Эта книга - о том, как и почему польская элита предала свой народ в кровавом сентябре 1939 года, о подлинных причинах Второй мировой войны и о той роли, которую сыграла в ней Польша. Эта книга - о доблести простых польских солдат, и она же - о предательстве польских политиков и генералов, обрекших на заклание свой собственный народ.
Но в целом эта книга - о Польше наших дней, в которой, невидимая постороннему взору, все еще продолжается многовековая битва, идущая между Польшей славянской и Польшей европейской - и эта битва еще очень далека от завершения…
Содержание:
Пролог - Краков, сентябрь 1989 года 1
ГЛАВА I. - Как закончилась Первая Речь Посполитая 1
ГЛАВА II. - Под чужими орлами (1795-1918) 6
ГЛАВА III. - Как Феникс из пепла… - Или как налетчик из-за угла? 9
ГЛАВА IV. - "Санационная" Польша 12
ГЛАВА V. - Войско Польское накануне войны 16
ГЛАВА VI. - Английский пасьянс 23
Глава VII. - Зачем Англия пожертвовала Польшей? 30
ГЛАВА VIII. - Сентябрьская катастрофа 33
ГЛАВА IX. - Воссоединение братских народов 38
ГЛАВА X. - Армия Крайова - большой польский миф 39
ГЛАВА XI. - Пару слов об "алых маках Монте-Кассино" 45
ГЛАВА XII. - Польша - виновник или жертва Второй мировой? 48
Приложения 54
Список использованной литературы 59
Александр Усовский
ПРОДАННАЯ ПОЛЬША:
ИСТОКИ СЕНТЯБРЬСКОЙ КАТАСТРОФЫ
ПАМЯТИ НОЯБРЬСКИХ МУЧЕНИКОВ
генерала графа Станислава Потоцкого
генерала Томаша Яна Семянтковского
генерала Станислава Трембицкого
генерала Юзефа Новицкого
генерала Игнацы Блюмера
генерала Мауриция Хауке
полковника Филипа Мецишевского
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Пролог
Краков, сентябрь 1989 года
Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом и не прячет под ложем - а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет;
Ибо нет ничего тайного, что не стало бы явным, и нет ничего сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы
Евангелие от Луки, глава 8, ст. 16-17
Какая в том году в Южной Польше стояла замечательная осень! Почти без дождей и холодных ветров, ласково-теплая, тихая, багряно-золотая. Сказочная осень - в такую осень хорошо, забравшись в отроги Бескид, с рассвета до полудня бродить по склонам поросших буком и орешником холмов, досыта, допьяна надышаться прохладным и хрустально чистым горным воздухом.
А потом на уютной террасе маленькой горной харчевни съесть добротную порцию горячего, огненно-пряного бигоса со свиными ножками, запив ее ледяным "окоцимом". И вечерам, нагулявшись до ломоты в коленях, разжечь на открытой всем ветрам площадке над неглубоким ущельем костерок и, усевшись на необхватные бревна, смотреть на звезды, в неимоверном количестве рассыпанные над головой. Оттуда можно, вглядываясь на север, в прозрачной сгущающейся синеве воздуха различить огни далекого Кракова или Новой Гуты, а может быть, Бохни или Велички, кто знает?
Я люблю Польшу Я говорю по-польски почти, как житель Подляшья, и знаю Краков не хуже обитателя Звежинца или Казимежа. Я проехал по дорогам Дольнего Шленска больше километров, чем по шоссе и проселкам Тверской области, а в Белостоке или Торуни ориентируюсь уверенней, чем в Смоленске или Брянске. Я отлично понимаю ход мыслей люблинского торговца овощами и знаю, что думает обо мне официантка в придорожном баре в Радоме. Я никогда не чувствовал себя здесь чужим - польская речь никогда не резала мне ухо своими многочисленными шипящими согласными; на второй день пребывания на польской земле я уже не просто говорил - я даже думать начинал по-польски.
Я люблю Польшу потому что это страна моих двоюродных братьев и сестер, близкая мне по духу и родная по крови.
Сегодня эта страна стала считать меня враждебным чужаком.
Как ТАКОЕ могло случиться?
И разве ТАКОЕ вообще возможно?
Я был осенью восемьдесят девятого года в Польше - я видел все это своими глазами.
