Новое шумерское государство оставило нам огромное количество чиновничьих записей на глиняных табличках. К сожалению, многие из них были выкопаны незаконно, и их происхождение так и не задокументировали. Приблизительно 50 тысяч табличек расшифровали и перевели; около 15 тысяч еще предстоит изучить, и, по крайней мере, в 100 раз большее их число, вероятно находящееся под песками, "ожидает" своего обнаружения. Потребуются века, чтобы расшифровать и перевести их все.
Не имея никакой политической подоплеки и иной цели, кроме записи фактов экономических или общественных соглашений, административные таблички дают возможность восполнить многие пробелы в истории древнего общества. Однако нам все равно не удастся получить полной картины. Изучение табличек этого периода подобно открыванию смотрового люка, ведущего во внутренности какого-нибудь сложного механизма, общее назначение которого и план все еще остаются неясными. Или возьмем другую метафору: когда мы видим множество деревьев, конфигурация леса обычно ускользает от нас. И нам также следует проявлять осмотрительность, чтобы не получить искаженное впечатление. Считается, что "новые шумеры" были совершенно одержимы бюрократией. Это, разумеется, незаслуженное обвинение. Если бы в наши дни каждый список покупок, железнодорожный билет, кассовый чек, договор об аренде машины и любая выписка с кредитной карты каким-то чудесным образом сохранились, ученые в далеком будущем вполне могли бы прийти точно к таким же выводам о нас. Более того, внимание предыдущих поисковиков, которые всегда начеку в ожидании впечатляющих находок, сосредоточивалось на крупных государственных институтах – храмах и дворцах. Так, письменные документы, извлеченные из-под земли, всегда были склонны к необъективности в отношении всего, что являлось мелкомасштабным, домашним и частным. Ученые до такой степени привыкли писать о Третьей династии Ура как о тоталитарной всеохватывающей власти, осуществлявшей плотный контроль, что способ производства в Советском Союзе времен Леонида Брежнева выглядел как экономика свободного рынка, в которую не вмешивается государство.
Эта точка зрения теперь уже в прошлом; ее сменило признание того, что повседневная жизнь обычного горожанина почти не отражена в найденных документах. Например, в то время как есть множество записей о зерне, хлебе и иногда мясе и растительном масле, которые распределяло государство, чтобы накормить население, нет и намека на то, откуда люди получали одежду, мебель, кухонную утварь, а также овощи, которые варили в горшках, и фрукты, которыми украшали столы. Какая-то торговля, вероятно, шла, но, так как она велась вне рамок государственной системы, записей о ней не существовало.
При всем вышесказанном, однако, если отступить назад, прищуриться и посмотреть через полузакрытые глаза, как мы смотрим на ультраимпрессионистские картины, тем не менее можно получить какое-то представление о том, что за общество это было. И форма, которую приобретают его очертания, становится, по крайней мере для меня, неожиданностью, как часто это бывает в Древней Месопотамии. "Новые шумеры" процветали очень давно, в конце 3-го тысячелетия до н. э., более чем за тысячу лет до начала истории нашей собственной цивилизации, уходящей корнями в Древнюю Грецию 600 г. до н. э. Они жили еще до самых первых наших религиозных преданий, описанных в легендах об обитавших в палатках патриархах в еврейской Библии. И все же это шумерское государство, по-видимому, было настолько сложно устроено и высокоразвито, что – не считая очевидной и имеющей решающее значение нехватки технологий получения органического топлива – едва ли можно удивляться, обнаружив похожее политическое образование где-нибудь в мире XXI в.
