Британский монарх издавна представлялся народам колоний как верховный и, следовательно, недостижимый символ власти. От имени монарха заключались договора с племенными вождями, которые зачастую (и совершенно напрасно) воспринимали британского правителя как своего защитника и высшую юрисдикцию в случае конфликтов с представителями колониальной администрации. Согласно статье 3-й так называемого договора у Ваитанги от 6 февраля 1840 г., заключенного британцами и вождями новозеландских племен, "ее величество королева Англии распространила на туземцев Новой Зеландии свою королевскую протекцию и предоставила им все права и привилегии британских подданных", а также гарантировала право исключительного и неотъемлемого владения лесами, землями, рыбными промыслами и другой собственностью. В ответ на захваты и мошеннические покупки колонистами земель племен новозеландские вожди не раз поднимали восстания против британского владычества, которые были жестоко подавлены. Составлялись и обращения к королеве Великобритании. Так, в петиции 1891 г. маори просили королеву о создании правительственного совета, избираемого маорийскими подданными, где могли бы рассматриваться все действия, затрагивающие интересы маори. В качестве основания для такого обращения маори указывали статьи договора у Ваитанги. Тем не менее петиция, как и многие ей подобные, осталась без внимания.
Особую роль в укреплении образа Виктории как символа имперского единства сыграла Индия, проблемы управления которой весьма пристально рассматривались в метрополии. Восстание 1857–1859 гг. в Индии британцами было оценено в первую очередь как показатель неэффективного менеджмента со стороны Ост-Индской компании. Результатом стала передача в 1858 г. управления Британской Индии специально созданному министерству по делам Индии. Верховную же власть над страной получал британский монарх. Вина за провоцирование восставших индийцев была возложена на чиновников Ост-Индской компании, зачастую прибиравших к рукам владения тех индийских правителей, которые не оставляли прямых наследников. Одним из первых мероприятий вице-короля Индии (так стал называться с 1858 г. генерал-губернатор) стало обещание не изымать земли из владения знатных индийских родов.
Придя к власти в 1874 г., Дизраэли завершил оформление власти короны над Индией. Несмотря на жесткое сопротивление либералов, в 1876 г. парламент принял законопроект о дополнениях к королевскому титулу, согласно которому Виктория провозглашалась императрицей Индии. Таким образом, жители этой колонии не только фактически, но и юридически становились вассалами короны. В самой Индии провозглашение королевы Виктории императрицей произошло 1 января 1877 г. с поистине восточной пышностью. Вице-король Индии лорд Лугард удачно совместил в церемонии уважение к традициям правящих династий и акцент на новом источнике верховной власти в стране. Каждому из 63 правителей индийских провинций в торжественной обстановке вручался стяг, украшенный символикой как рода правителя, так и имперской короной, а также золотая медаль с изображением Виктории. По словам вице-короля, данные символы подчеркивали не только тесный союз между британской короной и правящими династиями, но и желание британского монарха поддержать благополучие и усиление индийских правителей. Данные высказывания, при всем учете их церемониального характера, демонстрировали то расхождение в отношениях британцев к местным правителям, которое они старались развивать после восстания сипаев. Если Ост-Индская компания всячески стремилась ограничить местных правителей и при возможности лишить власти и имущества, то новые британские чиновники, выступавшие от имени королевы, стремились превратить местную аристократию в союзников и опору.
Королева Виктория в соответствии с английской политической традицией имела незначительные шансы повлиять на внешнюю и колониальную политику правительств. Однако королева нередко использовала иные возможности проводить свою точку зрения. Зачастую в ход шли многочисленные родственные связи британской королевской семьи практически со всеми европейскими монархиями. Так, в 1875 г. Виктория активно выступала за сохранение мира в франко-германских отношениях. В середине 1870-х гг. королева практически безусловно разделяла внешнеполитическую линию консервативного премьер-министра Дизраэли. В период Восточного кризиса Виктория выступала за поддержку Османской империи как буфера против продвижения российского влияния на Балканах и в Азии. В январе 1878 г. Виктория писала: "По мнению королевы, война с Россией неизбежна".
Определенная степень русофобства сохранялась у королевы на протяжении всей ее жизни. В письме либеральному политику У. Гладстону в середине 1880-х гг. Виктория отмечала: "Россия является нашим настоящим врагом и соперником – возможно, единственным, который у нас имеется".
