- Стоп, - уточнил Жерар, - раз у них патриарх, значит, они не католики?
- Весьма тонко подмечено! - снова заржал Генка. - Я же сказал: они копты. У них своя церковь, которая, кстати, ближе всего к Восточной, то есть к православной. Но реально никакая она не православная.
- Да ты бы газеты почитал, еще бы и не такое увидел, - хмыкнул я. - Прикинь, на прошлой неделе читаю: "В Египте найдены современные копты - последовали ранних христиан"! Типа их терял кто-то, а тут нашли вдруг!
- Ага, причем порядка восьми миллионов человек, если не больше, с монастырями, церквями, патриархом и прочей атрибутикой, - покачал головой Таманцев. - Чудно, ничего не скажешь.
- Да это в русле безудержной шумихи, поднятой вокруг Евангелия от Иуды.
- Ну, по поводу этой хворобы каждый вообще высказывается в меру своего понимания проблемы. А поскольку никто ни черта не понимает, все и норовят побыстрее тиснуть в своих изданиях да в Сети какую-нибудь благоглупость.
- А чего благоглупость-то? - прорезалась Софи, пришедшая с кухни с кофейником. - Кому чего плеснуть? Жерар, ты бренди будешь? - Нет, у этих двух точно намечались какие-то шашни. Да и пусть их, раз людей прет друг от друга, я, может, вообще уйду, не стану мешать их счастью, я такой, я гордый, я могу. - Этьен, давай сюда пепельницу, так и быть, свинтус, вынесу за тобой, но в последний раз! - Эх, ласковое слово и кошке приятно! Скажи еще что-нибудь такое же волшебное, сокровище мое: "Этьен, я постираю твой пуловер! Этьен, я почищу твои ботинки!! Этьен, мать твою, я тебе выжала апельсиновый сок, что же ты его не пьешь, тебе же так нужны витамины!!!".
- Да видишь ли, - Генка с удовольствием отхлебнул кофе из своей огромной чашки. Он терпеть не может мелких наперсточков, ему подавай всегда бадью, на меньшее он не согласен, - текст этого Евангелия явно гностический. А это значит, что… позд нераннехристианский.
- Какой? - Софи снова округлила хорошенькие подведенные зеленым карандашиком глазки.
- Считай, раннее христианство 1-И веков. Ну а позднее раннее христианство - это ближе ко второй половине II века. Это как раз время разгула гностицизма…
- Так ты нам, ученая голова, все еще не сказал, кто такие эти твои гностики, - уточнил Жерар.
- Докладываю: гностики - христиане, которые, во-первых, считают безоговорочно первичным и единственно правильным началом в Христе и в человеке, соответственно, тоже - духовное и с презрением относятся к миру материальному, например к телесной оболочке. Во-вторых, они действительно мистики: у них такая развернутая картина сотворения мира, целостное представление о том, какое количество добрых и не очень добрых сущностей участвовало в его запуске… Классические христиане их считали еретиками, чуть ли не анафеме предавали. А возник гностицизм тоже в Александрии, то есть в Египте.
- И что, выходит, копты - гностики? - уточнила Софи.
- Нет, копты придерживались и придерживаются преимущественно ортодоксальных воззрений на Христа и на вопросы веры. У них есть свои нюансы. Поэтому они и выделены в отдельную конфессию, церковь. Однако нельзя ставить знак равенства между коптами и гностиками. Хотя большинство апокрифических, гностических евангелий написано именно на коптском языке. В том числе и злосчастный Иуда…
- Да почему, почему он такой злосчастный?
- Потому что его пиарят непрофессионалы и у них получается все по-дурацки… Вот, тоже написали козлы какие-то: найдено пятое Евангелие… Да какое оно пятое? Может, тридцать пятое? Или семьдесят пятое?
- А что, их так много, Евангелий-то?
