В повестях и рассказах писателя и ученого Г. Б. Федорова созданы запоминающиеся образы людей, самозабвенно преданных любимому делу - изучению истории нашей Родины.
Содержание:
ОТ АВТОРА 1
ОТКРЫТЫЙ ЛИСТ 1
В ЛЕСНОМ СЕЛЕ 4
ДАНДАНКАН 11
ЛЕСНЫЕ ПЕРЕСУДЫ 20
ЖИВАЯ ВОДА 29
АЛЛЕЯ ПОД КЛЕНАМИ 41
ПОЭТ, ХУДОЖНИК И "КАМЕННАЯ БАБА" 42
СТАТУЭТКА ИЗ ТАНАГРЫ 43
ПОСЛЕСЛОВИЕ 62
Примечания 63
Возвращенное имя
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Марианне Григорьевне Рошаль-Строевой
ОТ АВТОРА
Есть у И. А. Бунина замечательное стихотворение "Без имени", которое поразило меня еще в студенческие годы:
Курган разрыт. В тяжелом саркофаге
Он спит, как страж. Железный меч в руке.
Поют над ним узорной вязью саги,
Беззвучные, на звучном языке.
Но лик сокрыт - опущено забрало.
Но плащ истлел на ржавленной броне.
Был воин, вождь. Но имя Смерть украла
И унеслась на черном скакуне…
К тому времени, а это было в конце тридцатых годов, я уже знал, что такое археология, работал на раскопках в Новгороде Великом, даже сам руководил раскопками курганов славянского племени вятичей возле села Деревлево, где теперь шумит один из обширных районов Москвы. Но эти бунинские строки как бы по-новому высветили для меня эту науку, выявили ее сокровенное содержание и смысл. Вступить со смертью в единоборство, вернуть утраченное веками имя, связать давно ушедшие времена и поколения с нами, понять, какой была жизнь давно ушедших людей и в чем был смысл этой жизни. Ведь мы - люди - тесно связаны между собой, и связи эти во многом нравственного порядка, помогающие понять преемственность поколений. Археология - борьба жизни со смертью, памяти с забвением, вечного с преходящим, попытка сквозь узкие прямоугольники раскопов проникнуть в тайны прошлого, узнать, понять помыслы и занятия тех, кто жил, работал, любил на этой земле до нас. Десятилетия работы в археологии только утвердили меня в таком понимании смысла этой науки.
Находки в Новгороде, а потом и в других древнерусских городах - Торжке, Старой Руссе, Твери, находки берестяных грамот, число которых достигло уже многих сотен, вернули нам, казалось утраченные навсегда, имена тысяч простых русских крестьян и горожан, рассказали об их удивительных судьбах. Ведь археолог остается археологом и тогда, когда он не работает на раскопках: он постоянно стремится увидеть за делами рук человеческих самого человека. Об этом мне и хотелось рассказать в этой книге. Хотелось передать экспедиционную атмосферу, дух дружбы и взаимной поддержки, ни с чем не сравнимый азарт порой мучительных поисков и раздумий, радость открытий, иногда как будто бы и случайных, но всегда подготовленных всей предшествующей нелегкой и зачастую обыденной работой. В книге рассказывается и о различных зверях и птицах, которые всегда рядом с археологической экспедицией, о наших взаимоотношениях с ними. Я убежден в том, что без любви к людям и к "братьям нашим меньшим" человеку нечего делать в археологии.
ОТКРЫТЫЙ ЛИСТ
Первый в своей жизни Открытый лист я получил после нового сезона полевых работ Новгородской экспедиции.
В Открытом листе было написано, что он выдан Институтом истории материальной культуры Академии наук СССР (так тогда назывался наш Институт археологии) т. Федорову Г. Б. на право производства археологических раскопок курганной группы у села Деревлево, Московской области.
Далее следовало, что на основании соответствующего постановления Совета Народных Комиссаров СССР всем органам Советской власти, государственным и общественным организациям и частным лицам надлежит оказывать всемерное содействие т. Федорову в интересах науки к успешному выполнению возложенных на него поручений.
Это был уже второй "наш" - студенческий Открытый лист. Первый получил мой друг и однокурсник Шура. Но мы еще никак не могли к ним привыкнуть.
Когда мой Открытый лист рассматривали товарищи, я, делая по возможности равнодушное лицо, занимался разными делами.
Зато дома я то и дело вынимал его из стола, якобы для того, чтобы определить степень моих полномочий и убедиться в правильном оформлении, хотя давно уже знал наизусть каждую строчку этого знаменательного документа.
В раскопках курганов мне уже приходилось принимать участие. Под руководством нашего профессора мы раскапывали курганы у села Салтыковка; под началом Шуры я работал землекопом на раскопках курганов у села Черемушки, среди довольно густого леса, там, где сейчас находится Юго-Западный район столицы.
