Постепенно формируется и самостоятельная рабочая читательская аудитория. Это было связано как с ростом численности рабочих (в крупной промышленности Европейской России с 706 тыс. в 1865 г. до 1432 тыс. в 1890 г.), так и с их профессионализацией, постепенным отрывом от деревни и усвоением городской культуры. В конце XIX – начале XX в. потомственные рабочие составляли небольшую часть от общего их числа, преобладали выходцы из деревни или отходники. Это приближало в значительной степени чтение рабочих к чтению крестьян. Однако наблюдения С. Ан-ского и ряда других исследователей показали, что в некоторых аспектах читательские вкусы рабочих существенно отличались от крестьянских: они обычно без особого интереса относились к религиозной литературе, прохладно воспринимали "сказки" и гораздо более заинтересованно, по сравнению с крестьянами, – романы и повести, особенно приключенческие.
Определенное место в чтении рабочих занимала и подпольная книга. В 1860-1870-е гг. факты ее чтения отмечались сравнительно редко, а к концу века, с развитием рабочего движения, значительная часть рабочих обращается к подобным изданиям.
К сожалению, чтение рабочих в те годы специально не изучалось, эмпирических данных очень мало. Однако имеются авторитетные свидетельства исследователей того времени. Н.А. Рубакин зафиксировал рост числа и уровня читателей-рабочих. Он писал, что "граница между "читателем из народа" и "читателем из "чистой публики"" стушевывается сама собою и нередко от нее не остается и следа. Тип вполне интеллигентного человека из фабричных рабочих, особенно в последние годы, определился довольно ярко <…>". По наблюдениям современников (в 1900-1901 гг.), у передовых заводских рабочих "часто попадались более или менее серьезные книги. Мне, например, довольно часто случалось встречать "Рабочий вопрос" Ланге, "Историю культуры" Липерта, "Восьмичасовой рабочий день" Вебба и Кокса и даже "Капитал" Маркса <…> далеко не все в состоянии понимать все прочитанное, но все-таки читают с большой охотой, а однажды мне попался сосед по квартире, который наизусть зубрил "Краткий курс экономических наук" Богданова. Наряду с этим процветало и чтение нелегальной литературы".
Статистическое обследование П.М. Шестакова, проведенное в конце XIX в. на московской ситценабивной фабрике (владельцы которой проводили "филантропическую" политику, открыв для рабочих школу, библиотеку, театр и т.д.), показало, что читатели составляли там 42% рабочих мужчин.
Среди немногочисленных крестьянских читателей вначале преобладали любители религиозной литературы. Об этом свидетельствуют многие наблюдатели того времени, например: "Грамотность между крестьянами <…> развита слишком мало, так что на сто человек едва ли придется один грамотный <…>. Грамотники исключительно читают одне только церковные книги <…>", "на чтение книг светской печати, особенно в некоторых местностях Ярославской губернии, смотрят враждебно; если крестьянин и говорит о ком-либо, что он человек книжный, то в большей части случаев подразумевает, конечно, чтеца книг церковно-славянских". Лишь постепенно менялось отношение крестьянских читателей к светской книге, и в 1870-1880-е гг. она довольно широко входит в круг чтения деревенских грамотеев. Вначале светская книга была представлена только лубочной литературой и лишь с середины 1880-х гг. с ней начинают конкурировать "издания для народа", к концу века в определенной степени вытесняющие лубок из круга чтения сельского читателя. Следует отметить также так называемую "народную интеллигенцию", в число которой входило несколько тысяч крестьян, преподававших в сельских школах в качестве "народных учителей", писатели-самоучки (С.Т. Семенов, И.Г. Журавов, В.И. Савихин, И.С. Ивин и др.) и ряд других, путем самообразования овладевших основами "интеллигентской культуры", крестьян. Однако они читали главным образом книги "образованной" публики и приближались по своим читательским установкам к интеллигенции.
С ростом величины читательской аудитории и ее расслоением растет разнообразие читательских запросов. В результате быстро расширяется книгоиздательский репертуар: всего на различных языках в России ежегодно выходило в 1855 г. – 1239, в 1860 г. – 2085, в 1887 г. – 7366, в 1895 г. – 11 548 названий.
