Потом Манчестер в книге "Хайгейтский вампир" описал, что он делал в ту ночь. По его словам, он вместе с несколькими единомышленниками проник на кладбище незаметно для полиции, через поврежденную ограду, и попытался открыть дверь одного из склепов. Но как они ни старались, не смогли сдвинуть дверь ни на сантиметр. В итоге они спустились вниз на веревке через отверстие в крыше, нашли гроб с телом неизвестного мужчины, выглядящего так, будто он спит. По словам Манчестера, стоя над открытым гробом, он сбрызнул труп неизвестного мужчины святой водой, бросил в гроб чеснок и прочел молитву: "Иди прочь, нечистый дух, отец всех бед и клевет. Покинь это место и не возвращайся никогда". Пронзить тело колом он не решился, но старательно замуровал вход кирпичами. На этот склеп Манчестера навела одна из школьниц, пострадавших от прогулок по Хайгейту. В гипнотическом трансе она привела Манчестера к группе склепов. После этого Манчестер заявил, что верит, что в Хайгейте существует настоящий вампир и что с ним надо обойтись соответственно.
Обезвредив "Хозяина", Манчестер взялся помочь школьнице-лунатичке - ее звали Элизабет Войдила. Девушке часто снились кошмары - что к ней в комнату проникает та самая черная фигура, которую они с подругой встретили на кладбище. У девушки развилась тяжелая анемия, а на шее были обнаружены две ранки, напоминавшие классический укус вампира. Узнав об этом, Манчестер и молодой человек, приятель Элизабет, стали лечить ее как жертву вампира и наполнили ее комнату чесноком, крестами и святой водой. Вскоре она поправилась. Позже Манчестер связался с журналистами и сообщил, что беседовал с другой женщиной, у которой были те же самые симптомы, что и у Элизабет Войдилы.
Фаррант, уязвленный тем, что слава Манчестера затмила его собственную, решил прибегнуть к более радикальным мерам, чем чеснок и святая вода. Первого августа 1970 года обугленные и безголовые останки женского тела были найдены недалеко от катакомб. Полиция подозревала, что произошел ритуал черной магии. Вскоре после этого инцидента Фаррант был замечен полицией на кладбище Хайгейт. С собой у него были распятие и осиновый кол. Он был арестован, но когда дело дошло до суда, его отпустили. Юридически Хайгейт считается общественным местом, и закон не запрещает проникать в него ночью. Однако после ритуалов новоявленных экзорцистов возмущенная общественность потребовала, чтобы власти защитили могилы близких им людей от надругательств.
Несколько лет спустя в округе стали поговаривать, что в одном из домов по соседству с Хайгейтом - викторианском особняке в неоготическом стиле - появился призрак. Манчестер обыскал дом и обнаружил в подвале гроб, по его словам тот самый, который он замуровал в склепе. Гроб вытащили на задний двор. Открыв крышку, Манчестер увидел неразложившийся труп того самого вампира, который бесчинствовал на кладбище Хайгейт. Предоставим ему слово: "Ужасные злобные глаза под черными нахмуренными бровями, с адской желтизной по краям кроваво-красных зрачков, были страшнее, чем у любого хищника". В этот раз Манчестер все же пронзил сердце вампира осиновым колом. В ту же секунду раздался страшный рев, "как будто из бездны ада", и Манчестер со спутником по имени Артур вынуждены были зажать уши, чтобы не оглохнуть. После этого труп обратился в кучу коричневой слизи. Метаморфоза сопровождалась таким нестерпимым зловонием, что охотники за вампиром не стали тратить времени на съемки и событие не было доказано фотографиями.
Мужчины разложили костер, бросили в него гроб, облитый бензином, и дождались, когда он сгорит. Невероятно, но никто из соседей не заметил ни запаха, ни дыма.
Так был уничтожен Хайгейтский вампир. Вскоре особняк был разрушен, и на его месте построили жилой многоквартирный дом.
