В ходе работы над книгой был использован ряд разнородных источников. Там, где можно было (прежде всего при характеристике чтения крестьян и рабочих), мы опирались на публикации дореволюционных исследователей чтения (наиболее важные из них названы в библиографическом списке, включенном в приложение к книге). Другим важным источником послужили мемуары. На основе известного библиографического указателя воспоминаний по истории России было выделено 150 публикаций, принадлежащих представителям различных сословий и профессий и включающих информацию по различным аспектам чтения. Третьим ценным источником сведений явились архивные материалы, хранящиеся в РГАЛИ и в отделах рукописей Российской государственной библиотеки, Российской национальной библиотеки и Института русской литературы РАН. Особый интерес представили при этом фонд Н.А. Рубакина в ОР РГБ, содержащий многочисленные ответы на вопросы его программы по изучению народного чтения, фонд мемуаров и воспоминаний в РГАЛИ и фонд А.И. Яцимирского в ИРЛИ, включающий значительное число автобиографий писателей-самоучек. В качестве еще одного источника следует назвать принадлежащие изучаемому периоду статистические публикации, публицистику, письма, литературную критику и беллетристику (нередко содержащую ценные зарисовки ряда ситуаций, связанных с чтением). И, наконец, в заключение следует упомянуть работы советских литературоведов, книговедов, историков чтения, наблюдения и выводы которых были учтены в ходе исследования.
Автор искренне благодарен Л.Д. Гудкову, Е.А. Динерштейну, Н.Е. Добрыниной, Б.В. Дубину, А.Г. Левинсону, В.И. Харламову и А.П. Чудакову за советы и критические замечания, высказанные при обсуждении рукописи. Автор выражает также признательность А.В. Блюму и своим коллегам по Сектору социологии чтения и библиотечного дела Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина за помощь в работе над книгой.
Глава I
ЧИТАТЕЛЬСКАЯ АУДИТОРИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
В наши дни чтение является постоянным элементом образа жизни подавляющего большинства населения и воспринимается как естественный вид деятельности, подобно питанию, сну, игре. Сейчас трудно представить, что в первой половине XIX в. читала лишь незначительная часть населения России, а на каждого читателя приходилось не менее 20 нечитателей. По сути дела, читатели представляли собой лишь очень тонкий слой населения.
Наиболее общим социальным процессом, определяющим распространение чтения в стране, был постепенный переход от традиционного сельского образа жизни к современному городскому. Исторический опыт показывает, что и в России, и в других странах книга и чтение являются атрибутами жизни горожан. Господствующие в феодальном селе социальные структуры, базирующиеся на традиционных образцах поведения, жестко закрепленных типах действия в различных жизненных ситуациях, тесно связаны с устным общением. Лишь в городе, предлагающем множество конфликтующих между собой образцов поведения, появляется потребность в таком универсальном посреднике, как печатное слово.
Здесь следует уточнить, что умение читать – технический навык, который может быть использован с различными целями. В одних случаях читатель действует только как чтец, своеобразный ретранслятор, произнося вслух для неграмотных письменный текст, в других он читает по необходимости, в силу требований своего социального положения (чтение служебных бумаг чиновниками и финансовых документов купцами, зубрежка уроков в школе), наконец, в третьих, – для удовлетворения своих духовных запросов и потребностей. Каждый из перечисленных типов чтения имеет разный смысл для читателя, ниже мы именуем чтением главным образом последний из них. Он широко распространяется в ситуациях кризиса традиционного, привычного образа мира, когда читатель с помощью книги (то есть далеких в пространстве и времени, но духовно близких людей) пытается обрести опору в жизни, решить свои проблемы. Немаловажное значение для распространения чтения имеет, разумеется, и чисто техническое владение читательскими навыками, и сила традиции, то есть установки на книгу и чтение в данном социальном слое.
Модернизационные процессы, начало которым положили реформы Петра I, находили свое выражение не только в росте городов, но и в преодолении замкнутости села, медленном проникновении туда городской культуры.
Однако сословный характер общества, не отмененный (хотя и несколько модифицированный) петровскими реформами, накладывал свой отпечаток на распространение чтения. Более того, хотя эти реформы несколько облегчили социальную динамику, ослабив в ряде отношений межсословные перегородки, они же значительно усилили разрыв в культуре между дворянством и другими сословиями. Втянутое в процессы преобразований дворянство интенсивно усваивало западную культуру (и, как один из ее элементов, книгу). В результате к концу XVIII в. чтение становится важным компонентом дворянского образа жизни (за исключением самого низшего слоя дворянства). В других сословиях, которые существенно позже приобщились к процессам модернизации (купечество, мещанство, крестьяне-дворовые), нередко попадались активные читатели и абсолютная их численность была довольно велика (характерно, что низовая литература регулярно переиздавалась большими тиражами), однако в процентном отношении они составляли лишь незначительную часть этих слоев. Здесь уровень грамотности был невысок, а к чтению относились неодобрительно, считая, что им пристойно заниматься только представителям других сословий.
