Очевидно, Джигитян имел влияние на Бичерахова и тот поручал ему самые щекотливые дела. В фонде отряда Бичерахова, весьма хорошо сохранившемся, обнаружить документов какой-то службы политического сыска не удалось. Не упоминается таковая служба и ее начальник ни в одной из многочисленных раздаточных ведомостей, смет расходов и в прочих финансовых документах, в которых имеется роспись расходов отряда по его структурным подразделениям.
Тем не менее секретная служба Джигитяна безусловно существовала и была весьма активна. Институализация ее пришлась на сентябрь 1918 г. – время, когда бичераховцы прочно закрепились в Дагестане. К середине сентября относится представленный на утверждение Бичерахова проект организации осведомительного бюро при штабе отряда, в задачу которого входило бы "обнаружение и обследование явлений и лиц, деятельность которых направлена к способствованию или благоприятствованию неприятелю в его военных или враждебных действиях против России и, в частности, против отряда полковника Л.Ф. Бичерахова". Автор проекта (его имя установить не удалось) возлагал на бюро как агентурно-разведывательные, так и судебно-следственные функции. Планировалось насадить "самую широкую сеть секретных осведомителей" сначала в Дагестане, а затем и в остальных ключевых пунктах Прикаспия и Закавказья: Энзели, Астрахани, Красноводске, Баку, Тифлисе. Должностные лица осведомительного бюро должны были также войти в штат основных железнодорожных магистралей и телеграфа. Штат осведомительного бюро только по Дагестану составлял 41 человека, а ежемесячная смета расходов – почти 95 тыс. рублей.
Видимо, столь широкая осведомительно-карательная сеть Бичерахову была не по плечу. Однако идея о тайной службе воплотилась в более компактном "военно-политическом отделении при штабе" Кавказской армии. Оно упоминается в документах как реально действующая служба. Его начальник – прапорщик Н. Джигитян. Военно-политическое отделение уже в сентябре располагало достаточно большой сетью агентов-агитаторов местных национальностей, подбиравшихся из солидных, уважаемых своими обществами людей, прежде всего среди интеллигенции – учителей, редакторов газет и проч. Функции агента понимались не только в смысле политического доносительства, но и как агитационно-пропагандистская работа среди населения в пользу сохранения Дагестана в составе Российского государства. Благодаря деятельности агентуры штаб Бичерахова располагал достаточно полными сведениями не только о настроениях дагестанских обществ, но и о положении в стане турецких войск, оккупировавших горные районы Дагестанской области.
Прямых приказов о казнях большевиков, отданных Л.Ф. Бичераховым, в документах не обнаружено.
Обнаружена лишь написанная его рукой записка, в которой он требует "изолировать всех бывших комиссаров". В составленной для себя памятной записке Бичерахов отмечал необходимость "в Кубе, Шемахе, Хачмасе, Дербенте, Петровске организовать чрезвычайные следственные комиссии по выяснению принесенных разорений и выяснения жертв национальной и большевистской вражды и карательных экспедиций". По его требованию был составлен список всех "состоявших у власти Петровского совдепа", каковых оказалось восемьдесят семь. Вполне возможно, что расстрелы организовал Джигитян, по-своему трактовавший распоряжения начальника отряда. Механизм репрессий в Дагестане описан в письме Бичерахову поручика Худесова. Этот офицер, по какой-то компрометирующей причине уволенный из отряда без выплаты довольствия, шантажирует начальника отряда тем, что расскажет в газетах "о всех безобразиях, которые творились в Петровске": "Расстрел Гейдаровых (местные купцы. – А. Б.), например, произошел с вашего разрешения, т. к. в записке, написанной Джигитяном Тарарыкину (начальник конницы. – А. Б.), было сказано, что начальник отряда приказал пустить их в расход. Могу доказать это через свидетелей. Также и остальные незаконные расстрелы". Роль Джигитяна в произведенной расправе ключевая: запиской он отдает приказ о расстреле, ссылаясь на устное указание начальника отряда. Однако было ли отдано Бичераховым такое приказание на самом деле, совсем не очевидно.
