ВЛАСОВ. Главный удар наносится на участке Петушки, Большие Триселы, где сгруппированы части группы Катукова, две стрелковые дивизии, главные силы кавкорпуса и 3 полка артиллерии. Всё.
ЖУКОВ, Тем более объясните мне, почему вы избрали такой метод действий, разбросав от Васильевского до Быково артиллерию и пехоту и поставив в ряд против огневых точек конницу? Я не могу разгадать вашего решения.
ВЛАСОВ. Докладываю: на правом фланге на фронте Васильевское до Аржаники действуют всего лишь три стрелковые бригады с одним артполком и дивизионом PC, которые действуют, согласно вашему приказанию, в направлении Зубцов, и главный удар здесь двумя бригадами со всеми указанными средствами усиления наносится от Кучино на Старое Устиново и далее на Зубцов. Все остальные части сосредоточены на указанном мною рубеже с целью прорваться на нём и действовать в направлении Карманово. Против Крутицы действует 55-я стрелковая бригада, которая имеет всего лишь около 100 бойцов. Для усиленной огневой мощи кавалерийского корпуса, а также для прорыва этого участка кавалерийскому корпусу приданы 35-я стрелковая бригада и 1-й гвардейский пушечный артполк. В резерве я имею всего лишь одну 17-ю стрелковую бригаду, которая почти не имеет ударной силы. Укомплектование людским составом задерживается, так как предназначенные эшелоны с пополнением до сего времени не прибыли, между тем как потери части несут большие. Всё.
ЖУКОВ. Не понял вас. Почему вы упорно атакуете противника, расположенного в крупных населенных пунктах? При этом пункты, имеющие хороший обстрел и взаимную огневую связь, и что вам обещает это направление, имеющее, как известно по карте, массу населенных пунктов, почему вы, например, не наступали на участке: Пустой Вторник, Аржаники, где, по нашим и по вашим [данным], противника пет, где он охраняется только разведкой?
ВЛАСОВ. Отвечаю: на участке Пустой Вторник, Аржаники противник вдоль дорог от Пустого Вторника до Аржаников, но разведданным, имеет также ряд блиндажей, кроме того, этот район минирован и охраняется противником, к этому рубежу очень трудно подойти, так как совершенно отсутствуют дороги, а снежный покров достигает свыше 60 сантиметров и совершенно не доступен для действий артиллерии. Всё.
ЖУКОВ. А участок Егорьевское, Митрофановское тоже минирован и тоже недоступен?
ВЛАСОВ. Данных о том, что этот участок минирован, пет. Мины встречаются лишь только по дорогам. Всё.
ЖУКОВ. А что бы сказал Суворов на вашем месте, если бы он увидел перед собой 60 сантиметров снега, остановился бы или нет?".
Как бы кто ни относился к маршалу Жукову сегодня, но в этом разговоре с Власовым не трудно заметить, что он на порядок грамотнее "генерала-стахановца".
В своей книге Резун (Суворов) "Тень победы" с огромным удовольствием в доказательство необычайных талантов (своего собрата по измене) Власова приводит слова маршала артиллерии Г.Е. Передельского: "Начало организации артиллерийского наступления в том виде, как предусматривалось директивой, было положено в наступлении 20-й армии на реке Ламе в январе 1942 года" (ВИЖ. 1976. № 11. С. 13).
Однако давайте всё же послушаем генерала Сандалова: "Утром 6 января 1942 г. я приехал к начальнику штаба Западного фронта генералу В.Д. Соколовскому по его вызову. Он предупредил меня, что Ставка предполагает начать общее наступление всех фронтов.
- На правом крыле Западного фронта должна перейти в наступление на Шаховскую, Сычёвку ваша 20-я армия, - показывал он мне на карте с нанесённым на ней решением на наступление войск фронта…
Затем генерал Соколовский вручил мне только что подписанную директиву фронта на наступление и проект директивного письма Ставки, которое, по его словам, дня через два будет подписано. В этом письме, на основе передовой теории советского военного искусства о глубокой операции и с учётом предшествующих операций, Ставка дала подробные указания по организации и проведению наступательных операций. В письме говорилось, что прорыв вражеской обороны следует производить мощными ударными группами на узких участках. На поддержку и обеспечение ударных групп массировать все силы и средства. Артиллерийскую подготовку перед наступлением заменить артиллерийским наступлением…
После просмотра представленною мной решения на наступление 20-й армии Соколовский подчеркнул:
- Ваше решение в основном соответствует и нашей директиве, и директивному письму Ставки. Однако участок ударной группы надо несколько сузить.
