в вопросах настроений и устремлений национально-религиозных Сечь действительно была единодушна, ненавидела поляков, татар и католиков и глубоко презирала своих ренегатов-униатов.
Ведя свою собственную политику, запорожцы принимали участие в войнах с татарами на стороне поляков, но, не спрашивая ни у кого разрешения, сотрудничали и с врагом Польши – Москвой, когда последняя воевала с татарами.
Так в 1556 году московское войска под начальством Ржевского пришло на реку Псел (на Левобережье), построило суда и совершило на них поход по Пселу к Днепру против крымских татар. В этом походе к Ржевскому присоединилось два отряда казаков из окрестностей Канева и Черкасс под начальством атаманов Млинского и Еськовича.
В 1558 году российскими войсками был совершен новый удачный поход против крымских татар, опять с участием казаков. В этом походе всем войском командовал князь Вишневецкий, магнат с Украины-Руси, который несколько лет провел в Москве, занимая там (как видно из факта командования им всем войском), крупные должности. Позднее, вернувшись на Украину, Вишневецкий продолжал борьбу против татар и турок, попал к последним в плен и был казнен мучительной смертью: подвешен за ребро на железный крюк.
В украинском народе сохранилось немало легенд о его геройских подвигах и не менее геройской смерти. Вися на крюке, в ответ на предложение помилования, если он примет магометанство, Вишневецкий (Байда) продолжал славить веру православную и ругать Магомета.
Впоследствии его потомки приняли католичество, ополячились и стали жесточайшими гонителями православия и русского населения Украины-Руси.
В 1559 году русское войско под начальством Даниила Адашева (опять с участием украинских казаков) спустилось на челноках по Днепру, напало на многие татарские города в Крыму и освободило многочисленных пленных, как русских (великороссов), так и уроженцев Украины-Руси, польской колонии.
В дальнейшем военные действия Москвы против татар были прекращены вследствие Ливонской войны, которую Москва вела с Польшей. Характерно, что в этой войне в составе русского войска находились также и украинские казаки. Так, например, в героической обороне Пскова (в 1581 г.) принимал участие и отряд казаков под командой Миколы Черкасского, который погиб во время этой обороны.
Появление русских войск на территории Украины-Руси произвело огромное впечатление на ее население. Оно напоминало ему о единстве происхождения, об общем враге – польско-католических агрессорах и наметило пути для политических устремлений Украины-Руси в будущем.
К тому же и сравнение социальных взаимоотношений в Московском государстве и в Речи Посполитой привлекало симпатии широких масс Украины-Руси к Москве.
В централизованной Москве крупное боярство и князья все больше и больше ограничивались в своих правах. Мелкое дворянство, купечество, ремесленники, даже крестьянство было теми силами, на которых начинали опираться московские цари. Земские соборы, в которых принимали участие почти все слои населения, резко отличались от польских сеймов, где голос имела только шляхта. Крепостное право в Московском государстве было неизмеримо легче того полного бесправия, в котором находились крестьяне Украины-Руси. Польский шляхтич, даже его арендатор имел право предания смертной казни крестьян, как об этом свидетельствуют сохранившиеся арендные договоры XVI века.
И в то же время в Московском государстве каждый крестьянин имел право оставить своего помещика и переселиться на землю другого. При этом помещик не имел права не только его наказывать, но даже ему и препятствовать.
Как известно, эти переселения обычно приурочивались к Юрьеву дню, который был отменен только на рубеже XVI–XVII веков в царствование Бориса Годунова в целях обеспечения рабочей силой одной из главных основ государства того времени – помещичьих хозяйств. Даже в самые жестокие периоды крепостного права русский помещик не имел права распоряжаться жизнью своих крестьян.
Обстоятельства эти, конечно, были известны крестьянским массам – основному населению Украины-Руси, – и пробуждали их симпатии к единоверной и единоплеменной Москве.
Только часть казачьей верхушки и православной шляхты видела будущее Украины-Руси в единстве с Речью Посполитой, сохранении польских порядков и стремились только к уравнению себя с польской шляхтой без бывшего тогда для этого непременным условием окатоличивания и связанного с ним ополячивания.
