Очень важно еще и отметить связь слов "поле" и "поляне" со старорусским словом "полник", которое обозначало исполина, великана, гиганта. Исполин – это существо, которое символизирует наличие некоей полноты человеческого могущества, дарованной Богом. В русской космогонии, как и в космогонии других индоевропейцев, Первочеловек изображен великаном. А вот здесь можно и нужно вспомнить про одну древнейшую культуру, которая непосредственно связана с регионом полян: "Люди, занимавшие территории юго-запада и запада России в V–IV тыс. до н. э., отличались удивительной мощью и статью, – сообщает А. Гудзь-Марков. – Никогда и нигде ни раньше, ни позже народы Евразии не обладали столь массивными и длинными конечностями, не были так высокорослы и широколицы (вместе с тем черепа их – долихокранной формы). Необыкновенные гиганты Днепро-Донецкого водораздела эпохи V–IV тыс. до н. э. являлись коренным населением северной полосы Евразии со времени таяния последнего ледника (IX–VIII тыс. до н. э.) и были родственны охотникам Северо-Западной Европы (средний рост которых составлял 187 см.) и, несомненно, принадлежали к индоевропейской группе народов Евразии. Полагают, что они были прямыми потомками кроманьонцевохотников Северной Европы каменного века" ("Индоевропейцы Евразии и славяне").
Кстати сказать, примерно в тех же краях средневековые авторы помещают людей очень высокого роста. Эти люди – русы. Так, в сирийской хронике Псевдо-Захарии (6 в.) сообщается о некоем "народе рос", который проживает Севернее Кавказа, неподалеку от народа псов и амазонок: "…Народ рос, мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей". (Символично "фонетическое" совпадение слов "рос" и "рослый"). Поляне, несомненно, являются потомками как днепро-донецких "гигантов", так и последующих "полников". И здесь сразу же вспоминается исполин Святогор и культ "упырей". Очевидно, великая сила посетила славян не случайно, она нашла людей, способных вобрать ее в себя. Вобрать, а потом и преобразовать в светлую, богатырскую, правду.
Дети Борея в Прибалтике и Малой Азии
В 8 в. "Баварский Географ" приводит одну из форм имени борусков – "bruzi", "брусы", что заставляет вспомнить как о борисфенитах, так и о народе пруссов, который населял пространства Польши, Литвы и России (Калининградская область). Пруссов считают одной из ветвей балтов, но вот какое дело: "Имя "пруссы" – не самоназвание. Так пруссы себя никогда не называли. Самоназвания относились к дружественным племенным союзам, идентифицируемым по территориям, – сембы из Самбии (прусск. "земля"), натанги из Натангии и т. д., а также по именам прусских родов. И это свидетельствует об отсутствии государственной самоорганизации, которая обязательно дала бы пруссам общее самоназвание. Пруссы были только родственным племенным союзом. Пруссы называли свою землю "Островное царство" ("Ульмигания", "Ульмигерия", "Ульмеригия" – в готском варианте) – полуостров Самбия считался до XII века островом, ограниченным водами Балтийского моря и реками Преголя и Дейма. В целом же прусские земли в период максимального могущества простирались от Вислы до Немана. В начале нашей эры германцы назвали жителей этой территории "эстии" – живущие на востоке, а германские историки до IX века называли эту землю "Эстланд" – восточная страна. (Никакой этнической связи с нынешними эстонцами здесь не прослеживается.) В эпоху Юлия Цезаря кельты и германцы именовали эту землю также "Озерикта" и "Аустравия" – восточная страна. Это имя означало лишь границу известного европейцам мира – не более того" (А.Н. Савельев. "Пруссы: эксперимент, поставленный историей").
По всему выходит, что этноним "пруссы" – вовсе не балтский. Речь должна идти о славянах-борусках (борисфенитах), которые сыграли важную роль в становлении этого балтского формирования и дали ему одно из своих имен. Здесь стоит обратиться к данным польского хрониста, француза по происхождению, Галла Анонима (12–13 вв.), согласно которому пруссы получили свое имя от тех жителей Саксонии, которые не хотели быть под властью Карла Великого и мигрировали в их земли. Автор наводит нас на германский след, но надо иметь в виду, что есть Саксония Нижняя (западная) и Верхняя (восточная). Саксы-германцы жили в западной, в то время как восточную населяли славяне. Верхняя Саксония находится к пруссам ближе всего, так что логичнее предположить, что именно славяне дали свое имя пруссам, причем произошло это задолго до времен Карла Великого. (Галл Аноним упомянул о некоем событии глубокой древности, которое приурочил к событию, близкому по времени.) Характерно, что именно на территории Верхней Саксонии располагалась древняя Лужицкая культура, которая считается славянской – по крайней мере, отчасти. Данные археологии показывают, что лужичане селились в землях пруссов – не в массовом порядке. Находят их единичные захоронения, что заставляет думать о том, что лужичане были элитой местных балтских времен. Именно с началом расселения лужичан связано возобновление сакрального отношения к янтарю, которое практически исчезло в предшествующий период. Когда же пришли лужичане, то янтарь снова стал употребляться в захоронениях.