Действительно, общественно-экономическое устройство немного напоминает некоторые коммунистические государства нашего недавнего прошлого – возможно, СССР или Китай времен Мао Цзэдуна или, по крайней мере, коммунизм в том виде, в каком его представляли (централизованное народное государство). Специалисты не замедлят подчеркнуть, что здесь нет реального сравнения. Идеологические основы этих систем слишком различны: коммунисты – воинствующие атеисты, а шумеры горячо преданы, по крайней мере, на людях, служению своим богам; коммунистическая система возникла благодаря революции и – по меньшей мере в теории – демократии; шумерская – вследствие эволюции и самодержавия (автократии). С другой стороны, существует много способов организовать контролируемое центром государство, так что сходства просто должны возникать. И современные коммунистические государства, и Древний Шумер опирались на тоталитарные идеологии, которые использовались для объяснения и оправдания их общественно-экономического устройства. В них существовала централизованная экономика, которая в теории брала от каждого по способностям и давала каждому по потребностям – хотя в социалистических республиках, как и, несомненно, при Третьей династии Ура, некоторые всегда были немножко более "равными", чем другие. В Шумере, как и в Советском Союзе, отдельный человек не имел голоса. "В городе Древней Месопотамии отдельные люди не принимались в расчет как граждане, – пишет Марк ван де Миероп. – Города объединяли различные группы населения, которые могли быть по своей природе родственными, этническими, связанными с местом жительства или профессиональными. Отдельный человек вне любой из этих групп не имел возможности участвовать в общественной и политической жизни города".
В обеих политических системах государство владело землей и производственными ресурсами, хотя все еще бушует горячий спор о сравнительной значимости общественного по отношению к частному сектору новой шумерской экономики. Самой убедительной является та точка зрения, что в империи каждый член общества обязывался служить государству по крайней мере часть года. Оставшееся время – если таковое было – разрешалось использовать в своих личных интересах. Понятие, известное как Bala, означающее что-то вроде "смена" или "обмен", разновидность политики "облагай налогом и перераспределяй", требовало, чтобы каждая провинция отдавала зерно и скот в центральную житницу – по некоторым оценкам, эта доля доходила почти до половины их продукции. А оттуда каждый мог брать запасы по мере необходимости. В 11 км к югу от Ниппура был построен городской центр Пузриш-Даган, также известный как Дрехем, предназначенный для сбора и распределения товаров Bala. Уцелевшие документы свидетельствуют, что более 20 домашних животных ежедневно доставлялись в этот город или отправлялись из него. Государственное пастбище неподалеку от Лагаша вмещало более 22 тысяч овец, почти тысячу коров и 1,5 тысячи быков.
Петру Штайнкеллеру, профессору ассириологии Гарвардского университета, это "напоминает систему обязательных поставок, которая действовала в разные времена и в различных формах в странах бывшего советского блока, особенно в сельском хозяйстве. Во многом, как в Вавилонии времен Третьей династии Ура, в коммунистической Польше независимый фермер должен был поставить государству часть своей продукции, за которую ему платили номинальную цену. Оставшуюся продукцию он мог теоретически свободно продать, хотя и не на по-настоящему свободном рынке, так как государство сохраняло за собой преимущественное право на покупку и регулировало цены".
Но шумеры пошли гораздо дальше, чем когда-либо осмеливались коммунисты, ведя счет обязательств и вознаграждений каждого горожанина, для чего чиновники Третьей династии Ура использовали замысловатую и жестокую систему сбалансированного счета. Представители самых низших социальных слоев – неквалифицированные работники и рабы – считались просто собственностью государства и, по-видимому, не имели никаких обязанностей, кроме каждодневного труда. Для их надсмотрщиков все было совсем по-другому. Здесь не идет речь о советском стиле: "Мы делаем вид, что работаем, а вы делаете вид, что нам платите". Коэффициент полезного действия бригадира рабочих был тщательно измерен и взвешен. В одной колонке перечислялся дебет: товары, материалы и труд (зерно, шерсть, кожа, металлы и число рабочих), предоставленные бригадиру государством. Все перечисленное затем конвертировалось, согласно установленной договоренности, в стандартные рабочие дни. Складывалась общая сумма. Во второй колонке значился кредит – выход готовой продукции этой бригады: например, количество смолотой муки, если это мельник; сотканных тканей, если это бригада ткачей, и т. д. Вычислялось число рабочих дней, равное количеству продукции с поправкой на время, потраченное на другие проекты (рабочие бригады часто реквизировались для срочных работ в другом месте – для сбора урожая, разгрузки кораблей или ремонта каналов) и на отгулы – на них имели право рабочие: один отгул за десять рабочих дней для мужчин и один выходной за пять или шесть рабочих дней для женщин. В конце каждого отчетного года подсчитывалась разница между кредитом и дебетом, и любой излишек или дефицит переносился первым пунктом на следующий период.