Но эта часть населения составляла ничтожное меньшинство, и в наступивших с конца XVI века бурных событиях освободительной борьбы была вынуждена частично безоговорочно пойти с поляками, а в большинстве – пойти с народом в его стремлении освободиться от польской агрессии.
Положение Руси в конце XVI века
С концом XVI века кончился и более чем двухсотлетний период постепенного захвата католической Польшей всей юго-западной части единого раньше Киевского государства, простиравшегося от Балтийского и до Черного морей.
Начался этот захват с половины XIV века присоединением непосредственно к Польше всей Галиции (1340–1387 гг.). Затем он продолжался уже путем постепенного формального слияния, политического и культурного, Польши с Великим княжеством Литовским, успевшим еще раньше захватить всю Украину-Русь. Фактически же это было не слияние, а поглощение Польшей Литвы.
Господствовавшие в начале этого периода в Великом княжестве Литовском общие тогда для великороссов, украинцев и белоруссов книжный язык и культура, наследие Киевской Руси, к концу периода (концу XVI века) почти полностью был вытеснен языком и культурой польскими. (Язык этот и культуру украинские и белорусские шовинисты считают своими и называют "украинскими" или "белорусскими").
Православие же не только высших слоев общества Украины-Руси, но и известной части литовцев начала периода было заменено католичеством или (с 1596 г.) унией.
Социальный строй – типичное для эпохи раннего средневековья натуральное хозяйство и феодализм, – к концу XVI века постепенно превратился в жестокое крепостничество, заимствованное из Польши, под гнетом которого находились широкие народные массы.
И вся Украина-Русь превратилась в польскую колонию, в которой насильственно насаждалась польская культура и католичество и жестоко преследовалось православие и сознание общерусского единства, которое, как святыня, твердо хранилось в глубинах народного самосознания.
Только ренегаты – сменившие вехи, окатоличившиеся и полонизированные магнаты и шляхта, сотрудничавшие с польско-католическими оккупантами, – не стремились от этой оккупации освободиться и против ее гнета бороться. Мирились с ней и сотрудничали также и некоторые высшие иерархи православной церкви из чисто материальных соображений, ибо они, как и магнаты, шляхта и католическая церковь, также владели обширным землями с жившими на них крестьянами, и, по существу, были феодалами.
Широкие же народные массы: крестьяне, мещане, ремесленники, низшее духовенство и почти все казачество, за редкими исключениями – был горючий материал, готовый в любой момент вспыхнуть и начать борьбу за лучшую жизнь и освобождение от национально-религиозной агрессии колонизаторов-поляков.
Борьба эта не заставила себя долго ждать. С 90-х-годов XVI столетия начинаются восстания, которые жестоко подавляются поляками, но через короткие периоды вспыхивают опять с новой силой и приводят, в конце концов, к началу освобождения Украины-Руси и воссоединения ее части – Левобережной Украины с Москвой.
Но прежде чем перейти к периоду борьбы, необходимо остановиться на исторических событиях, этой борьбе непосредственно предшествовавших: на попытке правительства Речи Посполитой использовать казачество как верную ему военно-полицейскую силу и на происходившее почти одновременно (в последней четверти XVI века) решительное наступление католичества с целью ликвидировать православие на Украине-Руси (Брестская уния 1596 г.).
Организация казачества
Как уже было упомянуто, украинское казачество возникло и организовалось самотеком, без непосредственного участия польско-литовского правительства.
В результате политики правительства, также самотеком, выделялось из надднепровского казачества – казачество Запорожское.
С усилением польско-католической агрессии и социального давления росло количественно и казачество. А постоянные войны с татарами содействовали его качественному росту, вырабатывая из казаков опытных, закаленных в боях воинов.
И уже к половине XVI века казачество представляло собой реальную силу. Строгого разграничения между запорожцами и надднепровскими казаками не было, ибо происходило постоянное перемещение их со среднего Днепра в Запорожье и наоборот. Во время же походов и военных действий все казаки представляли собой одно целое. Особенно усилилось казачество, когда его возглавил князь Дмитрий Вишневецкий, православный магнат Украины-Руси, закончивший свою жизнь в турецкой неволе, как уже было упомянуто выше.