Два великолепно отпразднованных юбилея правления королевы – в 1887 и 1897 гг. – сделали многое для того, чтобы отождествить в общественном сознании империю и носителя верховной имперской власти. Виктория оказалась на пике своей популярности, поскольку у нее, по мнению британцев, появилась новая и весьма значительная роль – "быть воплощением имперского чувства". "Имперским зенитом" викторианской эпохи можно назвать празднование бриллиантового юбилея королевы Виктории в 1897 г. Важнейшей особенностью этого события являлось сознательное акцентирование внимания на общеимперских функциях и значении британской монархии. В отличие от золотого юбилея 1887 г., больше напоминавшего торжество в узком семейном кругу, бриллиантовый юбилей должен был прославить империю, воплощенную в носителе верховной власти.
Во время юбилея англичане продемонстрировали миру обширность своих территорий и лояльность своих подданных. С прибывшими в полном составе премьер-министрами самоуправляющихся колоний связывались надежды на быстрые изменения в аспектах таможенного и политического объединения. "Зависимая империя" была представлена как красочно одетыми представителями всех ее народностей, так и отрядами колониальных войск из Южной Африки, Северного Борнео, Кипра и других экзотических мест. "Ни одно государство и ни один монарх, известный истории, никогда не ощущали уважения, подобного тому, которое наши колонии проявляют к нашей королеве", – с полным сознанием британского величия отмечала консервативная "Графика".
В особе престарелой королевы была воплощена стабильность и традиционность британской монархии. В прессе и в многочисленных литературных произведениях эпоха Виктории прославлялось как время невиданных достижений и успехов во всех сферах деятельности государства и общества. Тем не менее, как отмечалось в одной из статей авторитетного журнала "Девятнадцатое столетие", "в общественном сознании, во время ежедневных занятий каждого человека от юбилея сохранятся воспоминания о появлении империи как самого значительного чуда, как громадной силы, которую можно использовать, как абсолютно нового идеала, который постепенно может быть реализован".
На рубеже веков, в ходе англо-бурской войны 1899–1902 гг. Виктория принимала активное участие в поддержании морального духа войск – выезжала с инспекциями, посещала госпитали. Британия не может проиграть войну – таков был рефрен заявлений престарелой королевы. К этому времени один из четырех жителей Земли был подданным британской королевы – прогресс, который нацией отождествлялся не в последнюю очередь со стабильностью и мудростью правления Виктории.
Наиболее последовательно принципы политического реформирования Британской империи по пути расширения права на самоуправление во второй половине XIX в. демонстрировали переселенческие колонии Великобритании. Канада, Новая Зеландия и Австралия в 1840-1860-х гг. переживали существенные изменения в своем статусе, что было отражено в имперской идее и вызвано развитием имперских концепций.
Важнейшей вехой в развитии британской имперской идеи в вопросе о будущности переселенческих колоний в изучаемый период стала публикация "Доклада о состоянии дел в Британской Северной Америке" (1838 г.) лорда Дарема, в составлении которого принимал участие и известный колониальный реформатор Уэйкфилд. В 1837 г. лорд Дарем был назначен королевой Викторией на должность верховного комиссара канадских колоний. В число его важнейших задач входил анализ ситуации в оставшихся североамериканских колониях Великобритании, оценка возможности зарождения и развития революционной ситуации и поиск путей преодоления сепаратистских тенденций. Пребывание лорда Дарема в Канаде ограничилось лишь 1838-м г., но представленная им аналитическая записка оказала значительное влияние на рассмотрение колониальных проблем в метрополии. Основным практическим выводом "Доклада" стала идея о необходимости объединить канадские провинции в единое государство и предоставить им максимально возможную степень независимости. Британский администратор признавал, что в конце XVIII – начале XIX в. в Канаде проводилась традиционная политика Великобритании – "разделяй и властвуй". "Чтобы отделить британских подданных (в Канаде. – М. Г) от жителей восставших 13 колоний, политикой правительства стало стимулирование национального развития франко-канадцев. Политикой британского правительства стало управление колониями посредством их разделения на достаточно мелкие изолированные сообщества, не способные к объединению и не обладающие достаточной мощью для противостояния империи", – признавал лорд Дарем. Признавая данный курс нежизнеспособным, британский политик рекомендовал новую колониальную политику, направленную на интеграцию франко-канадцев в англоязычное сообщество. Достижению этой цели должны были служить стимулирование процессов ассимиляции французской части населения, объединение Верхней Канады (английской) и Нижней Канады (французской) и предоставление им прав на самоуправление. Комментируя план лорда Дарема и меры, принятые британским правительством по его реализации, американский журнал "Североамериканское обозрение" скептически отмечал:
"Колонии не могут быть подданными монарха и самоуправляющимися в одно и то же время; колониальные губернаторы не могут подчиняться своему суверену и в то же время удовлетворять все желания колонистов".