Это не произошло вдруг, в одночасье. Той ласковой золотой осенью я видел, как моих польских братьев начинали исподволь учить ненавидеть меня и мою страну
Я видел, как оскверняли память о наших павших за Польшу бойцах, как истошно требовали сноса памятника маршалу Коневу в Кракове.
Я слышал, как воем выли о трагедии Катыни нанятые плакальщики, ежечасно по всем телеканалам демонстрируя все новые и новые "версии" этого события, бессовестно оболгав меня и мой народ.
Своими глазами я видел, как, вошедшие в раж, еще вчера вполне мирно настроенные люди плевали на военные машины моей страны, и как "ясновельможное паньство" учило пятилетних детей грозить им вослед маленькими кулачонками.
Я был свидетелем того, как старательно доставали из заросших паутиной подполов истлевшие знамена русско-польской вражды.
Мне было больно видеть, как лили фальшивые слезы по святым мученикам Варшавского восстания, обвиняя в их трагической гибели моих тогдашних вождей, маршалов и генералов.
На моих глазах очерняли мою страну объявляя ее повинной во всех мыслимых грехах и преступлениях - и делали это нагло, уверенно, безнаказанно.
Творили подобное, зная, что моя страна тогда была слаба, как гиены, уверенные в том, что вот-вот появится огромная мертвая туша некогда несокрушимой страны. Моя Родина в то время не могла достойно ответить на эти немыслимые ранее издевательства, на этот антирусский смрад, которым вдруг резко повеяло в Польше.
В то время, как ветераны Советской Армии и Вермахта вместе скорбели над погибшими - кто начал стравливать людей двух соседних стран?
Я видел все это.
И я свидетельствую - все мерзости, что с той осени восемьдесят девятого и по сегодняшний день говорят о моей стране польское телевидение и радио, пишут польские газеты и журналы - есть планомерная и целенаправленная политика тех сил вне Польши, что уже однажды ввергли эту страну в катастрофу, кровавой осенью тридцать девятого года.
Они всегда готовы сделать это еще раз - потому что для них Польша всегда была, есть и будет мелкой разменной монетой в большом бизнесе под названием "мировая политика". Они уже однажды принудили Польшу стать жертвой вселенского военного пожара - и лишь благодаря моей стране сегодня Польша все еще существует на карте.
Помнят ли об этом поляки? Семнадцать последних лет их старательно учат об этом забыть.
Мы не позволим им этого сделать.
О том, кто, когда и как превратил Польшу в "локомотив" Второй мировой войны, в ее застрельщика и первую жертву, и кто на самом деле спас ее от окончательной гибели - эта книга.
ГЛАВА I.
Как закончилась Первая Речь Посполитая
Начнем, как водится, от "сотворения мира" - не из занудства или желания поумничать, а потому, что иначе наш рассказ об истории российско-польских отношений и о той роли, которую сыграла Польша в развязывании Второй мировой войны, будет неполным и недостоверным.
Предвижу недоумение читателя - но пусть он мне поверит на слово, без минимально необходимого экскурса в историю наших двоюродных братьев по ту сторону Буга повествование это будет в достаточной степени невразумительным и фрагментарным. А поскольку цель данной книги - беспристрастный анализ "польского вопроса" в контексте причин начала Второй мировой войны, корни которого упрятаны в глубине веков - то автор вынужден напомнить читателю историю Речи Посполитой.
Исходя из здравого смысла, опустим битвы, размолвки и союзы между русскими и поляками, имевшие место во времена легендарные, в годы правления короля Болеслава Храброго, или Мешко I, и вообще опустим "эпоху Пястов". Не станем также расписывать период русско-литовских войн и славное время Грюнвальда, деяния Витовта и Ягайло, как, впрочем, и "польскую интригу" шаек "Лжедмитриев" - оставим это за гранью нашего повествования, ибо тогда сей труд станет объемом с пару томов БСЭ.
Начнем со времен исторически близких и документально достоверных-с того момента, когда благодаря отчаянному положению Великого княжества Литовского его вожди вынуждены были подписать Акт унии с Королевством Польским и инкорпорироваться во вновь созданное государство - Речь Посполитую. То есть - со времени Люблинской унии 1569 года.
