...Мы играем человеческими жизнями ради цели, которую отнюдь нельзя назвать высокой, если подходить к ней с меркой подлинно человеческих ценностей... Мы рискуем жизнями астронавтов не во имя веры, не для того, чтобы, принеся себя в жертву, они могли дать жизнь другим, а ради подтверждения национального статуса, ради гордости, пустой славы и мишурно-дешевого доказательства нашей конкурентоспособности.
Мы должны очистить от всего наносного великое предприятие исследования Вселенной. Мы должны отделаться от разрушительного вторжения пропаганды и рекламы, мы должны отказаться от высадки людей на Луну к какому-то произвольно установленному сроку..."
"Мы должны, мы должны, мы должны"... Программа Липпмана куда сложнее программы "Аполлон". Потому что послать на Луну двух человек все-таки легче, чем изменить миропорядок целой страны. Это сразу чувствуешь, когда читаешь высказывания тех людей, которые стояли у руля программы "Аполлон". Их понимание январской трагедии было совсем иным.
Первая реакция: "Я не виноват".
"Сейчас все участники входят в высокие кабинеты с объяснениями только для того, чтобы выгородить себя и свалить вину на другого", - писала "Нью-Йорк таймс".
Вторая реакция: "А что, собственно, произошло?"
- Может быть, это лишь действие закона средних величин, - прокомментировал пожар сенатор от Миссисипи Джон Стеннис.
Третья реакция: "Мы все делали правильно".
Доктор Эдвард Уэлш - ответственный секретарь НАСА - прежде всего старался внушить журналистам, что, с его точки зрения, является самым главным:
- Несмотря на смерть трех астронавтов, США будут продолжать осуществлять свою космическую программу, и все еще есть 50 шансов из 100, что они опередят русских, поскольку это касается высадки человека на Луну... Программа "Аполлон" останется в таком положении, в каком она была. Нет совершенно никаких оснований менять политику.
И тут же сразу разговор о деньгах. Уэлш полагал, что издержки не увеличатся, Уэбб, напротив, считал, что задержка на год обойдется НАСА в лишний миллиард долларов. Получалось, что смерть трех астронавтов выражалась, таким образом, совершенно конкретной суммой...
Пожар в "Аполлоне" заставил пересмотреть многие инженерные решения. Полный список всех изменений состоял из полутора тысяч пунктов. Устранили сотни причин, способствовавших пожару. Не могли устранить лишь главную причину. Ведь опасность стремительного воспламенения таилась прежде всего в кислородной атмосфере "Аполлона". На ее замену не пошли, хотя многие специалисты и настаивали на этом.
Здесь находим мы удивительно точный пример несвободы технических решений, пример зависимости, казалось бы, столь независимого, построенного на объективных законах и формулах инженерного творчества от капризов политики. Постараюсь объяснить, в чем суть дела.
В советских космических кораблях для дыхания применялся практически воздух под нормальным атмосферным давлением. Американские астронавты находились в атмосфере с пониженным давлением, но чтобы скомпенсировать этот недостаток, эта разреженная атмосфера была насыщена кислородом. С точки зрения физиологов, тут большой разницы для организма нет. С точки зрения конструкторов - есть, и очень большая. Кислород можно было хранить в меньших объемах, следовательно, он занимал меньше места, и емкости его были легче. Кроме того, в космосе пониженное давление внутри корабля (при наружном вакууме) создавало меньший перепад давлений, чем в том случае, если бы внутри была одна атмосфера. Следовательно, снижались требования к прочности конструкции корпуса. Менее прочный - значит, более легкий. Таким образом, кислород был опасен в пожарном отношении, но он позволил выиграть в весе космического корабля. Замени кислород воздухом, и вероятность пожара станет намного меньше, но тогда придется переделывать корабль. И еще неизвестно, сумеет ли новый, утяжеленный корабль поднять "Сатурн-5". Того и гляди потребуются изменения и в носителе. А изменения в носителе могут потребовать модернизации стартового комплекса. Все это - деньги и время. Пока сделаешь "Аполлон" безопасным, русские, гляди, уйдут вперед, и тогда уже вся национальная программа может рухнуть, престиж будет подорван окончательно. Чистая инженерия оборачивалась чистой политикой. Техническая задача превращалась в идеологическую проблему.
Но, повторяю, не рискнув пойти на кардинальные переделки, частные проблемы постарались решить. "Аполлон" дорабатывался двадцать один месяц. Дата первого пилотируемого полета отодвинулась с 21 февраля 1967 года на 11 октября 1968 года.