Тема пруссов теснейшим образом связана и с темой русов, и многие даже пытались отождествить два этнонима. "Близ Светлогорска (немецкий Раушен) имеется речка с прусским именем Русис (Русс в немецких записях), – сообщает А. Савельев. – По имени речки именовалась и прусская волость – Rusemothe (mothe – прусск., группа поселений). В датских и немецких источниках XII в. присутствуют многочисленные упоминания земли Ruzzia, Ruscia, скорее всего расположенной по реке Руса (Русне/Русс). Отнести эти упоминания к Новгороду, как считают историки, затруднительно или вовсе невозможно. На немецкой карте Пруссии Хеннеберга 1576 г. Русь относится к названию реки при перечислении рек дельты Немана: Russe sive Holm ("Руса, или Хольм", "хольм" – сканд., остров). Первое в истории упоминание Литвы связано с описанием мученической смерти св. Бруннона-Бонифация в 1009 г. на границе "Руси и Литвы" (первым немецкий хронограф должен был назвать ближайшую территорию). Св. Бруннон прибыл в Скаловию (Sclavia – также напоминает "склавины/славяне") с миссией к языческому правителю Нетимеру, которого св. Петр Дамиан называет "королем русов" (regem russorum). Отражением того же названия служит и древнейший поселок – нем. Rossitten (прусск. "Малая Русс", совр. Рыбачий на Куршской косе), возникший вокруг орденского замка Rositten, возведенного на месте прусского святилища Rosa" ("Пруссы: эксперимент, поставленный историей").
От пруссов вели свое происхождение многие русские аристократы. Александр Пушкин сообщал: "Мы ведем свой род от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, то есть знатного, благородного), выехавшего в Россию во времена княжества святого Александра Невского". Надо заметить, что прусская топонимика обильно находится в землях Великороссии, весьма отдаленных от Балтики. Так, в Московской области (Мытищинский и Коломенский районы) есть два селения, называемые Пруссы. Три прусских топонима находится во Владимирской области (Прускова гора, Пруссово поле и село Прусово.) В Новгородской области, вблизи Волхова, расположились деревни Прусынска горка и Прусыня; есть там и Прусынкино болото и речушка Прусыня. Множество прусских топонимов находим в Псковской области (И. Афонин, А. Губин. "Пруссы в Подмосковье, в Турции и в…"). Но особенно выделяется Прусская улица, которая находится в самом Великом Новгороде и упоминается в летописях. Возникновение ее связывается с выходцами из земель пруссов.
Прусский след находится даже в Турции. Там локализуют три города: 1) Гемлик, некогда именовавшийся Прусиадой; 2) Ускюб, носивший такое же имя; 3) Бурса (Бруса), ранее называвшийся Прусой. Думается, о многом говорит то, что Пруса стала именоваться Брусой, – это сразу же заставляет вспомнить про этноним "брусы", приведенный Баварским Географом. Ну и совсем уже поразительное – первая Пруссиада (Гемлик) ранее именовалась Киусом (Киосом), а вторая (Ускюб) – Киеросом. Страбон сообщает: "К Халкедонскому берегу примыкает Астаканский залив. Там находится Прусиана. Царь Прусий назвал город Киос от своего имени Прусианой". И как тут не подумать о матери городов русских – о Киеве-на-Днепре?
Пруссы и русская династия
В Малой Азии находилась легендарная Троя, которую защищали энеты (венеты) из Пафлагонии, ведомые Пилеменом. Схожим именем назывался и легендарный основатель династии литовских князей – Палемон (вспоминаются поляне-палы). Согласно легенде, которая содержится в летописной "Хронике Быховца" (помещика из Гродненской губернии, в чьем имении нашли летопись), сей князь был родственником римского императора Нерона. Палемон, вместе с 500 знатных мужей (среди них рус Ульянус и рог Ектор), покинул Рим, спасаясь от репрессий, и поселился на землях балтов – сначала в устье Немана, потом – до рек Дубисы и Юры, где и основал "Жемайтию".
Этот рассказ считается некоей побасенкой, однако данные о князе Палемоне и о происхождении литовских князей от римлян содержатся во многих других летописях – Литовских хрониках (второе издание), Румянцевской летописи и т. д. Сообщают об этом и средневековые польские историки – Ян Длугош (XV в.) и Матвей Меховский (XV–XVI вв.). Вряд ли стоит считать данную легенду всего лишь выдумкой – какое-то событие там было "схвачено" – и приписано римской истории.
