Никого из партнеров не интересовало, где доктор брал деньги, хотя они и подозревали, что их происхождение не совсем безупречно, а может быть, и незаконно. По одной из версий, о которых русскому разведчику доложила агентура из числа местных жителей, Гольдман подпольно абортировал состоятельных аборигенок. По другой, кроме основной профессии, он являлся скупщиком опийного мака, переправлявшим сырье в европейские лаборатории для переработки в героин. Впрочем, никто из его партнеров не пытался найти подтверждение или опровергнуть эти версии, о которых им также было известно. Какая польза от этих подозрений, если у каждого из них были "свои тараканы на кухне" и свой "скелет в шкафу"?
Гржинек приторговывал чешским хрусталем, в основном люстрами, которые у местной знати пользовались огромным успехом. Каменский делал бизнес на дешевых польских лекарствах и янтаре, который под видом "осколков Луны" шел нарасхват.
Как ни странно, лишь консул ничем не торговал. Впрочем, ничем, кроме въездных виз в ГДР, у него возможностей торговать не было. Но кому они здесь, в Непале, да и вообще в мире, нужны? Непальцев, желающих взглянуть вблизи на "витрину социализма", Полещук что-то не встречал. Поэтому наличие свободных денег в кармане гэдээровского дипломата капитан для себя объяснил просто: Фогель - платный агент Штази, Министерства государственной безопасности Германской Демократической Республики. "Раз у консула водятся деньжата, которых хватает на картежные забавы, - рассуждал Полещук, - значит, он подключен к какой-то оперативной разработке. Иначе на какие бы шиши играл Фогель, ведь у всех гэдээровских дипломатов нищенская зарплата!
Не исключено, что объектом заинтересованности Штази, по которому работает Фогель, как раз и является Гольдман. Таким образом, если шефу, полковнику Тимофееву, станет известно о моих визитах в казино, я свое присутствие смогу оправдать необходимостью "потрогать за вымя" доктора, чтобы оценить, насколько он может представлять для нас оперативный интерес… Но пока информация о том, что я посещаю казино, дойдет до резидентуры, я уже успею "высадить" и Гольдмана, и консула…
Выворачивать карманы братьям-демократам я не намерен, и не потому, что испытываю к ним чувство идеологической солидарности, отнюдь! Просто с них много не получишь, так как играют они на те деньги, которые эпизодически случается урвать… Кстати, есть еще одна причина, почему можно чувствовать себя спокойно в компании братьев по идеологии: они никому не проболтаются, что к игре подключился советский дипломат. Ведь для каждого из них это означает саморазоблачение, ибо откуда ты знаешь, что атташе по культуре посольства СССР посещает казино, если сам там не бываешь? Так что болтовня для них чревата досрочным откомандированием из Непала, - им же категорически запрещено посещать злачные места…
Ну что ж, такой расклад меня устраивает, - подвел итог Полещук - В общем, смелее в бой, тореадор!"
Подслушанная исповедь
Консул первый заметил Полещука, когда тот перешагнул порог кабинета для игры в карты и, как ему показалось, даже заговорщицки подмигнул. "Очень даже может быть, что он меня узнал, - решил про себя разведчик, - мы же неоднократно встречались на дипломатических приемах, хотя представлены друг другу не были. Что ж, знакомство не повредит - если карта не пойдет, будет у кого перехватить сотню-другую…"
Все встали. Полещук, чтобы упредить возможный угодливый жест Фогеля, поспешил представиться сам. Таким образом разведчик дал знать консулу, что их знакомство должно остаться тайной для остальных партнеров.
Чех и поляк, узнав, что вновь прибывший - советский дипломат, то есть "старший брат", от которого можно ожидать любого подвоха, поостереглись оглашать свои титулы, назвав только имена.
По окончании церемонии рукопожатий и дежурных улыбок русскому дипломату предложили занять место за столом и взять карту.