В то время, когда переделывался космический корабль, в Хантсвилле и на фирмах-изготовителях полным ходом шли работы над ракетой-носителем "Сатурн-5". На полигоне в штате Миссисипи отрабатывалась вторая ступень - с ней почему-то было больше хлопот. "Трудности, возникающие при испытании этой ступени, очень велики, - писал журнал "Бизнес уик", - они создают задержки почти на всех стадиях ее создания". В мае 1966 года на испытаниях в Сант-Луисе эта ступень взорвалась и разлетелась на куски. После доработки ее отправили на барже во Флориду с отставанием от графика на четыре месяца - при американской промышленной дисциплине это срок чудовищный. Первый полет "Сатурна-5" планировался на январь 1967 года. Бесконечная череда мелких и не очень мелких поломок и отказов отодвигала этот срок все дальше и дальше. Уже на космодроме при контроле двигателей первой ступени внутри обнаружили... болт!
- Как он туда попал, я просто не знаю, - признался Рокко Петроне, руководитель старта.
Пуск был вновь перенесен с марта на май, с мая - на конец лета, потом на осень. И это в США, где не только документальные, но просто телефонные договоренности о сроках исполнения тех или иных заказов имеют силу под стать законодательной! Только одни лишь факты срывов этих сроков, переноса дат стартов уже показывают, что "Аполлон" был чем-то необычайным, из ряда вон выходящим.
Первый беспилотный старт "Сатурна-5" состоялся наконец 9 ноября 1967 года. (Случись это на два дня раньше, могу поручиться, что непременно нашелся бы какой-нибудь ушлый наш корреспондент, который бы написал, что даже простой трудовой люд на мысе Канаверал нашел способ отсалютовать полувековому юбилею Великого Октября!) Со страшным грохотом, выдавив лобовое стекло самоходной телеустановки, огромная ракета поднималась в зенит. Ученые и инженеры контролировали буквально каждый миг жизни этого гиганта. Одновременно велись замеры 2894 параметров "Сатурна-5". На орбите спутника Земли "Аполлон-4" - так назывался беспилотный корабль - совершил восемь витков, а затем разогнался и перешел на орбиту вытянутого эллипса, отлетев от Земли на 18 тысяч километров. Через 8 часов 37 минут он приводнился в 10 километрах от расчетной точки.
Параллельно шли испытания доработанного лунного модуля. С самого начала в них принимали участие астронавт Джеймс Ирвин, ставший впоследствии командиром кабины во время экспедиции пятнадцатого "Аполлона". Он проявил большое хладнокровие, ремонтируя аппарат в вакуумной камере.
Последние испытания лунного модуля тоже откладывались несколько раз. Происходили "таинственные отказы" бортовой ЭВМ. Потом "капризничали" наземные холодильные и энергетические агрегаты стартовой площадки. Когда же 22 января 1968 года лунный модуль стартовал на ракете "Сатурн-1" и начались его испытания на орбите, возникли новые осложнения, двигатели мягкой посадки на Луну проработали лишь 4 секунды вместо положенных 39. Повторные включения ничего не дали. Двигатели подъема с Луны испытание выдержали. В общем, от полета "Аполлона-5" - так он назывался - у испытателей осталось впечатление недоделанности, полной уверенности в том, что лунная кабина хорошо сработает у Луны, у них не было.
Подобное же чувство вызывал и второй испытательный полет ракеты "Сатурн-5", который шел под индексом "Аполлон-6" и должен был повторить программу "Аполлона-4". Первый ноябрьский пуск этой ракеты порождал весьма оптимистические прогнозы, и отсрочка пуска на четыре дня в феврале 1968 года сначала не вызывала больших тревог. Но неполадки в наземной технике и всевозможные "мелочи", которые, если разобраться, были чреваты неприятностями непоправимыми, постоянно оттягивали этот запуск. Он состоялся лишь 4 апреля, и буквально с первых секунд полета "Аполлон-6" засыпал командный пункт тревожными сигналами о всевозможных отказах. Из пяти двигателей первой ступени работали только три, двигатель третьей ступени вовсе не включился, а затем она "неожиданно распалась на части". Обе главные задачи испытаний не были выполнены: ракета работала плохо, и космический корабль не мог поэтому провести маневр входа в атмосферу со второй космической скоростью, что потребуется от него при возвращении с Луны. "Лунная программа страны наткнулась на новую трудность", - комментировала "Вашингтон пост".
- Откровенно говоря, мы не знаем, в чем дело, - разводил руками директор программы "Сатурн-5" Артур Рудольф.
