"Mundus vult de dpi, ergo decipiatur!" – воскликнул в порыве негодования перед мракобесием человеческим Павел IV, папа римский. Увы, евреи злоупотребляют и его мыслью даже не в состоянии гнева.
Действительно, если бы и представлялось возможным признать, что иудаизм раскололся внутри самого себя надвое и стал двигаться по двум же, взаимно исключаемым направлениям, то и тогда эти встречные течения не могли бы не произвести, так сказать, водоворота, где должна бы, значит, происходить борьба, сокрытие которой являлось бы немыслимым. Однако, наблюдение не только не обнаруживает ничего в этом роде, но мы, наоборот, видим, что никогда, пожалуй, еврейство не расширяло своих путей наживы, равно как не распространялось по огромному пространству целой страны, да еще со столь невероятной быстротой и не отнимало с таким азартом у коренного населения средств пропитания, как именно после своего "социал-революционного" бунта в 1905 году. С другой стороны, едва ли найдется другое время в истории, когда бы в таком же количестве создавались новые "князья во Израиле", а также когда акулы и удавы биржи учиняли бы блистательнейшие спекуляции на распродаже газет, на захвате недвижимости всякого рода и на умопомрачительных гешефтах своей сатанинской игры, нежели в самые страшные моменты эпопеи Дальнего Востока и в период тягчайших злодеяний "освободительного движения". Если один только государственный долг России возрос за этот период на три миллиарда рублей, то каковы же вообще должны быть итоги барышей всемирного кагала?!..
Очевидно, что ни о чем подобном в самой земле Ханаанской "избранный народ" и помышлять не смел.
Таково первое возражение против допущения усобицы в среде еврейства.
Второе заключается в инсценировании сионизма, т. е. в распубликовании самими же евреями с беспримерным самомнением того давно известного факта, что отечество еврея – все остальные евреи. Не далее как в 1903 г., то есть почти накануне кровожадного, по обыкновению, восстания сынов Иуды, происходил у нас же в Минске непостижимо разрешенный самим министром внутренних дел В. К. Плеве "Всероссийский конгресс сионистов", где, по-видимому, были намечены "избранным народом" мероприятия "русской" революции, где, между прочим, учреждена была иудейская национальная гвардия, не замедлившая порадовать нас озверелым "Бундом" и где, наконец, провозглашены были национальные цвета еврейства – белый и голубой, равно как уже открыто распевается сионистский гимн…
Это строго гармонирует с основным положением – "все евреи за одного и один за всех", которое является основной статьей иудейской конституции и служит краеугольным камнем могущества всемирного кагала. Представляя существо узаконений, полученных на Синае, и их резюмируя, указанный коренной принцип, в случае нарушений, отнюдь не ограничивается в своих требованиях гражданской ответственностью хотя бы и пред суровым кагальным судом (беф-дин), а влечет за собой для виноватого высшую кару не только за государственную измену перед Израилем, но и за богохульство, иначе говоря, подвергает преступника смертной казни. На сие же, по буквальному предписанию Талмуда, несомненно и в настоящее время, уполномочен тот же самый беф-дин.
Евреи любят измену, но своих предателей не милуют!..
При этих условиях логически напрашивается и третье возражение. Не существует пятнадцати миллионов евреев, как их насчитывают на обоих полушариях, причем больше половины размножается в России, а есть всего один еврей, но – отпечатанный в пятнадцати миллионах экземпляров. То в меньших, то в больших количествах неразрывно связываемый с предыдущими и последующими своими поколениями, такой собирательный еврей живет уже четыре тысячи лет, оставаясь неизменно верным лишь самому себе и воедино скованным.
Четвертый же, притом важнейший из всех аргументов, заключается в следующем. Лучше нашего зная свои замыслы, а, следовательно, и ту ненависть, которая ими повсюду обусловливается, кагал, подобно всякому деспоту, но еще в большей мере, сам же испытывает тот же страх, который внушает другим. Поэтому он вынужден пребывать в военном положении, т. е. в состоянии неумолимой дисциплины. И мы действительно видим, что внутренний строй еврейства основан на рабском подчинении массы ее коноводам – богачам и талмид-хохимам. Применяя свое верховенство по принципу – главари, иудейские "гнут всякого супостата в дугу", как и велит Талмуд. В виду этого, а также по безграничности властолюбия, еврею присущей, равно как за отсутствием в Талмудическом языке самого термина "свобода", становится вполне очевидным, что междоусобица среди сыновей Иуды немыслима.