Хотя Манчестер никогда не был официально обвинен в вандализме или "осквернении трупа", он по сей день остается персоной нон-грата на кладбище Хайгейт.
Откуда же взялись легенды о Хайгейтском вампире?
Жил когда-то в Лондоне красавец - художник и поэт Данте Габриэль Россетти. Он входил в группу прерафаэлитов - английских художников, считавших себя последователями Рафаэля и преклонявшихся перед эпохой Возрождения. "Возрожденческий" тип женской красоты они искали повсюду и находили его чаще всего среди простых девушек из народа: продавщиц, служанок, горничных. Некоторые женились на красавицах простолюдинках. Нашел свою музу и Россетти в лице Элизабет Сиддел.
С восемнадцати лет Элизабет, родившаяся в многодетной рабочей семье, работала модисткой в шляпном магазине в лондонском районе Ко-вент-Гарден. В 1 849 году Элизабет увидел в магазине художник Уолтер Деверелл и предложил позировать ему. Он нарисовал Элизабет в образе Виолы из "Двенадцатой ночи" Шекспира. Лиз стала настоящей музой для прерафаэлитов. Роскошные рыжие волосы, белая кожа, огромные глаза - Данте был сражен наповал. Чувство не осталось без ответа: Лиз без памяти влюбилась в него.
Самая известная картина, на которой изображена Элизабет, - "Офелия" Миллеса (1852) - девушка с распущенными волосами, с полевыми цветами в длинных пальцах, которую уносит вода. Миллес стремился к полному правдоподобию. Ручей он рисовал с натуры, Лиз, одетую в роскошное платье, укладывал в ванну. Чтобы она не замерзла, под ванной Миллес зажигал лампы и свечи. Однажды они погасли, но он был так увлечен, что Лиз не решилась сказать ему, что мерзнет. Картина имела успех у критиков и зрителей, Элизабет прославилась. Она была не только натурщицей: девушка сама рисовала и писала стихи.
После холодной ванны ее здоровье быстро пошло на убыль. Элизабет таяла на глазах, и Россетти, не отличавшийся ни постоянством, ни верностью, в приступе раскаяния решил жениться на ней. Некоторое время в семье царили любовь и покой, но после рождения мертвой девочки Лиз стала угасать на глазах и умерла, приняв слишком большую настойку опиатного препарата - лауданума, прописанного врачом.
Данте Габриэль Россетти был безутешен. Он положил в гроб Лиз, в изголовье, самое, по его мнению, дорогое - сборник своих неизданных рукописных стихов. Несколько лет он находился в тяжелой депрессии, отстранился от общества, жил отшельником, писал портреты Лиз, в том числе знаменитый Beata Beatrix. Co временем он пристрастился к алкоголю и хлоралгидрату. Но жизнь идет, боль утихает, и вот уже в жизни Россетти появилась новая муза - Джейн Верден…
Зрение Россетти между тем слабело, он понимал, что теряет мастерство художника, и решил остаться в памяти потомков как поэт. Но вот беда - как ему казалось, лучшие стихотворения он положил в могилу Лиззи, со смерти которой уже прошло шесть лет… Однако литературный агент убедил его, что стихи, извлеченные из могилы, обязательно будут иметь шумный успех у публики. Разрешение на вскрытие могилы было получено. Глубокой ночью, чтобы не пугать посетителей кладбища, гроб был извлечен из могилы и вскрыт. Освещенные факелами, рабочие очищали гроб от влажной глины. Кроме них, присутствовали сам Россетти, его литературный агент, один журналист и хороший знакомый Россетти, его сосед Брэм Стокер…
Когда гроб был вскрыт, обнаружилось нечто необъяснимое. Умершая шесть лет назад Лиззи выглядела лучше, чем при жизни. На щеках ее играл румянец, рыжие волосы блестели, губы были розовыми, - казалось, вот-вот, и она откроет глаза. Россетти вытащил из-под волос Лиззи листки со своими стихотворениями - увы! От них мало что осталось, тление, не тронувшее Лиззи, разъело страницы, буквы расплылись, листки распадались… Но все это Данте заметит лишь потом. В последний раз он прикоснулся к роскошным волосам Лиззи, и потрясенные зрители снова закопали гроб в холодную осеннюю землю.
При жизни Лиз Сиддел была музой художников, а после смерти вдохновила писателя. Именно с нее писал Брэм Стокер Люси Вестенра, живую покойницу, именно ею вдохновился, придумывая своего "Дракулу". Его Ван Хельсинг, охотник на вампиров, говорит: "Люси лежит в одинокой могиле, вдали от изобильного Лондона; там воздух свеж, а солнце встает над Хэмпстед-Хилл, а дикие цветы растут сами по себе".
А что же Россетти? Осквернение могилы ради славы не принесло ему успеха. Стихи в критических статьях были названы откровенно слабыми и понятными лишь ему одному.
ЗНАКОМСТВО С ПРИВИДЕНИЯМИ
Невероятные история Хайгейта не исчерпываются вампирами. Одна из городских легенд рассказывает о странных приключениях туристов из Шотландии.
Осенью 2005 года кладбище захотели осмотреть житель Глазго Джейсон О'Брайен и его жена Сара. Сын-подросток владелицы отеля, где они остановились, сообщил супругам, что на кладбище обитают вампиры. На надгробиях, где они похоронены, выбита буква V. Если позвать обитателя склепа по имени, добавив при этом слово "вампир", мертвец обязательно восстанет из могилы. Причем внешне ожившие вампиры ничем не отличаются от обычных живых людей…
О'Брайены посмеялись над детскими выдумками и на следующий день отправились прогуляться по Хайгейтскому кладбищу
У входа на кладбище было небольшое здание, где продавались билеты и висели правила для посетителей. Внутри него супругов О'Брайен встретила пожилая дама, одетая весьма старомодно. Они заплатили за вход и разрешение фотографировать. Старая леди выдала им квитанцию и указала на висящую на стене табличку с перечнем правил для посетителей. Одним из пунктов значилось: "Не произносить вслух слово "вампир"", что показалось им странным. Дама, заметив их замешательство, пояснила, что домик недавно ремонтировали маляры, и просто добавили к правилам лишний пункт своей рукой.
Джейсон и Сара отправились прогуляться по дорожкам, чтобы скоротать время до появления гида, который должен был провести для них экскурсию. Вдруг на одном из памятников они заметили букву V. "Смотри! Здесь лежит вампир!" - воскликнул Джейсон. На плите было выбито, что под ней покоятся некие Энн, Кэтрин и Ричард Джефферсон, скончавшиеся почему-то в один день, 15 мая 1 899 года.
Вдруг неподалеку от себя супруги увидели старуху, юношу и девушку. Еще секунду назад их тут не было… Все трое были одеты по моде XIX века. Когда незнакомцы проходили мимо О'Брайенов, Джейсон неожиданно для себя вдруг окликнул пожилую даму: "Миссис Джефферсон!" - "Мы знакомы?" - удивилась она. - "Ах, извините, я, кажется, обознался", - ответил Джейсон, испугавшись непонятно чего.
Джейсон попытался снять троих удаляющихся незнакомцев на видеокамеру. Когда они вернулись к главному входу, там уже ожидал гид - пожилой джентльмен с седыми бакенбардами, одетый в костюм странного покроя.
Увидев в руках Джейсона камеру, старик сказал: "Простите, сэр, съемка тут запрещена". "Как? - изумился О'Брайен. - Ведь я же заплатил два фунта за разрешение фотографировать!"
В ярости Джейсон бросился в контору. Там его встретила незнакомая девица. В ответ на претензии мужчины она указала на табличку с правилами, где было написано: "Запрещается фотографировать и снимать видеокамерой". Зато пункт о вампирах исчез…
Обескураженный, О'Брайен вытащил из бумажника квитанцию, выданную ему старушенцией. Девушка посмотрела на нее: "Да, у нас были такие бланки раньше, когда на кладбище разрешалось фотографировать. Но взгляните, здесь же стоит дата - 12 мая 1998 года. Значит, вы были у нас семь лет назад".