Приводнившийся корабль "Аполлон" вертолетоносец "Окинава" привез в Перл-Харбор, откуда его отправили в Калифорнию на заводы "Норд-Америкэн" для детального изучения.
Я не случайно описываю все эти неудачи и "полууспехи". У меня вовсе нет желания позлорадствовать: "вот, дескать, не только у нас случаются отказы". Отказы обязательно должны были быть, поскольку поставленная задача не знала себе равных по сложности. Количество деталей ракетно-космического комплекса измерялось многими миллионами. Один только маленький лунный модуль, которого карикатуристы так любили изображать в виде телефонной будки, состоял из миллиона частей, в нем было 64 километра проводов, две радиостанции, два радара, шесть ракетных двигателей, компьютер и многое другое. Чрезвычайно сложной конструкцией была и самая мощная из существовавших тогда трехступенчатая ракета "Сатурн-5". Совершенно прав был Вернер фон Браун, когда говорил: "Не надо считать "Сатурн" просто выросшей "Фау-2". Это все равно что считать "Боинг-707" выросшим самолетом братьев Райт. Единственно, что общее у "Фау-2" и "Сатурна-5" - это то, что обе действуют по третьему закону Ньютона".
Да, отказы, поломки, всевозможные неприятные неожиданности были не только возможны, но обязательны. Их отсутствие нарушало бы инженерные закономерности. В полной мере сбылись слова К.Э.Циолковского, обращенные к космическим инженерам будущего еще в 1929 году: "Работающих ожидают большие разочарования, так как благоприятное решение вопроса гораздо труднее, чем думают самые проницательные умы..."
Нет, совсем не для укора помянул я трудные для американцев годы: 1966-1968. В так называемые "застойные" времена мы Америку только ругали: и то плохо, и это не так. Всякое упоминание какого-либо успеха почиталось идеологами со Старой площади проявлением политической близорукости. Потом гласность перестройки позволила говорить правду. Но мы шарахнулись в другую сторону: в США все хорошо! Так вот на примере "Аполлона" я как раз хочу все эти шараханья откорректировать. Очень много хорошего, но не все столь уж безупречно. Со всей доступной мне объективностью я хочу показать, что к моменту первого полета астронавтов на "Аполлоне" ни корабль, ни его носитель не были отработаны в должной мере. Два пуска "Сатурна-5", из которых один был неудачным, не могли никого убедить в надежности этой ракеты. Все были уверены, что состоится третий испытательный полет, но 23 апреля руководители программы после совещания в Хантсвилле "рекомендовали" провести третий полет "Сатурна-5" с участием людей. Эти "рекомендации" были обсуждены Уэббом с членами сенатской комиссии по аэронавтике и исследованию космоса и приняты к исполнению. (В скобочках замечу, что гибель Владимира Комарова и предыстория пусков космического корабля "Союз" убеждают меня в том, что и этот корабль не был отработан настолько, чтобы разрешить человеку стартовать в нем. Убежден, что С.П.Королев, будь он жив, пресек бы старт Комарова.)
Получается, что пожар в "Аполлоне" ничему не научил, хотя многие историки и комментаторы американской космонавтики считают, что катастрофа первого "Аполлона" на самом старте программы, возможно, предотвратила многие трагедии в ходе ее дальнейшего исполнения, что пожар стал как бы "рано прозвучавшим сигналом" к высшей бдительности.
Незадолго до гибели Вирджил Гриссом сказал:
- Если мы погибнем, мы хотим, чтобы люди смирились с этим. Мы занимаемся опасным делом и надеемся, что даже если с нами что-нибудь случится, это не отодвинет программу. Ради покорения космоса стоит рискнуть жизнью...
Хорошие слова. Ради покорения космоса стоит. Но именно ради покорения космоса.
Глава V
Четыре сваи моста на Луну
Летом 1968 года стали поговаривать, что 62-летний Джеймс Уэбб уйдет из НАСА. Пожар и все передряги с испытаниями утомили его. Президент Линдон Джонсон выдвигал вперед заместителя Уэбба Томаса Пейна.
Пейн родился в семье морского офицера и сам хотел стать моряком, но был забракован медиками. Его мечта сбылась только во время войны, когда он попал на подводную лодку. После капитуляции японцев он увлекся наукой, окончил Стэнфордский университет и сумел удачно соединить свое настоящее и прошлое, занимаясь разработкой ядерных реакторов для военно-морского флота. Фирма "Дженерал электрик" пригласила его как опытного металлурга. С этого момента он и превращается в руководителя-организатора, администратора высшего ранга. Джонсон переманил его в НАСА, уже планируя замену Уэбба. К октябрю 1968 года Пейн держал все нити управления в своих руках.