Уже не один десяток курганов перекопал я своими руками и все же теперь очень волновался. Одно дело принимать участие в раскопках, другое дело - ими руководить.
Я снова перечитал книги о курганах вятичей, радимичей и других восточнославянских племен.
У села Деревлева мы обнаружили около полутора десятков курганов. Это были классические подмосковные средневековые курганы. Насыпи имели форму полушария, вокруг подножия кургана ровик и небольшая перемычка - словом, все как надо. И все же меня мучили сомнения, делиться которыми я, как руководитель раскопок, не считал возможным даже со своими товарищами. Впрочем, с Шурой я все же делился.
- Шура, - начинал я, - а вдруг это не курганы?
- А что это, по-твоему? - лениво отвечал Шура.
- Ну, просто кто-нибудь насыпал холмики земли.
- Вот именно просто, специально, чтобы нас обмануть.
- Ну хорошо, - не сдавался я. - А если эти курганы насыпаны в память погибших где-нибудь на чужбине? Ты ведь знаешь, такие курганы сооружали. Тогда они совершенно пусты.
- Знаешь что, - отвечал Шура, - не морочь голову. Если все они погибли на чужбине, то кто же соорудил для них эти курганы и кому нужны были памятные курганы, если все где-то погибли? Отстань!
После таких разговоров мне становилось легче и я чувствовал себя увереннее.
Наконец наступил день начала раскопок. В рабочих руках недостатка не ощущалось. Все мои товарищи, студенты-археологи, в том числе и Шура, который до этого был начальником раскопок на другой курганной группе, превратились в землекопов.
Доехав на автобусе до конечной остановки, мы долго еще месили ногами грязь по глинистому проселку, нагруженные нехитрым нашим снаряжением. Когда мы наконец добрались до курганной группы, пошел мелкий моросящий дождь.
Была поздняя осень, и было ясно, что дождь зарядил надолго.
Посовещавшись, мы решили считать, что дождя нет.
План курганной группы мы сняли заранее, измерив и пронумеровав курганы. Теперь же, до того как приступить к раскопкам, нужно было найти место, где можно было бы хранить инструменты да и самим погреться и перекусить. Впрочем, выбирать не приходилось. Курганная группа была расположена довольно далеко от села. Возле нее стояла только одна изба с покосившимся плетнем, окружающим пустой, перекопанный уже огород. Туда мы и направились. На стук никто не отозвался. Когда мы все же отворили дверь и вошли, из-за дощатого почерневшего стола навстречу нам поднялся тощий старик в косоворотке, с бритым подбородком и огромными усами. Усы были пышные и вислые, как у Тараса Шевченко. Кончики их почему-то позеленели, только под носом сохранился их природный рыжий цвет, а так усы были совершенно седые.
Старик хмуро поглядел на нас и проворчал:
- Молока нету. И вообще не мешайте мне радио слушать.
Действительно, в красном углу висела черная тарелка репродуктора, откуда слышались почти до неузнаваемости искаженные звуки оперы "Иван Сусанин".
- Здравствуйте, дедушка, - возможно более вежливым тоном сказал я. - А нам и не надо никакого молока. Мы на минутку. Мы студенты из Москвы. Будем тут поблизости курганы раскапывать. Можно к вам заходить погреться и лопаты на ночь оставлять?
- Нет. Нельзя! - быстро и категорически ответил дед.
- Почему же? - искренне удивился я.
- Нельзя, и всё тут! - так же быстро сказал дед. - Мне от вас одно беспокойство, да и картошку на огороде всю перекопаете. Знаю я вас!
- Дедушка, - ответил я, начиная злиться, - никакого вам беспокойства не будет. А картошка у вас уже вся выкопана.
- Вот, вот я и говорю, - закипятился дед, - уже примеривались на огород. "Выкопана, выкопана"! А может, там на корнях еще клубни остались? Я человек старый - недоглядел. Уходите, и всё тут!
- Да вы нам просто обязаны помогать, если на то пошло, - сказал я. - Вот, посмотрите! - и протянул деду Открытый лист.
Дед нехотя взял лист, надел очки, предварительно протерев полой рубахи стекла в тусклой железной оправе, и долго читал, с сомнением подымая низкие брови.
Прочитав, он сдвинул очки на кончик носа и, глядя поверх них, сказал мне:
- Не подходит. Не по форме бумага.
- Как это не по форме?
- А вот так и не по форме. Село указано, а фамилиё моё нет. Вот пусть Совнарком мне напишет, тогда другой разговор…
А, черт бы его побрал! С трудом сдерживаясь, я повернулся и пошел к двери. Придется теперь тащиться до самого села.