Крестьяне-земледельцы, составляющие подавляющую часть населения, не приобщенные к преобразованиям, практически не читали. Не только чтение, но и техническая его предпосылка – умение читать – была слабо распространена в этой среде.
Таким образом, модернизационные процессы приобщали к чтению не впрямую, а через "сетку" сословной структуры общества. Механизмы межсословного взаимодействия (с одной стороны, значительная замкнутость и специфичность сословных культур, с другой – постепенное заимствование образцов поведения низшими сословиями у высших) оказывали немалое воздействие на характер проникновения книги в ту или иную социальную среду.
Следует охарактеризовать и третий, особенно специфичный для пореформенного периода, социальный процесс, оказавший немалое влияние на распространение книги – политическую борьбу и связанную с ней деятельность элитных социальных групп по приобщению населения к чтению.
Для исторических судеб книги в России вообще характерно, что, в отличие от западных стран (Германии, Англии, Франции и др.), где распространение книги шло "естественным" путем, удовлетворяя потребности населения, в России в значительной степени она внедрялась сверху – правительством (не случайно долгое время существовало только государственное книгопечатание), церковью, а позднее и иными социальными институтами и группами. Как будет показано ниже, этот процесс особенно усилился именно в пореформенный период.
Попробуем в общих чертах описать читательскую аудиторию кануна реформ 1860-х гг. Объем ее был невелик. Точно определить его не представляется возможным, однако имеются данные для примерного подсчета. Прежде всего приведем сведения об уровне грамотности населения, так как неграмотные уже в силу самого этого факта не входили в число читателей. По расчетам А.Г. Рашина, обобщившего результаты ряда региональных обследований, среди сельских жителей грамотные во второй половине 1860-х гг. составляли примерно 5%, среди горожан в первой половине 1870-х гг. – более одной трети. Поскольку на долю сельского населения приходилось девять десятых общей его численности, то можно считать, что в конце 1860-х – начале 1870-х гг. было грамотно примерно 8% населения страны (то есть порядка 10 млн человек).
Однако на практике к книгам обращалась существенно меньшая часть населения. На селе, как свидетельствуют многочисленные мемуарные источники, традиция чтения книг почти отсутствовала, слаба она была и в купеческо-мещанской среде. В целом, по нашей оценке, читательская аудитория страны к началу 1860-х гг. не превышала 1 млн человек. Важно подчеркнуть, что она была неоднородна; это было связано с сословной замкнутостью населения, когда разные сословия существенно различались по образу жизни и характеру культуры. Подобные различия в значительной степени закреплялись сословным характером образования. Высшая (университеты) и средняя (гимназии) школы были тесно связаны между собой и оторваны от начальной, дававшей элементарное образование (в сельской среде в большом количестве действовали вне официального контроля так называемые "домашние школы грамотности", где обучали только читать и писать) . В результате по кругу своих знаний и интересов читательская аудитория распадалась на отделенные друг от друга почти непроницаемыми перегородками слои. Еще в середине 1820-х гг. Ф.В. Булгарин, за годы журналистско-издательской работы хорошо изучивший читательскую публику, выделял в ней следующие категории:
1. "Знатные и богатые люди", которые в основном читают иностранную книгу.
2. "Среднее состояние. Оно состоит у нас из: а) достаточных дворян, состоящих в службе, и помещиков, живущих в деревнях; b) из бедных дворян, воспитанных в казенных заведениях; с) из чиновников гражданских <…>; d) из богатых купцов, заводчиков и даже мещан. Это состояние самое многочисленное, по большей части образовавшееся и образующееся само собою, посредством чтения и взаимного сообщения идей, составляет так называемую русскую публику. Она читает много и большею частию по-русски <…>".
3. "Нижнее состояние. Оно заключает в себе мелких подьячих, грамотных крестьян и мещан, деревенских священников и вообще церковников и важный класс раскольников. <…> Этот класс читает весьма много. Обыкновенное их чтение составляют духовные книги, странствия к святым местам, весело-нравственные повествования и все вообще, относящееся к внутреннему управлению России".
4. "Ученые и литераторы", численность которых невелика.
В силу низких темпов социального и культурного развития николаевской России подобную структуру читательская аудитория сохранила и к периоду реформ. Цензор Ф.Ф. Веселаго в 1862 г. пришел практически к тем же выводам, что и Булгарин: "Наша читающая публика довольно определительно может быть разделена на три главные группы. Первую составляют люди современно, серьезно образованные, по развитию своему стоящие в уровень с общим европейским развитием и владеющие знанием иностранных языков. Во второй находятся люди, имеющие некоторые, более или менее совершенные научные сведения, но о многих современных идеях рассуждающие со слов других и по отрывочному собственному чтению. Третья группа требует от чтения одного приятного и полезного препровождения времени; сюда относится менее развитый слой так называемых благородных классов, с малыми изъятиями купечество и все грамотное простонародье". Хотя Веселаго пристрастен и несправедлив в оценке читательских потребностей купечества, крестьянства и рабочих, однако в целом расслоение читательской аудитории зафиксировано им довольно верно. Действительно, и в этот период, и позднее, вплоть до конца XIX в., читательская публика состояла из трех выделенных им читательских слоев, хотя постепенно дифференциация продолжала усиливаться, внутри каждого слоя довольно отчетливо выделялись специфические группы и категории читателей.
К началу 1860-х гг. в России, по подсчетам В.Р. Лейкиной-Свирской, было примерно 20 тыс. людей с высшим образованием. Следует учесть также студентов университетов (немногим более 5 тыс. в 1861 г.), а также женщин, нередко получавших хорошее домашнее образование, какую-то часть выпускников гимназий, пополнявших свои знания самостоятельным чтением, и т.п.
В целом первая выделенная Веселаго группа ("серьезно образованные") включала, по нашей оценке, не более 30-40 тыс. человек. Гораздо труднее определить численность других групп. По нашим подсчетам, примерно 100 тыс. человек имели в эти годы среднее образование (или, по крайней мере, учились ранее в среднем учебном заведении), кроме того, 26,8 тыс. человек учились в это время в гимназиях и прогимназиях (данные 1865 г.). Если учесть также лиц, получивших домашнее образование, много читавших самоучек и т.д., то численность второй выделенной Веселаго группы можно оценить в 200-250 тыс. человек.
Еще более неопределенный и условный характер имеют наши представления о величине третьей группы. Данные о числе окончивших начальную школу отсутствуют, а сведения об уровне грамотности мало что дают в этом плане, так как более или менее систематически читала лишь незначительная часть грамотных в купеческой, мещанской и особенно крестьянской среде. Лишь опираясь на косвенные данные, и прежде всего сведения о тиражах лубочных и т.п. изданий, распространявшихся исключительно среди подобных читателей, можно предположить, что число их достигало 400-500 тыс. (в том числе 100-200 тыс. на селе).
Реформы 1860-1870-х гг. (освобождение крестьян, введение гласного суда, всеобщей воинской повинности, земства) открыли путь капиталистическому развитию России и в результате порождали у все большего и большего числа людей потребность в чтении. Это было связано со следующими двумя основными обстоятельствами. Одно из них можно назвать утилитарным: переходя от патриархальных бытовых и экономических связей к товарному хозяйству и формальным правовым отношениям, значительная часть населения столкнулась с необходимостью знания законов и существующих предписаний, регулярного знакомства с государственными указами, торговой и хозяйственной информацией. Кроме того, в управлении страной, политике, экономике, культуре требовалось все больше и больше грамотных, образованных людей. Если в деревне, где хозяйство велось по старинке, все работы исполнялись в основном вручную, значительная часть населения могла обходиться без чтения, то в городе основные сферы жизни в этот период все более и более неразрывно связываются с ним. Тесные контакты с представителями привилегированных сословий в городе приводили нередко к заимствованию образцов поведения, в том числе и привычки к чтению.
Однако не менее важную роль в распространении чтения играли и факторы идеологического порядка: ломка социальных отношений вела к разрушению старой картины мира, и люди стремились найти новые мировоззренческие основы своего существования. Этот факт также стимулировал обращение к печатному слову. Хотя большинство населения на протяжении второй половины XIX в. не читало ни книги, ни периодику, но для читающего меньшинства печатные издания были высоко значимы. Книга рассматривалась как жизненный наставник, помогающий в духовном и нравственном самосовершенствовании.
Интересно, что ведущее место в чтении на протяжении всего периода, даже в моменты наиболее острой политической борьбы, принадлежало художественной литературе. По свидетельству М.Е. Салтыкова-Щедрина (1864), русская публика "не любит ни углубляться, ни анализировать, а желает, чтобы писатель действовал на нее посредством живых образов и убеждал сравнениями и уподоблениями. Стало быть, учительницею ее стоит на первом плане так называемая беллетристика". Подобное положение было обусловлено не только (и не столько) сильным давлением цензуры, но и целым рядом исторических особенностей формирования русской культуры. Однако от литературы большинство читателей ждало главным образом не "художественности", а публицистичности и дидактичности, критики существующих порядков и изображения образцов для подражания.
К концу характеризуемого нами периода численность образованной публики существенно выросла. По подсчетам В.Р. Лейкиной-Свирской, "к концу века было заново подготовлено высшими учебными заведениями гражданских ведомств около 85 тыс. людей, годных к выполнению функций интеллигентного труда". Кроме того, по данным переписи, в 1897 г. числилось более одного миллиона обучавшихся в средней школе (окончивших и неокончивших), не считая тех, которые учились в высшей (таковых насчитывалось 200 тыс.). Резко выросла численность учащихся – основной, как указывалось выше, читательской группы. В 1880 г. в университетах учились 8,2 тыс. студентов, в средней школе – 181,7 тыс. учащихся. К концу века численность студентов выросла до 15,2 тыс. (во всех типах высших учебных заведений), учащихся средней школы – до 220 тыс..