Именно в это время окончательно согласовываются и рассчитываются основные этапы штурма Луны. В августе, выступая на пресс-конференции в Вашингтоне, генерал-лейтенант Сэмюэль Филлипс - глава программы "Аполлон" - обнародовал эти планы. Первый полет: испытание "Аполлона" на орбите спутника Земли. Второй - испытание там же лунного модуля . Третий - облет Луны. Четвертый - генеральная репетиция. Пятый - посадка. И все - за полтора года, а может быть, даже и за меньший срок. (Этот план жизнь слегка откорректировала. К моменту второго полета лунная кабина не была еще готова, и облет Луны состоялся раньше ее испытаний.)
Начинались самые жаркие дни Канаверала, переименованного после убийства президента в мыс Кеннеди . Никогда раньше здесь не готовили к старту сразу три космических корабля. Работа достигла предельной напряженности и шла круглосуточно. Вспоминая это время, обозреватель Говард Бенедикт писал в 1974 году, что "Аполлон" был по-настоящему чрезвычайной программой, осуществляемой чуть ли не с поспешностью военного времени.
Центр им. Кеннеди и стартовые площадки мыса Канаверал действительно напоминали военный лагерь перед решающей битвой. Курт Дебус, директор Центра, обратился к своим сотрудникам с меморандумом, который звучал как речь Ганнибала или Александра Македонского перед воинами:
- Мы прекрасно знаем, что от нас ожидают. Мы знаем, как мы необходимы. Мы должны выполнить нашу задачу с полным чувством ответственности!
В первый полет на "Аполлоне" назначили дублеров погибшего экипажа: капитан I ранга ВМС Уолтер Ширра - он был командиром, майор ВВС Дон Эйзел и штатский летчик Уолтер Каннингем.
Ширра был ветераном: начал летать в 1965 году на "Меркурии", в 1965-м пересел на "Джемини". Он стал единственным американским астронавтом, который сумел полетать на всех трех типах космических кораблей. Когда перед стартом Ширру спросили, собирается ли он слетать в четвертый раз, 45-летний астронавт ответил:
- Я не думаю, что у меня хватит духу участвовать еще в одном полете...
Это был типичный военный - сильный, выносливый, решительный. Любил охоту и "соленые" анекдоты. Друзья подшучивали над ним за пристрастие к сувенирам: весь дом был завален каким-то хламом.
В отличие от Уолли (ласкательное от Уолтер), два других члена экипажа летели впервые. Эйзел был моложе своего командира на семь лет. Он поступил в отряд астронавтов вместе с Каннингемом в июне 1963 года во время третьего набора. В годы своей воинской службы Дону пришлось немало поездить. Дочь его родилась в Южной Дакоте, три сына - в Триполи, в Дейтоне, в Хьюстоне. Он был человеком легким на подъем, веселым, смешливым и знаменитым в компаниях тем, что очень ловко копировал популярных дикторов и телекомментаторов.
Третий член экипажа Каннингем, как и Ширра, был морским пилотом, но потом ушел из армии, окончил Калифорнийский университет, защитил докторскую диссертацию, занимался магнетизмом. Этого ему показалось мало.
- Я только тогда буду настоящим технарем, когда буду поближе к верхушке, - говорил Каннингем, показывая на вершину ракеты.
Став астронавтом, он серьезно повредил во время прыжка с трамплина шейный позвонок и мог остаться калекой. Но он не только выздоровел, а был допущен к полету. Врачи объясняли это его удивительным упорством и настойчивостью. Жил просто, скромно, ездил на дешевом автомобиле и, в отличие от подавляющего большинства американцев, любил сам его чинить.
Понимали ли они степень ожидавшего их риска? Мне кажется, понимали. Ширра, например, был рад, что носителем их корабля будет "Сатурн-1B", а не "Сатурн-5", поскольку от этой более опробованной ракеты, как он говорил, "можно ждать меньше неожиданностей".
Ракета не обманула надежд командира. Утром 11 октября 1968 года "Аполлон-7" вышел на орбиту. По свидетельству специалистов космодрома, это был самый благополучный старт из всех, которые состоялись до этого по программе "Аполлон". Через три часа после старта космический корабль провел свой первый маневр: отстыковался от второй ступени носителя, а потом провел с ней воображаемую стыковку, сблизившись со 150 километров до 20 метров. Дальше подходить было опасно: неуправляемая ступень кувыркалась.