Не говоря о мировой политике кагала, могущество которой было бы такими раздорами взорвано на воздух, иудаизм столь тщательно заботится о своем единстве, как это и доныне в голову не приходит сообществу гоев, будь оно стачкой, синдикатом, картелью, консорциумом или же трестом. Устраняя конкуренцию между своими членами в любой сфере, кагал распределяет монополии на имущественную эксплуатацию гоя или на узурпирование его власти, будь гой таковою облечен. В удостоверении же права, сим укрепляемого, на хазуку либо ма'аруфию, выдаются при таком межевании тем же кагалом, но, разумеется, только его же членам, специальные акты. Да и вообще, надо понятия не иметь о всевластном еврействе, чтобы допустить возможность бунта внутри него.
С другой стороны, ради чего бы, спрашивается, risurn teneatis могли объявиться "для блага гоев" евреи-освободители без нарочитого приказа "старейшин многострадающей синагоги"?.. А если всего уже приведенного все еще недостаточно, то в Талмуде имеется закон, исключающий всякие сомнения. В трактате Иебамоф значится буквально следующее: "По закону прозелит может жениться на своей матери или на сестре своей матери, которая приняла еврейство. Однако раввины запретили это, дабы они (прозелиты) не говорили: наша прежняя религия была строже, чем нынешняя".
Лицемерие и несостоятельность как запрета, так и его мотива очевидны, и потому не нуждаются в опровержении. Во всяком же случае, несомненно, что по иудейскому закону новообращенный вправе жениться на собственной матери, когда вместе с ней перейдет в еврейство. Этого достаточно. Пусть сыны Иуды назовут еще какой-нибудь народ или какое-либо время в истории, когда существовал бы подобный закон!.. Указать, без сомнения, нельзя, ибо нигде и никогда остальное человечество не рассматривалось, как животное. Постановления данного рода присущи исключительно евреям. Посему закон, приведенный выше, не только вовсе не требует доказательства своего бытия, а, наоборот, в иудейском именно кодексе представляется необходимым логически. Иноплеменники не люди, значит, с точки зрения еврейства, между ними нет человеческо-родственных отношений, а стало быть, и понятий: мать и сын. С переходом в иудейство, они, правда, становятся людьми, но в это время, сын от матери уже не рождается. Ясно, что и тогда он ей не сын. Будучи, значит, de jure чужими, они могут сочетаться браком. Таков, а не иной, мотив данного закона. Безнадежны попытки талмид-хохимов вывернуться!
Но если решение вопроса заключается именно в этом, то каким образом могли бы, например, евреи Риккардо, Лассаль или Маркс облагодетельствовать "человечество", хотя бы понимая под этим пустопорожним термином и пролетариев иноплеменных? Возможно ли поверить далее, чтобы реально мыслящие, узкопрактические евреи, воззвавшие эру социализма, поучали гоев искренно, когда не только сами, но и через своих адептов не допускают хотя бы одного намерения запроектировать будущий строй? Где, наконец, основание к тому, чтобы, ради благоденствия гоев, не только в самом лоне Израиля создаваема была "бесхозяйственная" усобица, но и чтобы устои многовековых надежд, равно как прогнозы современного величия сынов Иуды, были ниспровергнуты, – так сказать, уже накануне достижения "избранным народом" мирового владычества?!..
Но бессмыслица кагального социализма не исчерпывается и этим, хотя бы в принципе. Не очевидно ли, – horribile dictu, что в "социальном рае" некому было бы платить по купонам государственных либо иных займов и негде добрым евреям играть на бирже?..
Таким образом, нельзя достаточно удивляться даже не дерзновению, а наивности, с которой "угнетенный" кагал решился на столь наглый обман, как тот, которого мы являемся, тем не менее, очевидцами, если не считать еще более поразительным, что разоблачение подвигается, увы, так медленно. Ведь еще недавно, еврейского портного Зингера хоронил, говорят, чуть не целый миллион рабочих. Между тем, Зингер не только был миллионером по обычаю пролетарских коноводов, но и крайне варварски обращался с сотнями работниц своей фабрики дамских платьев в Берлине. На вопрос же, как он может примирять с этим свое предательство на конгрессах социалистов Зингер совершенно по-еврейски отвечал: "Зато я отпускаю бедных девушек так рано, когда на улицах еще довольно мужчин!.."
Нельзя засим не понимать, наконец, что в течение пяти лет, 1905–1910 гг., еврейство возвеличилось в России и обездолило ее коренных жителей сильнее и глубже, чем за предыдущие 135 лет – с эпохи разделов Полыни, и даже больше, чем это удавалось сынам Иуды когда бы то ни было на всем пути их истории.
Посему трудно умолчать и о странной односторонности материала в отношении погромов, который представлен нынешнему Собранию, как нельзя особенно не печалиться о гостеприимстве, оказанном записке Гинцбурга по еврейскому вопросу. С иудейской бесцеремонностью оно пытается кагалу на забаву мотивировать погромы недостойным, по его мнению, пробуждением национализма в России. Отказываясь полемизировать на столь лицемерной почве, я не могу, однако, не указать как на заведомую ложность даваемого Гинцбургом объяснения, так и на отсутствие здесь данных… excusez du peu, именно об эпохе 1905 года.