Впрочем, к Апеннинам все же стоит приглядеться. Известно, что в 1 тыс. до н. э. там обитали некие венеты, которых принято именовать "адриатическими" или же италийскими. От них, собственно говоря, и произошло название всемирно известной Венеции. Они же, как очевидно, являлись родственниками венетов малоазийских, чьим вождем был "Пилемен, храброе сердце", воспетый Гомером. Италийские венеты имели обширные торговые связи с населением южного берега Балтики, откуда доставлялся янтарь. Там тоже жили венеты (венеды), о чем сообщают античные авторы I–II вв. н. э. Плиний Старший, Публий Корнелий Тацит и Птолемей Клавдий. Их обычно связывают с Поморской культурой, которая, в свою очередь, тесно связана с культурой Лужицкой и даже считается одним из ее вариантов. Скорее всего, легенда о Палемоне имеет в виду некую миграцию италийских венетов в земли северных славян и балтов. И произошла она приблизительно в 1 тыс. до н. э., а может даже и раньше. Или можно даже предположить, что речь шла об интенсивных контактах между родственными племенами венетов – при активном участии жителей древнего Норика, которые также были венетами, праславянами. (В древнерусской "Повести временных лет" вполне четко определено "нарци еже суть словене".) Они же дали имя поселению, которое позже станет еще одним всемирно известным городом – Веной.
Показательно, что легенда о "литовском" Палемоне выводит нас на легенду о Прусе – предке Рюрика. Гомеровский Пилемен, вождь енетов, выступал на стороне троянцев, но троянским героем был и вождь дарданов Эней, от которого – через Пруса, брата Августа, – вели свой род Рюриковичи. Как видим, все дороги вновь ведут нас в Приднепровье – в землю борисфенитов-паралатовсколотов. А ведь прусская тема теснейшим образом связана с родом Романовых, который взошел на русский престол в 17 в. На это указывают данные многих источников, которые и проанализировал В. Карпец в своем исследовании "От Кобылы до Вейдевута. Баснословие и родословие" ("Русь, которая правила миром"). Так, в Родословии инока Ювеналия (18 в.) читаем: "А иные писатели повествуют, что РОД РОМАНОВЫХ происходит от первого Короля Прускаго ВЕДЕВАТА или ВЕЙДЕВУТА, бывшего с 305 по 378 год по Рождестве ХРИСТОВЕ, и продолжался через девять степеней до Князя ГЛАНДАЛА, почитаемого братом Прускаго Князя, пришедшаго в Россию в исходе ХIII столетия и принявшего Святое Крещение в 1287 году, в коем дано ему имя ИОАНН, а у него был сын АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, прозванный КОБЫЛА и так далее". Пятый сын Кобылы боярин Федор Кошка, собственно говоря, и стал родоначальником Романовых. При этом надо особо подчеркнуть, что словом "прус" в старославянском языке обозначалась кобыла, а среди самих прусов было чрезвычайно развито коневодство. (Необходимо заметить, что коневодство было одним из основных занятий малоазийских и италийских венетов.)
Подтверждение данным Ювеналия находят в рукописи из архива графов Шереметевых (№ 657), которая имеет следующее надписание: "Сия книга глаголемая, собранная из разных летописцев и подлинных разрядных родословцев о потомках Прусского и Оленского короля Ведевита от четвертого сына его Недрона, от потомственного его наследника Андрея Ивановича Камбилы, глаголемаго Гляндуса, происшедших от него нижеобъявленных в сей истории влекущихся родов, которую тщанием конфиромовал Геролтмейстер, ближний стольник Степан Андреевич Колычев, как был в управлении указом Его Императорского Величества у Геролтмейстерских дел, в 722 году. А сия книга дому капитана Ивана Иванова сына Колычева". Повествование Колычева начинается с рассказа о прусском короле Брутено, который отдал свое княжество брату Вейдевуту, а сам стал верховным князем в городе Романове, иначе называемом Ромовой. Там, по преданию, рос огромный вечнозеленый дуб. В конце своих дней Вейдевут разделил Прусскую землю между двенадцатью сыновьями, одним из которых был Недрон, получивший удел на берегу реки Прегеля. Его далекий потомок, князь Димвон, вступил в ожесточенное противостояние с Орденом меченосцев, которое окончилось разгромом пруссов. И уже сын Димвона, князь Русинген, вынужденно принял крещение от католиков – вместе со своим братом Камбилою, иначе называвшимся Гландой или Гландусом. Последний вскоре бежал во Псков, где и перешел в Православие.