Именно с этого исторического момента и стоило бы, пожалуй, отслеживать историю краха Польского государства. Именно тогда, воспользовавшись крушением своего восточного соседа, Великого княжества Литовского, Русского и Жамойтского, последовавшим вслед за поражением в Ливонской войне, ПОЛЬСКАЯ ШЛЯХТА - путем присоединения всех украинских земель Великого княжества, лежавших южнее Припяти, к польской Короне - получила экономический базис для своего абсолютно независимого от польского государства существования. Отняв у Великого княжества Литовского Украину - Киевское и Брацлавское воеводства, то бишь нынешние территории Волынской, Ровенской, Житомирской, Хмельницкой, Тернопольской, Ивано-Франковской, Винницкой, Кировоградской, Черкасской, Киевской областей - поляки завладели колоссальными ресурсами, огромной земельной собственностью. Приятным приложением к ней стало многочисленное и трудолюбивое местное население, "украинцы", то бишь жители этой новоприобретенной польской Окраины. Здесь поляки впервые почувствовали себя настоящими, подлинными панами - и именно с этой поры "демократия", в ее шляхетском понимании, стала господствовать в Польше.
Позволю высказать свое мнение - именно эта "шляхетская демократия" и привела Польшу к закономерному финалу, случившемуся с ней через двести лет.
* * *
Люблинская уния стала следствием военного поражения Великого княжества Литовского в войне против Московии - каковую войну Иван IV отнюдь не планировал перенести на белорусско-литовские земли (как нас уверяют сегодня историки либерального лагеря). За эти военные горести белорусам имело бы смысл винить исключительно свое верховное руководство.
Как знают все школьники, более-менее добросовестно пролиставшие учебники истории, Иван IV Грозный затеял Ливонскую войну ради захвата прибалтийских земель и выхода к морю. И у Великого княжества Литовского, Русского и Жамойтского были все шансы остаться в этой войне нейтральной стороной - глядящей на все ужасы и смертоубийства, происходящие на прибалтийской земле, из безопасного далека.
Но в те годы княжеством правил общий с Польшей монарх - в Вильно он звался Жигимонт, в Кракове - Сигизмунд; и посему нет ничего удивительного в том, что Княжество встряло в русско-ливонский конфликт - как известно, поляки отличаются чрезвычайной боевитостью. Кстати, если бы не напористость польско-литовского монарха-то, вполне возможно, Ливонская война и не случилась бы; во всяком случае, у русского царя не было бы к ней повода.
Но литовский Великий князь этот повод Ивану IV дал!
В 1557 г. Жигимонт Август решил сделать наместником своего племянника Криштофа, рижского архиепископа. Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы - жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы - далеко в прошлом. Пять "вроде бы государств" - Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства - образуют некую конфедерацию, в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара. Богатые портовые города - Рига (куда хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Мемель и Ревель - гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще не желая иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с еще более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой. Ливонские же рыцари, имеющие замки в Латгалии, склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха, например, Великого князя Литовского и короля Польского. Определенные ливонские круги (из земгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя Московского… Одним словом, Орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.
Жигимонт Август настоял на своем требовании - и даже более того; угрожая войной, он заставил Ливонию попросить мира и заключить союз с Великим княжеством против Московии.
А Ливония, между прочим, - данник Москвы. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета. Иными словами, действия Жигимонта Августа - прямой вызов Москве со стороны Риги, перчатка, брошенная ливонскими рыцарями в лицо лично Ивану Грозному.
Русский царь перчатку поднимает - в 1558 г. он начинает войну с Ливонией. 11 мая 1559 г. русские берут Нарву, 19 июня - Тарту, 2 августа остатки орденского ополчения во главе с магистром Фюрстенбергом попадают в плен под Феллином. Ливония де-факто прекращает свое существование.
На ее труп набрасывается целая свора падальщиков!
Ливонский магистр Готкард Кеттлер (ставший таковым ввиду пленения "настоящего" магистра) в отчаянии обратился к Жигимонту Августу как к Великому князю Литовскому (в конце концов есть же союзный договор!), обещая за помощь в борьбе с Москвой передать Княжеству часть Ливонии.
3 1 августа 1559 г. в Вильно Кеттлер подписал с Жигимонтом Августом договор, по которому магистр передал Орден под опеку Великого князя. К договору присоединился и архиепископ рижский. В июне 1561 г. литвинское войско вошло в Ливонию. Одновременно на Ливонию напала Швеция и за хватила Ревель.