Утром 7 января я зачитал командованию армии исправленный план армейской операции и проект боевого приказа армии.
- Ну вот, теперь всё приведено в соответствие с письмом Ставки, - сказал Куликов.
- Вы правы, - ответил я. - Армия наступает в направлении на Шаховскую в узкой, 20-километровой полосе. Прорыв будет производить ударная группа в составе группы Ремизова и Катукова и 352-й стрелковой дивизии. Участок прорыва ударной группы всего лишь 8 км. Второй эшелон ударной группы - морская и 55-я стрелковые бригады.
- А удалось ли достичь артиллерийской плотности, указанной в письме Ставки? - поинтересовался Куликов.
- Плотности на один километр участка прорыва достигают 76 орудий и миномётов и 12,5 танка, - ответил я. - Таких плотностей удалось достичь впервые за войну. На поддержку прорыва выделен 601-й бомбардировочный авиаполк, а осуществлять противовоздушную оборону операции назначена 47-я истребительная авиадивизия. Да и большая часть авиации фронта будет брошена на помощь нашей армии.
- А корпус Плиева? - спросил Куликов.
- Усиленный гвардейский кавалерийский корпус планируется ввести на второй день операции, - ответил я. - Войска займут исходное положение для наступления в ночь с 8 на 9 января, а наступление начнётся утром 9 января после полуторачасовой артиллерийской подготовки, - огласил я концовку…"
А если уж говорить про "Спасителя Москвы", то, думаю, стоит ознакомиться и с аргументами писателя и фронтовика В. Богомолова: "В сообщениях Совинформбгоро в декабре 1941 года как "наиболее отличившиеся" в боях под Москвой армия К.К. Рокоссовского упоминалась четырежды, Д.Д. Лелюшенко - трижды, И.В. Болдина - дважды, Л. А. Говорова - один раз, армия же А.А. Власова, также как и армия Ф.И. Голикова и В.И. Кузнецова, не упоминалась ни разу. И награждены за бои под Москвой они были соответственно: Рокоссовский, Лелюшенко, Болдин и Говоров - орденами Ленина, а Власов, Голиков и Кузнецов - по второму разряду, т.е. орденами Красного Знамени".
Кстати сказать, о награждениях Власова орденами много придуманного. Для тех, кто на "бронепоезде", лишь напомню. Андрей Андреевич был награжден:
во-первых, медалью "XX лет РККА" № 012543 Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1938 года, как лицо кадрового командного и начальствующего состава, прослужившее в рядах РККА к 23 февраля 1938 года 20 лет;
во-вторых, орденом Ленина "За высокие показатели дивизии по боевой и политической подготовке в 1940 учебном году Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1941 года; и, в-третьих, орденом Красного Знамени Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1941 года "За бои с германским фашизмом".
При этом в Красной армии Власов служил с 5 мая 1920 года, и двадцать календарных лет у него засчитывались только в мае 1940 года. За высокие показатели по боевой и политической подготовке в 1940 учебном году его представляли к награждению орденом Красной Звезды, однако маршалу Тимошенко этого показалось мало, и именно он наградил Власова орденом Ленина. А на орден Красного Знамени, полученный Власовым но итогам битвы под Москвой, в ЦАМО вообще нет наградного листа. Видимо, поэтому мы не имеем возможности в точности узнать, за что же конкретно наградили Андрея Андреевича.
И еще: утверждение о том, что орден Ленина за № 770 принадлежал генералу Власову, не более чем байка. Потому что, например, орден Ленина за № 889 был вручен 22 марта 193S года парторгу одного из золотых приисков Л.З. Корытному. А орден Ленина № 3529 принадлежал М.А. Фортус, награждённой в декабре 1938 года за участие в боях в Испании.
Про присвоение Власову военного звания "генерал-лейтенант" также много надуманного, так как его он получил в соответствии с занимаемой должностью командующего войсками 20-й армии. Тем более что до этого он командовал 37-й армией. Никаких же сроков выслуги в звании "генерал-майор" тогда предусмотрено не было!