И совсем уже интересную информацию сообщает о Вейдевуте Б. Компенгаузен, автор "Генеалогическо-хронологической истории Пресветлейшего Дома Романовых и коренного рода их предков" (издана в Лейпциге, в 1805 году). Согласно ему, сей прусский правитель является родственником нашему Рюрику. А в сборнике старинных литовских исторических писем "Ниедришу Вейдевут" прусский вождь гостит на славянском острове Рюген (Руян) у скандинавского бога Одина. Что ж, и сами скандинавы выводили Одина откуда-то из земель восточнее Дона (Танаксвиля), причем в районе этой реки жили ваны-венеды. Кроме того, Компенгаузен рассказывает о том, что Вейдевут отказался от царствования, став верховным жрецом, как и Прутено. И здесь мы видим одно из проявлений архетипа царя-священника (князя-жреца). И можно предположить, что древнейшие славяне (лужичане) в свое время были приглашены балтами, у которых произошел упадок сакрального начала (выразившийся в вышеупомянутом отношении к янтарю).
Вообще необходимо заметить, что история древнейших славян теснейшим образом связана с историй древнейших балтов. Не случайно литовский и латышский язык очень близки к северославянским диалектам. Исследователи давно уже обратили внимание на поразительное сходство славянской и балтской мифологий. Так, у русских богов Дия, Перуна, Велеса и Огня Сварожича есть свои балтские "тезки" – Диевс, Перкунас, Велс и Угнис. "Наибольшая типологическая близость наблюдается у литовских, белорусских и западноукраинских песен, – пишет П. Тулаев. – Они обращены, как правило, к одной из природных стихий (земля, вода, огонь) и содержат космогоническую символику (мировое древо, гора, река, конь, олень) и сакральные числа (2, 3, 7, 9, 12). Например, в восточноевропейском регионе достаточно распространен фольклорный мотив о сотворении мира. В акте творения участвуют три голубя, которые сидят на вершине мирового древа. Из элементов природных стихий они создают космос. Интересно было обнаружить в литовском фольклоре мотив священной реки Дунай. В песне "Под липой речка течет" действие происходит в воде или реке, которые в различных вариантах называют Дунаем" ("Венеты: предки славян").
А ведь древнерусские источники ("Повесть временных лет" и др.) тесно связывают славян с этой великой рекой. Судя по всему, славяне-мигранты глубоко проникли в толщу балтийского этнического массива, сыграв важнейшую роль в их этногенезе. (Впрочем, верным будет и обратное утверждение.) Итак, днепряне-борисфенты, они же боруски-брусы-прусы, представляли собой не просто этнополитическое образование. Под их именами подразумевали выходцев из Приднепровья, нордической страны Борея. Так именовались жители скифо-славянского Севера, которые помнили о своей далекой гиперборейской прародине. И можно предположить, что это наименование сохранили северяне, бывшие этнополитическим образованием славян, находящимся к востоку от Днепра.
Абсурд, но более чем очевидная привязка северян к Северу в современной академической науке подвергается сомнению. Дескать, северяне вовсе не были самым северным образованием славян. Практически полностью утвердился взгляд, согласно которому северяне – это иранский этноним, который происходит от иранского *seu, *sew – "черный". В подтверждение тому приводят название главного города северян – Чернигов, а также обилие иранских гидронимов. Что ж, все это очень характерно – историки занимаются своим любимым делом – приписывают славянским именам неславянское происхождение. Так обошлись с венедами, русами, сербами, хорватами и пр. При этом везде утверждается, что славяне полностью поглотили многие иноэтнические группы, но почему-то взяли себе их имена. Понятно, что все это вырабатывает у самих славян, особенно у русских, некий комплекс неполноценности. Позже эти утверждения еще подвергнутся разбору, пока же надо разобраться с этнонимом "северяне". Начать следует с географического аргумента, который демонстрирует всю ограниченность сугубо рационалистического подхода "академистов" к истории. Указание на какую-либо сторону света вовсе не обязательно должно означать реальное географическое расположение (хотя северяне и находились севернее многих других славян). Оно может указывать на отождествление какого-то народа с самим архетипом Севера, Норда. Эллины ведь не случайно связывали далеко не самых северных днепрян с Бореем. Также не случайно было и отождествление скифов с гиперборейцами. Приднепровье и Скифия (Сколотия) рассматривались здесь как некие символические проекции изначальной северной страны – Гипербореи. Для человека традиционного общества само расположение в материальном пространстве было не главным, на первом месте находилось расположение в мистической, духовной вселенной. И тут важнее всего было наличие сходства с некими изначальными, сакральными реалиями. Теперь о "черных" северянах. В данном случае также налицо непонимание мистических воззрений древности. Черный цвет как раз и символизирует север, причем это характерно для самых разных народов – не только индоевропейцев, но и китайцев, тюрок и североамериканских индейцев. Считалось, что после заката Солнце становится невидимым, погружается в некий мрак, который чреват новым рождением. Таким образом, этноним "северянин" символизирует именно северную ориентацию. А то, что он созвучен иранским словам, легко объясняется общими арийскими истоками, о которых всегда забывают любители приписать славянам тягу к заимствованиям.