О возникновении стабильного спроса на книгу свидетельствует и появление ряда коммерческих издателей, действующих в крупных масштабах. Их усиленная борьба за расширение рынка порождала постоянные поиски новых средств привлечения покупателей. В конце концов крупные издатели поделили сферы влияния, ориентируясь на различные слои покупательской публики и выпуская, соответственно, разную по типу литературу. Так, М.О. Вольф, рассчитывая на состоятельного покупателя, стремился издавать подарочную, "роскошную" книгу. Он первым в России начал печатать иллюстрированные издания большого формата, выпуская богато оформленные детские издания. В отличие от него, А.Ф. Маркс ориентировался на мелкую и среднюю буржуазию, провинциальную интеллигенцию. Увеличивая тиражи, он добивался снижения цены книг и тем самым роста численности их покупателей. Выпускаемые им в приложении к журналу "Нива" многочисленные собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков и крупных современных писателей давали возможность подписчику составить представительную домашнюю библиотеку. Еще более широкой аудитории (но все же в рамках "средних" читательских слоев) были адресованы многие издания А.С. Суворина, выпускавшего "Русский календарь" и популярную массовую малоформатную серию "Дешевая библиотека", включавшую произведения отечественных и зарубежных классиков. Низовую аудиторию города снабжали книгами такие издатели, как С.И. Леухин, А.И. Манухин, А.М. Земский, выпускавшие многочисленные "потешные" рассказы из мещанского и мелкочиновничьего быта, сонники и песенники, "руководства", "помогающие" жениться и разбогатеть, и т.п. издания. Наконец, ряд издателей специализировались на выпуске лубочных книг для крестьянского читателя – И.Д. Сытин, И.А. Морозов, Е.А. Губанов, П.Н. Шарапов. Элитарный читатель был немногочислен и обращался главным образом к журналу. Тем не менее отдельные издатели (например, К.Т. Солдатенков, М.М. Стасюлевич) выпускали книги преимущественно для этой аудитории.
С формированием значительных по численности квалифицированных кадров (в ряде профессий) возникает соответствующая издательская специализация: К.Л. Рикер выпускает книги по технике и медицине, А.Ф. Девриен – по естествознанию и сельскому хозяйству, В.А. Березовский – военную литературу, П.И. Юргенсон – музыкальную и т.д.
Даже сделанный нами по необходимости беглый обзор демонстрирует наличие в России во второй половине XIX в. большого числа читательских аудиторий, существенно отличающихся друг от друга по отношению к книге, уровню знаний и кругу интересов: от неискушенных в литературе поклонников лубочных книг о Бове Королевиче до группы элитарных читателей – утонченных ценителей литературы, ориентирующихся на К. Бальмонта и близких ему авторов (это многообразие читательских позиций, одни из которых представляют вчерашний, а другие – завтрашний день чтения в стране, нашло свое выражение в заглавии данной книги).
В последующих главах дается более детализированная характеристика ряда читательских групп, прежде всего – относящихся к менее известным сейчас "средним" и "низовым" слоям публики.
В заключение подчеркнем, что приведенные выше данные о существенном росте числа читающих в стране во второй половине XIX в. отнюдь не означают, что к концу характеризуемого периода чтение стало повсеместным явлением. Если в дворянской среде чтение стало нормой еще в первой половине XIX в., то у других сословий этот процесс не завершился и в начале XX в. Так, например, масштабы деятельности публичных библиотек, как показал К.Н. Дерунов, были невелики, они обслуживали очень узкую аудиторию, обычно не превышающую 500 человек. По подсчетам Н.А. Рубакина, даже среди представителей привилегированных классов в библиотеки в первой половине 1890-х гг. было записано не более одной пятой части. В городских "народных библиотеках" число читателей также составляло несколько сотен, в сельских – 200-300 человек.
Таким образом, перейдя из разряда исключений в разряд довольно часто встречающихся явлений, чтение тем не менее не стало насущной потребностью большинства населения. В середине 1890-х гг. Н.А. Рубакин констатировал, что "мало таких людей, которые чувствуют потребность в постоянном общении с книгой <…>. Постоянный читатель, предъявляющий к книге известные запросы, в Российской империи не что иное, как явление единичное, но не массовое".
Однако и культурные механизмы распространения чтения, и соответствующие организационные формы (школа, низовые газеты, иллюстрированные журналы, дешевая "книга для народа", "народные библиотеки") были уже пущены в ход. В дальнейшем (частично – в начале XX в., окончательным образом – в годы советской власти) на основе, созданной во второй половине XIX в., Россия из страны нечитающей превратилась в страну почти поголовного чтения, однако закономерности развития чтения в этот период должны стать предметом специальной углубленной разработки.
Глава II
ТОЛСТЫЙ ЖУРНАЛ И ЕГО ПУБЛИКА
Основное место в чтении образованной части русского общества во второй половине XIX в. принадлежало толстому журналу. Преобладание журнала над книгой стало определяться с середины 1830-х гг., после появления имевшей громадный успех "Библиотеки для чтения". К середине 1840-х гг. ключевое положение журнала в литературе стало очевидным, о чем свидетельствуют высказывания литераторов различных литературных лагерей – от Ф.В. Булгарина ("Теперь книгопродавцы утверждают повсеместно, что не из чего хлопотать, потому что ничто не идет с рук, кроме журналов, и потому, если состряпается где повесть или роман, они поступают в журналы, которые вместительностью своею равняются огромным ластовым судам <…>") до П.А. Плетнева ("В нашу эпоху журналы сделались исключительным чтением публики. Ими удовлетворяет она двум своим потребностям: знакомится с новостями в области наук и словесности, и в то же время наполняет досуги тем чтением, которое необходимо для самого полуобразованного человека").