6
9 марта 1942 года Власов прилетел на Волховский фронт, куда был назначен заместителем командующего войсками этого фронта. "По свидетельству Героя Советского Союза генерала армии Николая Григорьевича Лященко, Власов после его назначения заместителем командующего фронтом считал, что как полководец он ещё не достиг самых больших высот, хотя якобы своих будущих амбиций не скрывал. Надеялся, что после того, как войска фронта овладеют Любанью, займёт более достойный для него пост...".
20 марта генерал-лейтенант Власов вылетел во 2-ю ударную армию для организации её наступления, которое планировалось на 3 апреля в 30 км южнее Любани в направлении д. Апраксин Бор. Однако все усилия пехоты и артиллерии взять деревню оказались тщетными. Для выяснения неудач в армию прибыла комиссия фронта.
"Трое суток члены комиссии беседовали с командирами всех рангов, с политработниками, с бойцами. От меня потребовали письменное объяснение: почему артиллерия недостаточно надёжно подавляла огневые средства противника…" - вспоминал начальник артиллерии 2-й ударной полковник Г.Е. Дегтярёв.
А 16 апреля в связи с отправкой тяжелобольного командарма 2-й ударной генерал-лейтенанта Н.К. Клыкова в тыл встал вопрос: кем его заменить? И тогда в телефонном разговоре с К.А. Мерецковым член Военного совета армии дивизионный комиссар И.В. Зуев предложил кандидатуру Андрея Андреевича.
Дело в том, что Власов, как заместитель Мерецкова (командующий войсками фронта), был тактическим советником (консультантом) 2-й ударной, и поэтому 20 апреля 1942 года начальник Генштаба маршал Шапошников с ведома Сталина вполне разумно санкционирует назначение Власова командующим 2-й ударной армией по совместительству, ведь он же уже был "Спасителем Москвы". И почему бы ему теперь не стать спасителем Ленинграда?
Сегодня некоторые исследователи сомневаются в болезни генерал-лейтенанта Клыкова. Они считают, что его банально отстранили от должности. Однако это не так. В 1942 году Николаю Кузьмичу было уже 54 года. Опытный военачальник, он ещё в Первую мировую войну дослужился до командира полка, а в Гражданскую - до командира бригады. В межвоенный период Клыков командовал полком и дивизией, был комендантом Москвы и начальником отдела штаба МВО. С 1935 г. по 1936 г. по болезни находился в распоряжении управления по начсоставу РККА, а с 1936 г. по 1938 г. работал военным руководителем в Московском государственном университете. В декабре 1945 г. Н.К. Клыков был уволен в отставку по болезни.
Сам он спустя десятилетия вспоминал: "В апреле 1942 года я тяжело заболел. Пришлось отправиться в госпиталь. На мое место был назначен новый командующий. Перед отъездом я доложил обстановку командующему фронтом Мерецкову, обосновал необходимость создания опорных баз внутри расположения армии. Просил его хотя бы на время весенней распутицы отказаться от попыток захвата Любани…
Конец июня 1942 года. Закончить лечение не удалось. С фронта прибыла машина, и я выехал в Малую Вишеру. 2-я ударная армия после выхода из окружения восстанавливалась…"
Исхода из этого, можно предположить, что Власов рассчитывал остаться во 2-й ударной армии ненадолго. Но судьба распорядилась иначе. Его везение на этот раз закончилось!
О встрече комсостава с новым командующим рассказал бывший комиссар 59-й стрелковой бригады И.Х. Венец: "20 апреля нас собрали на командном пункте. Новый командующий. - высокий, рыжеватый, вышколенный - произнес речь. Помню её дословно. "Дорогие товарищи, - сказал Власов. - Условия у нас тяжёлые: болота засасывают, питание плохое. Что-либо предпринять без директивы Ставки мы не можем. Призываю вас лишь заботиться о солдатах, как заботится товарищ Сталин. Когда после ранения под Москвой я лежал в кремлёвской больнице, Иосиф Виссарионович нашёл возможность меня навестить". Хотя в дальнейшем особой заботы командующего о людях мы не наблюдали, никаких подозрений он у нас не вызывал".
Вот что вспоминал о Власове его адъютант майор Кузин: "Находясь при 2-й ударной армии, Власов давал понять, что он имеет большой вес, ибо он неоднократно говорил, что он имеет особое поручение Москвы и что он имеет прямую связь с Москвой.