Предложение прозвучало сигналом, что он принят в компанию сразу и без предварительных условий - так наркоманы со стажем охотно делятся с новичком своей дозой зелья, чтобы покрепче пристегнуть его к своей колеснице…
Однако сегодня Полещук не намерен был бросаться в воду, не зная броду, а, должен был пункт за пунктом реализовать заготовленный план.
- Господа, - обратился капитан к собравшимся так, будто и не ведал, что перед ним почти сплошь "товарищи", а не господа, - я просто хотел понаблюдать за игрой… С вашего позволения, конечно!
- Аппетит приходит во время еды, господин атташе, - произнес Гольдман, - боюсь, что у вас он может появиться именно в тот момент, когда яства на столе закончатся…
- Что ж, в таком случае я не премину явиться к следующей трапезе, - парировал Полещук.
Собравшиеся ответили на реплику дежурными улыбками. Полещук, чтобы ускорить процесс сближения, придвинулся к столу и стал наблюдать за игрой, исподволь присматриваясь к игрокам.
Начал с консула, который барскими манерами и обстоятельностью значительно отличался от своих компаньонов. Высокий, худощавый, пятидесятилетний мужчина, с благородными чертами лица, рыжеватой уже седеющей шевелюрой и подстриженными на английский манер усиками, консул в своем строгом темно-коричневом костюме напоминал Полещуку университетского профессора, экзаменующего нерадивых студентов. Впечатление дополнял взгляд Фогеля. О, это был взгляд человековеда и актера одновременно! В его серо-зеленых глазах поочередно сменялась целая гамма эмоций: цепкие и хищные, они в одно мгновение могли стать ироничными и даже обволакивающе нежными. Странно, но при этом выражение лица оставалось неизменно бесстрастным.
Гржинек был полной противоположностью консула.
"Рожа никудышная, ни носа, ни глаз, - отметил про себя Полещук, - никакого выражения - петля от наволочки, да и только. С такой внешностью тебе бы, пан Мирослав, не дипломатом - сыщиком в "наружке" служить: пройдешь рядом - никто и не заметит…"
Первый секретарь польского посольства Каменский производил отталкивающее впечатление: непропорционально большая голова с огромными залысинами раскачивалась на длинной шее, прикрепленной к щуплому, по-детски хрупкому телу с короткими кривыми ножками. Его надутые пухлые губки демонстрировали преждевременную обиду на весь окружающий мир.
"Ницше, вылитый Ницше! Горбины на спине ему не хватает и… ума! А в остальном… Да и закомплексованность - та же. Вообще, давно замечено: чем меньше человек, тем больше его комплексы", - сделал заключение Полещук, понаблюдав за поляком.
Самой колоритной фигурой в компании был Гольдман. Атлетического сложения при росте 180–185 сантиметров, тридцати лет от роду, он был воплощением красивого молодого арийца, "белокурой бестии". Полещук вдруг представил Гольдмана в форме офицера СС, с автоматом в руках позирующим фотографу на фоне виселицы, где раскачиваются окоченевшие трупы партизан. Еще через секунду разведчику пришло в голову, что доктор одинаково впечатляюще смотрелся бы и во фраке за дирижерским пультом. "Удивительно многогранная внешность! - подумал Полещук. - Доктор с одинаковым успехом может сойти и за преуспевающего бизнесмена, и звезду киноэкрана, и молодого посла какой-нибудь европейской державы…
Да, пожалуй, Гольдман своей внешностью, манерами, лоском более других присутствующих соответствует образу дипломата… Нет, скорее английского аристократа эпохи Оскара Уайльда… А эта его мальчишеская чувственность с намеком на бисексуальность! Она наверняка сводит с ума и женщин бальзаковского возраста, и нимфеток, и мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации… Интересно, кому из них большее предпочтение отдает доктор? Ладно, события покажут!".
Просидев еще минут десять и выслушав, как доктор с блеском несколько раз парировал пикировки в свой адрес, чем навлек на себя очевидную неприязнь консула, Полещук решил, что настал момент приступить к реализации второго пункта плана: пора вводить в действие "секретное оружие".
