Любопытство считается первоначальным феноменом психологии личности, которому в то же время сопутствует страх перед чужим. Эта боязнь чужого и непознанного, согласно Жану Делуме, является одним из самых больших первобытных страхов человечества. В особенности он проявлялся при столкновении с чужими религиями, в отношении к которым уже было сформировано общее предубеждение, что и в XVI в. могло вывести людей из душевного равновесия. В аналогичной ситуации оказывался и путешественник эпохи раннего Нового времени, это же относилось и к коммерсантам на международных торговых путях, поскольку в то время путешествия и торговая деятельность были тесно связаны друг с другом.
Если на западе Европы уже с XV в., вследствие разделения труда, собственно торговля и транспортировка товаров были уже отдельными видами деятельности, то для востока Европы и более отдаленных стран типичными фигурами оставались купцы-путешественники, которые чаще всего объединяли эти виды деятельности. Для них переходы и места стоянок были столь же важны как информация о людях, дорогах и опасностях. Купцы знали, где проходят границы земель и государств, они обладали сведениями о живущих по пути их следования народах. Многочисленные таможенные кордоны останавливали караваны, товары должны были декларироваться, документы предъявляться. Разумеется, границы порождали махинации, контрабанду и мздоимство.
Смышленый выходец из Гданьска, еще на родине освоившийся в полиэтничной среде, Груневег во Львове еще более обогатил свой опыт взаимоотношений с говорившими на разных языках людьми различных национальностей и вероисповеданий. Его живой интерес к окружающему миру в значительной степени позволил ему без предубеждения воспринимать новые, незнакомые ситуации, не подвергая их оценке или детальной классификации. Это дает основание полагать, что его записки отражают непосредственные впечатления от увиденного. В целом политика или история не интересовали Груневега, важными для него – и потому достойными записи – оказались человеческие и культурные контакты. Хотя путешествия Мартина Груневега приходились на период расцвета ars apodemica, он, однако, не читал широко распространенного в Европе описания поездки в Московское царство посольства Герберштейна и поэтому не мог воспользоваться им в качестве путеводителя в то время, когда отправился в Константинополь и затем в Москву, выйдя тем самым за пределы горизонта собственных представлений de orbis terrarum. К тому же, как свидетельствовал еще в середине XVI в. Сигизмунд Герберштейн: "Neque etiam cuivis mercatori, praeter Lithvuanos, Polonos, aut illorum imperio subiectos, Moscovuiam venire liberum est".
Москва была и столицей, и экономическим центром Московского царства. Крупная торговля и вся торговля с заграницей была сконцентрирована здесь в руках иностранных купцов с солидным капиталом. Внутри страны господствовало мелкое производство и соответствовавшие ему формы торговых связей в рамках локальных рынков. Внутренние таможни и пошлины препятствовали развитию экономических связей и товарного обмена. Большая часть внешней торговли велась через Балтийское море и с 1584 г. северным путем через Архангельск, однако в первую очередь все еще бóльшую роль играли торговля с землями Польско-Литовского государства и транзит товаров через его территорию. Экспорт из Московского царства состоял из сырья и полуфабрикатов, в импорте доминировало сукно, но ввозились также предметы роскоши и восточные товары. Издавна наиболее ценной статьей русского экспорта были меха, которые в Центральной Европе и в Османской империи были признаком принадлежности к высшему сословию и поэтому пользовались большим спросом. Значительная часть поступлений в казну московских государей составляла пушнина, собираемая в качестве натуральной подати с населения русского Севера и недавно покоренной Сибири. Литовские и польские торговцы часто закупали все поставки товаров из Сибири. В начале 1585 г. такая партия мехов прибыла из Сибири в Москву. Весной того же года Груневег во время своего пребывания в Москве запасся мехами, которые он с большой выгодой продал в Эдирне во время следующей поездки в Константинополь, в ноябре 1585 г..
После официального объявления войны Московскому государству в 1579 г. польско-литовские войска во главе с королем Стефаном Баторием одержали ряд значительных побед, взяли Полоцк и Великие Луки. В 1581 г. польский король осадил Псков, однако город выдержал вражескую осаду. И Речь Посполитая, и Московское царство были ослаблены многолетней войной и оказались не в силах продолжать ее. Ливонская война завершилась подписанием в Яме Запольском 15 января 1582 г. перемирия на 40 лет. В 1583 г. было заключено и перемирие со Швецией. Внешняя политика царя Ивана IV Грозного на западной границе потерпела поражение, а Московское государство не только утратило завоевания в Прибалтике, но и понесло серьезные территориальные потери собственных владений.