Конверсия рассчитывалась таким образом, чтобы сделать излишек действительно очень редким событием. Ожидаемый ежедневный выход продукции, по-видимому, выходил за рамки обычных возможностей рабочего, и многие или большинство бригадиров заканчивали тем, что их долг государству постоянно рос. Это, возможно, не имело бы значения, если бы эта система была просто бухгалтерским приемом, к которому не следовало относиться слишком серьезно. Но все оказывалось далеко не так. Государство могло потребовать выплаты долга в любое время. В одном типичном документе бригадир группы, состоящей из 37 женщин, которые в основном занимались помолом зерна на ручных мельницах, начал год с дефицитом 6760 рабочих дней и закончил его с задолженностью 7420 рабочих дней. Его долг, конвертированный в серебряные сиклы, составил бы двухгодичное жалованье. Когда он умер, долг должен был перейти его наследникам, которые могли не иметь другого способа его выплатить, кроме одного радикального средства – продать себя в рабство.
Промышленный парк
Чтобы испытать на себе отчасти советский привкус жизни в новом Шумере, присоединяйтесь ко мне в так называемом промышленном парке Гирсу – главном городском центре в провинции Лагаш в 2042 г. до н. э., взяв в качестве гида анализ одного конкретного собрания административных документов, проведенный Вольфгангом Хаймпелем из Калифорнийского университета, Беркли.
Мы находимся у дверей кухонной конторы, где распределяются продовольственные запасы, положенные многим, большинству или даже всем жителям империи Ура, когда они работают на государство. Количество продовольствия варьирует согласно служебному положению и положению в обществе. Как подобает хорошо организованной структуре этого учреждения, постоянно проживающий аудитор – писец-бухгалтер, грамотный и обладающий знаниями арифметики, ведет учет всего, что поступает на склад или покидает его. Ему вполне может помогать группа учеников. На это указывают факты: ведется учет их питания; некоторые документы неправильно составлены и нацарапаны далеко не безупречным почерком, что наводит на мысль о неопытности писавших.
Сегодня шестнадцатый день месяца урожая. Аудитор перечисляет по пунктам издержки путешественников в пути за день:
"5 л доброго пива, 5 л пива, 10 кг хлеба
Ур-Нинсуну – сыну царя;
5 л доброго пива, 5 л пива, 10 кг хлеба
Лала’а – брату Лугаль-магура;
5 л пива, 5 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Кубсину в пути за серпами".
И у принца Ур-Нинсуна, и у Лала’а есть большие свиты, которые нужно кормить; Кубсина сопровождают, возможно, несколько носильщиков. И вполне естественно, что высокородной шумерской номенклатуре дают "доброе пиво", а не "пиво", которое пьют простые люди. Других обеспечивают более стандартными рационами:
"2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Суази в пути за полотном;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Усгине в пути с тканями;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Кале в пути за тростниковыми коробами;
2 л пива, 2 кг хлеба, 2 сикла растительного масла
Адде-эламиту".
Эти путники или их представители приходят в кухонную контору, чтобы подать прошение и забрать свои продовольственные припасы. Мы предполагаем, что все они едут по государственным делам. Как они подтверждают, кто они такие, и как устанавливают свою личность, чтобы заявить о своем праве на получение поддержки? Несомненно, при них есть какие-нибудь официальные печати или, быть может, глиняные таблички – пропуск с проставленной печатью какого-нибудь вышестоящего чиновника.
Поток других просителей проходит мимо нас, пока мы ждем у двери кухонной конторы. Мы видим Лугаль-эзена – "смотрителя птичника", быть может голубятни; нескольких "аморейских женщин", возможно взятых в плен во время войны, и нескольких дрессировщиков собак со своими животными – тогда, как сейчас на Среднем Востоке, все стремятся избежать встречи с ними: собаки – нечистые животные, а их дрессировщики в обществе занимают самую низшую ступень. На изображениях того времени мы видим больших животных, вроде мастифа. Пища, которую они употребляли, наводит на мысль, что они были почти такими же крупными, как и мужчины, которые за ними ухаживали. Вероятнее всего, этих собак использовали в качестве сторожей и охраны. Их регулярные приходы и уходы подразумевают, что они также сопровождали караваны на дорогах.