За глаза люди о тебе высказываются куда как свободнее и откровеннее, нежели в твоем присутствии. Надо было немедленно "снять информацию" - выяснить реакцию компании на свое неожиданное появление, чтобы знать, как вести себя в дальнейшем.
С этой целью перед визитом в казино Полещук оснастил свой портфель микрофонами, магнитофоном и ретрансляционными приборами. Второй блок шпионской аппаратуры, работавшей на прием, рассовал по карманам пиджака.
Выразительно посмотрев на часы, разведчик поднялся:
- Прошу прощения, господа, мне срочно надо позвонить в посольство… Телефон, если не ошибаюсь, находится в холле, не так ли?
Интернациональная бригада картежников в один голос ответила по-английски: "Да!" Лишь консул, делая вид, что всецело поглощен игрой, еще больше нахмурил брови и сосредоточенно смотрел в свои карты.
Поведение Фогеля не осталось незамеченным: "Да ты, старина, никак приревновал меня к доктору! - догадался Полещук - Успокойся, партайгеноссе Фогель, вот вернусь - и ты свою порцию внимания получишь сполна… Сегодня я вас, тебя и доктора, постоянно буду держать под прицелом, вы оба - мои клиенты в предстоящей игре!"
Разведчик поставил портфель на стул, чтобы случайный посетитель не занял его место, и быстро покинул кабинет, ставший теперь студией звукозаписи и вещания. Двигаясь в сторону туалетной комнаты, которая на ближайшие десять-пятнадцать минут должна была стать его базой по аккумулированию информации, Полещук на ходу оголил антенну, спрятанную в нагрудном кармане пиджака, а в ухо вставил миниатюрную капсулу, заменявшую громоздкий и бросающийся в глаза наушник.
"Эх, судьба разведчика! - заулыбался от неожиданно пришедшей мысли Полещук - Даже отхожее место в случае необходимости надо уметь превратить в исповедальню… И откуда только не приходится черпать информацию!
Ну, давайте, хлопцы-дипломаты, начинайте исповедоваться, выкладывайте все, что у вас на душе - я, как духовник, готов принять ваши сокровенные тайны! А грехи я буду отпускать вам за ломберным столом в соответствии с вашей искренностью…"
Закрыв дверь кабинки на щеколду, Полещук поудобнее уселся на унитазе и стал вслушиваться в реплики, которыми обменивались игроки.
После его ухода они должны были почувствовать себя в безопасности, и, по расчетам капитана, хоть чуть-чуть, но пооткровенничать - остались-то все свои.
Ждать пришлось недолго. Уже через минуту перестала звучать картежная терминология, прекратилось и шуршание сдаваемых карт. Судя по всему, компаньоны приостановили игру, чтобы обсудить более важное событие: появление незваного гостя.
- Этот русский, он же - черт из катапульты! - вскричал поляк - Нигде от них спасу нет!..
- А что, собственно, произошло, пан Войцех? - Полещук узнал голос консула. - Вам-то чем русские насолили? Через год вы в обнимку с ними будете праздновать тридцатилетие победы над Германией… Что-то я не совсем вас понимаю…
- Да ведь все русские как один работают на КГБ… Вы разве не знаете этого, герр Фогель? Он наверняка подослан сюда! - настаивал поляк. - Он же нас всех "заложит", этот Леон! И тогда прости-прощай Гималаи, Непал… А у меня еще столько янтаря на подходе…
- Ну и что вы предлагаете, пан Каменский? Уж не хотите ли вы, чтобы я на правах главного разводящего в игре выпроводил его отсюда? - парировал консул.
- Нет-нет, герр Фогель, ни в коем случае… Я просто хотел узнать мнение присутствующих, не более… Нам надо выработать какую-то общую стратегию поведения в отношении русского…
Предложение чешского дипломата звучало более радикально:
- Слушайте, господа, а что если мы его подкупим, а?
- Вы предлагаете дать ему взятку, так, что ли, надо вас понимать, пан Любомир?! Да он швырнет вам в лицо ваши же деньги! - запротестовал Каменский.
