О том, что нужно сохранять прежний порядок, предусмотренный польско-российским трактатом 1775 г., убеждали послов сейма также И. Массальский, П. Ожаровский, вице-канцлер И. Хрептович, маршалки К. Рачиньский и М. Мнишех. Они обращали внимание на то, что Речь Посполитая должна опасаться не мифических абсолютистских планов короля, а соседних государств, которые в любой момент могут прийти к соглашению за ее счет. По их словам, Польша должна с осторожностью действовать по отношению к соседям, чтобы не восстанавливать против себя ни одного из них. Подчеркивалось, что, хотя гарантия и была навязана шляхетской республике Россией, с ней нужно считаться, ибо Речь Посполитая не в силах противостоять внешнему диктату великих держав, так как не располагает достаточным войском.
Представители оппозиции, настаивавшие на уничтожении Постоянного совета, заявляли, что конфедерационный сейм вправе изменить то, что было постановлено другой конфедерацией. Возражая им, сторонники короля доказывали, что сейм не должен изменять статус и прерогативы Совета, поскольку они были установлены трактатом о российской гарантии польской конституции.
22 ноября оппозиция открыто выступила с требованием упразднения Постоянного совета и обрушилась с критикой на короля. Я. Красиньский и М. Чацкий заявляли, что после злоупотреблений и вмешательства России в польские дела в правление Станислава Августа полякам уже нечего бояться. Политику России они противопоставляли "благородному" поведению Пруссии, которая якобы хотела заключить с Речью Посполитой равноправный союз. Под напором оппозиции король и его "партия" вынуждены были отступить. В ходе открытого голосования о времени избрания членов Военной комиссии большинство депутатов проголосовало против оппозиции. Однако при тайном голосовании оппозиция получила 15 голосов дополнительно и сумела провести свой проект. Последние надежды сторонников Станислава Августа сохранить хотя бы видимость формальной подчиненности Военной комиссии Постоянному совету развеялись после утверждения текста присяги военных комиссаров, в котором отсутствовало даже упоминание о Совете. Это означало, что отныне он был лишен влияния на войско.
На фоне возраставших антироссийских настроений и уменьшения числа королевских сторонников крайне осложнилось положение Станислава Августа, сокращались и его возможности противодействовать надвигавшемуся явному разрыву Речи Посполитой с Россией. В ходе дальнейших заседаний сейма король был лишен права выдвижения кандидатов на должности офицеров, а также права назначать послов к иностранным дворам, хотя эти королевские прерогативы были установлены конституцией 1775 г. Станислав Август уже сам признавал, что не имело смысла сохранять Постоянный совет после лишения того реальной исполнительной власти. Несмотря на это, Штакельберг просил короля не отступать, хотя, как полагал Станислав Август, сам посол уже не был уверен в успехе.
Очередной попыткой воспрепятствовать уничтожению Постоянного совета был проект создания на его месте другого института исполнительной власти, получившего название Национальная стража. Замысел этот был согласован королем со Штакельбергом. Соответствующее предложение внес в сейм один из королевских сторонников – Т. Кошцялковский. Национальная стража лишилась бы многих прерогатив исполнительной власти, а без них Совет не являлся бы правительством в полном смысле этого слова, и можно было сомневаться в необходимости бороться за его сохранение. Однако принятие предложенного проекта продемонстрировало бы, что сейм считается с позицией России и трактатом 1775 г. о гарантии.
Оппозиция не допустила рассмотрения на сейме проекта Кошцялковского и требовала сначала принятия решений о войске и налогах, а только потом о форме правительства. 15 января 1789 г. Кошцялковский был вынужден снять свое предложение. Станислав Август был не слишком огорчен этим, поскольку важнейшими считал военные вопросы, тем более что из донесений польского посла в Петербурге А. Деболи король узнал об изменении курса польской политики России. В связи с изменением политической обстановки в Речи Посполитой Екатерина II отказалась от плана увеличения польской армии.
Однако затеянные оппозицией споры вокруг порядка обсуждения на сейме "государственных материй" были только тактическим маневром. Уже на следующей сессии ее представители решили вернуться к вопросу о Постоянном совете. С.К. Потоцкий убеждал коллег, что для освобождения от российского влияния необходимо упразднение Совета. Говоривший после него Станислав Август еще раз напомнил, что отмена Совета является нарушением акта о гарантии, которое может вызвать необратимые последствия для Речи Посполитой. Король предостерег от принятия незрелых решений и советовал путем переговоров с Россией прийти к согласию о требуемых изменениях в польском государственном устройстве.