Погромы "освободительного" периода прямо обусловливались зверством бунта евреев, покушавшихся на самую независимость нашей родины. Невероятные по дерзости обиды, наносимые сынами Иуды русскому народу, и учиненные ими злодеяния, с одной стороны, а с другой, горе и стыд, унижения и печаль, выпавшие на долю русских людей, без оружия и вообще без помощи ставших на спасение отечества против всех сил кагала, подготовившегося заранее и снабдившего как своих бундистов, так и шаббесгоев револьверами и бомбами, причем, в результате сокрушив иудейский бунт, защитники родной земли оказались в острогах и под судом, евреи же объявились свидетелями и пострадавшими. Все это никогда не изгладится из памяти народной!..
Настанет и для русских страдальцев суд истории, и заклеймит он кагальное вероломство тем воздаятельным позором, которого одержимое бешенством гордыни иудино племя, очевидно, заслуживает.
Соображая изложенное, необходимо придти к выводу, что иммунитет еврейских банкиров на ряду с невиданным размножением их, как и с расцветом иудейского благоденствия вообще, а также с развитием обнищания коренных масс, у которых евреи отнимают средства к жизни уже путем "грабежа большой скорости" (ср. Исайи VIII, 1), может быть объяснен не заведомостью для кагала того противоречия, какое бьет в глаза между триумфом "Haute Banque'a" и торжеством "Интернационала", а наоборот, – отсутствием противоречия, т. е. строгою гармонией этих двух, казалось бы, по внешности непримиримых течений в иудействе. Другими словами, разрушительные учения, "страстотерпцами" Израиля проповедуемые, а, так называемою, либеральной, т. е. жидовствующей, прессой восхваляемые, надлежит признавать ни чем иным, как вновь изобретенной, грандиозной, чрезвычайно злостной биржевой же спекуляцией сынов Иуды.
Лишь такой взгляд на текущие события, а в частности на то, что происходило по всей России в 1905 году, объясняет смысл явлений.
Впрочем, и в данном случае еврейство не открывало ничего нового, а воспользовалось только мыслью других. Иезуитское государство в Парагвае должно быть почитаемо, хотя и в самой смягченной форме, прообразом того беспримерного, поголовного рабства, в которое "Маркс и K°" "умыслили обратить гоев. Гирш в Аргентине уже следовал примеру иезуитов, хотя, разумеется, на новый, биржевой лад. Еврейский замысел поработить Россию "иллюминациями", браунингами и бомбами не удался, да, пожалуй, и не входил в действительный расчет кагала, но зато принес невероятные, а в ближайшем времени даст, без всякого сомнения, еще большие выгоды "избранному народу". К сказанному остается разве добавить, что лишь крайнее незнакомство многих и многих с анналами истории позволяет клеветать на Россию, как единственную будто бы страну, где происходят погромы и плакаться на разорения, отсюда Талмудизмом претерпеваемые. В действительности, подвергаться преследованиям за свои сатанинские концерты-попури из государственных либо социальных бедствий других народов – таков неизменный удел евреев, а извлекать из этого потока золото – неподражаемая, в своем роде, но и весьма излюбленная ими сноровка.
В итоге мы, тем не менее, видим, что другие народы стонут под иудейским игом, как никогда раньше, а могущество сынов Иуды неуклонно растет. "Бедный Израиль, – сентиментальничает Ренан, будучи не в силах ни устранить, ни истолковать в его пользу факта, – всю свою жизнь проводил от погрома к погрому… Удостоверяя то же, гениальный Мишелэ с изумительной проницательностью и необыкновенным лаконизмом резюмирует, однако, историю евреев так:
"De soufflet en soufflet, – et les voila au trone du monde!.."
VI. Как опытные старьевщики, сыны Иуды все еще продолжают торговать в конец затасканной трилогией: "liberte, egalite, fraternite".
Отказываясь же рисовать картины социального рая, подстрекаемые ими крайние учения выдвигают, как универсальную панацею, чувство братства, которое, яко бы, снизойдет на людей, когда существующий строй будет ниспровергнут. Откуда возьмется это чувство среди повального озверения и почему не появляется оно теперь, – об этом "освободители", еще могли бы, пожалуй, умалчивать. Но они напрасно пытаются замалевать факт, что, если бы тень братства была мыслима на земле, то уже не требовалось бы ни социализма, ни коллективизма, ни анархизма, ни самого "Капитала" Маркса, – этого "Корана" Интернационалки. Обращаясь засим к двум остальным членам трилогии: "liberie" и "egalite", нельзя, в свою очередь, не заметить, что равенство возможно не иначе, как при всеобщей нищете. Это же последнее – не что иное, как всеобщее же рабство, а отнюдь не свобода.