- Да как грязи. Такое ощущение, что каждый адепт христианства первых веков, который был обучен грамоте, считал своим долгом написать собственный текст. Ну, или, по крайней мере, через одного - через двух… - Генка допил свой кофе и взял лист бумаги. - Так, я вам рассказал про коптов, гностиков и Шенуду, теперь пора расписывать фронт работ. На старт, внимание, марш!..
Предчувствие Иуды
Ну вот, мы распределили обязанности. Ваш покорный слуга будет вести всяческие переговоры: с владельцами так называемого Евангелия от Иуды, чтобы они дали нам хоть одним глазком на него взглянуть; с фондом "Возвращение", чтобы он дал нам денежек на расследование; с разными организациями - архивами, книгохранилищами и т. д. и т. п.; и еще по возможности заниматься аналитикой, то есть делать выводы, ху из ху и что за чем стоит. А что касается собственно Евангелия от Иуды (ясно, что именно публикации о нем активизировали внимание фонда к проблематике странноватого и несчастного апостола), то, конечно, ясно как Божий день, что ничего в нем такого нет (в смысле - ничего особо заслуживающего внимания), но наш лидер от науки Гена Таманцев сказал, что тем не менее для чистоты эксперимента на него все-таки неплохо бы взглянуть. Собственно, мы от этого ничего не потеряем, просто убедимся в том, что и так навскидку понятно. И все-таки…
- Все-таки, - сказал Генка, - никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Если можно что-то посмотреть, надо это сделать. Всегда ведь существует гипотетическое "вдруг". Причем под ним может скрываться все что угодно, любые сюрпризы, вообще все. Глупо говорить: "Я в глаза не видел этого текста и понятия не имею о том, что он собой представляет, но тем не менее заявляю, что он поддельный. Он не может быть истинным, потому что он не может быть истинным никогда". Гораздо круче сказать: "Мы его видели, читали. На основании нашего анализа папируса и почерка рукописи можно сделать вывод, что данный список документа, который в настоящее время принято называть Евангелием от Иуды, сделан не ранее… например, V века; на основании особенностей языка и некоторых мотивов, отчетливо прослеживаемых в тексте памятника, он может быть датирован концом I - началом II века, но не ранее. Поэтому мы приходим к выводам, что: а) перед нами не изначальный текст памятника, а его поздний список; б) первоначальный текст, с которого мог быть сделан данный список (или список, предшествующий данному), не дошедший до нас, мог быть составлен не ранее конца I века, а следовательно, не может принадлежать перу Иуды Искариота, которому его настойчиво атрибутируют нынешние хозяева".
После Генкиных слов в течение пары минут в комнате висела тишина, наконец не выдержала Софи:
- Слушай, скажи, только честно, откуда ты все это знаешь? Ты уже это Евангелие от Иуды видел? Ты его в руках держал? Может, ты его и пиарил?
- Да нет, я ничем таким не занимался и текста этого пока в глаза не видел, но надо бы на него посмотреть, - улыбнулся Гена.
- Но откуда же ты все это знаешь? - не унималась Софи.
- Научная методика, текстология, школа академика Лихачева, - развел руками Таманцев. - И похлеще клубки в свое время приходилось распутывать. Эка невидаль - установить подлинность документа, когда есть возможность его в руках подержать. Совсем другое дело, если приходится работать с текстом гипотетическим, а нужно найти его автора, датировать произведение, прояснить в нем какие-то темные места… Ну вот как с тем же "Словом о полку Игореве"…
Я понял, что Таманцев оседлал свою любимую лошадку и собирается выступить перед восхищенной аудиторией с докладом по истории древнерусской письменности, а заодно и пересказать все теории относительно аутентичности/неаутентичности "Слова". Я очень люблю Таманцева иной раз послушать, но всему должно быть место и время. Чувство меры, в принципе, тоже пока еще никому особо не мешало.