Доводы Станислава Августа не убедили депутатов. На сессии 19 января М. Залеский, посол троцкий, указывая на многочисленные злоупотребления, совершаемые Россией в Польше, утверждал, что Постоянный совет является источником недоверия между шляхетским народом и королем. Депутат предлагал поставить на голосование вопрос о ликвидации Постоянного совета. Сапега обратил внимание послов сейма на то, что после совершенных и предполагаемых изменений Совет уже не будет играть никакой роли в жизни страны, и сделал вывод, что в его сохранении нет смысла, тем более что, по его словам, вопрос о существовании Постоянного совета якобы не имеет для России большого значения. Так же, как и Сапега, С.К. Потоцкий уверял, что Россия, ведущая войну на два фронта, не будет вмешиваться в работу сейма.
Оппозиция требовала голосования по вопросу об уничтожении Постоянного совета. "Королевская партия", напротив, не выдвигая никаких новых убедительных аргументов в защиту Совета (поскольку все доводы были уже приведены в первые недели сейма), старалась только найти предлог, чтобы сделать невозможным голосование. Однако эти попытки не имели успеха. Окончательно дезориентировала королевских сторонников примирительная речь Станислава Августа. Голосование продолжалось до поздней ночи. 120 послов проголосовали против Совета, 11 – за, при 62 воздержавшихся, среди последних был и примас.
Оказывая давление на короля и Штакельберга, оппозиция не ограничивалась требованием уничтожения Постоянного совета, их противники добивались также вывода с территории Речи Посполитой русских войск. Затянувшаяся осада Очакова, по убеждению польского общества, свидетельствовала о военной слабости России, что якобы таило для Польши опасность турецкого вторжения. Для того чтобы убедить в этом послов сейма, представители оппозиции использовали рапорты комендантов украинских крепостей о действиях и перемещениях российских войск, о случаях самоуправства солдат и офицеров в отношении населения.
Однако привлечение внимания шляхетской общественности к этим донесениям было продиктовано отнюдь не стремлением предотвратить злоупотребления в дальнейшем, а для усиления антироссийских настроений. Оппозиция провоцировала дискуссию по этому поводу во время обсуждения какого-либо вопроса, чтобы склонить большинство на свою сторону. Используя подлинное недовольство политикой Екатерины II в Речи Посполитой и разжигая антироссийские настроения, противники Станислава Августа добивались поставленных целей, что другим путем не дало бы ожидаемых результатов.
Во время борьбы правительственного лагеря и оппозиции по вопросу о Военном департаменте посол волынский, князь стольник Ю. Чарторыский, тесно связанный с Люккезини, выступил 24 октября с речью против пребывания российских войск в Польше. Ссылаясь на доклады одного из комендантов украинских замков – Любовидзкого, князь говорил о необходимости вывода с территории Речи Посполитой российских частей. Их пребывание в Польше, по его словам, могло бы вызвать не только распространение болезней, но и вторжение в страну турецких войск. Хотя многие депутаты одобрили предложение Чарторыского, в итоге было принято решение проинформировать о сложившейся ситуации Штакельберга. Оппозиция хорошо понимала, что во время войны возможность переброски через территорию Речи Посполитой войск на театр войны с Портой имела для России принципиальное значение и поэтому боялась излишне досаждать последней. Уничтожение Военного департамента, так же как и нота прусского кабинета с требованием эвакуации российских войск, придали антикоролевской оппозиции смелости. 15 ноября проект Чарторыского о выводе русской армии из Речи Посполитой был единогласно принят сеймом.
После назначения послов Речи Посполитой к различным европейским дворам, чтобы ускорить их отъезд в страну их дипломатической миссии, а также чтобы отобрать у короля право назначений на командные должности в армии, антикоролевский лагерь попытался еще более обострить ситуацию, распустив слухи о бунтах крестьян на Украине. Объявляя эти волнения якобы следствием российской пропаганды и ввиду отсутствия ответа Екатерины II на ноту от 17 ноября, гетманская партия заставила С. Малаховского подать российскому двору повторную ноту по вопросу эвакуации русских войск. В очередной раз к темам бунтов на Украине и повторного обращения с нотой к российской императрице сейм вернулся в начале января 1789 г. в связи с главной в этот период работы сейма целью оппозиции – ликвидацией Постоянного совета.