В это время мой товарищ Миша, который, несмотря на молодость, имел уже обширные познания в археологии и очень не любил, когда последнее слово оставалось не за ним, бросил на меня умоляющий взгляд. Тогда я, уходя, процедил:
- У вас, дедушка, не усы, а прямо ирландский флаг!
- Стой! - неожиданно рявкнул старик ефрейторским голосом. - Что это за ирландский флаг такой?
- Есть такая страна - Ирландия, - сдержанно объяснил я. - Так вот, у них флаг таких же цветов, как ваши усы, - зеленый, белый и оранжевый.
- Вот как! - сказал старик, неожиданно смягчаясь. - Вижу: вас, паршивцев, в университете чему-то научили. Так не будете картошку выкапывать?
Мы клятвенно заверили, что не будем.
- Так и быть. Десять рублей в день будете платить, - сдался наконец старик и важно представился: - Николай Прокофьич Деревлев, колхозный сторож в отставке!
Мы с облегчением положили в сенях наши припасы, хотя расход на помещение и не был предусмотрен сметой.
Взяв только самое необходимое, мы отправились было на курган, но Николай Прокофьич тут же остановил меня:
- Подожди-ка, ты, начальник! Вот ты мне объясни, что это там по радио передают?
Я коротко рассказал ему содержание оперы, особенно нажимая при этом на патриотизм Ивана Сусанина, надеясь, что этот пример вдохновит старика на помощь родной науке, но он и ухом не повел.
- Да, вот так, - задумчиво сказал Николай Прокофьич, когда я кончил. - Теперь много таких находят, которые еще с древности за Советскую власть стояли!
Спорить с ним было некогда и неохота, и мы быстро пошли на курганы.
Раскопки небольших средневековых деревенских курганов - дело нехитрое, но очень интересное. При похоронах покойников клали обычно прямо на землю или на дно небольшой ямы, на спину, в вытянутом положении, с запада на восток. У христианских народов это связано с таким поверьем: когда придет мессия, а он появится с востока, откуда восходит солнце, мертвые восстанут из могилы. Вот их и клали в таком положении, чтобы они восстали без излишних затруднений прямо навстречу спасителю. Поэтому при раскопках бровку - нетронутый слой земли толщиной пятьдесят сантиметров в насыпи кургана - отмеряют с севера на юг - перпендикулярно захоронению. Бровка нужна, чтобы получить полный профиль насыпи, определить ее структуру и размеры. Обычно копают насыпь по обе стороны бровки одновременно. Это нужно для того, чтобы определить, как делали насыпь, имеются ли в ней перекопы, остатки каких-либо надмогильных сооружений. Иногда в насыпи находят остатки стравы - поминального пира, который был широко распространен у славян. Иногда обнаруживают и впускные погребения, то есть погребения, сделанные в насыпи, уже после того как совершено основное захоронение.
Мы начали копать сразу несколько курганов. Кроме землекопной работы, все участники экспедиции имели и другие обязанности. Один вел дневники раскопок, другой снимал план и профиль кургана, третий составлял опись находок.
Вскоре в насыпи стали попадаться обломки средневековых славянских горшков с орнаментом из поясков горизонтальных или волнистых углубленных линий. Значит, курганы, безусловно, средневековые. На этот счет я мог уже не волноваться.
Однажды я заметил, что на одном кургане работает совершенно неизвестный мне мальчик лет пятнадцати-шестнадцати.
Мальчик был невысокий, с ярко-рыжими, густыми, невероятно растрепанными волосами. Он появился совершенно неожиданно, прямо как гриб подосиновик вырос из-под земли.
Я подошел к нему и спросил:
- Ты кто такой?
Не переставая быстро копать, мальчик ответил:
- Археолог!
Ах, вот оно что! Мы, студенты с двухлетним стажем полевых работ, еще только мечтаем о том, чтобы стать археологами, а этот шпингалет уже называет себя археологом. Ловко! От его наглости я прямо онемел.
В это время Миша, слышавший наш разговор, не без надменности сказал:
- А чем, собственно, молодой человек, вы можете это доказать?
Мальчик, также не переставая копать, односложно ответил:
- Работой!
Мы оценили ответ. Но Миша, не сдаваясь, спросил:
- Ну, а как в смысле теоретических познаний?
Мальчик разогнулся, оперся на лопату и ответил:
- Я знаю семь заповедей археолога. - И тут же стал быстро перечислять: - Орудие археолога - лопата; лучший друг археолога - пожар; мечта археолога - могила; клад археолога - помойка…
- Хватит! - прервал его изумленный Миша. - Как вас зовут и откуда вы это знаете?