- Гена, - безапелляционно перебил я его, - а в данном-то случае что может быть? Вроде ты все правильно вычислил с Евангелием, еще не видя его. Ты всерьез полагаешь, что есть какие-то нюансы?
- Да теоретически мы обязаны допускать вообще любой поворот событий. Вплоть до того, что перед нами окажется автограф самого Иуды Искариота. Бывает и такое тоже…
Софи вскрикнула, Жерар глуховато выругался.
- Но я полагаю, в этот раз все обойдется без неожиданностей. Очень уж все тут шито белыми нитками, очень уж хочется кому-то состричь купоны на представленной интерпретации памятника. Ничего, прорвемся… 99,9 процентов, что никакого автографа Иуды мы не обнаружим и вообще все это окажется жуткой лажей… Но смотреть все равно будем.
- Приятель, а ты прочитать-то этот текст сможешь? - резонно осведомился Жерар. - Он же на коптском языке написан, ты его знаешь? А в особенностях написания букв разного времени разбираешься? А папирус датировать сумеешь?
- Да нет, конечно, - Генка ничуть не стушевался. Вот за что я особенно его люблю - так это за отсутствие ложной амбициозности. Он вовсе не считает, что должен знать абсолютно все, не стесняется того, что чего-то не знает, и не стремится у окружающих создать о себе мнение как о затычке в каждой бочке. - Нет, греческий я разумею - образование предрасполагало; латынь, естественно, тоже. А вот что касается коптского… Надо что-то придумывать.
- Ну вот, приплыли, - вздохнула Софи. - И какой тогда смысл добираться до заветного текста, если все равно ничего толком с ним сделать не сможешь?
- Да есть у меня идеи, - загадочно усмехнулся в бороду Генка. - Вот только сначала надо продумать, какими бумагами следует заручиться, чтобы выбить себе разрешение работать с источником…
- Так возьмем ходатайство у Блейка, - мне казалось, что это наилучший вариант. - В конце концов, кто девушку обедает, тот ее и танцует. Он нам заказал расследование - вот пусть и обеспечивает зеленый свет…
- Да не факт, что, если мы предъявим ходатайство от его фонда, с нами вообще будут разговаривать. Думаю, тут надо действовать по-другому. Ладно, чуть позже начну со всеми этими делами разбираться, пока же нужно распланировать нашу операцию и распределить обязанности. Итак, Этьен выступает постоянно, что бы ни происходило, в роли менеджера проекта - со всеми договаривается, держит связь и прочее. Я беру на себя доступ к Евангелию от Иуды и прочим рукописям, их просмотр, поиски знатока коптского языка. Ты, Софи, поскольку тебе все равно сидеть привязанной к телефону, соберешь и собьешь вместе всю информацию об Иуде по официальным источникам - то есть Новому Завету (Четвероевангелию, Посланиям апостолов и прочее). А ты, Жерар, займешься пока тем же самым, что и Софи, только работать будешь с апокрифическими текстами.
На том мы и порешили. Еще договорились непременно делиться друг с другом всеми результатами, по возможности оперативно сводить их воедино и, когда первый этап нашей работы окончится, прикинуть, не нужен ли еще и второй и что он может собой представлять.
- У меня предчувствие, - сказал Геннадий, - что пока мы открываем только подготовительный этап наших расследований. Все интересное начнется тогда, когда будет решена обозначенная сегодня программа-минимум. Реальная работа пойдет потом, а нынешние находки лягут ей в фундамент. Как-то так. Вы не думайте, это не мистические всякие измышления, это моя научная интуиция работает, да и идеи кое-какие есть, вот просто пока их обсуждать преждевременно. Хочу, чтобы у вас мнение формировалось обо всем независимо от меня, без моих подсказок. Потом сверимся…
- Я тоже предчувствую Иуду, - согласилась Софи. - Знаете, я его всю жизнь считала выродком и поганцем, а тут вдруг стало просто интересно, что же он мог реально собой представлять. Может, правда, редкостный подонок, но почему-то мне кажется, что его оболгали нарочно, не знаю, кто, почему и когда… Я уверена, мы все это поймем, а главное - поймем, что такое был Иуда на самом деле.
