Замечено, что они как бы тяготеют к морю, к береговой линии, и чем ближе к океану, тем больше их размер и древность, словно их создатели, переселяясь вглубь континентов, постепенно мельчали и теряли в силе. А легенды ведут исследователей мегалитов еще дальше - на дно океана. По преданиям кельтов, Британия - "земля Придан" - раньше была намного больше и простиралась далеко в море, но воды поглотили сушу, а вместе с ней и большинство ее жителей. Тогда, если верить преданию и следовать логике размещения мегалитов, на дне морском они могут быть еще больше, чем знаменитый Стоунхендж. И все материальные следы жизни великанов надо искать там же.
Потопы, до-потопные народы-великаны - это главный, основной пласт в мифах большинства древних народов, повествующих о сотворении мира и истории человека. В мифах предки-великаны погибают во время ужасных землетрясений и наводнений, и целые страны становятся дном морским. Немногие спасшиеся дают начало новому роду человеческому и правят как божественные цари.
Но может ли быть такое в природе? И что говорит об этом наука?
А наука вещь интересная. Наука - это сотни тысяч людей, живущих в постоянном поиске. Поэтому науку правильнее было бы определить словом "процесс", чем "знание". Учеными накоплен колоссальный запас фактов и открытий. В то же время, мнение науки - это точка зрения большинства ученых на некий предмет или проблему. Первое - накопление фактов и открытий - можно сравнить с несущимся на всех парах курьерским поездом. А второе - мнение большинства - с огромным, неповоротливым возом, который не только с трудом перемещается по рельсам, но и медленно-медленно разворачивается в сторону новых наблюдений и открытий. Объясняется эта неповоротливость, скорее всего, узкой специализацией большинства ученых, при которой вникнуть, охватить проблему с точек зрения разных областей знания - трудная задача. Чем глобальнее новая истина, тем больший срок требуется для ее принятия. На признание теории относительности Эйнштейна ушло полвека. Теория о вымирании динозавров вследствие столкновения с Землей большого космического тела еще лет десять назад обсуждалась как спорная гипотеза, хотя основывалась на очевидном факте - наличии "иридиевой аномалии", тонкой прослойки космического вещества в земных пластах. Сейчас эта теория уже озвучивается в учебниках и популярных научных изданиях как само собой разумеющаяся истина. Для ее принятия потребовался тоже какой-то срок. И всегда, в любое время мы живем в момент, когда протекает процесс рождения и роста одних теорий, и - старения, смерти других. То, что уже отмирает как заблуждение или переходит как часть в более общую теорию, для нас олицетворяет собой прошлое в мировоззрении науки и всего человечества. То, что еще не успело проложить себе дорогу и пробиться через нагромождение старых концепций, принимает название "новаторских", "безумных", "фантастических" гипотез. В молодости человек склонен к смелому, решительному новаторству, в зрелом возрасте и, особенно, в старости - к консерватизму. Мнение же науки в целом определяют люди почтенного возраста, которые успели обзавестись солидными научными званиями и приобрели авторитет в глазах большинства, но к такому возрасту консерватизм становится частью их мировоззрения и определяет предвзятое отношение ко всему новому. В силу этих психологических причин наука в целом проявляет большую неповоротливость, не успевая усваивать мощный поток новых наблюдений.
В рассуждениях о потопах факты и открытия сейчас берут приступом старую теорию глобальной плитотектоники, которая начала прокладывать себе дорогу к признанию еще в начале XX века. Она за столетие набрала вес и огромную инерцию и теперь своей глобальностью закрывает для многих ученых возможность любых других крупных перемещений и сдвигов в земной коре, кроме тех, которые она допускает.
Теория эта родилась от простого наблюдения, что континенты планеты Земля, если их профили сложить друг с другом, хорошо сходятся, образуя одно целое. Появилось предположение, что много-много миллионов лет назад был один материк, который впоследствии раскололся на несколько частей и постепенно разошелся в разные стороны, образовав современные континенты. Образно это можно представить как куски пенопласта, отколовшиеся от одного большого куска и расплывающиеся по воде в разные стороны.
С чисто умозрительной точки зрения и с учетом современного медленного "дрейфа" материков, теория красивая. Но что если нам эту умозрительность сделать более точной, пунктуальной и более пригодной для эксперимента, пусть даже в уме? Это займет немного времени, но откроет некоторые неожиданности.