Ясно, что равенство и свобода способны растерзать друг друга, но жить вместе они, разумеется, не в состоянии.
Невзирая на совершенную очевидность этого, сыны Иуды сумели, тем не менее, в иллюминациях отождествить "идеал свободы" с собственной Талмудической тиранией. Мы, таким образом, встречаемся с никогда еще до сих пор не виданным, неизмеримо циничным и, без сомненья, подлежащим соответственной каре, биржевым обманом, с загадкой, непостижимой как для нашего времени, так, вероятно, и для будущих историков.
Фальсифицируя товары и отвлеченные понятия, подделывая деньги, балансы, биржевые курсы и общественное мнение, отравляя экономический и нравственный кредит, веру в идеал, любовь к родине и любовь к свободе, иудаизм на этом именно воздвигает собственный, отчаянный деспотизм.
Закон истории таков, что куда пробирается еврей, там всякая свобода вынуждена собирать свои пожитки и готовиться к изгнанию. Засим по мере того, как развивается иудейское преобладание, возрастает рабство иноплеменников. А когда еврей воцарится окончательно, свобода исчезает, коренное же население гибнет, пожираемое кагальными паразитами в собственной стране.
Что же касается "социального рая", то он не может не явить трогательной картины: сурово организованная, за счет самих гоев щедро оплачиваемая и еврейскими шпионами терроризируемая жандармерия готовая на все; далее – охраняемые ею, высшие администраторы, инженеры и директоры социальных предприятий, исключительно, евреи; наконец, – в грязи и внизу, на самом дне, рабы кагала – иноплеменники.
Таков, без сомнения, неумолимо должен быть результат той "простой" программы, которою обольщаются ныне сирые и обездоленные. "Мы хотим, – говорят им сыны Иуды, – несчастных сделать счастливыми, а счастливых – несчастными!.."
"Все – государству", – провозглашают катальные благодетели, – для увенчания "райского" здания", а упоенный миражем благоденствия, "сознательный пролетариат" внимает этому, полагая, что "все – государству" значит: "все – всем". Но разве уже теперь государством не завладевают евреи?.. Стало быть, девиз "Все – государству" означает не более, как "Все евреям!"
VII. Воистину, надо диву даваться, вглядываясь в то, что сейчас происходит вокруг. А, между тем, история ясно и неизменно предостерегала о следующем: макиавеллизм, иезуитизм, мартинизм – только слабые оттиски Талмудизма, цель которого на пути веков заключается в том, чтобы стравливать гоев для завоевания ими же самими собственного рабства.
Еще в 1849 году Доннозо Кортец указывал в испанской палате депутатов, что под красным и черным знаменами, объединяя пролетариев всех стран, учреждается, не в пример прочим, "анонимное общество для эксплуатации народов".
"Огромными шагами, направляется мир к сооружению самого гигантского и ужасающего из всех деспотизмов, когда-либо существовавших!"
То же, в сущности, признавал и Вениамин д'Израэли, лютый враг Гладстона и ярый противник всех его реформ. Будучи главою консерваторов Англии и уже став лордом Биконсфильдом, он не затруднился, однако, предложить замену парламента прессою – еврейской, разумеется. Недаром ирландский трибун О'Коннель называл помянутого коварного талмудиста "прямым потомком того злодея, который и на кресте не захотел принести покаяния!". Так вот, кое-что понимая в делах этого рода, еврей д'Израэли сказал: "Тайные общества день за днем толкают правительства обоих полушарий к пропасти, куда, наконец, и свалят их, а с ними погибнут как закон, так и всякий общественный порядок".
Рекомендуя же поставить прессу на место парламентов, д'Израэли, быть может, лучше, чем кто-нибудь, разумел, что есть прямое соотношение между исчезновением арийских государственных людей и расширением верховенства иудейских банкиров. На развалинах прежнего социального строя, с преобладавшим влиянием церкви и дворянства, возникает новая власть, именуемая богатством. Среди окружающего ее мусора и других остатков прежнего государственного здания, сокрушаемого революциями, Маммона созидает свой престол. Первенство военных защитников страны сменяется тиранией ее финансовых эксплуататоров. "Владычество же иудейских биржевиков есть основная причина современного пауперизма", – утверждал тот самый Прудон, который, после революции 1848 г., негодуя от стыда, воскликнул: "Мы только жидов переменили!.." "В силу естественного закона, деньги – неизбежный властелин демократии", – заметил, в свою очередь, и Леруа Болье.
И в прессе и в политике евреи обнаруживали только одно искусство – направлять человеческие массы для порабощения их маневрам больших монополистов. Но у кого в руках деньги, у того и пресса. Кто владеет прессой, тот распоряжается и политикой. А кому подчинена государственная политика, за тем и владычество над судьбами народов.