Джейсон принялся объяснять, что он вообще впервые в жизни приехал в Лондон, и описал пожилую билетершу, которая встречала их в прошлый раз.
Сотрудница офиса очень удивилась. Она сообщила, что по описанию пожилая дама похожа на мисс Блэнчетт, скончавшуюся два года назад оттого, что во время грозы на нее упал старый дуб, росший на главной аллее…
Делать было нечего. Сдав камеру, О'Брайены присоединились к группе экскурсантов. Правда, Джейсон тайком прихватил с собой фотоаппарат, надеясь, что ему все же удастся хоть что-то запечатлеть.
Они миновали Египетскую аллею, посетили Ливанский круг, могилы Майкла Фарадея и других знаменитостей. Джейсон украдкой фотографировал знаменитые могилы. Экскурсовод вел увлекательный рассказ об истории Хайгейтского кладбища, о тех, кто был здесь похоронен… Внезапно у одного из туристов зазвонил мобильный телефон. Почему-то гид очень удивился и спросил владельца мобильника, что это такое.
По пути им попалось еще одно надгробие с буквой V. На нем значилось: "Мисс Луиза Блэнчетт. Пятнадцатого января 1926 года - 25 августа 2003 года". Внизу под надписью была высечена дубовая ветвь. Судя по всему, это была могила той самой несчастной билетерши, которую убило деревом…
Когда экскурсия закончилась, О'Брайен подошел к гиду и принялся расспрашивать его, известно ли ему что-нибудь о хайгейтских вампирах и что означает выбитая на некоторых надгробиях буква V. Старый джентльмен неожиданно свернул на боковую дорожку и… исчез, будто растворился в воздухе.
Озадаченный шотландец вместе с женой и другими экскурсантами направился к выходу. Зайдя в административный офис, Джейсон поинтересовался у билетерши, как фамилия того пожилого джентльмена, который вел экскурсию. Девушка очень удивилась и сообщила, что гидами у них работают только студенты-историки, ни одного пожилого джентльмена среди них нет.
Когда по возвращении супруги стали рассматривать видео и снимки, сделанные фотоаппаратом, то оказалось, что загадочной троицы на них нет. Не было и старика экскурсовода, хотя все экскурсанты получились прекрасно.
В 2009 году американская писательница Одри Ниффенеггер посвятила Хайгейту роман под названием "Соразмерный образ мой". Книга была написана в Лондоне, на Хайгейтском кладбище, где Ниффенеггер работала экскурсоводом-волонтером. Главная героиня книги - призрак…
ЛОНДОН КОРОЛЕВСКИЙ
Лондон - самый большой в мире подиум, по которому разгуливают голые короли.
С. Фрай
ВЕСТМИНСТЕРСКИЙ ДВОРЕЦ
Через несколько минут открылось потом и Вестминстерское аббатство, древнее готическое здание, вместе с другими церквами и башнями, вместе с зелеными густыми парками, зверинцами и рощами, окружающими Лондон. Надобно было спускаться с горы; я вышел из кареты - и, смотря на величественный город, на его окрестности и на большую дорогу, забыл все. Если бы товарищи не хватились меня, то я остался бы один на горе и пошел бы в Лондон пешком.
Николай Карамзин
Адрес: Нортумберленд-авеню, 18–21
Вестминстерский дворец, здание Британского парламента на берегу Темзы, знаком, наверное, всем, включая и тех, кто никогда не посещал Туманный Альбион. Огромное серое здание строгих очертаний с многочисленными башенками и часами Биг-Бен - символ Лондона, символ английского парламентаризма. И, глядя на него, сейчас, наверное, не так уж и часто вспоминают о том, что Вестминстерский дворец был в свое время самым старинным дворцом Лондона - до тех пор, пока не был уничтожен пожаром.
Ночью 16 октября 1834 года пожар вспыхнул в помещениях под палатой лордов. Старинные казначейские деревянные мерные рейки, применявшиеся для денежных расчетов (эта система была введена в Англии еще во времена короля Генриха I, около 1100 года), решили сжечь.
Чарльз Диккенс писал впоследствии: "Рейки хранились в Вестминстере, и любому разумному человеку было бы ясно, что самым простым решением было бы разрешить беднякам, живущим по соседству, вынести их и пустить на дрова. <…> Однако их было приказано тайно сжечь. Вышло так, что их стали сжигать в печи в палате лордов. Печь, набитая этими нелепыми палками, подпалила обшивку стен, так начался пожар в палате лордов. От него занялась палата общин. Оба здания сгорели полностью". И не только они - от древнего комплекса Вестминстерского дворца мало что осталось. Это был самый большой пожар в Лондоне со времен Великого лондонского пожара в 1666 году, когда сгорела значительная часть города. Знаменитый английский пейзажист Вильям Тернер, потрясенный зрелищем, которому стал свидетелем, несколько раз впоследствии писал по памяти огромный пылающий дворец. Дворец, которому к тому моменту было около восьмисот лет…
Еще в VIII веке на острове Торни, расположенном в месте впадения реки Тайберн в Темзу, построили церковь Св. Петра, которую называли "Вестминстер", "западная церковь", в противоположность расположенной неподалеку церкви Св. Павла (правда, некоторые исследователи считают, что это произошло веком раньше). Последующие двести лет церкви пришлось нелегко из-за постоянных набегов датчан, так что остров постепенно опустел. Но в 960 году святой Дунстан "привел туда двенадцать монахов-бенедиктинцев", и на этом месте, благодаря поддержке англосаксонского короля Эдгара возникло аббатство, в которое и вошла церковь Св. Петра, ставшая вскоре королевской.
Святой Дунстан, архиепископ Кентерберийский, родился около 909 года в благородной семье около монастыря Гластонберри. Молва упорно причисляла Дунстана к лицам, в жилах которых течет королевская кровь (говорили, что самого Альфреда Великого). Возможно, этим обстоятельством объясняется близость Дунстана к королевскому двору, а также многолетняя дружба в молодости с Эдредом.
В детстве мальчик пристрастился, как говорит его биограф, "к суетным языческим песням, вздорным легендам и погребальным кантатам". Последнее увлечение выглядит довольно странным для мальчика, но возможно, это было вполне в духе времени?
Дунстана воспитали монахи Гластонберри. С детства он приобрел любовь к музыке, научился играть на нескольких музыкальных инструментах, а арфу позднее всегда возил с собой во время поездок и путешествий. Он обнаружил способности к изучению языков, много читал, выучился рисовать, чеканить золото и серебро, лить бронзу и железо, и ковать сталь и в зрелые годы изготовлял даже колокола, органы и распятия.
Дядя Дунстана, архиепископ Кентерберийский Ательм, представил его ко двору короля Этельстана.
Биограф пишет: "Он там [при дворе] то вставал, чтобы молиться Богу, то садился, чтобы обсуждать вопросы, касающиеся человеческих интересов, и вел себя благоразумно и осмотрительно. Когда он замечал, что король был утомлен государственными заботами, то он садился играть на цитре, на арфе или на каком-нибудь другом инструменте и радовал сердца короля и вельмож".
Короля Этельстана сменил Эдмунд, но он, как предшественник, благоволил Дунстану. Такая близость к трону молодого выскочки возбудила среди придворных ревность и зависть. Интриганы задумали опозорить его и обвинили в колдовстве и черной магии. Король приказал ему покинуть двор. Как только Дунстан вышел из дворца, на него напали неизвестные, жестоко избили, связали и бросили в выгребную яму. Он сумел выползти и добраться до дома друга. Оттуда он отправился в Винчестер и поступил на службу к своему дяде Элфи, епископу Винчестера.