Обычно мы, говоря или размышляя о суше и воде, и соотнося с размерами планеты, представляем себе озера и моря как большие впадины, ямы и трещины в земной тверди, а горы - как большие, возвышающиеся над поверхностью массивы. Но представим себе, что мы хотим построить масштабную рельефную модель планеты - глобус, в котором точно соблюдем все пропорции. Горы сделаем из папье-маше, а моря из какого-нибудь прозрачного материала. И для начала нам надо выяснить точные пропорции и соответствие гор бумажных настоящим, а толщины прозрачного вещества - толще океанов.
Какой выберем размер глобуса? Метр, два метра, и даже пять метров будет очень неудобным размером. Почему - скоро станет ясно. Размер выберем тот, который проще соотносится с размером планеты для облегчения подсчетов.
Итак. Средний радиус Земли - 6371 км. Диаметр соответственно - 12742 км.
Для удобства расчетов примем размер нашего глобуса в той же цифре, только не в километрах, а в миллиметрах - 12742 миллиметра. В метрах это - 12 метров плюс 74 сантиметра и 2 миллиметра. И точное соотношение нашего глобуса и Земли будет один к миллиону. Один миллиметр на глобусе равен одному километру на планете. При таком масштабе даже не надо будет ничего пересчитывать. Одиннадцать километров Марианской впадины, самой глубокой пропасти в мировом океане, - это ямочка в одиннадцать миллиметров на нашем глобусе, а девятимиллиметровая возвышенность на нем - это 8 километров 848 метров самой большой гималайской вершины.
И вот перед нами глобус высотой с четырехэтажный дом. И, представляя в точных, точнейших пропорциях, мы видим такую картину:
Идеальный шар высотой с четырехэтажный дом. Сплющивание у полюсов в этой огромной сфере, о котором так много говорят, составит всего 10 миллиметров, и мы его даже не заметим. Поверхность у глобуса чуть-чуть неровная, с шероховатостями толщиной от 2 до 9 миллиметров - это наши горные системы и высочайшие вершины. Большую часть глобуса покрывает вода (или ее имитация) в среднем толщиной 4–6 миллиметров, то есть - с оконное стекло. Под этим слоем несколько царапин, самая глубокая из которых - 11 миллиметров - Марианская впадина. < Мальцев С. А., 2003 >
И вся эта "мелочь" - на шаре с четырехэтажный дом. Такие вот пропорции.
Пойдем дальше. Вынем кусочек из нашего глобуса, как из арбуза, чтобы можно было заглянуть внутрь. И тогда увидим: твердая оболочка планеты - литосфера - имеет толщину 15–30 сантиметров, она разделена на куски (литосферные плиты), которые плавают на полужидкой астеносфере - прослойке, отделяющей твердую оболочку от остального самого плотного содержимого планеты - мантии и ядра. Многометровые куски толщиной 15–30 сантиметров плавают по поверхности шара с четырехэтажный дом, двигаются, смещаются, ползут друг под друга и выползают друг из-под друга. А на них тоненький-тоненький слой воды в 5 миллиметров.
Представим теперь, что мы, в роли космических сил, прикладываем руку к этим кускам на глобусе и начинаем их потихоньку смещать. Что будет твориться от этого с нашим пятимиллиметровым океаном? Нечто несусветное. Как так медленно подвинуть плиты, пусть и в течение миллионов лет, чтобы суша не меняла своих очертаний, а океан не плескался и не выходил из берегов? Это задача из невероятных.
Можно взять любую энциклопедию по геологии, внимательно изучить все эти плиты и их движение и убедиться, что профили материков совпадают при совмещении не от происхождения их от одного общего куска, а по каким-то другим причинам. Но для нас сейчас это неважно. Интересно другое - представить, могут ли при движении плит меняться очертания суши и океанов?
Для таких перемен кускам литосферы на нашем глобусе надо будет чуточку, всего на пару миллиметров или даже на миллиметр приподняться или опуститься. Даже не самим кускам, а их краям, то есть одни их края чуть приподнимутся, а другие опустятся. Всего на миллиметр. А чтобы обнажилось дно океанов и суша стала морем, подъем этот и опускание для полного эффекта должны произойти всего на какой-нибудь сантиметрик. Например, африканская плита, которая на поверхности глобуса занимает площадь 9,5 на 11 метров, должна будет один край приподнять на сантиметр, а другой опустить. И это при том что, по доказанным научным данным, плиты способны наползать друг на друга, сталкиваться, смещаться вверх и вниз, образовывая горные системы и океанские впадины.