Прекращение военных действий создало условия для восстановления традиционного торгового пути между Польско-Литовским государством и Москвой. После смерти Ивана IV (18 марта 1584 г.) его преемник Федор I сразу же отправил посольство в Речь Посполитую для подтверждения заключенного отцом мира, "чтобы как гости, так и купцы с обеих сторон могли свободно передвигаться и торговать как прежде". Возглавлявший посольство А.Я. Измайлов утверждал, что в России можно свободно вести торговлю и в Смоленске, Пскове и Новгороде уже много литовцев. В общественном мнении шляхетской республики преобладало скептическое отношение к Ивану Грозному; и теперь литовские дворяне не поверили заявлениям о мирных намерениях его сына. Однако, узнав о вступлении в силу выторгованного Львом Сапегой прекращения военных действий, армянские купцы решили использовать благоприятный момент и собрать караван в Москву. 2 октября 1584 г. он покинул Львов и тронулся в путь.
Таким образом, торговое путешествие армянских купцов из Львова и Киева в Москву произошло в период временно приостановленных военных действий, но неясных перспектив урегулирования отношений между Речью Посполитой и Московским царством. И именно поэтому в пограничных областях Речи Посполитой и Московского царства, через которые следовал купеческий караван, имели место различные конфликтные ситуации. На южной окраине Российского государства совершали набеги крымские татары, угоняли население и продавали захваченных пленников на невольничьих рынках Причерноморья. В середине XVI в. путь из Москвы на юг проходил через Калугу, Воротынск, Серенск и Брянск. Этот путь был уже полностью освоен в 80-х гг. XVI в. и, несмотря на его опасность, использовался иностранными купцами.
О специфических трудностях и недоразумениях, с которыми сталкивались прибывавшие в Москву иностранцы, свидетельствуют нередкие жалобы посланников на не соответствующее их званию обхождение; на это жаловался и Лев Сапега в 1584 г. Согласно русскому источнику, он жил на других условиях, нежели это предусматривалось установленным обычаем статусом посланника, по которому сам дипломат, члены посольства и прибывшие с ним до двухсот торговцев обеспечивались бы продовольствием за счет хозяев. Как правило, бывало около ста торговцев, которые сопровождали посольства и находились под их защитой. Обычно во время пребывания посольства в Москве они, как и члены посольства, жили в Посольском дворе и тем самым приобретали право беспошлинной торговли. После отъезда послов они размещались в Гостином дворе, имея на этот раз право свободного передвижения, но должны были платить половину пошлины. Польские торговцы постоянно жаловались, что в Москве им оставались должны деньги за их товары. Это в 1586 г. даже побудило правительство царя Федора, не желавшего из-за этого политических осложнений, погасить часть такой задолженности за счет казны.
Покинув Львов и направляясь с армянским торговым караваном в Москву, Груневег описывал увиденное на восточных окраинах Польско-Литовского государства. Двигаясь на восток, купцы следовали сначала возделанными кое-где равнинами, которые затем переходили в пустоши: при этом от Львова до Чуднова речь шла об "огромной, необозримой области" и далее оттуда до Москвы – о "лесной глуши". Здесь караван опять сбился с пути, "мы настолько углубились в обширные поля, – писал Груневег, – что не знали, где начало, где конец, а также потеряли дорогу, в поисках которой провели больше четырех часов. Под конец даже испугались за свою жизнь. (Так как там были огромные дикие территории, на которых люди часто умирали без покаяния.)
Если сначала города еще были "хорошими", а замки "богатыми" и "каменной кладки", то скоро это изменилось. Теперь в поселениях Груневег и его спутники находили "чаще всего скверные постройки" или же они были "необитаемы", замки были "обмазаны известью", "рушились", видели они "замок, который состоял лишь из одной стены, наверху которой была изгородь из заостренных досок". Чем дальше на восток, тем меньше в населенных пунктах было каменных построек, а укрепления таких городков становились все более жалкими. В то время как на Львовщине города обладали магдебургским правом и были обнесены каменными стенами, на восточных окраинах Речи Посполитой они имели в качестве укреплений лишь насыпи из песка, рвы и деревянный тын. В то же время оборонительные сооружения городов могли выглядеть совершенно по-разному. Шоховец был "весь обнесен частоколом с несколькими башнями. Перед этим частоколом на некотором расстоянии вокруг города были положены "скрепленные между собой бревна, которые защищали от набегавших". Константинов, в свою очередь, был защищен "со всех сторон валом, обложенным камнями, не скрепленными известью, и обнесенным по фронту бруствером из заостренных бревен". Острополь, напротив, был "окружен частоколом, перед которым проходил ров, а перед рвом в два ряда были положены сколоченные бревна".