- Пан Войцех, вы как та телега, бежите впереди лошади… Подкупить, дать взятку можно по-разному… Можно это сделать так, как предлагаете вы…
- Я?! Я до такого абсурда еще не дошел! Вы за кого меня принимаете, пан Любомир?! Я, видите ли, предложил дать русскому взятку! Вы, именно вы предложили это сделать, а не я!! - возмущению поляка, казалось, не было предела.
- Совершенно верно, пан Войцех, именно я предложил подкупить русского, но подкуп осуществить не в лоб, а исподволь… - нисколько не смутившись под натиском Каменского, спокойно произнес чех. - Скажем, проиграть ему энную сумму, а? После этого у него пропадет всякое желание докладывать в КГБ о том, что мы здесь собираемся… Ну, каково?
- Ну что ж, это неплохая идея, - откликнулся консул. - Можно считать, что у нас уже наметился запасной вариант нейтрализации русского. Только вот в чем загвоздка, господа. Мы ведь ни разу не видели его в деле. А что если он из разряда "везунчиков", что если ему карта валом валит или, того хуже, он - шулер, а? В таком случае мы с вашим "подкупом исподволь", пан Гржинек, не то что в луже - в заднице окажемся! Молчите? То-то же! Надо сначала дать ему сыграть, предоставить возможность проявить себя, а потом уже хвататься за головы или… за бумажники!..
Вы-то почему молчите, герр Гольдман, будто вы не из нашей команды? Я, конечно, понимаю - вам не грозит проработка на партийном бюро и досрочная высылка на родину за посещение казино, поэтому вам не понять наших опасений, но вы же наш партнер! Неужели вам безразлично, что наша компания распадется?
- Я не разделяю ваших опасений, господа, потому и молчу… Раньше я считал, что незнание внушает оптимизм. Слушая вас, я пришел к другому заключению: ваше незнание внушает вам пессимизм и опасения… Вам, но не мне! Потому что я знаю о русском чуть более вашего! И уж никак не могу согласиться с господином Каменским, что Леон к нам подослан…
- Но откуда такая уверенность?! - вскричал поляк, но, тут же взяв себя в руки, уже спокойно добавил: - Вы, герр Гольдман что-то не договариваете… Будьте так добры, просветите нас, чтобы мы не громоздили туг нелепицы на небылицы… Поделитесь вашими знаниями о русском, вашей осведомленностью… Ну, невежды мы, что поделаешь!
- Вы преувеличиваете не только опасность, исходящую от русского дипломата, господин Каменский, но и мою осведомленность… Я не ошибся, сказав, что знаю о нем чуть более вашего… Но это "чуть" позволяет мне не согласиться с вашим видением русского атташе и с вашими выводами в отношении него… Одна случайная встреча подсказала мне, что наш новый знакомый - азартный и весьма увлекающийся мужчина… Полагаю, что он пришел сюда в поисках острых ощущений, а не для того, чтобы выследить, а затем "сдать" вас, пан Каменский, вашим партайгеноссе из парткома! Думаю, ваши опасения безосновательны…
- Да что вы все ходите вокруг да около, герр Гольдман! - не выдержал поляк - Говорите же наконец по существу, не дети ведь перед вами! Вы будто молитву перед обедом читаете или проповедь на паперти… Извините, доктор, нервы…
- Может быть, господин Каменский, вы и правы - я несколько затянул вступление… Ну так вот, теперь по существу. Только должен вас предупредить, сначала мне придется говорить не о русском, а о других, более известных вам персонажах. Так что не торопите меня!..
Вы, конечно, помните громкий скандал в итальянском посольстве, когда в прошлом году повесился их молодой вице-консул… К сожалению, забыл его имя…
- Альдо… Альдо Бевилаква, - подсказал всезнайка Фогель.
- Вот-вот - Альдо! - обрадованно произнес австриец и тут же, поняв свою оплошность, с трагической ноткой в голосе добавил: - Я тогда был приглашен в итальянское посольство, чтобы составить заключение о смерти… Ну, вы же знаете, что до введения в эксплуатацию американского культурного центра я был единственным врачом-иностранцем в Катманду.
Приходилось выступать в разных ипостасях, я был и оперирующим гинекологом, и терапевтом, и даже психиатром… Все это позволило мне проникнуть в такие тайны проживающих здесь европейцев и американцев, которые не снились ни непальской полиции, ни местной службе безопасности. Пациенты раскрывали мне такие секреты, которыми, быть может, не всякий приговоренный к смерти преступник поделится с причащающим его священником. Словом, о тех людях, живых или мертвых, к которым меня затребовали, я узнавал все. При этом никогда инициатива не исходила от меня, то есть я нисколько не стремился что-то выведать, отнюдь. Если я и задавал вопросы, то лишь с одной целью - чтобы правильно поставить диагноз, не более…
Австриец умолк, налил себе кока-колы и не торопясь, мелкими глотками стал пить. Дипломаты, заинтригованные его рассказом, неотрывно следили за каждым его движением.
"Черт возьми, теперь ясно, почему гэдээровский консул так обхаживает доктора! - услышав последние слова Зильбермана, Полещук заерзал на унитазе. - Если я правильно оценил Фогеля и он действительно работает на Штази, значит, участвует в вербовочной разработке австрийца…
Стоп! А может, он, как и я, "сидит под корягой" - работает под дипломатическим прикрытием, а на самом деле - восточногерманский разведчик? Но почему же мне об этом не сообщил мой "резак" (резидент. - Прим. авт.) полковник Тимофеев? Впрочем, какая, к черту, разница, в какой ипостаси, агента или разведчика, выступает Фогель! Дело не в нем. Главное - это доктор, который представляет безусловный интерес для любой спецслужбы. Он - вездеход, имеющий в силу своей профессии возможность проникать туда, куда простому смертному не попасть и за огромные деньги! Молодцы ребята из Штази, поставили деньги на призовую лошадку, со временем она вас озолотит… А ведь я тоже не промах - догадался-таки, что за птаха этот Фогель!.."
…Вдруг Полещука осенило. От волнения он даже привстал со стульчака унитаза.
"Стоп, Леня, стоп! Ты полагаешь, что этого неотразимого Бруно Гольдмана консул изучает в плане вербовки?! Окстись, Леня, ты - просто наивняк! - выругал себя Полещук за ранее выдвинутые и, как теперь ему казалось, опрометчивые предположения. - Вспомни, как консул буквально прожигал тебя взглядом, будто лазером, во время твоих пикировок с Гольдманом. А как он заерзал на стуле, когда ты пару раз похлопал доктора по плечу!..
Фогель влюблен в доктора, он ревнует тебя к австрийцу и даже не пытается этого скрыть! Может, у этих арийцев любовный роман?! Что ж, вполне может быть, что эти двое страдают "болезнью аристократов"… Во всяком случае поведение консула - достаточное тому свидетельство…
Все, с завтрашнего дня вплотную занимаюсь этими двумя персонажами!.
Значит, так, телеграммы-молнии в Центр, а пока придут ответы, надо как можно больше собрать сведений об этой любовной парочке через местную агентуру… Ведь если я на правильном пути, консул с доктором должны где-то встречаться - не в казино же они любовью занимаются!..
Так, кто у меня из агентов имеет подход к гостиницам? Ну да, конечно, недавно завербованный агент Чанг, он же - полицейский! А что, если эти "голуби" любовным утехам предаются на вилле доктора? У консула виллы нет - гэдээровские дипломаты живут, как в общежитии, в одном доме…
Ну что ж, и в этом случае мне поможет Чанг. Опросит прислугу доктора, страху напустит… Да и напускать не надо - аборигены, они все заодно и против бледнолицых… В общем, сумеет! Ведь ни одно любовное свидание, даже если оно проводится в условиях максимальной конспирации, от челяди никогда не утаить. Греховными следами могут являться и измятые или испачканные простыни, и наволочки, и забытый в ванной комнате перстень, и чужие волосы в гребне хозяина, да мало ли то еще, о чем может знать только прислуга!
Словом, за работу, Леня!