Еще надо учитывать цунами - волны высотой в десятки и сотни метров, смывающие все на своем пути при землетрясениях в морских районах. Для появления такой волны двум литосферным плитам надо сдвинуться относительно друг друга всего на метр. Такое бывает при их медленном движении, когда за сотни лет в месте состыковки плит накапливается гигантское напряжение и, достигнув критической точки, земная твердь обрушивается или вздымается в одно мгновение. В масштабах нашего глобуса один метр этого сдвига будет равен тысячной(!) доле миллиметра. Та же африканская плита размером 9,5 на 11 метров и толщиной 15–30 сантиметров опустит или поднимет один свой край на тысячную долю миллиметра, и от этого по планете пойдет разрушительная волна цунами - "всемирный потоп".
Исходя из такой модели, легче допустить "спокойно" опустившиеся под воду горные хребты, чем расходящиеся континенты - макушки литосферных плит, неприкрытые водой. Если четко представить себе такую точную модель, то становится ясно, что мы живем в удивительно спокойное, невероятно спокойное в геологическом отношении время с его регистрируемыми 10 000 в год подземными толчками. Планета просто дышит, или у нее небольшой озноб. Но вот если она тяжело заболеет и ее дрожь станет сильнее, то нам - микроорганизмам, населяющим складки ее кожи, - не сдобровать.
От этих рассуждений и расчетов перенесемся в прошлое, на четыре тысячи лет назад.
Во времена, когда еще не было Эллады, знакомой нам по статуям Фидия и сочинениям Геродота, когда еще не родился Гомер, но уже происходили события, описанные в его поэмах, - в эпоху расцвета минойской цивилизации на острове Крит в Средиземном море.
Богатая, красивая страна лежит под лазурным небом.
…В тот день, также как всегда, волны выносили дары Посейдона на прогретые солнцем камни. Ракушки и водоросли, обдуваемые ветром, отдавали ему ароматы моря, и он подхватывал их и нес к полям, виноградникам, городским улицам и рынкам, где щедро делился с жителями своими прохладными дуновениями. < Мальцев С. А., 2003 >
Казалось, ничто не могло прервать эту идиллию рая на острове, далеком от берегов воинственных варваров греков, только начинавших свой путь к цивилизации. С могущественным Египтом связывали минойцев дружеские торговые отношения, и не было нужды даже в строительстве неприступных оборонительных крепостей, поскольку не от кого было обороняться. Жизнь островитян протекала среди природы, благоухающей и цветущей всеми красками вечной весны. Выращивали богатый урожай, всем миром строили просторные, пронизанные светом дворцы правителей и храмы богинь, отдыхали в созерцании спортивных состязаний и нежились среди уюта ванных комнат.
Но так устроена жизнь, что семена бед и страданий человека начинают прорастать в нем самом в почве, обильно удобренной благополучием и наслаждениями. За солнечным фасадом жизни, разукрашенным цветными фресками с птицами, цветами и дельфинами, таится и давно набирает силу темная реальность новых культов, впечатляющих искушенное, пресыщенное в удовольствиях воображение критян.
Изысканные дома некоторых богатых минойцев прячут в себе странные предметы. В особых комнатах хранятся вазы для ритуальных обрядов. Одни пусты, готовые в урочное время снова наполниться кровью, в других вперемежку с морскими раковинами лежат уже использованные детские кости - костяшки пальцев, позвонки. В подвалах на полу можно увидеть такие же зловещие атрибуты культа. Кости детей-подростков хранят на себе отметины надрезов от острого ножа и следы удаления с них мяса, надрезы на шейных позвонках говорят о том, что жертв умерщвляли так же как баранов, перерезая горло.
В богатейшем и красивейшем городе Крита Кноссе за высокими стенами укрылись храмы, в которых человеческие жертвоприношения заменили собой старые обряды плодородия. Служители новых богов и богинь набирают себе приверженцев из местной знати, которые разносят в свои дома и семьи новые символы культа и ритуалы.
В тот день, как уже было не раз, в одном из таких храмов происходил обряд жертвоприношения.