С этого времени примерно до начала 1890-х гг. основная часть литературных и публицистических произведений (по крайней мере, отечественных авторов) печаталась вначале в журналах. Отдельными изданиями выходили преимущественно научные труды, технические пособия, а также книги для менее подготовленных читательских аудиторий – учебные, детские, лубочные и т.п. Произведения для образованных читателей печатались в журналах и лишь затем, да и то далеко не все, выходили отдельными изданиями (различие статуса этих публикаций хорошо иллюстрирует и тот факт, что за перепечатку в книге автор получал гонорар почти в десять раз меньше, чем в журнале). Произведение же, не появившееся вначале в журнале или, по крайней мере, не отрецензированное там, не становилось во второй половине XIX в. литературным фактом. Современники отмечали, что "русская беллетристика сосредоточена в журналах, в которых помещается все мало-мальски заслуживающее внимания. Отдельными изданиями выходят или вещи, уже печатавшиеся в журнале, или забракованные всеми повременными изданиями <…>", "почти ничего и не читается у нас кроме газет и журналов <…>, книги у нас не в ходу. Мы знакомимся с их содержанием, ценим их достоинство по журнальным отзывам".
Для сравнения отметим, что в западных литературах журнал никогда не имел такого преобладающего положения, как в России. Значение книги и газеты там было существенно выше, а толстый журнал не носил энциклопедического характера и не уделял такого внимания политике, сосредотачиваясь в основном на литературных вопросах.
"Журнализацию" русской литературы можно объяснить следующими причинами. С постепенным повышением уровня образования населения и заимствованием у столичного дворянства культурных образцов более низко стоящими социальными слоями чтение входило в образ жизни все более широких слоев, прежде всего – провинциальных помещиков и чиновников. Однако резкого роста численности образованных читателей тем не менее не наблюдалось, кроме того, они были разбросаны по помещичьим усадьбам и многочисленным губернским и уездным городам. Традиционные каналы распространения книги (книжная торговля и библиотеки) в условиях рассредоточенности читателей по громадным пространствам страны оказывались неэффективными. Гораздо лучше, как выяснилось, с доставкой печатных изданий в отдаленные места справлялась почта – достаточно четко работающее учреждение не частного, а государственного характера. Таким образом, одна задача, которую решал журнал, – осуществление связи литераторов и читателей.
Кроме того, журнал объединял своих читателей. Вначале это была просто общность "культурных", "образованных", "просвещенных" людей, а с начала 1860-х гг. журнал стал консолидировать ту или иную группу (радикалов, либералов, консерваторов и т.п.) в рамках этой общности. В условиях неразвитости политической жизни журнал способствовал формированию общественного мнения по тем или иным актуальным вопросам. Почти всегда он отстаивал или, как любили тогда выражаться, "проводил" тот или иной комплекс идей, мнений и представлений. Направление журнала прежде всего касалось его социально-политической программы и лишь во вторую очередь литературно-эстетических взглядов. Поэтому писатели, не примыкающие к определенному направлению, оказывались в трудном положении и были вынуждены печататься в случайных изданиях, иллюстрированных журналах, газетах и т.п. Н.С. Лесков считал, например, что для того, "чтобы быть порядочным писателем в России, надо быть вне зависимости от редакторского произвола". Я.П. Полонский объяснял появление своих произведений то в одном, то в другом журнале следующим образом: "Никак не мог я к чему-нибудь или к кому-нибудь примениться – писать в одном тоне, связать мысль мою. – Никому я вполне угодить не в силах, – никакая редакция не станет печатать всего того, что мне вздумается написать – каждая непременно хочет, так сказать, процедить меня".
Объединение единомышленников осуществлялось журналом на основе неформальных связей, он воспроизводил традиционную для русской культуры структуру кружка. В начале XIX в. основными формами существования культуры (и в том числе литературы) были кружки и салоны. С расширением круга лиц, втянутых в культурную жизнь страны, в 1820-1830-е гг. распространился альманах, запечатлевавший в печатном виде структуру и жанровые образцы кружкового альбома, а в дальнейшем получил распространение журнал, рассчитанный на более широкую аудиторию. Он как бы расширил рамки кружка знакомых, заменив связь устную – печатной и письменной. Читатели часто писали письма в редакцию, и некоторые из них появлялись на страницах журнала. Кроме того, на местах журнал нередко служил основой для создания кружка единомышленников. Таким образом, регулярное чтение определенного журнала означало обычно для читателя нахождение социальной или культурной группы, с которой он себя отождествлял.