Не все приходят к прилавку кухонной конторы, чтобы забрать свою порцию продовольствия. Аудитор делает запись о поставках хлеба и мяса и для ряда других учреждений в Гирсу. Продовольствие доставляется корабельщикам, строящим суда для торговли с Оманом, что подразумевает местный доступ к открытому морю, вероятно через реку Тигр; рабочим дровяного склада, который также вмещает запасы стройматериалов, вроде битума, тростника и соломы; охране и рабочим овчарни и коровника, в которых откармливают животных для жертвоприношений; охране и обитателям двух темниц разного размера (в темнице большего размера содержалось до пяти заключенных), а также тем, кто находится на тюремном корабле, используемом для транспортировки заключенных до места заключения и из него.
Рядом с тюрьмой расположен дом danna – государственный дом для отдыха, один из семи в этой провинции. Такие постоялые дворы, расположенные друг от друга на расстоянии приблизительно двухчасового перехода вдоль крупных магистралей Южной Месопотамии, то есть через каждые 15–16 км, предшественники почтовых станций Британской империи в Индии, – это места, где путешественники всех мастей могут отдохнуть, поесть, поспать и поменять своих мулов и ослов на свежих вьючных животных. Sikkum – государственная курьерская служба имеет на таких почтовых станциях свои конюшни.
Несколько помещений этого danna-дома занимает многочисленная свита высокопоставленного царского придворного zabar-dab ("обладатель бронзы"), что бы этот титул ни значил. Его сопровождают несколько солдат, возможно его телохранители, а также оружейник, верховой, личный писец, три виночерпия и повар. Здесь "по дороге в поля" на неделю останавливался начальник по имени Ур-Шульги, который работает управляющим далеким поместьем храма, владеющего окрестными землями. "Насколько можно судить, – пишет доктор Хаймпель с необычной и доброжелательной легкостью, – он провел значительное количество времени в поле, исполняя свои обязанности. Очевидно, он был сторонником активного стиля управления и не сидел в своем кабинете, потягивая пиво".
Малообеспеченные члены общества здесь тоже получают продовольствие. Кухня кормит четверых "детей держателей носовых веревок губернатора" (думаю, что веревки привязаны к вьючным животным губернатора, а не к нему самому), а также двоих "сыновей смотрителя мулов", живущих в доме для отдыха вместе со своими семьями. Также порции продовольствия раздают удивительно большому числу инвалидов. Ур-Даму и Уребаду, назначенные на работу "для неполноценных", сидят рядом со зданием под названием "склад", без сомнения в качестве сторожей, совсем как привратники, которых повсюду можно встретить в современной Индии. Инвалиды также фигурируют в документах нескольких хозяйств как землепашцы, извозчики и погонщики быков, тогда как другие работают в овчарне и на дровяном складе. Их рационы меньше, чем у трудоспособных работников, но государство Третьей династии Ура озабочено их выживанием. Возможно, дело в намерении обеспечить эксплуатацию даже самых маргинальных экономических ресурсов, но выглядит так, чтобы дать место и положение в обществе тем, кто по какой-то причине не способен полностью включиться в конкуренцию.
Кто придумал эти замысловатые системы? Вероятно, состоялось много длинных заседаний чиновников, управляющих государственной экономикой, которые разбирались в агрономии, выращивании домашнего скота и ирригации, – представителей старшего класса писцов. Это было непросто – разработать национальный план, который вел счет, вводил в действие, платил и кормил, возможно, до миллиона работников, рассеянных по всей Большой Месопотамии, использовавших технологии бронзового века и ослов в качестве транспорта. То, что этот план, по-видимому, хорошо работал столько десятилетий, – это дань размышлениям, планированию и организационным способностям ответственных кураторов. Вплоть до наших времен не было предпринято ни одной попытки схожим образом комплексно контролировать экономику. Если бы мы могли найти какие-нибудь заметки, директивы, записанные во время их заседаний по планированию!
Абсолютно точно, что выдача стандартных норм продовольствия, подробно изложенных в документах промышленного парка Гирсу, происходила во всех городах и на всех зависимых территориях Шумера и Аккада. Мало что может оскорбить чувство справедливости и законности больше, чем ситуация, когда то, что ты получаешь, зависит от того, куда ты обратился. В любом случае все империи любят вводить единообразие на своих территориях, и Ур времен Третьей династии не стал исключением. Очевидная причина – эффективное управление, хотя приказывать выполнять те или иные действия стандартными способами часто является в такой же степени выражением власти, в какой и практической политикой.