* * *
В первые месяцы работы Четырехлетнего сейма, в октябре 1788 – январе 1789 г., главной целью развернутой оппозицией анти российской пропаганды стали политический курс короля Станислава Августа и его ориентация на соглашение и союз с Петербургом. Широко распространенные в шляхетском обществе Речи Посполитой антироссийские настроения облегчали для противников польского короля решение этой тактической задачи.
Как явствует из сообщений польского посла в Петербурге А. Де-боли, русское правительство достаточно спокойно отреагировало на ликвидацию Военного департамента и уничтожение Постоянного совета. Но Деболи необоснованно сделал из этого вывод, что Россия смирилась с этим, хотя показное равнодушие Петербурга объяснялось только невозможностью что-либо предпринять в ситуации, сложившейся в начале русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Наиболее важным для Екатерины II и вице-канцлера Остермана было не допустить вывода российских войск с территории Речи Посполитой, которая имела исключительное стратегической значение для успешных военных действий в Причерноморье и в Дунайских княжествах, что подчеркивал Остерман в разговорах с Деболи. В условиях войны этот вопрос имел большое значение. Запрещение российским войскам пересекать границы Польши, сопряженное с невозможностью доставки через ее территорию хлеба, оружия и снаряжения, усложняли и без того трудное положение русской армии.
Деболи объяснял Остерману, что упразднение Военного департамента и Постоянного совета нужно трактовать прежде всего не как антироссийские шаги, а как стремление оппозиции ограничить власть короля и восстановить прежние республиканские вольности. Демонстративная индифферентность Петербурга, вероятно, вытекала из традиционной политики российского кабинета, направленной на поддержание равновесия между королем и оппозицией. Гораздо больше российское министерство беспокоило то, что элементы "анархии" в государственном устройстве Речи Посполитой могут быть ликвидированы.
В Петербурге отдавали себе отчет в истинных намерениях Пруссии. Стремление Фридриха Вильгельма II возобновить союз с Россией и заставить ее согласиться на последующий раздел Польши в российской столице ни для кого не было секретом. Некоторые приближенные Екатерины II советовали ей оказывать большее расположение Пруссии (кн. Г.А. Потемкин). Однако императрица чувствовала себя глубоко оскорбленной поведением прусского короля и в конце 1788 г. даже думала об открытии против него военных действий. Австрия, которой, по мысли Екатерины, отводилась не последняя роль в реализации данного плана, отнеслась к нему холодно.
Вынужденная в сложившихся обстоятельствах воздержаться от военного конфликта с Пруссией, Россия решила пока открыто не противодействовать ее влиянию в Речи Посполитой. Вмешательство в польские дела было отложено до конца русско-турецкой войны. При этом в Петербурге думали, что, во-первых, эта война продлится недолго и, во-вторых, за это время Речь Посполитая не будет в состоянии усилиться настолько, чтобы Россия не смогла легко восстановить свое господство в шляхетской республике.
Войцех Кригзайзен (Варшава)
Рассуждения Екатерины II об истории Древней Руси
К вопросу о замысле второго раздела Речи Посполитой
В 1793 г. в ознаменование второго раздела Польши Екатерина II повелела отчеканить медаль со своим изображением с одной стороны и с двуглавым орлом, соединяющим разорванную карту западной России и присоединенных к империи областей Речи Посполитой – с другой. Надпись на медали гласила: "Отторженная возвратилъ". Аллегория призвана была проиллюстрировать идею объединения "русских земель". Однако какие именно территории Екатерина II считала отторгнутыми от России и какими аргументами обосновывала свои притязания? Свет на это проливает документ, находящийся в Российском государственном архиве древних актов, в фонде "Кабинет Екатерины II", озаглавленном "Les anciennes frontieres de la Russie a l’Occident". Эта короткая (на двух страницах), написанная каллиграфическим почерком по-французски Записка без даты и имени автора посвящена правам России на восточные земли шляхетской Речи Посполитой. Однако из секретарской пометы на обложке следует, что Записка была составлена Екатериной II и приложена к протоколу заседания Совета при высочайшем дворе… от 5(16) февраля 1792 г. Если это так, то документ мог бы прояснить побудительные мотивы императрицы, решившейся па второй раздел Польши. К этому вопросу мы еще вернемся после рассмотрения содержания Записки.