Был заключен договор о переходе под власть Жигимонта Августа Риги. На сейме в Вильно литвинские станы согласились с желанием "земли Лифлянтское з иншими паньствы нашими за ровню статися". 28 ноября 1561 г. ливонские послы и Жигимонт Август поклялись в исполнении договора, а 5 марта 1562 г. Орден был распущен. Его война стала войной Княжества…
Так желание Жигимонта Августа разжиться землицей и непыльной должностью для племянничка ввергло Великое княжество в тяжелейшую войну, которая покончила с его существованием как суверенного государства.
Русские согласились со сменой противника - уже в апреле 1562 г. московские войска вторглись в пределы Княжества и разорили предместья Витебска, Дубровно, Орши, Копыля и Шклова, осадили Полоцк-твердыню Княжества на северо-востоке.
Царь собрал огромное войско - согласно белорусским хроникам, едва ли не 280 000 воинов и еще 80 000 обозных людей. Правда, как известно, у страха глаза велики, и реально русские полки пришли в Литву числом менее ста тысяч сабель - но все равно воинство было изрядным. "Огненный наряд" его состоял из 200 пушек, четыре из них были настолько огромными, что каждую на позиции устанавливала тысяча человек. Естественно, осады даже пятидесятитысячного войска с двумя сотнями пушек Полоцк не мог выдержать никак, и 31 января 1363 г., после сокрушительного артиллерийского удара, спасаясь от пожаров, полочане сдались на милость московского Великого князя. Милость, правда, была своеобразной - царь раздал полочан в неволю своим боярам, а евреев, отказавшихся принять святое причастие, утопил в Двине. Правда, таковых экстремальных хасидов оказалось немного - Хроника Быховца насчитывает оных около двухсот человек.
Новость о захвате Полоцка Жигимонт Август получил на сейме в Вильно; там было решено созвать "посполитое рушэнне" (всеобщее ополчение шляхты Княжества) и обсуждены предварительные условия унии с Польшей, ибо было ясно, что с грозящим нашествием в одиночку Княжество не справится.
Правда, грядущую Унию заседающие в Вильно вожди видели несколько своеобразной. Литвины хотели равноправия - общий для короны и княжества правитель, выбираемый совместно поляками и литвинами; на общих сеймах решаются дела, которые касаются двух государств; внутренние вопросы рассматриваются на своих сеймах; все прежние структуры сохраняются. Но полякам такой расклад не понравился - Литва должна была признать себя владением Польши.
Для того чтобы дело в Вильно шло веселее, поляки пошли на подлог: выдали фальшивый рецес (сеймовое постановление), в котором написали, что произошло "объединение двух народов - Польского и Литовского - в один народ, одно тело, и поэтому телу устанавливается одна голова и один правитель, а также одна общая рада".
Литвины же со своей стороны решили быть хитрее поляков; они, как им казалось, нашли выход из сложившегося положения - на сейме в Вельске литовская Рада одобрила проект своего нового статута, где ликвидировались наследственные права Великого князя на Великое княжество, "в котором они, яко люде вольные, обираючи извечных стародавна из своих продков собе панов и господарей великих вольно князей литовских".
Тем самым литовские магнаты уничтожили наследственные права Жигимонта Августа на Литву, а Унию делали договором временным - на период жизни Жигимонта. Он вынужден был согласиться с этим артикулом 1 июня 1564 г.
Но на самом деле никакого значения хитроумное решение литовских магнатов уже не имело. Потому что поляки делают исключительный по эффективности (и столь же бесчестный) ход - они предлагают сеймикам Восточной Галиции (Западную со Львовом и Перемышлем они захватили еще в 1344 г.), Волыни, Киевского и Брацлавского воеводств (то есть ВСЕМ землям ВКЛ южнее Припяти, на которых проживает две трети всего населения княжества) принять польское подданство, гарантируя тамошней шляхте все вольности и привилегии, которые господствующий слой имеет в Польше. То есть вместо номинального права избирать Великого князя и тяжелой обязанности участвовать в войне, украинской шляхте (в подавляющем большинстве тогда православной) предлагается получить массу льгот и привилегий за пустяк - измену своему суверену.