Ключом к пониманию поведения Джигитяна, вполне вероятно, является тот факт, что он оказался в числе офицеров полковника Г.А. Бертрена, плененных в Дербенте в начале августа. Что с ним происходило в плену – неизвестно. Разумеется, дагестанские большевики не отличались галантностью в отношении своих врагов. По свидетельству упомянутой выше М.А. Онановой, петровский ревтрибунал без промедления приговаривал к расстрелу лиц, заподозренных в сотрудничестве с Бичераховым. Распространителей слухов об успехах Бичерахова Чрезвычайный военный совет Дагестанской области разрешил расстреливать на месте. Не брезговал этот орган и захватом заложников (например, были арестованы "англо-бичераховские шпионы" – оказавшиеся в Дагестане британские подданные). Наверняка бичераховским офицерам пришлось немало претерпеть в красном плену, прежде чем им удалось освободиться. Чувство мести могло быть одним из мотивов поведения Джигитяна.
С другой стороны, Джигитян был склонен к интриге и явно выходил за рамки своих полномочий. В этом отношении, по словам одного из корреспондентов Бичерахова, "Джигитян увлекался". Используя свое влияние на вождя отряда, он сводил счеты с неугодными ему офицерами. Так, например, командир бичераховского бронепоезда номер 1 С.Г. Мусаилов, переболев тифом и выйдя в январе 1919 г. из госпиталя, обнаружил, что он отстранен от командования. Причин этого он не знал, предполагал лишь, что это следствие не совсем удачного использования поезда в боях под Петровском и Дербентом в ноябре 1918 г. В подробном докладе на имя Бичерахова Мусаилов объяснял этот факт недостаточным опытом полевых командиров, не готовых взаимодействовать с бронепоездом. Однако доклад, переданный через Джигитяна, до Бичерахова не дошел.
Еще один пример "увлеченной" работы привел в своей жалобе на имя Бичерахова петровский обыватель В.П. Василенко, доверенный рыбопромысловой фирмы Тагиева. Его сын Евгений, лейб-гвардии капитан, боевой офицер, служивший ранее с Бичераховым в Персии, 13 октября прибыл в Петровск как обменянный военнопленный и тотчас был схвачен без предъявления обвинения. Евгений только что вернулся из поездки по делам фирмы в Баку (оккупированный турками), и это, очевидно, стало поводом его ареста. В.П. Василенко полагал, что таким образом Джигитян сводил личные счеты с ним самим. При личной встрече с В.П. Василенко Джигитян оскорблял его; звучали слова "убирайтесь вон", "сволочь" и т. п.
Подозрения Василенко нельзя считать беспочвенными, если принять во внимание короткую записку, отправленную Бичераховым Джигитяну за месяц до этого, 12 сентября. Бичерахов требовал "принять меры к сохранению интересов промыслов Тагиева и компании…". И видимо, чтобы не допустить произвола при "сохранении интересов", Бичерахов приписал: "Один доверенный должен присутствовать". Можно предположить, что Джигитян имел "свой интерес" в делах фирмы Тагиева и давление на семью Василенко – лишь один эпизод его атаки на петровского предпринимателя.
Бичерахов и Деникин
Компаративистское исследование развития Белого движения на Юге России, возглавляемого сначала генералами М.В. Алексеевым и Л.Г. Корниловым, а затем А.И. Деникиным, с историей бичераховского отряда дает любопытные результаты.
Алексеевская военная организация возникает в Новочеркасске в ноябре 1917 г. В нее вступают генералы и офицеры, бежавшие от советской власти из центральной России. В это время Бичерахов уже имеет в своем распоряжении в Персии крепко спаянный и хорошо вооруженный отряд численностью до 1000 человек.
Период с февраля по апрель 1918 г. части созданной в январе 1918 г. Добровольческой армии провели в изнурительном Ледяном походе. Они не смогли привлечь на свою сторону ни донского, ни кубанского казачества, потеряли своего вождя генерала Корнилова. Генерал Алексеев безнадежно болен.