- А у меня такое ощущение, - не отстал от Та-манцева и Софи Жерар, - что этот Иуда - крепкий орешек и вся эта история какая-то темная. Кто-то почти две тысячи лет назад взялся прятать концы в воду, а мы вот теперь возьмем и все поймем; да мало того - всему миру все расскажем о том, кто есть кто в истории Иуды. Мне кажется, это как раз тот случай, пережив который понимаешь, что в принципе жил не зря!
- Мне кажется, что мы в самом деле многое поймем, может быть, даже и многому научимся, - резюмировал я. - Чувствую, придется отказываться от привычных ярлыков, давать людям и событиям новые интерпретации… Ребята, еще есть время. Кто-нибудь, может, хочет отказаться от этого безумного и рискованного проекта?
- Да ладно, - пробурчал Жерар добродушно, - залетим - так все сразу, это значит, не так и страшно…
- Да вообще не страшно! - отпарировала Софи. - Ну, если что, анафеме предадут, ну, пальцем станут показывать, может, еще к суду привлекут… Ерунда это все…
- Значит, все правильно рассчитали и каждый понимает, будучи абсолютно взрослым человеком, что отныне отвечает за свое здоровье, физическое и моральное, а также за все, что с ним будет или может произойти. Так, что ли, главный?
- Да аминь, - хмыкнул я. - Предчувствую я, что даст нам этот Иуда Искариот жару только так!
Тяжелый рок - тяжелый рок
Итак, каждый из нас получил задание и приступил к его выполнению. Что касается Гены Таманцева, то он, как и было задумано, начал с того, что связался с одним специалистом в области коптского языка. Правда, выбор его показался мне в первый момент несколько неожиданным. Но обо всем по порядку. Таманцев позвонил мне на трубку и сказал:
- Этьен, в первом приближении вопросы с коптским улажены. Мне хотелось бы познакомить тебя с этим человеком. Пожалуйста, подойди сегодня в клуб "Барселона" часам к одиннадцати вечера, там все и встретимся и обо всем поговорим.
Я немного удивился выбору места для встречи, но подумал., что, в конце концов, всему имеются какие-то объяснения, очень скоро я смогу понять и это чудачество своего приятеля.
- Слушай, - только уточнил я, - а Софи и Же-рара обязательно брать с собой?
- Вот я как раз думаю, что пока тебе надо самому познакомиться с Сержем, - ответил Гена. - А там, если все у нас срастется, ты его им просто представишь. Ты меня поймешь на месте. Так будет лучше…
Конечно, я был заинтригован. Но мне не надо было добираться ни до какого места, чтобы понять, что лучше не таскать с собой Софи на деловую встречу, даже если встреча эта намечается в столь злачном местечке, как "Барселона". Ну а что касается Жерара, то пусть уж не идет туда с ней за компанию; с другой же стороны - может быть, он ее немного поразвлекает; иногда все-таки жалко бывает девочку, которую я так мало вывожу в свет. Бедная, совсем засиделась, ни впечатлений тебе, ни себя показать миру… Впрочем, она неизменно так тянет на себя одеяло, стоит ее куда-нибудь прихватить с собой, что каждый раз после таких вылазок даешь клятвенные обещания, что это было в самый что ни есть распоследний раз.
Естественно, вечером я был в "Барселоне". Геннадий в черной косухе, бандане и каких-то сомнительных цепях поджидал меня у барной стойки. Собственно, большинство здешних аборигенов было прикинуто примерно так же. На мне были просто черные вельветовые штаны и черный же джемпер грубой вязки, так что я соответствовал заведению хотя бы цветовой гаммой своей одежды. Я заказал бренди и закурил:
- А Серж-то твой где? Опаздывает, что ли?