В "Докладе" лорда Дарема была сформулирована теоретическая модель колониальной политики Великобритании в отношении переселенческих колоний. В случае получения права на самоуправление, за метрополией в обязательном порядке должны были оставаться некоторые важнейшие права: право на внесение изменений в колониальные конституции; контроль над внешней политикой колоний; регулирование колониальной торговли, управление землями, принадлежащими британскому монарху. Быстрому развитию экономики колоний должна была способствовать передача колонистам основного источника доходов – земель. Консолидации и дальнейшему процветанию колониальных обществ должно было содействовать введение представительного правления и максимально возможное ограничение прав метрополии. О том, что подобная точка зрения распространилась достаточно широко, свидетельствует основание в 1850 г. в Лондоне Колониального общества. Эта организация стала очередным общественным объединением, посредством которых в британской политической традиции издавна проводилось лоббирование тех или иных политических мероприятий – от избирательной реформы до отмены налогов на домашних животных. В своем первом заявлении Колониальное общество объявило, что выступает за реформирование внутриколониальных отношений. "Основной целью данного общества является оказание помощи каждому зависимому владению Англии в достижении подлинного и исключительного самоуправления всеми делами местного значения. Основной целью общества будет освобождение страны-матери от расходов на управление колониями, за исключением лишь расходов на их защиту от нападений иностранных государств во время войны с империей".
Следует отметить, что колониальная политика либеральных кабинетов в середине XIX в. преследовала цель увеличения независимости переселенческих колоний и, соответственно, уменьшения издержек метрополии. До конца 1840-х гг. расширение прав колонистов с неизбежностью сталкивалось с проблемой сохранения обширных полномочий короны в этих странах. Однако с отменой протекционистских тарифов была ослаблена необходимость тщательного контроля над политикой правительств переселенческих колоний. К тому же эпоха торгово-промышленного лидерства Англии, стабильного внутреннего положения и успешной внешней политики в 1850-1860-х гг. закономерно стимулировала развитие чувства превосходства английской нации, индивидуализм и самоуверенность. Считалось, что британскому примеру политического и экономического развития должны были последовать и зависимые от Англии владения. В этом аспекте, объединение североамериканских провинций в Доминион Канада обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями. В 1850-х гг. Великобритания сняла контроль над канадской торговлей, таможенные пошлины стали собирать местные чиновники. По мнению либеральных политиков, создание доминиона обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями. Премьер-министр Великобритании, лидер партии вигов лорд Дж. Рассел высоко оценивал значение объединения канадских территорий в единое государство в 1867 г. и предоставление Доминиону Канада конституции. В своем выступлении в палате лордов политик выражал надежду на то, что объединившиеся провинции будут быстро развиваться и процветать, и отметил, что "если когда-либо они пожелают отделиться от этой страны, мы будем готовы выслушать их просьбу и согласиться с их желаниями, какой бы путь они ни избрали".
Лозунгами дня в Великобритании стали невмешательство и независимость, с готовностью воспринятые и в "белых колониях". В 1859 г. А. Гальт, министр финансов Канады, пресек протесты Англии по поводу введения страной протекционистских пошлин. Он основывал свои аргументы на том, что действия Великобритании противоречили принципам самоуправления страны.
Постепенно к правительствам колоний переходили основные права, традиционно принадлежавшие короне. Получение права на представительное правление обычно сочеталось с переходом коронных земель в распоряжение колонистов. Контроль над торговлей начал переходить к колониям с 1846 г., времени введения фритреда в Великобритании. В 1850-1860-х гг. в Канаде и Новой Зеландии были приняты конституции. И даже контроль над политикой в отношении коренного населения колоний был передан в руки колониальных властей. Колониям предоставлялось право содержать собственные войска, британские гарнизоны были выведены из Канады, австралийских провинций. Стремление британцев сохранить самоуправляющиеся колонии в сфере своего влияния подтверждает и сохранение контроля над их внешней политикой. Показательной является та озабоченность, которую у британских политиков вызывала проблема взаимоотношений Канады и США. Сотрудничество двух стран усилилось благодаря американо-канадскому договору 1854 г., в соответствии с которым канадские продукты получили свободный доступ на американский рынок. Дополнительный стимул торговле придало начало гражданской войны между американскими штатами. И хотя после 10 лет действия договор не был возобновлен, угроза присоединения канадцев к бывшим североамериканским колониям представлялась весьма реальной. В 1848 г. в редакционной статье "Североамериканского обозрения" утверждалось, что вскоре Британия потеряет все свои владения в Америке. "Многие (канадцы) выступают за сохранение связей со страной-матерью, но колонисты, которые предпочитают независимость или присоединение к Соединенным Штатам, в ближайшее время окажутся в большинстве", – отмечали американские наблюдатели.