Лишь к лету 1918 г. добровольцы оправились от тяжелых потерь. В июне Добровольческая армия насчитывала в своем составе до 9 тыс. штыков и сабель, 24 орудия, 3 бронеавтомобиля. К сентябрю численность армии возросла приблизительно до 30–35 тыс. человек при 80 орудиях. По состоянию на начало декабря 1918 г. генерал А.И. Деникин оценивал численность действующих войск (без учета тылов) в 32–34 тыс. штыков и сабель при 100 орудиях. Причем на главном, Кавказском театре военных действий против советских 11-й и 12-й армий действовало не более 25 тыс. штыков и сабель при 75 орудиях.
Бичераховский отряд, как уже говорилось выше, в октябре – ноябре достиг численности 30 тыс. человек и тоже именовался армией. Как уже отмечалось, бичераховская армия располагала артиллерийскими батареями (всего 107 орудий), 221 пулеметом, бронеавтомобильными частями (8 броневиков), тремя бронированными и блиндированными поездами, военной флотилией (9 военных судов) и авиацией, а также автопарком численностью в 34 легковых и 39 грузовых автомобилей. На момент расформирования бичераховской Кавказской армии, к середине января 1919 г., численность Добровольческой армии, по данным ее штаба, составляла 43 556 штыков и сабель, 647 пулеметов, 186 орудий, 11 бронеавтомобилей, 73 легковых и 75 грузовых автомобилей, 102 самолета и 7 бронепоездов.
Цифры вполне сопоставимые. Есть и другие сходства. Боевые качества большинства бичераховских частей были невысоки. Но они были крайне низки и у деникинцев, как, впрочем, и у их противников – многочисленных региональных красных армий. Обе армии были обременены беженскими обозами. Обе армии были рассредоточены на огромной территории и единого ударного кулака не имели.
Принципиально различной была степень политической зрелости бичераховского и корниловско-деникинского движений. Бичерахов начал идентифицировать себя в политическом пространстве воюющей России лишь осенью 1918 г. Политическая модель бичераховцев до самого конца осталась на низком идейном и организационном уровне. Печать самого "провинциального", невероятно далекого от революционной страны персидского фронта в полной мере легла и на политическое развитие бичераховского движения, если таковым вообще можно назвать набор сентенций о "русской ориентации". Помноженные на харизму начальника отряда, простейшие идеологемы стали основой патриотически ориентированного вождизма.
Напротив, политическая платформа Белого движения на Юге России имела глубокие корни, если такой термин применим к тому стремительному времени. Вполне созревшая к августу 1917 г. генеральская фронда окончилась корниловским выступлением. Затем, в Быховской тюрьме, политические размышления были продолжены. С приходом быховских узников на Дон и воссоединением их здесь с многочисленной колонией беглых политиков центристского и правого толка, уже к началу 1918 г. вызрела вполне стройная политическая концепция, основанная на антибольшевизме, незыблемости прав собственности, непредрешенчестве, выполнении союзных обязательств России в мировой войне, восстановлении России в ее прежних границах с возможностью выделения национальных автономий. Правда, добровольцам и их политическим сторонникам пришлось натолкнуться на противодействие казачьей верхушки Дона и Кубани, не собиравшейся сражаться за всю Россию, а отстаивавшей только собственные интересы.
Очень различными были добровольческое и бичераховское движение по социальному составу. Бичераховская Кавказская армия до конца сохранила свое отрядное ядро; офицеры отряда продвигались по служебной лестнице и заняли ключевые посты в Кавказской армии. Приток офицеров со стороны шел, но не стал массовым явлением из-за географической изоляции региона от остальной страны. Уж тем более в бичераховских вооруженных силах не существовало офицерских частей. На укомплектование штатных должностей партизанского отряда офицеров хватало, но при развертывании отряда в армию осенью 1918 г. дефицит командного состава проявился очень остро. Ротами в Кавказской армии командовали в основном прапорщики и подпрапорщики . В период наиболее ответственных боев с турками в Дагестане в октябре – ноябре 1918 г. на роту приходилось не более одного офицера. Бывший начальник полевых войск Кавказской армии Б.В. Никитин именно на нехватку офицеров относил большие потери в людях.