Во 2-й ударной армии Власов хорошо дружил с членом Военного совета Зуевым и начальником штаба Виноградовым.
С Зуевым они вместе до войны работали в 4-м мехкорпусе. В беседах с Зуевым и Виноградовым Власов неоднократно говорил, что великие стратеги - это по поводу Мерецкова - завели армию на гибель.
Власов по адресу тов. Мерецкова говорил: "Звание большое, а способности…" - и дальше не договаривал, но он давал понимать.
Судя по разговору Власова, он не хотел никого понимать и хотел быть хозяином.
Власов во 2-й ударной армии не любил начальника особого отдела Шашкова, это Власов не раз высказывал Зуеву, а один раз Власов скомандовал Шашкову выйти из землянки.
С первых дней моей работы Власов меня предупредил, что с ним живет жена, она же и доктор, начальник медпункта при штабе, это П. Агнесса Павловна. Впоследствии я узнал, что она с ним выходила из киевского окружения и он ее привёз в 20-ю армию. П. чувствовала себя хозяйкой, она в медпункте почти и не находилась, работал фельдшер, а П. занималась военторгом и АХО, чтобы были духи и прочее. Кроме этого, она набиралась нахальства отдавать приказания коменданту штаба, а также имела способность накляузничать на работников штаба, а Власов считал это нормальным явлением. В феврале месяце 1942 года она уехала в город Саратов.
После отъезда П. в этот же день в качестве личного повара из военторга перевели Марию Игнатьевну… Опа считалась поваром-инструктором при военторге, а фактически не работала. Она почувствовала хорошее отношение Власова к пей, частенько устраивала истерику, а Власов за ней ухаживал, как за ребенком.
Настоящая жена Власова-Липа Михайловна Власова…".
Бывший рядовой 285-го отдельного батальона связи 2-й ударной армии С.А. Сучелов увидел нового командарма таким: "Блиндаж командующего под семью накатами находился недалеко, но заходить туда могли только такие личности, как комдивы, комкоры, комбриги. Нам, маленьким исполнителям, редко удавалось кого-либо увидеть. Однако нового командарма я вскоре увидал.
Власов вышел однажды из своего блиндажа в сопровождении адъютантов и стал останавливать рядовых солдат, приказывая, чтобы мы проходили мимо него строевым шагом и отдавали честь.
Всех подробностей о Власове как командующем я знать не могу, но осталось впечатление, что именно со вступлением его в должность в армии стала ощущаться какая-то апатия и с завоеванной территории войска начали отступать. Начались трудности со снабжением…".
В конце марта 1942 года двадцатилетняя З.И. Гусева лично познакомилась с Власовым. Об этой короткой встрече она оставила следующее воспоминание:
"Он сел на край стола, я - около стола. Власов поинтересовался, откуда я родом.
- Из-под Пскова…
- Где родители?
- Отец в партизанах, мама с двумя братьями и сестрой в оккупации.
Генерал меня успокоил, сказав, что скоро Ленинградская область будет освобождена и я встречусь с семьей.
- Где учились? - спросил.
Я ответила, что закончила Середкинскую среднюю школу… Власов надел на голову генеральскую папаху и спросил:
- Вы видели фильм "Разгром немцев под Москвой"?
- Пока нет, товарищ генерал.
- Так вот, когда будете смотреть, обратите внимание на генерала в папахе - это я.
- Обязательно, - отвечаю я и спрашиваю: - Товарищ генерал, вы, наверное, и с Иосифом Виссарионовичем встречались?
- Неоднократно. И разговаривал с ним вот так, как мы с вами сейчас говорим.
Потом Власов рассказал о Китае, где был военным атташе, какие китайцы работящие и как бедно живут; о Японии, быте и нравах японцев. Затем взглянул на часы и сказал: "Я вижу, вы грамотная девушка, вам надо учиться дальше. Завтра будет самолёт на Москву. Подготовьтесь и летите. Здесь скоро будут страшные бои, и вы погибнете".
Я, недолго думая, ответила: "Нет, товарищ генерал, пока Родина в опасности, я с фронта никуда не уйду!"
Он задумчиво посмотрел мне в глаза и сказал: "Другого ответа я от вас и не ждал…" Проводил меня до двери, и больше я его не видела".