- Будет минут через пять, подожди…
- Да я-то, конечно, подожду. Занятно здесь, все красивенькие такие. А я и не думал, что когда-то встречу тебя в таком виде… И кто бы мог подумать, батюшка Геннадий, на кого же вы похожи-то?
- Да я же, во-первых, расстриженный. А во-вторых, где это написано, чтобы православный христианин, скажем, не смел одеваться таким образом или не смел посещать такие места?.
- Ну, нигде, наверное…
- Вот именно что нигде. А то, что не нельзя, то, стало быть, можно, - Генка хитро прищурился и подмигнул мне.
В это время все присутствующие в клубе повернулись к эстраде, кто-то закричал:
- Серж! Серж!
Те, кто сидел, заколотили ногами, раздались свист, разноголосые вопли радости, несколько девиц хлопали в ладоши. Свет в зале притушили, и на эстраду вышел длинно- и черноволосый парень в черном балахоне, с акустической гитарой. Все одобрительно заревели, замахали ему, он показал залу "козу", сказал: "Привет, люди, начнем, что ли?", взял первые аккорды. Публика притихла. После недлинного проигрыша он запел низким, очень проникновенным голосом:
Ты помнишь, демоны стучались в окна наши?
Они скребли по стеклам грязными когтями…
Никто не выслушал моления о чаше,
И смерть костлявая стояла перед нами…
И ты безжалостно шагнула ей навстречу,
И кровь твоя, как первый дождь, омыла землю…
Так ты ушла, а мне оправдываться нечем:
Зачем дышу, зачем дышу, вообще - зачем я?..
Смолкли последние аккорды, и зал начал бурно выражать свою радость. Было видно, что певца здесь любили, ждали и были безумно рады его выступлению. Серж спел еще несколько песен, публика подпевала, скандировала его имя, топала, хлопала и приплясывала. Примерно через полчаса он объявил перерыв и направился к нам.
- Ну вот, - представил нас друг другу Гена, - рок-звезда Серж, в миру Сергей Ларионов, в монашестве (бывшем) отец Сергий. Он же - кандидат филологических наук, лингвист, посвятивший свою диссертацию саидскому диалекту коптского языка.
- Ох ни фига ж себе… - только и смог сказать я, пожимая руку Сержа, на указательном пальце которой красовалось массивное серебряное кольцо с коптским крестом.
- Привет, Этьен, - улыбнулся он. - Как тебе здесь?
- Да ничего клуб, видно, что здесь собирается определенный контингент…
- Это точно… А как музыка?
- Знаешь, - я нисколько не покривил душой, - очень за душу берет. В особенности как ты спел первую свою балладу, у меня просто мороз по коже пошел… Слушай, но мне показалось, что звучала не одна акустика, между тем на сцене ты был один…
- Да у меня нет группы. Я работаю только с сольными проектами. Всегда. Тут есть некоторые технические ухищрения, если попросту говорить - то включается фанера еще нескольких инструментов.
- Только имей в виду, эту фанеру Серега сам и пишет, - вставил свое слово Таманцев. - Он у нас человек-оркестр.
- Постойте, так ты, Сергей, говорил, что это твой очередной проект?
- Кассе, ты не поверишь, - снова откликнулся Геннадий. - Проект называется "Я - Иуда"…
- Опаньки!!!!!! А он при чем тут?
- Ну как же, я же коптолог, - пояснил Серж. - А в начальной коптской традиции Иуде уделялось очень много внимания, он был фактически ключевой фигурой ряда гностических апокрифов. Иуда - символ духовного поиска, нетщеславной любви, самопожертвования и самоотречения… Мне кажется, если вдуматься, Иуда - один из первых бунтарей в истории человечества, потому он вполне коррелирует с тяжелым роком. Кроме того, Иуда - это трагедия, смерть, космизм - то есть опять же тяжелый рок. Вот поэтому "Я - Иуда".