Длительное время самым старшим по чину офицером в отряде был сам полковник Бичерахов; подразделениями же и отдельными службами отряда руководили есаулы, ротмистры и поручики. Генералы появились уже в период Кавказской армии, осенью 1918 г., и их число было невелико: четыре генерал-майора производства периода Гражданской войны – сам Л.Ф. Бичерахов, его начальник штаба А.Е. Мартынов, главнокомандующий муганскими войсками Ф.М. Ильяшевич и начальник снабжений Кавказской армии Н.А. Караулов (Мартынов, Караулов и Ильяшевич были произведены в генеральские чины самим Бичераховым 14 декабря 1918 г.); и четыре генерала царского производства и производства Временного правительства – генерал-майор Г.А. Докучаев, генерал-лейтенант А.И. Чаплыгин, генерал-майор И.Н. Колесников и генерал-майор Я.Г. Багратуни.
Не выпало бичераховскому генералитету и какой-то особой исторической роли: генерал Докучаев был формальным руководителем обороны Баку в августе 1918 г., в то время как реальная сила была сосредоточена в руках Воскресенского и Диктатуры Центрокаспия; генералы Чаплыгин и Багратуни формировали (первый в Баку, второй в Энзели) пехотные части при Кавказской армии. Наконец, генерал Колесников, командовавший терскими войсками, присоединенными поздней осенью 1918 г. к Кавказской армии, фактически ничьей власти не признавал (об этом – ниже).
Ошибкой было бы понимать отношения соподчинения между главнокомандующим и его генералитетом слишком буквально (если оставить за скобками генералов бичераховского производства). Все перечисленные генералы царского производства имели двойное и тройное подчинение, сообразно политическому хаосу того времени, были очень удалены от штаба главнокомандующего и часто действовали по своему усмотрению и в своих интересах. Сколько-нибудь тесных деловых связей, таких, какие легко прослеживаются между Бичераховым и Воскресенским или Бичераховым и Альхави, в данном случае нет. Не обнаружены и прямые личные распоряжения Бичерахова тому или иному генералу, как и отчеты последних ему (хотя это, конечно, не говорит о том, что таковых не существовало вовсе). Не случайно весь "старый" бичераховский генералитет (за исключением Я.Г. Багратуни) в начале 1919 г. быстро нашел себе место в Добровольческой армии и даже принял активное участие в ликвидации последствий бичераховщины, активно участвуя в процессе расформирования частей и аннулируя бичераховское чинопроизводство и награждения (в частности, этим на Мугани занимался генерал Чаплыгин).
Столь подробный обзор бичераховского генералитета призван "оттенить" социальный портрет Добровольческой армии, костяк которой изначально состоял из представителей высшего генералитета. Ядро будущей Добровольческой армии – Алексеевская военная организация объединяла главным образом офицеров и генералов. Только в 1-м Кубанском (Ледяном) походе участвовало 12 генералов, 54 полковника и подполковника. 24 участника похода имели академическое образование. В дальнейшем число высших и старших офицеров в Добровольческой армии только росло. Должностей на всех офицеров и генералов, даже самых талантливых и храбрых, не хватало. В составе Добровольческой армии имелись части, полностью состоявшие из офицеров.
Добровольческая армия, по мере возможности, повторяла организационно-штатную структуру русской армии, использовала ее уставы и наставления. Новому времени были сделаны лишь частные уступки (например, обращение офицеров к солдатам на "вы", а солдат к офицерам – по чинам).
В бичераховском отряде сословные преграды были стерты еще в персидский период, когда партизаны едва не заразились революционными идеями от масс беспорядочно уходивших домой русских войск и казаков. Тем не менее командованию отряда удалось удержать ситуацию в некоем пограничном состоянии: офицеры сняли погоны, но не отказались от чинов; казачьи и солдатские комитеты, едва организовавшиеся в Персии, в дальнейшем прекратили свое существование; демобилизационным настроениям удавалось противостоять высокими окладами и хорошим питанием казаков. Все это позволяло сохранять отряд как крепкую боевую единицу, которая, впрочем, в небоевых условиях достаточно быстро и глубоко морально разлагалась: казаки начинали пьянствовать, дебоширить и грабить местное население. Таков был "революционный" отпечаток на бичераховском отряде. В октябре, вместе с организацией Кавказской армии и "флота", Бичерахов вернул своим подчиненным и погоны. Это хорошо видно на опубликованных в этой книге фотографиях бичераховцев, относящихся к началу 1919 г.