- Зовут Ростиком, - быстро ответил мальчик, - а знаю из занятий школьного археологического кружка.
Вот так номер! Ведь эти шуточные семь заповедей археолога мы сами придумали и очень ими гордились. "Лучший друг археолога - пожар". Да. При пожаре деревянные вещи, зерна обугливаются, не поддаются гниению и потому сохраняются веками.
"Мечта археолога - могила". В древности люди клали вместе с умершими в могилу сосуды с пищей и питьем, инструменты, украшения - все, что должно было пригодиться покойнику на пути в "потусторонний мир". В могильных ямах эти вещи и сосуды иногда много столетий или даже тысячелетий сохранялись целыми.
"Клад археолога - помойка". В мусорные ямы бросали сломанные, старые вещи: скажем, горшок, у которого отбилось дно. Для употребления этот горшок был уже негоден, а вот археологу очень легко склеить дно и тулово горшка, полностью восстановить его форму. Это не то что при раскопках поселения, где чаще всего находятся мелкие обломки, да еще разбросанные на большом расстоянии друг от друга и на разных глубинах.
Эти и другие азбучные для археологов истины мы и сформулировали в виде нехитрых семи заповедей. А оказалось, что какие-то школьники - мальчишки из археологического кружка - их уже взяли на вооружение. Во всяком случае, одно было бесспорно - Ростик имел право заниматься археологией. Скажу кстати, что это свое право он, теперь уже известный ученый, не раз подтверждал гораздо более значительными знаниями, чем знание "семи заповедей"…
Вот наконец и первое погребение. Сначала показался череп, через некоторое время - по другую сторону бровки - кости ног. Мы тщательно вычертили профиль насыпи, накрыли открытую уже часть скелета газетами и присыпали землей, чтобы случайно не разрушить, и разобрали бровку. После этого снова сняли газеты и принялись тщательно расчищать скелет и землю вокруг него.
Высокий рост, мощный подбородок, почти квадратные глазницы указывали на то, что это мужчина. У бедра его лежал нож, кремень, у правого плеча - несколько железных ромбовидных наконечников стрел, на бедрах - овальные медные бляшки, каждая с двумя шпеньками. Ясно, что бляшки набивались на кожаный пояс. Ура! Значит, это все-таки воин, и воин, вовсе не погибший на чужбине!
Стрелы - редкая находка в подмосковных курганах. Обычно здесь похоронены мирные люди - деревенские хлеборобы.
А вот и безусловно женское погребение.
Возле черепа - знакомые по раскопкам в Салтыковке и Черемушках - медные семилопастные височные кольца вятичей.
На пальцах обеих рук - перстни с синими и зеленоватыми стеклами в щитках; на руках - браслеты из перевитой проволоки, возле шеи - рассыпавшаяся нитка бусин из темно-красного камня - сердолика - и прозрачного хрусталя. Богатые украшения для крестьянки!
Ростик, низко склонившийся над погребением, похожий на ищейку, вынюхивающую след, негромко и коротко сказал:
- Двенадцатый век. Вятичи.
Верно и то и другое. Сердоликовые бусины имеют форму двух сложенных основанием пирамид. Они так и называются у археологов - бипирамидальные. Эти бусы, как выяснено нашими учителями в археологии, особенно характерны именно для русских славян и именно для XII века.
Из всех четырнадцати восточнославянских племен - предков русского, украинского и белорусского народов - вятичи, которые, по свидетельству летописца, сидели на Оке и ее притоках, были в некоторых отношениях самыми упрямыми и консервативными. Христианская церковь запрещала хоронить умерших с вещами и под курганными насыпями. Но вятичи долго не подчинялись этому запрету и продолжали хоронить своих умерших по древним языческим обрядам. Поэтому в земле вятичей и можно встретить богатые захоронения со многими вещами, в курганах, относящиеся даже к XIV веку.
Сопротивление вятичей канонам христианской церкви сослужило неоценимую услугу археологам. Благодаря ему обнаружено множество вещей, позволяющих судить о жизни и хозяйстве наших предков.
Почти каждый день раскопок приводил к открытию все новых и новых погребений, и мы становились владельцами большого количества вещей, очень важных для изучения развития ремесел и сельского хозяйства у вятичей.
Конечно, все это были только маленькие камешки из того могучего гранитного фундамента фактов, на котором наука воздвигает свое знание о прошлом нашего народа, но все-таки эти камешки были из настоящего гранита.
И мы все были счастливы, как могут быть счастливы только археологи на удачных раскопках. Частые дожди и холодный ветер не смущали нас. Беспокойство доставлял только Николай Прокофьич, с которым мы поневоле должны были общаться, когда брали или оставляли инструменты или заходили в избу погреться и перекусить.