Огонь в масляных светильниках играет живыми бликами на больших каменных плитах, служащих стенами храма. В центральном помещении на возвышении стоит деревянный идол богини в рост человека. Одежда на нем, кажется, трепещет в отблесках огня, и сам он будто дрожит, с нетерпением ожидая момента, когда снова можно будет вдохнуть сладкий запах свежей, еще теплой крови.
В соседней комнате на низком алтаре лежит связанный, славно бык перед закланием, восемнадцатилетний юноша. Он смотрит, как неумолимо приближаются к нему боги ночи, вселившиеся в тела трех жрецов. Ему было страшно, когда священнослужители - двое мужчин и женщина - бились в исступленном танце, предаваясь во власть богов, но теперь, под взглядами обезумевших людей, в расширенных зрачках которых прыгают тени смерти и языки пламени, чувство страха переходит в ощущение безысходности. Его обнаженное тело уже во власти царства мертвых, оно бьется в ознобе, а мысли путаются, перебирая имена богов, мешая их с именами милых, любимых людей. Тех, мысль о которых делала жизнь наполненной теплом и солнечным светом. Кто может помочь, кто ближе, люди или боги? Где они все? Холод, леденящий холод, страх и неземная тоска. Последнее ощущение жизни - прикосновение к горлу холодной бронзы ритуального кинжала, хруст разрезаемого хряща, тепло, струящееся по коже…
Жрец откладывает в сторону нож и быстро подставляет под струю чашу с изображением быка. Двое других устало и отрешенно смотрят на кровь, стекающую в сосуд. Чаша наполнилась, жрец медленно встает и несет ее, направляясь в покои божества. Вот он уже в коридоре, в двух шагах от жилища идола, видит его лицо, освещенное дрожащим пламенем светильников. Все замерло перед финалом, ни одного звука, ни одного дуновения…
И вдруг пол ушел из-под ног. Ужасающий грохот потряс весь остров. Чаша падает из рук, обрушиваются стены - каменные глыбы. Огонь масляных ламп разливается под обломками перекрытий, охватывая пламенем пропитанное кровью чрево святилища, как желудок раздавленного ненасытного зверя с его содержимым - телами жрецов, кусками деревянного бога и ритуальными предметами. Под горящими руинами храма тьмы в одно мгновение погребены и жертва, и палачи.
Дома, храмы, города Крита превратились в руины. Все громче слышен стон и отчаянные крики искалеченных людей. И еще грохот и удары земли… И еще. Словно земная твердь сама обезумела от этих безумных обрядов. И, не в силах их больше терпеть, мстит человеку за унижение жизни, которую она ему подарила…
Такие события - не страница из художественного романа. Это в точности происходило на острове Крит три с половиной тысячи лет назад. Землетрясение во время человеческого жертвоприношения - факт, установленный археологами Сакелларакисами при раскопках на острове в 1979 году. Кровавые обряды возобновлялись раз за разом, как только жизнь критян входила в свое привычное русло, и раз за разом остров сотрясался от землетрясений, пока цивилизация минойцев окончательно не пала под ударами стихии и нашествием воинственных варваров.
Природные бедствия всегда были одной из главных причин гибели цивилизаций. Наводнение или, наоборот, уход водных потоков в толщу земли. Нашествие пустынь или разрушительные землетрясения. Орды кочевников, армии иноземцев только помогали работе природы, разоряя города, обленившиеся среди роскоши, сметая империи, раздираемые интригами алчных правителей. Следы таких катастроф многочисленны. А самая грандиозная катастрофа, оставившая неизгладимый след в памяти народов и в анналах природы - гибель Атлантиды.
Атлантида. Мир до потопа или война до потопа?
Предания относят конец Атлантиды ко времени, отстоящему от нас на 10–12 тысяч лет. < Мальцев С. А., 2003 >
Как определили английские гидрологи, обследовавшие поверхность Большого египетского сфинкса, 12 000 лет назад его омывали воды мощного потопа. Дату этого события уточняют лунный календарь древнего Вавилона и один из древнеегипетских календарей, которые имеют общую переломную точку, ставшую началом нового послепотопного времени. Эта точка приходится на 11542 год до нашей эры. Подобное схождение обнаруживают календари Индии и Южной Америки, точка перелома приходится у индусов на 11652 год до н. э., а у южноамериканского народа майя - на 11653 год до н. э. Разница всего в один год.
Древнегреческий ученый Прокл (412–485), писал: